Южнее Холодных Земель местность становилась круче и каменистей, а вершины Киммерианского хребта высились на горизонте как привидения. Там река текла слишком быстро для пастухов. Но перед этим она расширялась и заполняла долину, фактически превращаясь в озеро, которое называли "Зеленая чаша". Отсюда корабли отправлялись дальше на юг, оставляя своих животных на попечение нескольких членов экипажа, чтобы откормить их на водных растениях и моллюсках.

Приближаясь к этому месту, Ивар направлял свое каноэ так неуклюже, что вызвал дружелюбный смех своих молодых попутчиков. Они молниеносно носились по поверхности или, прыгнув в воду, вели своих длиннотелых перепончатоногих оделов, которые служили им вместо собак пастухов, а Ивар кувыркался еще более неуклюже, чем жирный с плавником и длинным носом чухо - водяные свинки, - которых они пасли.

Ивар ничего не имел против. Никто не может быть хорош во всем, а он совершенствовался с заслуживающей уважения скоростью.

Волны поблескивали под фиолетовым небом, журчали, бурлили, как живые, сливаясь с его мышцами, помогая вести каноэ вперед. Сейчас его реальностью, его средой было все это, а не горы, крутые утесы с их чахлой растительностью и холодным сухим воздухом. Здесь воздух был теплым и влажным. А впереди возвышались, как ярко окрашенный замок, "Зеленые Ворота". Вдалеке двигалось такое же судно, траулеры и баржи уже ожидали у Холодных Земель. Рядом, на воде, плескались чухо. Время от времени одел выполнял команду мальчика или девочки и спешил вернуть назад подопечного. Выпас на Флоне был идеальным поручением, о котором Ивар мог мечтать. Напряжение и настороженность держали человека в форме, тем не менее, позволяя ему войти в тот мир красоты и величавости, которым была река.

Конечно, он был простым зрителем, приглашенным сюда потому, что этим подросткам он нравился. И все равно ему было хорошо.

Джао плыла на своем каноэ рядом с ним.

- Хорошо идет, - сказала она. - У тебя хорошо получается, Рольф.

Она покраснела, опустила глаза и робко добавила:

- Я думаю, что не смогла бы так хорошо освоиться в вашей пустыне. Но иногда я бы хотела попытаться.

- Когда-нибудь… я бы хотел взять тебя с собой, - ответил Ивар.

На дежурствах летом все обычно ходили голыми, чтобы в любое время быть готовыми прыгнуть в воду и плыть. У Ивара была для этого слишком нежная кожа, на нем была легкая блуза и брюки, которые сделал для него Эраннат. Он тоже, отвел взгляд. Девушка была слишком молода для тех мыслей, которые она могла бы возбудить… Кроме того, она была не его расы…

"Нет, лучше не обращать на это внимания, главное, что она мила и доверчива и…

О-о, проклятие, я не устыдился, подумав о том, что она женщина. Но думать - не значит делать. К тому же, раз я это понял, значит я контролирую себя, что служит показателем того, насколько я продвинулся вперед в возвращении к своему здравому смыслу!"

Веселость и целеустремленность на борту корабля, маленькие города, где они останавливались, чтобы взять или выгрузить груз и длинные зеленые дали между остановками; резкая мудрость Эранната, тонкая мудрость Янга Вейи, капеллана; прагматичная мудрость капитана Рихо Меа, дающего ему советы; дружелюбие ее мужа и других людей его возраста; и особенно то, как ее дочь следует за ним повсюду; и река, могучая, как время, дни и ночи, дни и ночи, чувство, подобное долгому пути, подобное предчувствию вечности, все это лечило его.

Фраина в его снах уже больше не танцевала. Ивар мог вызвать в памяти ее образ для проверки, и понимал, что реальность никогда не была такой прекрасной, какой казалась. И возникала жалость к кочевникам, и снова Ивар клялся оказать им помощь, когда будет в состоянии сделать это.

А когда это будет? Как? Он был вне закона. Когда Ивар очнулся от своей боли, он увидел, причем так ясно, как никогда ранее, каким пассивным он был все это время. Эраннат спас его и устроил сюда - почему? Что, кроме отдыха и удовольствия заставляло его идти в конец реки? А когда он достигнет его, куда дальше?

У него даже перехватило дыхание. Пора начинать действовать самому, вместо того, чтобы другие вели тебя и руководили тобой. Во-первых, нужны союзники.

Крик Джао вернул его к действительности. Она указывала на противоположный берег. Весло ее мелькало. Ивар поспешил вслед. Их спутники увидели тоже это, оставили одного пастуха и устремились за девушкой.

Плывущий объект лежал запутавшись в растениях. Запечатанный деревянный ящик с выпуклой крышкой, длиной примерно метра два. На черной эмблеме он различил золотистые символы Солнца, Пун и Реки.

