Глава тридцать восьмая

Они сидели у Переса дома. Тейлор все еще торчал на Шетландах. Перес не представлял, каким образом тот уломал начальство. На звонки Тейлор либо не отвечал, либо уклончиво говорил что-то насчет нескольких дней отпуска — мол, спину снова прихватило. Когда же спрашивали о подробностях дела, предпочитал туманное: «Да так, подчищаем хвосты». То же самое говорил и Перес, если сослуживцы интересовались, почему он никак не остановится. Ведь в деле об убийстве Кэтрин Росс все уже ясно, разве нет? Старика арестовали, не сегодня-завтра отправят в главное управление, а тогда до самого суда обо всем можно забыть.

Так-то так, да только он забыть не мог. Как и Тейлор. Вот они и сидели у Переса дома, а не в полицейском участке, где Тейлора могли застукать, а здесь он попросту не брал трубку. Былое недовольство Переса чужаком, который явился и забрал дело в свои руки, улетучилось. Ему уже неважно было, кто старше по званию, — они действовали сообща.

Погода за окном снова поменялась: дождь прекратился, ветер стих, несмело выглянуло солнце. На двадцать пятое января обещали высокое атмосферное давление и заморозки. Для празднования Апхеллио самое оно — костры будут видны далеко. Среди жителей Леруика только и разговоров было, что о ладье, шествии викингов, о том, кто его возглавит. В городок уже начали стекаться туристы.

Перес и Тейлор сидели в обитой деревянными панелями комнате; плескавшаяся за окошком вода отражала бледный свет зимнего солнца. Перес принес из кухни полный кофейник, чтобы надолго хватило, но кофе осталось буквально на донышке, да к тому же он остыл. Поднос с кофейником и двумя кружками стоял на полу, а на низеньком журнальном столике поместились только блокнот и большой лист бумаги — раскадровка фильма Кэтрин. А еще — мятый чек из супермаркета.

Юэн Росс принес все это в полицейский участок прошлым вечером. Он отправился туда прямо из библиотеки, где снимал себе копии. «Я лучше разбираю ее почерк. Вдруг что-нибудь да пойму». Лист бумаги и блокнот лежали в прозрачной папке-конверте формата А4 — Юэн держал ее осторожно, на вытянутых руках, как будто это была бомба. Придя в участок, он настоял на том, чтобы вручить материалы инспектору лично.

Когда Тейлор взял чек, Пересу невольно захотелось выхватить клочок у него из рук — они выглядели такими большими и неуклюжими, что, казалось, повредят тонкую бумагу, а чернила на обороте и без того начали выцветать. Тейлор изучил надпись: «Катриона Брюс. Страсть или ненависть?» Потом перевернул, разглядывая лицевую сторону.

— Дата — январь, четвертое число, время — десять пятьдесят семь, — поспешил сказать Перес, с трудом сдерживаясь. Он надеялся, что Тейлор, узнав все, что нужно, оставит клочок бумаги в покое. — Покупки: овсяное печенье, молоко, чай, крекеры, дешевые свиные сосиски, пирог с мясной начинкой — одна порция, две банки консервированного горошка, две банки консервированной фасоли, нарезанный батон белого, имбирный пирог, бутылка виски. Я был у Магнуса дома…

Был, и не раз. Он заходил домой к старику на следующий день после ареста — забрал старую, скрипучую клетку с вороном и отвез в Данросснесс — той самой женщине на попечение. Однако сослуживцам рассказывать не стал: они и так считали, что у него с мозгами проблемы. Но не мог Перес обречь птицу на голодную смерть, как не мог и размозжить ей голову об стену. Он снова сосредоточился на покупках, перечисленных в магазинном чеке.

— Так вот, в холодильнике у него лежали эти самые сосиски и пирог, в буфете — банка фасоли. Еще одну, пустую, я нашел в мусорном ведре…

— Понял, понял, — перебил его Тейлор. — Значит, это чек Магнуса. — И наконец положил чек на стол.

