61

Через пять минут мы уже ехали по Мейн-стрит. Фасады магазинов и окна домов сияли в свете дневного солнца, и все было так же идеально, как Диснейленд летом. Вопросы Ханны так и остались без ответа, а к тому моменту, как мы выехали с Морроу-стрит, о них вообще было забыто. Это было лучшим индикатором ее состояния. Прежняя Ханна не отстала бы от меня до тех пор, пока не выпытала ответы на свои вопросы. Ничто бы не встало на ее пути.

Сейчас она была похожа на себя только внешне, из нее ушло что-то очень важное. Она смотрела перед собой, ничего не видя, ни на минуту не переставая думать о Тэйлоре.

Мы доехали до главной площади, и я ощутил на себе критический взгляд Рэндалла Моргана, который свирепо смотрел на окружающий мир со своего постамента, всегда готовый высмеять его. Прошел век, и вот в его городе линчевали еще одного человека с черной кожей. Время идет, что-то меняется, а что-то так и остается прежним. Но самое главное, теперь человек, который это сделал, понесет наказание. Он заплатит за то, что сделал.

Я остановился у главного здания полицейского управления и вышел. Ханна так и осталась сидеть, пристегнутая ремнем. Я открыл дверь, и она взглянула на меня.

– Ты идешь? – спросил я ее.

– Только если ты мне скажешь, что мы здесь делаем.

– Как хочешь.

Я захлопнул дверь и прыгнул на тротуар. Через пять секунд дверь открылась и закрылась, и еще через пять секунд Ханна шагала рядом. Рядом с полицией располагалась мэрия. Стены были настолько белыми, насколько было возможно. Даже сквозь очки они слепили глаза. Большие двойные двери были сделаны из тяжелого темного дерева.

Внутри и освещение, и температура были гораздо более комфортными. Везде пахло пчелиным воском. Звук наших шагов отдавался эхом, отскакивая от стен и потолка.

За стойкой ресепшен стояла женщина с темными волосами в возрасте от тридцати до сорока лет, с карими глазами и забранными в тугой пучок волосами. Одета она была строго и улыбалась, как обычно улыбаются администраторы, – тепло, приятно, безучастно. Она оглядела нас, обратила внимание на пирсинг и футболку Ханны, на мои седые волосы, голубую медицинскую рубашку и следы крови, но ее улыбка не дрогнула ни на секунду.

– Я к мэру Моргану.

– У вас назначена встреча?

– Нет, не назначена.

Я кивнул на коридор, который вел вглубь здания.

– Я так понимаю, его кабинет дальше по коридору?

Она проследила за моим взглядом, и улыбка исчезла. Для меня это было равносильно подтверждению. Я пошел на запах воска. Он напоминал мне запах музеев и картинных галерей. Ханна была на пару шагов позади.

– Сэр, – крикнула мне секретарша. – Вы не можете туда идти.

– Могу и иду, – ответил я.

– Мистера Моргана сегодня нет на месте.

– Ну да, конечно.

– Он позвонил утром и сказал, что болен.

Что-то в ее голосе остановило меня на ходу. Я вернулся к стойке ресепшен.

– Он часто болеет?

– Простите, а вы кто?

Она, уже не таясь, откровенно рассматривала меня. И, судя по всему, решила, что я либо убийца, либо сумасшедший. Это можно было понять. Учитывая мой вид, я легко походил и на того, и на другого.

– Меня зовут Джефферсон Уинтер, я расследую убийство Сэма Гэллоуэя, и у меня очень мало времени на формальности. Поэтому буду очень благодарен, если вы просто ответите на вопрос.

Секретарша взволнованно замотала головой. Ее духи были дорогими, и я подумал, что, возможно, это подарок Джаспера. Может, да, может, нет. Возможно, я был излишне мнителен. Я практически все время вывожу людей на чистую воду и невольно выделяю в людях все самое плохое.

– Он никогда не болеет, – наконец вымолвила она.

– Что? Даже не простужается?

– Он простужался, но все равно выходил на работу. Такой он человек, все переносит на ногах.

– Когда он позвонил, как он говорил? Как будто был при смерти, да?

Она покачала головой.

– Как он говорил?

– Тихо и подавленно.

Слово «подавленно» никак не подходило под описание Джаспера Моргана. Он был альфа-самец в этом городке, и так было долгие годы. Ко всему прочему, он это знал. Тихим и подавленным он не мог быть никак.

– Но обычно же он не говорит тихо, правильно? Обычно он выкрикивает команды и делает вид, что это его владения? Что, наверное, недалеко от истины, – улыбнулся я. – Это должно было вас насторожить – то, что он такой тихий.

Секретарша практически улыбнулась мне в ответ.

– Да, похоже на то, – кивнула она.

– То есть он не простудился, горло у него не болит? Ничего ведь такого?

Она снова покачала головой.

– Скажите мне, что он вам сказал дословно, если сможете вспомнить. Попробуйте повторить слово за словом.

Женщина задумалась.

– Он сказал, что у него небольшое недомогание и он сегодня не придет. И попросил меня отменить все сегодняшние встречи.

– Именно так он и сказал? Что у него небольшое недомогание?

Она кивнула с довольным видом, как отличница, правильно ответившая на вопрос.

– А он сказал, когда выйдет на работу?

– Нет, только это. У нас был очень короткий разговор.

– Спасибо, – сказал я и пошел к дверям.

На улице я закурил и надел очки. Солнце палило изо всех сил, проникая сквозь тонкую ткань медрубашки и поджаривая мне кожу. Ханна протянула руку, и я дал ей сигареты и зажигалку.

– А у тебя разве своих сигарет нет?

– Я бросаю.

– С каких пор?

– Со времен Тэйлора.

– Не особо у тебя получается.

– Если он выживет, точно брошу. Обещаю.

Ханна зажгла сигарету и вернула мне пачку и зажигалку. Ее рука немного тряслась.

– Ты мне скажешь, какое отношение ко всему этому имеет Джаспер Морган?

– Может, какое-то, может, никакого.

– Это ты уже в ресторане говорил.

– Но сейчас я больше склонен верить, что какое-то, чем никакого. Его разговор с секретаршей очень подозрителен. Если ты заболел, то говоришь, что простудился или у тебя температура, кашель. Что-то вроде этого. Ты не говоришь, что у тебя небольшое недомогание – так говорят только в черно-белых фильмах сороковых годов. И ты обязательно сообщаешь, когда будешь в офисе – либо завтра, либо через пару дней или пару месяцев. Никто не допускает такой неопределенности. Людям нужно как-то встроить болезнь коллеги в свои планы, и они могут это сделать, только если есть какая-то информация от него, пусть даже условная. А уж если ты самый главный человек в Игл-Крике и никогда не брал выходной, ты уж точно дашь комментарий насчет своего возвращения.

Ханна курила и думала.

– То есть нам нужно поехать и поговорить с Джаспером Морганом.

– Именно это нам и нужно сделать.