- Ай-я, ай-я, ай-я, - пропела Джао. Постепенно к ней торжественно присоединились остальные. Не все понимая и не зная первоначального языка Куанг Ших, Ивар сообразил, что происходит что-то важное. Он отодвинулся в сторону.

Пастухи освободили ящик. Пловцы вытолкнули его на середину реки. Оделы по резкой команде отогнали чухо. Ящик поплыл на юг. Должно быть, на

борту "Зеленых Борот" его тоже увидели, потому что на мачте приспустили флаг.

- Что это было? - отважился спросить потом Ивар.

Джао отбросила со лба мокрый локон и с удивлением ответила:

- Разве ты не знал? Это был гроб.

- Да? Я… Подожди, прошу прощения, кажется, я действительно припоминаю…

- Все наши мертвые плывут вниз по реке мимо Юн Коу, минуя - Линн-до Тьен Ху, то что вы называете Морем Оркуса. Наш долг отправлять дальше любой гроб, который мы находим застрявшим.

И со священным страхом добавила:

- Я слышала об одном провидце, который там сейчас ходит. Он призовет Старых Шен со звезд. И тогда наши мертвые восстанут из воды!

Татьяна Тэйн никогда не предполагала, что ей захочется побыть одной. У нее всегда находился целый ворох дел, которых надо сделать, почитать, посмотреть, послушать, о которых надо просто подумать.

Днем еще не было так плохо. Ее настоящая работа испокон проходила в уединении: исследования, медитация, исследование кусочек за кусочком семантической модели языка, на котором говорят вокруг горы Хомилкар на Дидо. Это даст возможность людям разговаривать с коренными жителями на более информативном уровне, чем позволяет пиджин. Она постоянно говорила то с компьютером, то по видео с человеком, под чьим руководством работала. Ее руководитель ушел на пенсию в свое поместье в Хераклее и был слишком стар, чтобы интересоваться политикой.

Так как она стала научным сотрудником, студенты относились к ней с уважением. Таким образом, она уединилась на некоторое время - когда страшно скучала по Ивару, была наполнена страхом за него… Но позже Татьяна осознала, что уединение стало входить у нее в привычку.

Она не имела никаких дел с подпольем. И даже не знала, кто из ее коллег по Университету входит в

это подполье. По большому счету, она - особенно после бесед с Комиссионером Десаи - не была уверена, а нужно ли Сопротивление Империи. Нет, она не могла допустить и мысли, что Аэнеас утратит свою независимость, что здесь всем и вся распоряжались Импи. И в то же время, то что говорил Десаи, тоже было разумно. И Ивар… Она любила его. И мысль, что Импи могут поймать его и казнить, если он будет продолжать бороться против них, угнетала ее.

И в один из дней, когда она терзалась в одиночестве своими сомнениями, к ней пришел профессор Стюарт из Университета.

Не совсем понимая цель его визита, Татьяна, тем не менее, не имела причин не впустить его. Она даже предложила ему чаю с бутербродами. Гость от предложения не отказался, но по всему было видно, что пришел он с вполне определенной целью. После того как были выполнены все формальности гостеприимства, Стюарту ничего не оставалось, как перейти к цели своего визита.

- Я, право, не знаю, как и с чего начать, уважаемая коллега, но положение дел таково, что уйти от этого разговора, как бы нам с вами не хотелось, не возможно.

- Почему бы вам тогда, - ответила Татьяна, гадая, с чем же пришел к ней этот человек, известный своими антиимперскими взглядами, - не изложить сразу проблемы, заставившие вас прийти ко мне.

- Поверьте, уважаемая, этот визит - не моя собственная инициатива. Я и мои друзья решили, что нельзя оставлять вас наедине с вашими проблемами. Бее знают, что Ивар Фридериксон вам не безразличен, а за ним сейчас охотятся все ищейки Импи на Аэнеасе. Поддержать вас - наш долг. Тем более, что Ивар Фридериксон, не просто наследник почтенной университетской семьи. Он еще и Первенец Илиона. А значит будущий первый человек Аэнеаса. Тот, кто может возглавить движение сопротивления Империи. Мы очень надеемся на него. И на вас тоже. И нам бы не хотелось, чтобы вы нас разочаровали. Я имею в виду то, что в последнее время вы стали встречаться с имперским наместником Десаи.

- Но это не я встречаюсь с Комиссионером Десаи, а он настаивает на встречах со мной. И, хотя он постоянно подчеркивает добровольность этих встреч с моей стороны, я не вижу, как бы я могла отказать ему…

- Разве это так сложно - сказать, что вы не желаете его видеть? - задал вопрос профессор Стюарт, закуривая сигарету. - Разве женщина вашего положения обязана встречаться с мужчиной, кем бы он ни был, если он ей неприятен. Десаи слывет достаточно чутким человеком и отказался бы от встреч с вами при малейшем намёке…

- Но Комиссионер ищет встреч не с понравившейся ему женщиной, и даже не с любимой девушкой Ивара Фридериксона (он, во всяком случае, так утверждает), а с ученым Татьяной Тэйн, хорошо знающей культуру Аэнеаса. Он, если верить его словам, просто хочет понять нас, чтобы не допустить ошибок даже отдаленно напоминающих действия Снелунда.

