Глава десятая. Летний шаманский улус
Попрощавшись с отцом и сыном Тургаевыми, путешественники отправились дальше — вниз по юго-западному склону Священного холма, к летнему лагерю-улусу.
Примерно через сорок-пятьдесят минут окружавшая их местность значимо изменилась, и Анна Петровна, передав Айлу злосчастный дорожный баул, опять принялась (видимо, такая у неё была устоявшаяся привычка), восторженно комментировать:
— Здесь, действительно, всё по-другому — по сравнению с северным склоном. Никаких тебе скучных каменных россыпей, топких болот, пышных мхов и разноцветных лишайников. Сплошные густые травы и кустики с яркими цветочками на ветках, над которыми бодро кружат-жужжат трудолюбивые пчёлки. Ну-ка, попробую напрячь память…. Вот это, похоже, жимолость — листья характерные. Только низенькая-низенькая. А рядом с ней растёт жёлтая акация, «караган», если по официальному…. Ой, красотища-то какая с правой стороны! Метровый кустик, густо-густо опушённый белыми длинными волосками. Эстетичная такая вещица, слов нет. Словно бы из молочно-белого хрусталя сделанная…
— Ура! — обрадовалась Айлу. — Редкостная удача!
Оставив баул на тропе, девушка подошла к кустику, медленно опустилась перед ним на колени, осторожно потрогала пальцами белые волоски, нагнулась, понюхала.
— Ну, и как? — насмешливо поинтересовался Писарев. — Каков будет вердикт?
— Это она, — белозубо улыбнулась Айлу. — Причём, самая-самая настоящая. Ни малейших сомнений.
— И кто это — она? Или же — что?
— «Горькуша Ревякиной», самое-самое редкое растение Алтая: «Тон ээзи», по-русски — «Душа гор». Но дело даже не в том, что самое редкое…
— В чём же тогда?
— Есть такая древняя-древняя тубаларская легенда. Мол, если кто-то из беззаботных путников — совершенно случайно — встретится на лугу с Тон ээзи, то…. То обязательно сбудется — в скором времени — его самое сокровенное желание. Вот, как-то так…
— Только одно желание? — заинтересовалась Анна Петровна.
— Извините, но только одно, — подтвердила девушка. — Самое-самое сокровенное и не имеющее никакого отношения к пошлому обогащению и стремлению к власти над другими людьми…. Надеюсь, у вас отыщется такое?
— Имеется, слава Богу.
— Оно совместное?
— Безусловно.
— Тогда сбудется. Обязательно и всенепременно.
— Спасибо на добром слове, — Писарев был непривычно серьёзен, даже не ухмылялся.
— Пожалуйста….
— А у вас, милая барышня, есть заветное желание?
— Конечно.
— Небось — выйти замуж?
— Угадали.
— За самолётного штурмана?
— Можно и так сказать, — вздохнула Айлу, а про себя подумала: — «Мой Мисти владеет целой кучей самых разнообразных профессий-специальностей. Ни капли не удивлюсь, если выяснится, что он и с пассажирскими самолётами умеет управляться…».
Они вплотную приблизились к летнему лагерю-улусу.
— Упитанные и ухоженные здесь домашние животные, — похвалил хозяйственный Сергей Васильевич. — И коровы, и бычки, и барашки с овцами. А у коз шерсть длинная, пышная и белоснежная. Лошадки же необычные: буро-пегие, очень плотно сбитые и низкорослые.
— Специальная алтайская порода, — похвасталась Айлу. — Говорят, что очень древняя. Эти кони предназначены, в первую очередь, для дальних путешествий по горам. Думаю, что и мы без них не обойдёмся.
— Мы? Хотите составить нам компанию?
— Естественно, если вы не будете против…
— Не будем, конечно, — доброжелательно заверила Анна Петровна. — Наоборот, обрадуемся. Вы — отличный товарищ и замечательная собеседница…. Ага, два тёмно-серых волкодава появились в поле зрения. Жёлто-чёрные клыки щерят. И не отводят от нас недоверчивых тёмно-янтарных глаз. Но не бросаются, не лают и не рычат…. Вас, Айлу, узнали? Или же данный серебряный жетон «с рассерженным вороном» является охранным шаманским амулетом?