Переса сразу отпустило. Он продолжил:

— Само собой, для нас важнее всего дата — четвертое января. На следующий день тело Кэтрин найдут в поле. А в этот день они со стариком случайно встретились в автобусе. Кэтрин сидела в гостях у Магнуса и тогда-то сделала эту запись на обороте чека — чтобы не забыть. К записи мы еще вернемся. Чек она захватила с собой — отец нашел чек в ее сумке. А это значит, что от Магнуса она ушла живой.

— Однако Магнус все равно мог ее убить, — возразил Тейлор. — Он мог идти за ней по пятам до самого дома. Или они уговорились, что она к нему выйдет. До сих пор мы придерживались версии, согласно которой убийство произошло там же, на поле. Патологоанатом сказал, что почти уверен.

— На поле, не на поле… Но зачем старику преследовать девушку? Зачем убивать?

— Затем, что он рассказал ей о Катрионе Брюс. Старику одиноко, с тех пор как мать умерла, он живет в доме совсем один. А тут вдруг появляется компания, ему сочувствуют, слушают его с интересом. Возможно, девушка намеренно пыталась разговорить старика, чтобы использовать его воспоминания в фильме. А может, пожалела старого человека, вот он и ответил ей откровенностью. Или просто-напросто выпил стаканчик-другой виски — язык и развязался. Да что угодно.

— Допустим, — согласился Перес. — Потом Магнус ее убил, чтобы сохранить тайну. Но забраться в дом к Россам, обыскать комнату Кэтрин, найти диск, сценарий, стереть все файлы в компьютере… Это выше моего разумения.

Они сидели, молча уставившись друг на друга. Наконец Тейлор потянулся, заерзал в кресле. Как-то он признался Пересу, что у него частенько спина болит — что-то с диском в позвоночнике, — вот и не может долго сидеть неподвижно. Но Переса его слова не убедили. Это беспокойный ум не дает Тейлору усидеть на месте, никак не больная спина.

— Ну и что будем делать? — спросил Тейлор. — Времени у меня в обрез — я обещал вернуться в конце недели. Если задержусь дольше, мне несдобровать.

— Сгоняю-ка еще раз в школу, — решил Перес. — Проверю, не сдала ли Кэтрин свою работу раньше срока, не показывала ли кому из одноклассников. Если сдала, ничего не поделаешь. Как ты и сказал, надпись на обороте чека свидетельствует против Магнуса. Ясно, что он рассказывал Кэтрин о пропавшей девочке. Юэн утверждает, что иначе его дочери не от кого было узнать историю с Катрионой.

Тейлор встал, взял лист с раскадровкой обеими руками, отошел с ним к окну, поближе к свету, вздохнул:

— Но это же безумие. Как можно такое представить в качестве улики? И вообще, девицу сочтут психом. Что все это значит? Какой-то тайный код. Египетские иероглифы.

— Юэн считает, что Кэтрин составила план фильма, расположив кадры в определенном порядке.

— Ты в этом что-нибудь понимаешь?

— Они говорят, что за основу фильма Кэтрин взяла стихотворение Роберта Фроста «Огонь и лед».

— Кто — они? — Тейлор нахмурился.

— Миссис Хантер была рядом с Юэном, когда он просматривал бумаги дочери.

— Какого черта! Она же нашла оба тела! Получи дело большую огласку, она давно бы уже числилась в подозреваемых.

Он резко отошел от окна. Перес понимал — формально Тейлор прав. Но это же абсурд. Фрэн не способна убить. Иногда, поздно вечером, когда ветер хлестал по окну струями дождя, он думал о ней. Представлял, как она уютно устроилась у камина и читает сказки примостившейся у нее на коленях дочке.

