Глава 16

Полицейский в форме, стоявший у двери в палату Файфшира в лондонской клинике, проинформировал, что посетители не допускаются. Я написал короткую записку и попросил передать Файфширу. Полицейский согласился и, выйдя через пару секунд, предложил пройти.

Сэра Чарльза Каннингема-Хоупа я всегда видел только за письменным столом, а потому немало удивился, обнаружив его сидящим в небольшом кресле у окна – в клетчатом шелковом халате, бледного и болезненного. На шее, под левым ухом, виднелась ужасная отметина, и головой он поворачивал с явным затруднением. Тут и там лежали книги по военной истории и листки с какими-то записями, но ничего похожего на официальные бумаги.

Сэр Чарльз поднялся, мы тепло поздоровались, и он указал мне на стул напротив:

– Какой сюрприз! Молодец, что зашел навестить. – Похоже, он искренне обрадовался моему визиту. – Как держишься?

– Пока здоров. Вопреки стараниям ваших коллег.

Сэр Чарльз рассмеялся:

– Моих бывших коллег.

– Бывших? – Он, должно быть, услышал потрясение в моем голосе. – Что вы имеете в виду, сэр? Вы же не подали в отставку?

Вопрос вызвал долгую и неловкую паузу. Сэр Чарльз повернулся и посмотрел в окно на шумную Мэрилебон-стрит и ворота Риджентс-парка.

– Не совсем так. Не совсем так. – Он помолчал еще, потом сменил тему: – Как дела в департаменте?

– Не знаю, все это время, с нашей последней встречи, я провел в Нью-Йорке.

– С тем же заданием?

– Да. Его ведь никто не отменял.

– Хорошо. Там по-прежнему всем заправляет Хаггет?

– Да. Что вы имели в виду, когда сказали «Не совсем так»? – спросил я, разворачивая разговор к прежней теме.

Очередная заминка.

– Есть люди… двое или трое… э-э… которые считают возможным использовать это… э-э… несчастье как хороший повод для моей отставки. Возможно, они правы. Сейчас в моем кресле… временно… этот парень, Скэтлифф. Компетентный, как ты и сам, конечно, знаешь, и, судя по всем отзывам, с работой справляется. Знаю, у тебя с ним в прошлом были разногласия, но, как говорится, время лечит. Не сомневаюсь, ты еще сумеешь доказать ему, что чего-то стоишь. Скэтлифф моложе меня… намного моложе… и, может быть, лучше понимает мир. Это очень важно… держать руку на пульсе. Думаю, мне это уже не по силам… я слишком стар.

– Лучше понимает мир? Может, сегодняшние агенты и ходят на дискотеки, но это не значит, что туда же должны ходить и боссы!

Файфшир улыбнулся:

– Я даже с палочкой смогу ходить не раньше чем через шесть месяцев. Калека начальником быть не может – какой пример он будет подавать своим людям? На что вдохновлять? Меня переведут в тихий, симпатичный офис, дадут приятное для уха звание, добавят зарплату, но знать о том, что реально происходит, я буду не больше уборщицы. Пришло время откланяться, и сейчас момент самый подходящий – хочу писать. Пора спуститься, освободить место и дать молодым шанс шагнуть выше. Знаю, ты тоже не хочешь всю жизнь заниматься оперативной работой, и если мы, старики, не будем время от времени уходить, то скоро для вас, молодых, места в здании не останется.

– Вы передумаете, когда познакомитесь с моей информацией.

Файфшир улыбнулся:

– У тебя хорошее будущее. Ты, может быть, не был особенно рад, когда только пришел к нам, но Уэзерби – а он, знаешь ли, не дурак – не ошибся, выбрав тебя. Слышал, его недавно перевели в МИ-6 и назначили в Вашингтон – инспектором оперативных агентов в США. Хороший трамплин для теплого местечка.

Еще одна деталь пазла встала на место, хотя вся картина так и не открылась. Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы удержать язык за зубами и не рассказать Файфширу о морском круизе, в который отправился столь высоко ценимый им Уэзерби.

– Для себя я все решил, – продолжал сэр Чарльз, – и уже начал письмо министру, когда ты пришел.

– При всем уважении, сэр, вы не сможете закончить ваше письмо, когда я уйду.