— Всё дело в безрукавке, вышитой цветным бисером. Её мне зайсан Костька недавно презентовал. Вытащил из сундука со своими вещами и подарил. Очевидно, это его запах так действует на псов. Мол, чёткий условный сигнал: — «Я — свой…»…. Как, кстати, вам архитектурные особенности летнего улуса?
— Сплошные юрты, — оглядевшись по сторонам, прокомментировал Писарев. — Или же чумы. Причём, самых различных конструкций. Самый большой, высокий и достаточно неаккуратный сложен из длинных жердей, брёвен, досок, коровьих шкур и кусков брезента. Ещё парочка — крытые берестой и корой лиственницы. Но большинство юрт выстроено с широким применением толстого войлока…. Есть, конечно, и несколько пятнистых армейских палаток — рядом с колодцем-журавлём. Даже один стандартный сборно-щитовой домик присутствует. Ну, и несколько коптилен, пашущих по полной программе, под высокими и длинными навесами…. А что это за чёрные треугольные пирамидки торчат из земли?
— Погреба, — пояснила Айлу. — Это алтайцы у русских переселенцев переняли. Как, впрочем, и баньки. Вон — в стороне, на берегу ручья, чёрный сруб. Русская баня, конечно же. Лет восемь тому назад построили…. Теперь по юртам-чумам. Который самый большой и высокий (именно в нём зайсан Костька и квартирует), называется — «айлу». То есть, «уют». Да-да, полное совпадение с моим именем. Случайность, конечно. Айлу — традиционное жилище тубаларов и челканцев. А эти компактные войлочные строения называются — «аланчик». В таких предпочитают селиться южные алтайцы: там серьёзных деревьев мало, а бескрайних степей, наоборот, много….
Из «главной юрты» им навстречу вышел зайсан Костька — такой же, как и тогда, в Питере: статный, высокий, широкоплечий, с невозмутимым тёмно-коричневым лицом, покрытым глубокими морщинами. Да и одет он был похоже, только поверх светлой рубахи — вместо кофейно-коричневой безрукавки — красовался тёмно-бордовый малахай без воротника. И амулет, сработанный из неизвестного белого металла, был на прежнем месте.
— Добрых дорог, любопытные странники, однако, — пророкотал шаман. — Рад видеть вас. И тебя, однако, внучка названная.
— И вам, отче, здравствовать, — почтительно потупилась Айлу.
— Добрый день, уважаемый зайсан, — поздоровался Писарев. — Вот, мы и прибыли в вашу вотчину. Как и договаривались…
— Ой! Не может быть! — неожиданно разволновалась Анна Петровна. — Степан, вы ли это?
— Когда-то, однако, меня величали этим русским именем, — чёрные глаза Ворона оставались бездонными и равнодушными. — Давно это было.
— А меня, меня вы помните?
— Нет, женщина. Извини, однако…. А когда наши жизненные Пути пересекались?
— В 1993-ем году, в отрогах Колыванского хребта. Вы тогда в нашей экспедиции разнорабочим трудились: вкусную походную кашу варили, злых медведей отпугивали, жирных куропаток добывали, полосатые геодезические рейки — от пункта к пункту съёмки — носили.
— Мне нынче те Времена неинтересны, — помолчав секунд десять, сообщил Челпанов. — Совсем, однако…. Непросто тогда жили. Шаманство было строго-настрого запрещено. Как, однако, и общение с Духами. Приходилось всегда осторожничать и приспосабливаться, однако. Всегда. Да и без конкретной цели, однако, бродить по алтайским горам было нельзя: могли обвинить в тунеядстве, бродяжничестве и посадить в тюрьму…. Прошу, гости дорогие, в мою юрту. Проходите, однако. Проходите…. Складывайте вещи вот здесь, чтобы не мешали. Поговорим. А потом, однако, и поужинаем…
В юрте, благодаря стараниям двух старинных керосиновых ламп, было достаточно светло. А ещё и очень уютно: много различных звериных шкур и полосатых домотканых половичков, светлая самодельная мебель, включая просторный обеденный стол и несколько приземистых табуретов, широкая кровать, аккуратно застеленная светло-бежевой кошмой, и несколько солидных антикварных сундуков. Сундуки были щедро оббиты иссиня-чёрными полосами железа, а на их крышках были расставлены бронзовые, деревянные и костяные фигурки людей, алтайских Духов, животных и птиц. За кроватью находилась плотная буро-серая ширма, искусно расшитая золотисто-серебристыми драконами и отделявшая, судя по долетавшим аппетитным запахам, основное помещение юрты от «кухонного уголка». Рядом с ширмой — на разноцветном полосатом половичке — сидел кот: очень большой, чёрно-белый, усатый, с огромными ярко-изумрудными глазищами. А на столе была расстелена подробная географическая карта, нарисованная от руки, которую с интересом изучал Иван Павлович Лазаренко — собственной профессорской персоной.
