Глава 6. Дьявол кроется в деталях, или Две Лиды

Дьявол, как всегда, кроется в деталях. А мне деталей как раз недоставало. Впрочем, недоставало и фактов, от которых можно было бы оттолкнуться в расследовании убийства председателя Масловского.

Что я имел на данный момент?

Кроме подозреваемого генерала Манаева, его зама Бронского и иже с ними, убить председателя Масловского могли:

во-первых, его давний приятель-соперник Эдуард Юрьевич Григорянц. Мотив – любимая женщина. Такое случалось не только во времена Шекспира…

Во-вторых, убийство мужа могла организовать сама Алевтина Павловна, которую, быть может, достали нескончаемые измены мужа.

В-третьих, порешить Масловского могли, сговорившись, Эдуард Григорянц вместе с Алевтиной Павловной. Несостоявшаяся парочка, как уже сказано, имела свои мотивы.

В-четвертых, Мутозина Эмма Григорьевна… Некрасивая женщина с шармом. Несмотря на дифирамбы Масловскому, которые она пропела в своем интервью, мотив у нее также имелся: сделаться главой-председательшей мощной и влиятельной организации «Контроль народа». Для честолюбивого человека этого вполне достаточно.

Однако все эти доводы как-то не вязались с SMS-сообщением от некой Лиды. Какое касательство неизвестная Лида имеет к Ильдусу Низамову, Гарику Шалевичу, Григорянцу, наконец, Мутозиной и, тем паче, к Алевтине Павловне? Вполне возможно, что и никакого…

Стоп! Если Масловский, как сказал Григорянц, был и оставался непроходимым бабником, то он должен был где-то встречаться с женщинами, естественно, вне дома. А как поступают мужчины в таких случаях? Правильно: снимают где-нибудь подальше от дома квартирку для интимных встреч. Но как отыскать такую квартирку в Москве?!

Еще раз стоп… Сам Масловский вряд ли ездил или звонил в риелторские агентства или центры недвижимости насчет аренды квартиры. Его могли узнать, его фамилия могла появиться в договорных бумагах… Зачем ему, поборнику справедливости, пачкаться в столь откровенном компромате? Вряд ли этим занималась для него и его заместитель Эмма Мутозина. А вот своему личному секретарю Шишканову Василий Николаевич вполне мог поручить снять для него квартирку в каком-нибудь спокойном местечке без большого числа посторонних глаз. И время от времени наведываться туда со своими любовницами.

А как узнать, через какое агентство Шишканов снимал для своего шефа квартиру? Нужна детализация звонков с сотового Шишканова. Мне самому ее вряд ли добыть. А вот Володьке Коробову – под силу…

Володька ответил на звонок не сразу. Очевидно, был занят.

– Привет! У меня к тебе настоятельная просьба.

– Да ты что? – делано удивился Коробов.

– Представь себе, – сказал я. – Мне нужна распечатка звонков с телефона Шишканова. Это секретарь убиенного Масловского, как ты помнишь.

– То, что Шишканов был секретарем Масловского, я еще не забыл, – недовольно произнес Володька. – А ключи от квартиры, где деньги лежат, тебе, часом, не нужны?

– Классику цитируешь? – спросил я. – Все-таки, как по поводу моей просьбы? Ведь одну лямку тянем.

– Кто тянет, а кто… Ну да ладно, – вздохнул он. – А за какой период тебе нужна такая распечатка?

Этот вопрос Коробова поставил меня в тупик. Мне ведь даже неизвестно, сколько лет этот Шишканов служит секретарем Масловского. А если он секретарь, например, пять лет? Или все шесть? Что, запросить распечатку его звонков за все пять или шесть лет? А потом искать телефон риелторской компании среди многих тысяч номеров, поскольку квартиру для своего шефа Шишканов мог снять и шесть лет назад, и пять лет назад, и четыре года назад, и три.

– Трудный вопрос, – признался я. – Слушай, а когда допрашивал Шишканова, ты спрашивал, сколько лет он был секретарем Масловского?

– Спрашивал, – ответил Володька. – Шишканов работал у него секретарем с две тысячи девятого года.

Ну, точно, пять лет. Как же быть-то?

– А как его хоть зовут, Шишканова этого?