Перес встал с кресла, подошел к книжному шкафу. На полке стояли томики стихотворений. Библиотечные — со штампами. Не то чтобы он их стащил намеренно — просто, закончив последний класс, в школьную библиотеку зайти так и не собрался. Когда он уезжал с Фэр-Айла, их упаковали вместе с остальными книгами. Интересно, какая судьба их ждет? Вернутся ли обратно на Фэр-Айл, будут ли стоять на полках книжного шкафа в его новом доме с огромным окном, из которого открывается вид на остров?

Поискав в указателе, он нашел стихотворение «Огонь и лед» и передал раскрытую книгу Тейлору:

— Вот. Что думаешь?

Тейлор, против обыкновения, надолго замолчал. Склонившись над страницами, он силился проникнуть в смысл стихотворения. Наконец распрямился.

— Ну, не знаю, что губительнее. По-моему, все-таки лед.

— Почему?

— Я могу понять, когда насилие порождено огнем. Страсть, никакого самообладания. Я такое не оправдываю. Но могу понять. Теряет человек контроль над собой. Слепая ярость. Однако насилие хладнокровное, расчетливое, запланированное… Ледяное… Оно ведь страшнее, а?

Перес хотел возразить: для жертвы исход все равно один. Но Тейлор глубоко задумался, а может, что-то вспомнил, и Перес понял: не стоит распинаться.

На следующий день Перес поехал в школу. Подходя к дверям, он услышал звонок на урок. Подождав, пока школьники разойдутся по классам и коридоры опустеют, зашел в приемную. И справился о мистере Скотте: свободен ли тот? Ему не пришлось называть себя — секретарша помнила его еще школьником. Она посмотрела на него поверх очков в синей пластиковой оправе, которые всегда носила, и сверилась с расписанием на стене:

— У него сейчас нет урока. Он в учительской.

Особой любезностью она никогда не отличалась.

Перес постучал в дверь учительской и в ответ услышал раздраженный женский голос: «Ну, что там у тебя еще? Заходи». Учительница ожидала школьника и при виде Переса смутилась. Пробормотав что-то насчет разговора с директором, она выскользнула из учительской, оставив Переса и Скотта одних. Скотт, сидевший за столом в дальнем углу, спиной ко входу, и проверявший тетради, отложил красную ручку и привстал:

— А, инспектор! Здравствуйте! Чем могу?..

Он выглядел спокойнее, нежели в прошлый раз, — наверное, успел свыкнуться с мыслью, что Кэтрин больше нет. А может, был уверен — раз Магнус арестован, не придется отвечать на щекотливые вопросы о своих отношениях с погибшей ученицей.

— Да вот… подчищаем хвосты, так сказать.

— Конечно, я понимаю. Чаю хотите?

Перес кивнул, присаживаясь на низенький оранжевый стул. И снова ему стало неловко — он чувствовал себя нерадивым учеником, который затянул со сдачей работы и должен был ждать учителя за дверями.

— Я насчет фильма Кэтрин.

— А, задание прошлого семестра. Я поручил классу написать что-то вроде документального очерка. В своих работах они должны были передать дух современных Шетландов. Кэтрин спросила, можно ли вместо очерка снять фильм. Она обещала вместе с фильмом сдать и сценарий, так что я разрешил.

— Да, задание прошлого семестра. Так, значит, она сдала его еще до рождественских праздников?

Скотт передал Джимми кружку с чаем. Чай оказался жидковат. И пробовать не надо было — безвкусный.

— Не совсем.

Перес подумал, что в прошлый раз, когда Скотт нервничал, с ним было приятнее общаться. Теперь же он имел дело с напыщенным типом, слишком уверенным в себе. И это раздражало. Пришлось терпеливо дожидаться, пока Скотт соизволит продолжить.

— Кэтрин попросила разрешения сдать работу позже срока. Обычно она сдавала вовремя, к тому же идея снять фильм с самого начала ее увлекла. Так что такая задержка меня удивила.

— А когда это было? До вашего романтического приключения или после?