— О, ребятки прибыли! — выпрямившись, обрадовался Палыч. — Давайте-ка, я вас всех обниму по очереди. — Серёжа. Аннушку. Айлу. Рад вас всех видеть…. Как добрались? Надеюсь, без каверзных происшествий? Замечательно…. А я, вот, изучаю наш будущий маршрут, проложенный зайсаном на карте.
— Ну-ка, ну-ка, — подходя к столу, оживился Писарев. — Разрешите ознакомиться? Спасибо…. А где мы сейчас находимся?
— Это — река Катунь, — водя указательным пальцем по карте, приступил к пояснениям седобородый профессор. — Далее: урочище Кангай, Священный холм, наш летний улус. Стартуем из лагеря завтра на рассвете — вместе с лошадками, припасами и необходимым походным скарбом…. Вам же, ребятки, уже приходилось — в полевых партиях — путешествовать на лошадях? Вот, и замечательно…. Продолжаю. Идём вверх по течению реки Кураган. Естественно, не прямо вдоль её русла, а просто выдерживая общее генеральное направление и совершая — вслед за местным капризным рельефом — зигзагообразные движения между горными цепями, долинами, лощинами и озёрами. Придётся и многочисленные притоки Курагана форсировать. И не только Курагана, но и соседней реки Кучерлы…. Итак, идём-идём-идём. Вот, здесь очень опасное место — узкий проход между двумя горными массивами, оснащёнными тающими ледниками: сплошные камнепады, оползни крупных льдин и сходы селей. Преодолеем, конечно, не вопрос — с Божьей-то помощью. А также опираясь на знания и опыт уважаемого Ворона живородящего…. Это, братцы мои, примерно половина пути. Здесь предстоит слегка сместиться на запад. А вот тут, наоборот, на восток. Проходим через широкую долину и упираемся в безымянную гору — высотой порядка трёх километров четырёхсот метров над уровнем моря. Серьёзная такая вершина, без дураков…. Почему такая приметная гора осталась без имени? Зайсан Костька утверждает, что это место у тубаларов всегда, ещё с незапамятных Времён, считалось запретным. А зачем горе, к которой никто и никогда не ходит, имя? Правильно, совершенно ни к чему…. Значится, аккуратно огибаем данную вершину с востока и выходим на большой древний ледник, который, тая, образует два горных озера. А из этих озёр, в свою очередь, вытекает река Иолдо — восточная составляющая Курагана. Проходим мимо первого озера. Поднимаемся ко второму. Вот, его южный берег и является конечной точкой нашего маршрута.
— Местом, где э-э-э…, произрастаю чудодейственные чёрные помидоры? — уточнила Анна Петровна.
— Ага, оно самое…. Мне показалось, или же в вашем голосе, милая Аннушка, проскользнули нотки недоверия?