- Вам не кажется, коллега, что вы уже защищаете его, а стало быть, и Империю. Это опасный путь противопоставления себя своему народу, - со скрытой угрозой в голосе произнес Стюарт.

- Я вовсе не защищаю Империю; тем более Десаи совершенно не типичен для имперского чиновника, какими мы их знали во времена Снелунда. Впрочем, мне не было бы никакого дела до Комиссионера и других Импи, если бы, как вы верно сказали, все их ищейки на Аэнеасе не охотились за Иваром. А благодаря Десаи я знаю, что они не только не поймали его, но и не знают, где его искать. А если верить ему, то Десаи не очень-то и стремится поймать Ивара. Потому что тогда надо будет принимать к нему какое-то решение, а это, по его словам, может вызвать ненужное обострение. Кроме того, в разговорах с Комиссионером я черпаю много другой информации, которая могла бы быть полезной нам, в нашей борьбе с Импи. К сожалению, я не знаю, кому бы я могла все это рассказать. Сама я ни в каких организациях такого рода не состою, и кто в них входит не знаю. Я практически ни с кем не встречаюсь, и ко мне никто не ходит. И то, что вы сами пришли ко мне, это просто счастье.

- Я не стал бы так интерпретировать мой визит, - возразил гость. - Как я уже сказал, нам важен Ивар Фридериксон. Вот почему я здесь. Хотя… уберечь вас, это тоже важный вопрос.

Семена, посеянные Хугом Мак-Кормаком, дали всходы не только среди землевладельцев, но и в нашей среде. Вы знаете, как у нас относятся к тем, кто пошел на службу в имперский аппарат или ведет активную торговлю с Импи. Ведь вы и сами неодобрительно отзывались о таких и не стремились к общению с ними.

Среди тех, кто готов к активной борьбе за свободу Аэнеаса, как это сделал Фридериксон, существует мнение, что таких надо наказывать. Вплоть до казни, в качестве примера. Но это больше среди землевладельцев и горожан. Наши коллеги в Университете скорее склонны к моральному воздействию.

С другой стороны, когда вы после истории на Вилдфоссе и исчезновения Ивара Фридериксона перестали общаться с друзьями, это все поняли. Но когда вы стали принимать у себя наместника Империи, ваши друзья и коллеги отнеслись к этому с недоумением, если не сказать с подозрением. Поэтому они находили отговорки для себя, чтобы отложить возобновление тесных связей с вами.

- С другой стороны, - он медленно выпустил струю дыма, - вы, говоря открыто, позволяете, чтобы вас использовали враги. Вы можете думать, что используете слова Десаи, чего бы они там не стоили, в качестве информации. Но тот простой факт, что вы будете принимать его, культурно с ним разговаривать, означает, что вы лишены полного доверия. А это приводит к тому, что вас избегают те, кто его имеет. Перестаньте, вы не знаете, сколько уже таких. Их много. И число их растет изо дня в день.

Он наклонился вперед.

- Когда я анализировал, как обстоят дела, я должен был прийти и увидеть вас, Татьяна. У меня такое чувство, что Десаи уже наполовину убедил вас попытаться вынудить Фридериксона к сдаче, если вы сможете встретиться. Но, вы не должны этого делать. Ну, по крайней мере, держитесь подальше от импи.

И добавил:

- Освободительное движение находится в такой точке, где мы можем начать давать примеры наказания коллаборационистов. Я знаю, что вы сознательно никогда бы не стали такой. Не позволяйте этому негодяю Десаи заманить вас в ловушку.

- Но, - сказала Татьяна, заикаясь от изумления, - но что вы намерены делать? На что вы можете надеяться? А Ивар - ведь он только молодой человек, который увлекся… беглец, полностью бессильный, если… если, он вообще жив…

- Он жив, - сказал ей Стюарт. - Я не знаю, где и как или что он делает, но он жив. Идет слух и очень широко… слишком широко, чтобы за ним не стояла правда. - Голос его окреп. - Бы тоже слышали. Бы должны были слышать. Знаки, символы, предвидения… Не обращайте внимания на его слабого отца. Ивар - по праву лидер свободного Аэнеаса. Когда Строители вернутся… А они это сделают. А вы являетесь его невестой, которая принесет ему сына, которого Строители сделают больше, чем человеком.

В его глазах светилась неистребимая вера. Но Татьяне почему-то стало страшно.