– Вячеслав Петрович, – ответил Володька и спросил с явной насмешкой: – Так что тебе все же надо от меня? И потом, хочешь, я напомню кое-какие твои слова, что ты произнес, когда мы сидели в «Мечте»?

– Напомни, – уныло проговорил я, уже догадываясь, что конкретно сейчас скажет Коробов. И он сказал, подражая моему голосу, что у него получилось не очень (пародист из него никакой!):

– «Обещаю, что все, что мне удастся накопать, я буду сливать тебе незамедлительно и без утайки»… Это твои слова, Старый, слово в слово. Помнишь?

– Помню, конечно.

– А теперь, давай, говори… – почти в приказном тоне сказал Володька. – Нет, лучше «сливай» мне все, что тебе удалось накопать…

– Да мало чего удалось, Володь, – начал я. – Собственно, только и удалось узнать, что Масловский был страшный бабник. Непроходимый, как выразился его институтский товарищ Эдуард Юрьевич Григорянц.

– Ну, это для нас тоже уже не новость, – отозвался Коробов. – Ты с Григорянцем говорил?

– Да. Представился журналистом, который хочет написать большой очерк или даже книгу о Василии Николаевиче Масловском, председателе и человеке.

– И как тебе этот Григорянц?

– У него давняя любовь-дружба с супругой Масловского Алевтиной Петровной, которая со временем, как выяснилось, ничуть не заржавела. А в последнее время, начиная с пятого июля сего года, возможно, вспыхнула с новой силой…

– Думаешь, он замешан в убийстве Масловского? – уже заинтересованно спросил Коробов.

– Не исключаю этого, – ответил я. – Тем более что он виделся с женой Масловского и самим Масловским за два дня до конференции, то есть пятого июля.

– Гм, – глубокомысленно протянул Володька. И больше ничего не произнес.

– Может, Эдуард Юрьевич и Алевтина Павловна сговорились и совместными усилиями порешили Масловского? – предположил я. – У Григорянца мотив – давняя любовь к Алевтине, а у Алевтины мотив – непрекращающиеся измены мужа…

– Что же получается? Пятого июля они увиделись, пятого же или шестого июля сговорились убить Масловского, а седьмого в двенадцать дня уже привели план в исполнение? – недоверчиво спросил Коробов.

– А что, так разве не бывает?

– Бывает… Но… В общем, это слабенькая версия, – помолчав, отозвался Володька.

– Слабенькая, – согласился я. – Но – версия.

– Еще что нового? – спросил Коробов голосом старшего следователя Главного следственного управления по городу Москве.

– Еще я интервьюировал заместителя Масловского Эмму Григорьевну Мутозину. Впечатление осталось двоякое…

– То есть?

– С одной стороны, она пробыла замом Масловского все время со дня основания Общероссийской общественной организации «Контроль народа». А быть все время второй для такой дамы, как Эмма Григорьевна, обидно и даже унизительно, – ответил я. – Ибо ей на роду написано быть первой. По крайней мере, так думает она сама.

– Это она тебе сказала? – не без иронии спросил Володька.

– Нет, конечно, – усмехнулся я. – Это я сам сделал такой аналитический вывод.

– Поясни, откуда такой вывод? – услышал я новый вопрос от своего друга.

– Потому что Мутозина – женщина очень непростая. Она умная, целеустремленная; ей не занимать воли; она явная карьеристка. И быть первой в избранном деле для нее – и цель, и норма. Пребывание на вторых ролях действует на такие личности угнетающе… Но, с другой стороны, – добавил я, – она всячески восхваляла рабочие и человеческие качества Масловского, буквально пела ему дифирамбы, и это не казалось мне излишне натянутым или наигранным. Она, скорее всего, действительно ценила и уважала своего шефа.

– Ну, о покойниках обычно и говорят только хорошее, – заметил Коробов.

– Не буду с тобой спорить, – согласился я. – И все же, Василий Николаевич Масловский, похоже, был далеко не самым худшим представителем человеческой породы, а то, что он был слабоват на женщин, что ж, такое с мужчинами бывает, и не редко…

– Но ты допускаешь, что эта Эмма могла быть замешана в убийстве своего шефа, чтобы занять его место? – спросил Володька.