— Не то — чтобы недоверия. Просто…. Просто всё это немного похоже на сказку…
— Похоже, однако, — невозмутимо подтвердил Костька. — На сказку…. Только во многих-многих сказках, однако, есть только доля сказки. Маленькая, однако, совсем.… То есть, сказки, они — зачастую — основаны на чистой правде. Или же на реальных событиях, однако…. Хотите конкретного примера? Хорошо, однако, привожу…. История о деревянном пареньке Буратино, написанная знаменитым Алексеем Толстым, однако. А также и сказка о деревянной кукле Пиноккио. Итальянская. Только всё, однако, здесь непросто…. Под итальянской Тосканой есть старинная базилика Сан-Миниато-аль-Монте. Это тамошняя церковь такая, однако. При ней — старинное кладбище. На нём, однако, скромная-скромная могилка. А над могилкой — табличка с надписью, мол: — «Пиноккио Санчес, 1790–1834». Однажды, уже в самом начале двадцать первого века, эту могилу раскопали (уж и не знаю, однако, по чьей просьбе), чтобы установить личность погребённого. Раскопали, присмотрелись и очень сильно удивились, однако. Во-первых, найденный там скелет был — общей длиной — один метр тридцать сантиметров. Во-вторых, он оказался, однако, наполовину деревянным: деревянные протезы вместо ног и деревянная же вставка вместо носа, однако. В-третьих, на одном из протезов нашли клеймо мастера — «Карло Бестульджи»…. Как вам, гости питерские, такой, однако, поворот?
— Может, это — искусная мистификация? — чуть слышно хмыкнув, предположила Айлу. — Я уже наслышана о таких…
— Недоверчивые итальянские журналисты сначала так и подумали, однако, — согласно кивнул головой Челпанов. — Поэтому и начали расследование. Частное и, однако, дотошное. Подняли старинные церковные архивы. Потянули за эту ниточку. Со знанием дела потянули, однако. С умом и без спешки…
— И?
— И выяснили следующее, однако. В семье небогатых тосканцев Санчесов в 1790-ом году родился мальчик. Действительно, родился. Без всякого обмана, однако. Мальца нарекли — «Пиноккио». На тамошнем наречии, однако, это означает — «сосновый орешек». Через несколько лет выяснилось, что Пиноккио — от природы — карлик. Но тяжёлые тогда были Времена, однако. Тяжёлые, мутные, скользкие и, однако, жестокие. О понятии «инвалидность» тогда даже и не задумывались. И в восемнадцать лет карлика забрали в армию, однако. Барабанщиком. Тогда всех, однако, забирали. И здоровых, и больных…. Почти пятнадцать лет честно отслужил Пиноккио, однако. В барабан лихо бил. В атаку на врага, однако, звал. Даже парочку серебряных медалек заработал. А потом, однако, попал под злую вражескую шрапнель и стал калекой: ног нет, вместо носа на лице — безобразная дыра. Но, тем не менее, однако, он выжил и вернулся домой. Бывает…. И тут случай (или же всемогущая Судьба?), свёл его с медиком Карло Бестульджи. Говорят, что с гениальным, однако. Впрочем, другие утверждают, что Карло, однако, продал — ещё в юности — Душу дьяволу. Впрочем, дело не в этом, однако…. Врач сделал бедняге деревянные протезы ног. А позже даже смастерил, однако, деревянную вставку вместо носа. Был Пиноккио (без ног), не длиннее соснового полена. А стал — по сути — «деревянным человечком», однако…. Только жила в его хлипком тельце большая любовь к жизни. Очень и непомерно огромная. Устроился, однако, Пиноккио на работу в бродячий цирк. В качестве «живой деревянной куклы burattino». Стал регулярно выступать на сезонных ярмарках. Публика его полюбила. Даже приличные деньги зарабатывал, однако. Но потом, идя по цирковому канату, упал с высоты. Упал, разбился и сразу же умер. Не самая плохая, однако, смерть…. Теперь про книгу. Итальянский мальчик Карло Лоренцини однажды посетил представление бродячего цирка, однако. Дело было в маленьком тосканском городке Коллоди. А на представлении, однако, выступал карлик Пиноккио Санчес — со своим длинным и смешным носом-деревяшкой. Пиноккио даже ловко ходил — на деревянных протезах — по канату, натянутому, однако, между двумя высокими столбами. Мальчик хорошо запомнил это. А потом вырос, однако. И написал — под псевдонимом «Карло Коллоди» — книжку: — «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы». Написал и, однако, прославился…. Кстати, в положенное время Карло Лоренцини умер. И был, однако, похоронен на том же самом кладбище, что и Пиноккио Санчес. Их могилы расположены совсем недалеко друг от друга. Вот, такая история. Однако…
— Мяу! — задумчиво зевнув, важно высказался со своего половичка чёрно-белый котяра.