Лицо его затвердело, на мгновение в чертах проступила сталь. Он посмотрел на меня тем взглядом, которым за свою жизнь уничтожил, должно быть, миллион хилых идей задолго до того, как они были представлены его вниманию. Я постарался не дрогнуть и, собрав всю свою силу, уставился в черные зрачки:

– У меня для вас письмо от доктора Юрия Орчнева.

Он не моргнул. Не повел бровью. Не подал виду, что это имя что-то для него значит. Я протянул ему письмо. Он взял, быстро пробежал глазами. Потом перечитал, медленно и внимательно.

– Что в нем было?

Я отдал чип. Сэр Чарльз посмотрел на него:

– Похож на чип микропроцессора, так?

Я кивнул.

– И что здесь?

– Самолетные кресла.

Судя по выражению лица, его мозг уже включился и искал какое-то значение. Через пару секунд оно изменилось – значение обнаружено не было.

– Производство?

– Нет, он их бронирует.

Сэр Чарльз взял чип двумя пальцами.

– Это намного больше того, что умел я, когда был таким маленьким.

Я улыбнулся.

– Как именно это делается?

Я рассказал. Подробно. Слушая, он подался вперед и предложил коробку сигар. Я вежливо отказался. Он взял одну и внимательно ее осмотрел.

– Как ты раздобыл этот чип? – спросил сэр Чарльз, когда я закончил.

– Мне его принесли в квартиру. Служба доставки.

Он поднес сигару к правому уху и покатал между большим и указательным пальцем.

– Они сказали, откуда оно?

– Нет, доставщик был не из разговорчивых.

Словно услышав в своей сигаре что-то интересное, сэр Чарльз поднес ее еще ближе к уху.

– Кресла… Орчнев… – Он положил сигару на стол и, взяв письмо, стал его разглядывать. – Это письмо, его тон… как будто он уже переписывался со мной или, по крайней мере, поддерживал связь. Но я никогда о нем не слышал. Орчнев… Орчнев… – Он несколько раз повторил имя, но, по-видимому, так ничего и не вспомнил. Достал из кармана халата старинный серебряный каттер со скользящим лезвием. Проверил остроту лезвия пальцем. – Что тебе известно об Орчневе?

– Немногое. Но и того, что известно, оказалось достаточно, чтобы понять, что мне нужно безотлагательно поговорить с вами.

Медленно и аккуратно Файфшир принялся обрезать сигару, потом кивнул мне, предлагая продолжать.

– Орчнев занимал высокий пост в отделе компьютерных технологий КГБ…

– Занимал? – перебил меня Файфшир.

– Он мертв. Мертв уже почти неделю. Последние шесть месяцев Орчнев поддерживал связь с высокопоставленным сотрудником британской разведки в Лондоне.

Файфшир приостановил операцию.

– С кем?

– Его настоящее имя я не знаю, только кодовое, которое дали ему русские. Имя довольно любопытное – Розовый Конверт.

– Розовый Конверт? – нахмурился сэр Чарльз.

– Понимаю, звучит странно, но так оно и есть.

– Может быть, это имя имеет какое-то особенное значение в русском.

– Или является всего лишь неудачным переводом Алого Первоцвета.

Сэр Чарльз вернулся к прерванному занятию. Я передал ему содержание разговора с Каравеновым. Он слушал внимательно, постепенно теряя интерес к сигаре, а потом и вовсе положил ее на стол.

– Что из этого ты рассказал коммандеру Скэтлиффу?

– Ничего.

– Ты понимаешь, что, придя ко мне, нарушаешь приказ? Тебе положено отчитываться перед непосредственным начальником.

– Понимаю, сэр.

– Ты также понимаешь, что этим… э-э… Розовым Конвертом… могу быть я?

– Эта мысль приходила мне в голову.

Ему даже удалось изобразить улыбку.

– И что ты думаешь? Кто он? – Старик сунул каттер в карман и достал зажигалку.

– Тот, кто застрелил Баттангу.

Резкий, словно выстрел, звук разлетелся по палате и растворился в шуме лондонского трафика. Файфшир уронил на стол зажигалку.

– Что ты имеешь в виду?

– Никто не ставил целью убивать Баттангу.

– У него было много врагов.