– Не исключаю этого, – подумав, ответил я. – В ее случае это возможно. Как говорят в гангстерских фильмах, когда собираются убить знакомого, или товарища, или партнера, или даже бывшего друга: «Прости, мол, ничего личного. Это, дескать, просто бизнес»…

– Гм, ты слишком много смотришь фильмов, – заметил Володька.

– Ну, вот, я тебе все и слил, – сказал я.

– И что ты намерен делать дальше? – после того, как мы оба немного помолчали, спросил Коробов.

– Я намерен нанести визит в ресторан «Ерема» и опросить официанта, который обслуживал пятого июля в субботу столик, за которым сидели Масловский с Алевтиной Павловной, Эдуард Григорянц и их компания. А еще намерен, с твоей помощью, конечно, выяснить, не снимал ли секретарь Шишканов для свого шефа Масловского где-нибудь в укромном местечке квартирку для интимных встреч Василия Николаевича со своими любовницами, – ответил я.

– А опрашивать официанта «Емели» ты намерен на какой предмет?

– На предмет, не заметил ли он чего-нибудь эдакого, когда обслуживал столик Масловского и Григорянца с компанией.

– Чего ты имеешь в виду? – поинтересовался Володька.

– Ну, не спорили ли, не ругались ли эти его клиенты между собой. А то знаешь, как бывает… Может, официант слышал какие-нибудь обрывки их разговоров. Может, в отсутствие Масловского Григорянц и Алевтина шептались о чем-то… Да мало ли…

– Разговор с официантом, обслуживающим пятого июля их столик, тебе ничего не даст, – безапелляционно проговорил Володька.

– Почему? – спросил я и тут же догадался: – Вы уже с ним разговаривали?

– Да, – ответил Коробов.

– И что?

– И ничего. Официант показал, что эти семеро всю дорогу смеялись, а еще несколько раз затягивали какую-то одну и ту же песню, которую он никогда не слышал, и вообще отдыхали по полной программе. Но никаких ссор, ругани, споров, выяснения отношений и прочих неприятных эксцессов не было. Официанту даже показалось, что все семеро – очень близкие друзья. А разговоры, что они вели, касались по большей части их институтского прошлого…

– Понял тебя, – сказал я Володьке. – Спасибо, что сэкономил мне время. А как насчет звонков с телефона Шишканова? Поможешь?

– Что тебе надо-то конкретно в этих звонках? – немного раздраженно спросил Володька.

– Мне нужны звонки Шишканова в какие-нибудь риелторские агентства, – ответил я. – Понимаешь, любвеобильные мужчины предпочитают встречаться с женщинами не у себя дома, тем более если они женаты… Так ведь?

– Ну, верно, – согласился со мной Коробов. – И что с того?

– Значит, для тайных встреч им необходимо какое-то тайное любовное гнездышко, то есть съемная квартира. Желательно, подальше от дома и в каком-нибудь спокойном укромном месте, где количество посторонних глаз крайне ограничено. Так?

– Так, – снова согласился Володька.

– Самому Масловскому изыскивать такую квартиру не резон, дабы не засветиться, – продолжал я развивать свою мысль. – А вот поручить сделать это своему секретарю – почему бы и нет? Вот мне и нужно знать, а не звонил ли Шишканов в какое-нибудь из риелторских агентств недвижимости и не снял ли он для своего шефа спокойную и укромную квартиру. Сможешь найти такие звоночки с телефона Шишканова?

– Для обращения в сотовую компанию мне нужно основание, – задумавшись, произнес Володька.

– Основание для твоего начальства? – догадался я.

– А ты думал, у меня его нет? – хмыкнул Володька. – Если так, то ошибаешься.

– Основанием может послужить поиск таинственной Лиды, что вызвала Василия Масловского за несколько минут до начала конференции на пятый этаж отеля, после чего он был найден мертвым с дважды проломанным черепом. Может, эта Лида – его любовница, и она бывала на съемной квартире Масловского, если таковая квартира, конечно, имеется. – По мере того как я говорил, его сопение становилось все более взволнованным. – А может, Масловский снимал квартиру для проживания какой-нибудь одной дамочки его сердца, на которую он запал и которую постоянно посещал в определенные дни и часы. Значит, дамочку эту вполне мог видеть кто-нибудь из соседей по лестничной площадке. И почему бы ей не быть той самой Лидой, что отправила Масловскому ту самую злополучную эсэмэску? Ну, посуди сам, просто так, ради какой-то женщины, с которой Масловский разик-другой переспал и о которой давно забыл думать, он вряд ли бы полетел почти бегом на пятый этаж за пять минут до начала конференции, где он был главным докладчиком, верно?