— Действительно, очень интересная история, — согласился с котом Писарев. — А ещё — очень поучительная и философская. Мол, наш Мир, он очень многогранен, загадочен и богат на самые разные чудеса-события. Соглашусь — на этот раз…. А сколько времени у нас займёт…э-э-э, запланированное путешествие?
— Неделя туда, однако. Неделя обратно. Плюс-минус, однако, сутки другие.
— Нормальный вариант. Полностью устраивает.
— Куда-то торопишься, путник? — заинтересованно прищурился шаман. — Об оставленном без присмотра бизнесе беспокоишься, однако?
— Не особенно, — признался Сергей Васильевич. — Подстраховался я — на время отпуска. Во-первых, все доверенности на материально-финансовые ценности, выданные заместителям и бухгалтерам, на три недели «заморозил». Во-вторых, заранее развёз по банкам все необходимые платёжные поручения и предупредил, что до конца месяца новых не будет. Так что, волноваться особо не о чем — в плане банального воровства и различных злоупотреблений. Но и задерживаться с возвращением из отпуска не стоит…. И не думайте, пожалуйста, что я в чём-то подозреваю своих подчинённых. Просто предусмотрительность — главная черта моего характера…
Они обсудили основные нюансы предстоящего похода: в частности, зайсан Костька поинтересовался размерами одежды-обуви питерских гостей. А после этого, убрав со стола географическую карту, поужинали — Айлу принесла из-за «кухонной» ширмы всякой разности. Так, ничего особенного: молочное ячменное толокно, крупяной суп «кёчо», ржаные лепёшки, козий сыр, варёная говядина и безалкогольный кумыс.
— Всё было очень-очень вкусно, — насытившись, поблагодарила Анна Петровна. — Что у нас ещё запланировано на сегодня?
— Только отдых, вау-у-у, — вежливо прикрывая рот ладонью, благостно зевнул шаман. — Вечер уже, однако. Сейчас Палыч отведёт вас к палатке. Там и колодец рядом. И столб с умывальником. Мойтесь и, однако, ложитесь спать. Спокойной вам ночи, странники…
В пятнистой палатке всё было скромно и аскетично: тумбочка с зажжённой керосиновой лампой, да две стандартные раскладушки, оснащённые старенькими матрасами, надувными подушками и мягкими войлочными кошмами.
— Самые натуральные походные условия. Прямо как в молодости, — довольно усмехнулся Писарев. — Простыни и пододеяльники отсутствуют. Следовательно, и раздеваться не надо…. Слушай, а как тебе — зайсан Ворон? Про историю итальянского карлика Пиноккио Санчеса знает. Я ничего не знал про это, а он, понимаешь, знает. Нетипичная и странная такая образованность. Для потомственного алтайского шамана — странная, я имею в виду…. Как, милая, считаешь?
— Ничего странного, — поправляя на раскладушке матрас, улыбнулась Анна Петровна. — Степан Челпанов и тогда, в 1993-ем году, был очень начитанным человеком. Отрывки из «Мастера и Маргариты» иногда зачитывал у походных костров по памяти. Стихотворения Иосифа Мандельштама. Притчи Омара Хайяма.
— А почему он тебя не узнал?
— Может, и узнал. Но не захотел этого показывать…. Почему — не захотел? Не знаю. Мне тогда, на Колывани, казалось…м-м-м…
— Что разнорабочий Челпанов был в тебя безумно влюблён? — в голосе Сергея Васильевича явственно обозначились нотки жгучей ревности. — Было такое, Аннушка?
— И ничего подобного, — заверила женщина. — Уймись, Отелло питерского розлива. Степан и тогда уже был достаточно пожилым человеком. Просто смотрел он тогда на меня…
— Как — смотрел?
— С обожанием и одобрением. Словно бы любовался. Но без всякого плотского интереса, поверь. Он и на природные красоты Колыванского хребта точно так же смотрел…. Серёжа, а тебе не показалось, что в чуме зайсана ещё кто-то был? Например, за той буро-серой ширмой с золотистыми дракончиками?