Во взгляде преподавателя мелькнуло бешенство — чего Перес и добивался, — однако он быстро совладал с собой. Впрочем, когда Скотт заговорил, по его тону было ясно — этот вопрос он ответом не удостоит.

— Это было до того, как Кэтрин пришла ко мне домой. Я разрешил ей сдать работу позже. Так что нет, она никоим образом не пыталась на меня повлиять.

— И все же? Почему она задержалась с работой?

— Хотела снять эпизод с празднованием Апхеллио. Для тех, кто на островах недавно, шествие викингов — событие символическое. Я понимал, что фильм от этого только выиграет. Но все же попросил Кэтрин сдать вместе со всеми хотя бы краткое содержание фильма. Ребята в классе и без того завидовали ее успехам. Я не хотел, чтобы они решили, будто она у меня в любимчиках.

— Так она сдала?

— Сдала, но не лично. Как я уже говорил, последние дни перед каникулами она не появлялась. Думаю, зашла в учительскую, когда там никого не было. Или передала через другого преподавателя. Я нашел ее работу у себя в ящике.

— Могу я на нее глянуть?

В какой-то момент Пересу показалось, что преподаватель откажет, однако Скотт лишь глубоко вздохнул, недовольный тем, что его отвлекают. И повел Переса к классам, где преподавали английский. Спустившись вниз по лестнице, они зашли в пустую классную комнату в старом крыле здания. Несмотря на бледный солнечный свет, пробивавшийся через запыленное мансардное окно, здесь было холоднее, чем в учительской. Скотт отпер ящик стола и вытащил объемную коробку.

— Я постарался собрать все работы Кэтрин. Думал, ее отцу будет приятно.

Он водрузил коробку на стол, но открыл ее не сразу.

Перес почему-то ожидал увидеть тот же самый небрежный почерк, которым был написан и план фильма, но Кэтрин сдала краткое содержание распечатанным на принтере. Заглавие было тем же, «Огонь и лед», выделенное жирным шрифтом. Все то время, пока Перес читал, он ощущал на себе пристальный взгляд Скотта.

«В основе данного фильма — стереотипное восприятие природы и истории Шетландов, которое развенчивается на примерах современной жизни островов. Повествовательная линия как таковая отсутствует; отдельные эпизоды и непридуманные диалоги позволяют зрителю самому сделать выводы о тех ценностях, которые формируют уникальное островное сообщество. В фильме сняты настоящие шетландцы, коренные и приезжие, сохранена их стилистика речи. Мой голос за кадром звучит только в начале каждого эпизода, задавая тон; никаких этических суждений я не высказываю».

— И что, это все? — спросил Перес. — Вам оно не показалось уж больно кратким? Тут ведь никакой конкретики.

— Совершенно верно, — согласился Скотт. — Именно на это я и собирался указать Кэтрин во время нашей следующей встречи. К сожалению, она так и не состоялась.

Выходя из школы, Перес краем глаза заметил Джонатана Гейла, того самого, который в Новый год подвозил Салли и Кэтрин. Ускорив шаг, он нагнал парня:

— Привет! Как дела?

Джонатан пожал плечами:

— Меня приняли в Бристольский — со следующего года. Жду не дождусь, когда уеду отсюда.

— Скучаешь по Кэтрин? Потерять любимого человека…

— Скучаю? Да нет, не вижу причин. Она добивалась одного — выставить меня идиотом.

Переса вдруг осенило: он понял, что Джонатан имел в виду.

— Ты про Новый год? Кэтрин была с Робертом Избистером? — Перес решил, что Кэтрин нарочно заигрывала с Робертом в присутствии Джонатана.

Джонатан лишь горько рассмеялся:

— Что вы, ничего подобного. Роберт вовсю тискал Салли. Смотреть было противно, я не знал, куда глаза девать.

Тогда Перес подумал: а не затеял ли Роберт представление? Может, так он пытался пробудить в Кэтрин ревность? Но не настолько же он увлекся девушкой, чтобы ее отказ толкнул на убийство?