– Возможно, ты и прав, – согласился Володька. – В этом что-то есть.

– Конечно, прав, – сказал я. – И у нас может появиться вполне конкретная возможность выйти на эту таинственную Лиду. Кстати, когда пятого июля Масловский с супругой, Григорянцем и остальными сокурсниками строительного института выходили из ресторана «Ерема» и прощались у входа, к Масловскому подходила некая Лида…

Молчание в трубке показалось мне каким-то зловещим.

– Что ты сейчас сказал? – наконец раздался голос Володьки.

– Я говорил тебе, что, когда Масловский со своими институтскими друзьями прощались друг с другом на крыльце у ресторана «Ерема», к ним подошла некая девушка. Она назвалась Лидой и отозвала Масловского в сторонку «на две минуты». По словам Эдуарда Григорянца, она стала что-то говорить Масловскому, а тот зло рассмеялся и пригрозил ей, что вызовет полицию. Она еще что-то пыталась сказать, но он просто оттолкнул ее и вернулся к своим друзьям. А девушка ушла. Когда Алевтина Петровна, наблюдавшая за этой встречей, спросила мужа, кто, дескать, эта девушка, Василий Николаевич пожал плечами и ответил буквально следующее: «Не знаю, мошенница, надо полагать». Через пару мгновений он уже шутил и смеялся вместе со всеми, несомненно, забыв об этой встрече…

– Так он что, не знал эту Лиду? – удивленно спросил Коробов.

– Очень похоже, что не знал и видел ее впервые, – ответил я. – Григорянц сказал, что она явно стеснялась, была одета в простенькое платьице и походила на провинциалку.

– А почему тогда он сломя голову побежал к ней на пятый этаж отеля, когда до его доклада оставалось пять минут? – как-то растерянно произнес Володька.

И тут я опять сказал первое, что пришло… нет, не в голову, а на язык:

– А может, это была не та Лида?

В голову эта мысль пришла только вслед за словами, как это у меня часто бывает, и застряла накрепко…

– Ты полагаешь… – Володька немного помолчал и добавил: – В этом деле у нас две Лиды?

– Ну, а что? – продолжал я настаивать на своем. – Одна Лида любовница, а, может, и дама сердца председателя Масловского, ради которой он готов был опоздать на конференцию со своим докладом. А другая Лида – приезжая провинциалка, которую Василий Николаевич видел впервые и которой пригрозил, что, если она от него не отстанет, он вызовет полицию… Интересно, что она ему такого сказала?

– А у тебя есть описание этой Лиды? – осторожно спросил Коробов.

– Которой? – машинально спросил я.

– Провинциалки… – ворчливо буркнул Володька. – А что, у тебя есть описание обеих Лид?

– Нет, только одной.

– Так, давай, – потребовал старший следователь Главного следственного управления майор юстиции Коробов.

– Та Лида, что подходила к Масловскому у ресторана «Ерема», – девушка светленькая, волосы у нее длинные, лицо круглое, простоватое. На вид ей лет двадцать. Цвет глаз неизвестен. Одета в простенькое платье, держится стеснительно. В Москву явно приехала из провинции. Может, даже в первый раз…

– Все? – поинтересовался Володька

– Все, – ответил я.

– М-да-а… – после недолгого молчания протянул Коробов. – Ну, хоть что-то… Я тебя, Старый, когда-нибудь убью.

– Не убивай, мил-человек, – шутливо взмолился я дребезжащим старческим голосом. – Лучше сделай так, чтобы небезызвестный тебе секретарь Славик Шишканов все же звонил в какую-нибудь риелторскую контору. Найди мне этот звоночек, а?

– Найду, – пообещал Володька.

– Отзвонишься потом? – спросил я с надеждой в голосе.

– Отзвонюсь.

– А когда?

– Как только – так сразу, – получил я обтекаемый ответ.