— Ещё кто-то? — задумался Писарев. — Нет, не похоже. Это, наверное, всё из-за того огромного кота, что сидел на полосатом половичке рядом с ширмой. Сидел и всех, такое впечатление, «зондировал» взглядом. Глазастый такой котяра. Шаманский, одним словом…
Над урочищем Кангай безраздельно властвовала летняя алтайская ночь: сквозь рваные прорехи в низких облаках выглядывали яркие любопытные звёзды, в высокой душистой траве умиротворённо стрекотали сверчки, где-то вдали глухо и монотонно лаяла собака. Летний лагерь-улус затих, а его обитатели беззаботно уснули.
Зайсан Костька, изредка подсвечивая себе карманным фонариком, шёл первым. Айлу — за ним. Они шагали медленно, стараясь не шуметь.
Впереди замаячило тёмное пятно — единственный в улусе сборно-щитовой домик, причём, без окон.
Челпанов достал из кармана малахая ключ: тихонько щёлкнул отпираемый замок, едва слышно проскрипели дверные петли.
— Заходим, — шёпотом велел шаман. — Дверку прикрой и запри на щеколду…
Пройдя в помещение, он щёлкнул зажигалкой. Ещё через полминуты гостеприимно затеплился янтарно-жёлтый огонёк керосиновой лампы.
— А ты, Мисти, неплохо устроился, — оглядевшись по сторонам, одобрила Айлу. — Настоящую мастерскую организовал.
— Я старался, — польщённо хмыкнул Артём. — Да и времени было в избытке…. А тебе, кстати, эти угольно-чёрные косички очень даже идут. Игривые такие.
— Я знаю…. Провода, провода. Всякие оптические штуковины. Пульты управления. Зелёно-чёрная клетчатая резина, свёрнутая в тугой рулон. Небось, надувной ихтиозавр? Ну-ну…. А сегодняшняя «летающая тарелка» над Катунью — твоих рук дело? А акула в реке?
— Моих, конечно. Так, ничего особенного. Проба пера…. Кстати, как я тебе — в роли дикого алтайского паромщика?
— Просто замечательно, — лукаво улыбнулась Кристина. — Театральный талант, деревенский сексуальный шарм и всё такое прочее…. А змея?
— Какая ещё змея?
— Длинная-длинная, толстенная и с огромным уродливым наростом на хвосте. Тропу переползала на подходе к Священному холму.
— Я здесь не при делах, — заверил Мисти. — Вообще.
— А горькуша Ревякиной?
— Не понимаю, любимая, о чём ты толкуешь. Не понимаю. Честное и благородное слово. Чтобы мне всю оставшуюся жизнь только безалкогольное пиво употреблять…. Всё, переходим к делам текущим. Доложись-ка, голубушка, по Горно-Алтайску более подробно. То бишь, по тамошней находке.
— Слушаюсь, — девушка протянула на раскрытой ладони маленький металлический кругляшок. — Держи…. Дело было так. Заранее, как и учили, заслала экипажу денежку. Проникла в багажное отделение самолёта. Проверила — с помощью профильного индикатора — вещи Писаревых на предмет «информационной безопасности». Никаких подслушивающих «жучков» обнаружено не было. Зато сразу же нашёлся «радиомаячок», замаскированный под брелок на ручке дорожного баула и посылающий в эфир координаты местонахождения.
— Сняла с ручки и выключила?
— Ага. Чисто на многолетних служебных инстинктах. Мол: — «Чем меньше чужих и неопознанных «жучков-маячков», тем лучше…».
— Нормальный вариант…
Артём ещё несколько секунд задумчиво повертел кругляшок перед глазами, а после этого, предварительно переведя крохотный серебристый тумблер в положение «вкл.», отправил «брелок-маячок» во внутренний карман малахая.
— А это кто такой серенький и длинненький разлёгся на полу? — заинтересовалась Кристина. — Мохнатенький такой…. Можно я его переверну на спину? Тяжёлый…. Помоги, пожалуйста. Спасибо…. Ну, и харя. В том плане, что морда страхолюдная: тёмно-жёлтые клыки торчат из пасти, глазищи тёмно-янтарные, с чёрными вытянутыми зрачками. А руки-лапы очень длинные, с кривыми когтями…. Это же — муляж йети? То есть, чучело снежного человека?
