Данный ход рассуждений указывает только описательно на нежность инфантильного эротизма и на страстность в сексуальности взрослого. Он оставляет открытым вопрос о реальной природе этого различия. Психоанализ охотно соглашается с идеей Декарта, что страсть вызвана страданием, но, возможно, он должен будет найти ответ на вопрос, что же вносит элемент страдания – и тем самым садомазохизма – в игривые удовлетворения на уровне нежности. Аргументы, приведенные выше, предполагают, что среди прочего это чувство вины, которое делает объект любви одновременно любящим и ненавидящим, т. е. имеющим амбивалентные эмоции, тогда как инфантильная нежность лишена еще такого раскола. Именно ненависть травматическим образом удивляет и пугает любимого взрослым ребенка, и именно она превращает его из спонтанно и невинно играющего существа в виноватый автомат любви, с тревогой и самоуничижением подражающий взрослому. Чувства вины и ненависти к соблазнительному детскому партнеру превращают любовные отношения взрослых (первичная сцена) в пугающую борьбу за ребенка. Для взрослого это завершается моментом оргазма, в то время как инфантильная сексуальность – в отсутствии «борьбы полов» – остается на уровне предварительного удовольствия и находит удовольствие только в смысле «насыщения», а не в ощущении оргазмической аннигиляции. «Теория генитальности», пытающаяся обосновать «борьбу полов» через филогенез, должна провести четкое различие между инфантильным эротическим удовлетворением и насыщенной ненавистью любовью взрослых пар.