– Я буду ждать, – произнес я просящим тоном.

– Жди, – ответил Володька Коробов. На чем наш разговор с ним и завершился.

А Шишканов-то и правда звонил в риэлторское агентство. Один раз. «Как только – так сразу» оказалось уже на следующий день. Каким образом столь быстро был отслежен звонок секретаря председателя Масловского, ведает один только Бог. И еще пара человек: майор юстиции Владимир Коробов и специалист-компьютерщик. Наверное, у них в Главном следственном управлении в информационно-техническом отделе имеется специальная компьютерная программа, находящая нужные телефонные звонки. Ну, или что-то наподобие этого.

Я поблагодарил Володьку за информацию.

– И что ты будешь делать с этой информацией? – поинтересовался он.

– Пока не знаю, – ответил я. – Но адрес этой милой квартирки все же выяснить надо, ты не находишь?

– Нахожу. Поэтому предоставь сделать это нам. Методы для этого имеются.

– Ну, ваши методы мне примерно известны. Может, можно сделать все как-то аккуратнее?

– Как ты себе это представляешь?

– Пока не знаю, – повторил я. – Но ты ведь дашь мне подумать?

– Дам, – ответил Коробов. – Один день, и то по дружбе. Через день выяснением адреса любовного гнездышка покойного господина Масловского займемся уже мы.

– Вас понял, – сказал я и вырубил связь.

Риелторское агентство, куда звонил Шишканов, называлось «Альмавива». Я нашел в Интернете сайт этого агентства. Находилось оно в Восточном округе по адресу Щелковское шоссе, недалеко от его пересечения с Сиреневым бульваром. Стало быть, это остановка метро «Черкизовская».

Еще я нашел фотографии специалистов агентства с их рабочими телефонами. Все специалисты являлись женщинами лет под сорок, одна из которых, судя по всему, то бишь, по ее фамилии, была супругой владельца компании. Она как раз и занималась сдачей в аренду московских квартир, поскольку три другие женщины, судя по информации их личных страничек, размещенных на сайте, специализировались: одна – по купле-продаже жилой площади, другая – сугубо по загородной недвижимости, третья – по купле-продаже недвижимости коммерческой. Нам была нужна либо первая, которую звали Нинель Соколовская, либо та, что занималась куплей-продажей и сдачей в аренду загородной недвижимости, если Масловский вдруг решил снимать или даже прикупить для своих свиданий «домик в деревне». Это было менее вероятно, поскольку большая занятость Василия Николаевича по линии его общественной деятельности предполагала его пребывание в пределах столицы. К тому же частые поездки за город могли бы вызвать подозрение у его супруги Алевтины Павловны, что вряд ли входило в планы Василия Николаевича. Поэтому Шишканов, скорее всего, имел дело как раз с этой Нинель Соколовской.

Теперь надлежало выработать стратегию.

Как вытянуть нужную информацию из сотрудника агентства, обязанного держать конфиденциальную информацию в секрете? Вот в чем вопрос. Ибо если прийти в агентство и просто попросить Соколовскую дать адрес квартиры, которую снял Шишканов, то она откажется, сославшись на должностную инструкцию. А может и попросту послать. Нет. Здесь следует придумать такой ход, который бы сработал так, чтобы Соколовская нарушила инструкцию добровольно, без нудных уговоров и просьб. Скажем, из-за женской солидарности…

Ирина. Вот кто может мне помочь. Актерский опыт у нее уже есть, так что сыграть роль обманутой молодой женщины, измученной ревностью и впавшей в отчаяние, ей не составит особого труда. Наверное… Так или иначе, но попробовать стоит…

– Ира, привет!

– Привет, – услышал я родной мне голос.

– Как там у тебя с Терентьевой? – спросил я для начала.

– Деньги я отдала. Зинаида Ивановна была просто на седьмом небе от счастья, – ответила Ирина.

– Саша об этом уже узнала? – поинтересовался я.

– Нет пока, но сегодня, надеюсь, узнает. Зинаида Ивановна уже позвонила адвокату и сказала о деньгах.

– Хорошо, – констатировал я.

– Послушай, а если этот Бронский после отказа Саши от признательных показаний придет к Зинаиде Ивановне требовать деньги, что он дал на операцию Коли, обратно? – после короткой паузы спросила Ирина. – Такое ведь может случиться?

