Обсерваториелунден
София медленно шла через Обсерваториелунден, мимо старой обсерватории, давшей имя парку. Мимо нее прошел какой-то усатый мужчина в бежевом пальто, и ей вспомнился фильм “Человек на балконе”, несколько эпизодов которого разыгрывались как раз в этом месте. Там вроде играл этот Йоста Экман, подумала она.
Мужчина уселся на скамейку и вынул пакет с хлебом, намереваясь покормить птиц. София уже спускалась по Свеавэген. Она на минутку остановилась у пруда со скульптурой “Танцующая юность” и пошла дальше, к главному зданию Государственной библиотеки. Обернулась еще раз и увидела, что мужчина – вовсе не комиссар полиции Мартин Бек, а просто пожилой господин, да и усов у него нет. Есть подернутая сединой матросская бородка.
Люди отвлекали ее, ей казалось, что она узнает их, с иными она готова была поздороваться, поднимаясь по лестнице. Она вопросительно смотрела на них, но они либо не обращали на нее внимания, либо смущенно отворачивались.
Она вошла в просторный, ярко освещенный круглый зал, замедлила шаги и прислушалась к тишине.
Время близилось к обеду, и в библиотеке было пусто. Несколько одиночек бродили, склонив голову к плечу, вдоль стеллажей с книгами, которые делали стены трехэтажного холла похожими на цилиндр изнутри.
Собрание включало в себя больше семисот тысяч томов. Здесь, в библиотеке, Софию никто не отвлекал, все были поглощены собой. Слышны были только медленные шаги, шорох бумаги, и время от времени кто-нибудь тихо закрывал книгу. София подняла голову и принялась считать: ряды, разделы на полках, книги с коричневыми корешками, с красными, зелеными, серыми, черными. Если не люди, всегда найдется еще что-нибудь, что будет тебя отвлекать. София тут же опустила глаза, тряхнула головой, прогоняя навязчивые мысли, и сосредоточилась на том, что привело ее сюда.
Главным образом Софию интересовали биографии. А также старые труды о садизме и сексуальности. Она постояла перед компьютером с каталогом, чтобы уточнить, можно ли взять эти книги. Скоро выяснилось, что книги в наличии, и София направилась к информационным стойкам.
Библиотекарша оказалась женщиной лет шестидесяти, в хиджабе, скрывающем волосы и плечи. По ее темному лицу София предположила, что она откуда-то со Среднего Востока.
Чувство рассеянности вернулось. Женщина казалась знакомой.
– Чем могу помочь? – Голос звучал прохладно-мягко, и София только угадывала слабый акцент вроде норрландского.
Может быть, персидский или арабский?
– Мне надо найти книгу Ричарда Лурье об Андрее Чикатило и Psychopathia Sexualis Крафта-Эбинга.
Когда женщина, не отвечая, начала набирать названия, София увидела, что один глаз у нее карий, а второй – зеленоватый. Вероятно, женщина была частично слепа. Пигментация могла измениться после повреждения. Бурное прошлое. Кто-то ее избил.
– Срок аренды вашего места на придомовой парковке истек, – произнесла женщина.
София дернулась. Женщина говорила, но ее губы не двигались, а голова все еще была опущена. Странные глаза сосредоточенно смотрели на экран, а не на Софию.
Аренду надо продлить. И поставить малолитражку в гараж. Не дело, что она до сих пор на улице.
Придомовая парковка? София не помнила, когда в последний раз ездила на своей машине. Даже этого она не помнит, не говоря уж о том, где запаркована эта машина.
– Простите, вы хорошо себя чувствуете? – Женщина смотрела на нее. Зрачок поврежденного, зеленоватого глаза был намного меньше, чем в здоровом глазу. София не знала, в какой глаз ей смотреть.
– Я… Просто голова разболелась.
Она никогда раньше не видела эту женщину.
– Может, присядете? – Улыбка библиотекарши стала обеспокоенной. – Если хотите, я принесу стакан воды и таблетку от головной боли.
– Ничего страшного. – София сделала глубокий вдох. – Вы нашли книги?
Женщина кивнула и встала со стула:
– Идемте, я покажу.
Идя за бесшумно шагающей библиотекаршей, София думала о своем выздоровлении. Вот как оно протекает. Одна за другой обнаруживают себя обитающие в мозгу химеры.
Все есть только игра с личностями, которая вовлекает и людей со стороны. Ее собственное эго столь нарциссично, что она думает, будто знает всех и каждого и что каждый знает ее. Она стоит в центре мира, и ее эго – это все еще эго ребенка.
Именно так ощущалось эго Виктории Бергман, и понимать это было важно.
Она теперь понимала и то, что женщина с тугим пучком на затылке, которую она видела несколько раз, очнувшись от сна посреди тротуара, была всего лишь проекцией ее собственного эго.
Она видела свою мать, Биргитту Бергман. Видела, разумеется, одну из вытесненных в подсознание химер.
Забрав книги, она села за стол и достала блокнот, в котором делала записи накануне вечером. Двадцать страниц о ее дочери. Она решила остаться в библиотеке на час или два, чтобы продолжить работу по Мадлен, а потом уже начать Лурье и Крафт-Эбинга.
Она чувствовала, что ломается, и знала, что надо воспользоваться этим состоянием.