— Какое ещё — чучело? — обиделся Мисти. — Вполне даже полноценный робот, упакованный в характерную шкуру. Моя, так сказать, личная и насквозь приватная разработка…. Так-с, переворачиваем его обратно. Ага. Теперь смотри…
Он нагнулся над тёмно-серой «фигурой» и сильно щёлкнул ногтем указательного пальца по темечку робота. Через мгновенье на мохнатой голове «откинулась» крышечка, демонстрируя прямоугольное гнездо с чёрно-красным цилиндриком.
— В цилиндр, как я понимаю, заложена некая электронная программа действий? — предположила Кристи.
— Это точно, программа. Правда, достаточно простенькая и ограниченная. Из серии: — «Прибежал, поорал дурным голосом, клыками поклацал, лапами помахал и убежал…». Ничего хитрого, короче говоря.
— Только пахнет от него…м-м-м, синтетикой.
— Ничего, выветрится.
— А как этот волосатик окажется в нужном месте?
— Зайсан Костька выделил мне в помощь несколько молчаливых и сообразительных тубаларов, — пояснил Артём. — Они и доставят йети, обогнав наш отряд, по назначению. Да и всё прочее оборудование расставят по заданным опорным точкам. Мне только останется — всего ничего: вовремя нажимать на пусковые кнопки.
— Слушай, а как же настоящий шаман Костька?
— В смысле?
— В наипростейшем, — недоверчиво хмыкнула Кристина. — Он подробную карту нарисовал и всё объяснил. Это понятно. А потом, с твоих слов, попрощался, забросил за плечи солидный походный рюкзак и куда-то ушёл…. Ты, милый, сможешь самостоятельно — сугубо по карте — довести отряд до этого «помидорного» озера?
— Самостоятельно? Нет, скорее всего. Могу слегка заплутать, — по-честному признался Мисти. — Катунский хребет — место призрачное и неверное. В его отрогах даже стрелка компаса — зачастую — вращается туда-обратно, словно сумасшедшая…. Но Ворон нам обязательно поможет. Сперва уладит какое-то важное-важное дело, а после этого догонит нас на маршруте. В том плане, что потом он лично возглавит отряд — в качестве опытного и многознающего проводника. А я разгримируюсь (где-нибудь в укромных густых кустиках), и сыграю роль шаманского проверенного друга, случайно встретившегося в пути и возжелавшего присоединиться…. Ещё один немаловажный момент. Наш Сергей Васильевич, действительно, (не соврало досье), является очень осторожным и предусмотрительным человеком. Вон, как лихо подстраховал текущую бизнес-ситуацию — на время своего отпуска. Не подкопаешься, блин горелый…. А что будет, если он (тьфу-тьфу-тьфу, конечно), скоропостижно скончается? Кому тогда — по завещанию — отойдёт высокодоходный строительный бизнес и прочие материально-финансовые активы?
— Пятьдесят процентов — жене. Ещё столько же — одному известному благотворительному фонду. Серьёзная такая организация: международная, публичная, прозрачная, с солидными и опытными юристами.
— Нормальный расклад…. А если (тьфу-тьфу-тьфу, конечно), и Анна Петровна погибнет? Всё-всё этому фонду достанется?
— Всё, — подтвердила Кристина. — Но не думаю, что там заинтересованы в преждевременной (и, главное, насильственной), смерти супругов Писаревых. Мол, безупречная репутация, она гораздо дороже. Другую версию, век сексом не заниматься, надо искать-разрабатывать. Кардинально, блин, другую…. Кстати, по поводу секса. Уже давно мечтаю — заняться им с пожилым алтайским шаманом…
Ситуация, мать её так и растак, начала развиваться «поперёк плана». Как следствие — сплошные нервы, гадкое настроение и повышенное употребление алкоголя. В пору было отдавать приказ — о срочном свёртывании операции…
В гостиничном номере раздалась мелодичная трель.
— Да, слушаю, — он, с трудом вырвавшись из вязких объятий хмельного сна, поднёс мобильник к уху.
— Шеф, всё нормально, — торопливо зачастил взволнованный голос. — Они нашлись. Только что. Сигнал устойчивый.
— Где?
— В урочище Кангай.
— Фу-у-у…. Значит, Мисти не обманул с маршрутом. Уже легче. Словно тяжеленный камень свалился с Души.
— Наши дальнейшие действия?
— Продолжаем операцию. В полном соответствии с разработанным планом…