– Нисколько не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что никто из них не шлялся по Маунт-стрит в пятницу, 15 августа этого года, без четверти час.

– Почему ты так уверен?

– Сейчас у меня нет доказательств. Дайте несколько дней – и они у меня будут. Вы же понимаете, что в этой истории возможно наличие еще одной стороны. Баттанга был непопулярным правителем и, согласно сообщениям, не особенно приятным человеком. Вы, наверное, лучше знаете. Если кто-то хотел убить вас, момент был выбран идеальный. Они делали вид, что охотятся на Баттангу, но их реальной целью были вы. В глазах всего мира вам чудовищно не повезло оказаться в одной с ним машине. Далее убийца звонит в газету, называет себя членом Армии освобождения Мвоабских островов, террористической группы, – всем это представляется абсолютно логичным, – и узнает, что результат даже лучше запланированного, что он не убил вас! Вы надолго устранены, а поскольку Баттанга мертв, никому и в голову не придет, что целили именно в вас.

– По-моему, у тебя чересчур разыгралось воображение, – улыбнулся сэр Чарльз.

– Уверен, что нет, сэр.

– Итак, по-твоему, тот, кто в меня стрелял, это Розовый Конверт, но никак не Черный Левша?

Я сделал вид, что не заметил ехидства.

– Полагаю, это был Розовый Конверт, или, вероятнее, кто-то, кого он нанял, или даже кто-то, кто работает с ним.

– Должен признать, такое возможно. Допускаю, что ты прав, хотя, если начистоту, очень сильно в этом сомневаюсь.

– Разрешите продолжить, сэр. После того как в моем распоряжении оказались письмо и чип, на меня устроили несколько покушений. Мою машину взорвали три дня назад заложенной бомбой. Кто-то очень старается закрыть мне рот.

– Может, сами русские, – вставил Файфшир.

– Вполне возможно, – согласился я, – но это не объясняет последний случай. Мне удалось добраться до киллера раньше, чем он успел что-то сделать, и установить его личность.

– Кто это был?

– Человек, высокое мнение о котором вы сами только что высказали. Уэзерби.

Сэр Чарльз неторопливо раскурил сигару, попыхтел, глубоко затянулся и подался вперед. Он как будто и не был уже в больничной палате, а сидел за рабочим столом в своем кабинете.

– Вернись к началу. К 15 августа. Я хочу услышать всю историю еще раз. И со всеми подробностями.

Шел третий час, когда я снова оказался на Уимпол-стрит. Заканчивался ноябрь, но температура подходила к пятнадцати градусам, и я изнемогал во всем том, что носил последние два дня. Ровно столько же я не мылся и не брился, а спал по большей части в машине или в креслах самолетов и аэропортов. Да еще смена часовых поясов…

В общем, я чувствовал себя отвратительно, мои нервы истрепались в клочья, и четырехчасовой диалог с Файфширом улучшению моего самочувствия никак не способствовал.

Я рассказал ему почти все, что знал, только в моей версии это я застрелил Орчнева. Новости, которыми поделился со мной Файфшир, тоже не радовали. Виктор Хаттен, человек, выбранный им самим на роль преемника, утонул, катаясь на лодке, через три недели после расстрела машины Баттанги; еще три оперативника погибли, выполняя вполне рутинные задания; его личная секретарша покончила с собой во время отпуска в Испании, выбросившись с балкона девятого этажа. Мало того, его даже не уведомили о случившемся, и он узнал о трагедии лишь через несколько недель, когда попытался позвонить Маргарет.

Хорошая новость была одна: после нашего разговора сэр Чарльз Каннингем-Хоуп отбросил все мысли об отставке. От полученных инструкций пухла голова, но я не жаловался – именно указаний мне так недоставало в последнее время.

Последним ударом преследующих меня злых духов стала эвакуация моей взятой напрокат машины. К счастью, ее местонахождение не вынуждало слишком отклоняться от маршрута. Я снял пальто на волчьем меху и отправился пешком. Я шел среди людей: пожилых леди и матерей с пакетами и детьми на руках; торопливых мужчин в деловых костюмах; торговцев фруктами и индийскими украшениями, гороскопами и кожаными поясами; я шел мимо ярких машин и ярких витрин. Но по большей части я шел между милых, симпатичных и бесконечно соблазнительных девушек.