– Не может, – не очень твердо ответил я. – Да и как это будет выглядеть в глазах окружающих: довольно известный бизнесмен, благотворитель, чуть ли не попечитель одной из московских школ, давший деньги для спасения тяжело больного мальчика, сестра которого учится вместе с его дочерью в одном классе, вдруг требует деньги обратно? Некрасиво получится… Про это ведь можно раструбить во всю ивановскую и крепко подпортить Бронскому репутацию. Кроме того, требование Бронского вернуть деньги вполне можно привязать к отказу Саши от признательных показаний. И тогда появятся весьма неудобные вопросы к нему самому и, возможно, к его дочери, чего ему совсем не нужно… Нет, – уже твердо произнес я. – Требовать вернуть деньги ему не резон. Да и что для него четыреста тысяч рублей? Так, мелочь карманная…

– Ты меня убедил, – согласилась Ирина. – Впрочем, как и всегда.

– А то, – довольно проговорил я, после чего перешел к главному: – Я ведь тебе звоню еще по одному поводу.

– Слушаю тебя внимательно, – отозвалась Ирина.

– Мне тоже нужна твоя помощь.

– Когда? – последовал быстрый вопрос.

– Сейчас.

– Неожиданно.

– Ты сможешь?

– Смогу.

– Да, еще вот что, и прихвати парочку-тройку фоток с киносъемок, где ты изображена с кем-нибудь из твоих партнеров рядом, а еще лучше – в обнимку. Имеются у тебя такие?

– Найду, – коротко ответила Ирина.

Зачем нужны фотки, она не спросила. И правда, зачем задавать лишние вопросы раньше времени?

Приехала Ира очень быстро.

– А вот и я, – сказала она, входя в квартиру. – В чем должна заключаться моя помощь?

– Ты должна будешь сыграть одну эпизодическую, но характерную роль, – тоном режиссера Пиктиримова принялся объяснять я. – Перед одной или несколькими гражданками-риелторшами. И вот в чем она будет заключаться…

Говорил я недолго. Ирина, как всегда, схватывала все на лету. Пару вопросов, которые она задала по ходу нашего разговора, мы разрешили быстро и без проблем. Не стал препятствием и вопрос, касающийся фотографий, где Ирина была бы изображена вместе с Шишкановым на фоне пальм и океана, поскольку сделать такой фотомонтаж нашему студийному монтажеру Игорьку Свешникову пара пустяков. Благо мудрый Степа, когда мы пришли брать интервью у Эммы Григорьевны Мутозиной, плотно и основательно поснимал фотографии, развешанные на стенах ее кабинета, в том числе и ту, где был изображен Шишканов с верхушкой организации «Контроль народа» на отдыхе в Гурзуфе.

Когда мы с Ириной все обговорили и даже придумали план «Б» на случай, если главный план не удастся, я попросил:

– А сейчас заплачь.

– Прямо так сразу?

– Конечно, ты же актриса!

Ира кивнула и застыла. Не знаю, что приключилось у нее в мозгу и какие картинки в нем она вызвала, только буквально секунд через десять из ее крупных глаз полились настоящие горючие слезы. Еще через десять секунд она уже рыдала навзрыд, и не пожалеть ее мог только человек с гранитным камушком вместо сердца. Надеюсь, что у Нинель Соколовской сердце не каменное…

– Все, все, перестань, – не выдержал и я ее плача. – Вижу, можешь.

– Ну, как, натурально? – подняв на меня глаза, спросила она.

– Еще как, – ответил я. – Ты прям как настоящая актриса. Знаешь, я чуть сам не разрыдался.

– Спасибо, – скромно ответила Ирина и отвела взгляд.

– Ты, Ирин, пока отдохни, а я съезжу на работу, сделаю с монтажером Игорьком Свешниковым парочку-тройку фотографий, где ты с Шишкановым на фоне океана и пальм. Можешь пока что-нибудь приготовить нам на ужин, если хочешь…

– Хочу, – кивнула она.

– Тогда холодильник, плита, словом, вся моя кухня к твоим услугам, – сказал я. – А я постараюсь побыстрее вернуться.

– Только не задерживайся, ладно?