Хотя я и решила отправить Торосса и его родственниц из Икринта, это было не так–то легко осуществить. Торосс все еще был прикован к поехали. Не могла же я отправить его на носилках? Но я больше не заходила в его покои. С леди Ислайгой и Инглидой я тоже не разговаривала. Хорошо, что у меня было много дел и мне редко приходилось встречаться с ними.

В костюме для верховой езды, захватив хлеб и сыр на обед, я в сопровождении оруженосца объезжала поля, проверяла посты в горах и выполняла прочие работы. Теперь я не снимала кольчугу и не расставалась с мечом, который подарил мне дядя. И никто не говорил мне о том, что такой костюм не годится для девушки — время было таким, что каждый был обязан делать все, что в его силах. А затем на нас обрушилась болезнь — с жаром и глубоким, раздирающим горло кашлем. По какой–то случайности я не заболела и в мои руки перешло все управление замком. Дама Мат заболела одной из первых, но она все же изредка покидала постель и, несмотря на слабость, старалась помочь мне и больным.

Маршал Дагаль тоже заболел и его люди получали приказы от меня. Мы постоянно держали часовых в горах и в то же время старались убрать урожай. Это было трудное время — дел было очень много, а рабочих рук не хватало. Дни и ночи слились для меня в бездну усталости, изнеможения, и времени для отдыха совершенно не оставалось. Все, кто держался на ногах, работали. Даже малыши выходили с матерями в поле и помогали им, как могли. Но силы наши были на исходе, урожай выдался небольшой, и посадили мы гораздо меньше, чем в минувшем году.

В середине лета, вместо традиционного пира, я собрала всех, кого наметила отправить в Норстатт, и они направились на север. Шли они, в основном, пешком, так как лишних лошадей у нас не было. Торосс не отправился с ними. Его рана уже достаточно зажила, и он мог бы перенести тяжести путешествия. Я надеялась, что у него хватит здравого смысла уехать, но он остался. Он даже стал другом маршала Дагаля и его ближайшим помощником, когда маршал поправился и приступил к выполнению своих прямых обязанностей. В те дни я чувствовала себя довольно скованно. Хотя Торосс не искал со мной встреч, я обостренно ощущала его взгляды, а его воля невидимыми путями пыталась захватить меня в плен. Я могла лишь надеяться, что у меня хватит сил воспротивиться его молчаливому натиску. Торосс понравился мне с первого взгляда, с самой первой встречи. Тогда я увидела веселого, жизнерадостного юношу, который был так не похож на угрюмых и забитых людей, которые окружали меня до этого. Он был ласков, умен, с ним было интересно беседовать. У него было приятное лицо, и он чувствовал себя как рыба в воде в любой компании. Я видела, что девушки не сводят с него глаз, и сама ощущала его очарование.

Рана несколько убавила его веселость, но он все равно сильно облегчал каше существование в те суровые дни. И я не могла отрицать, что своими шутками он вселял в нас оптимизм. Правда, я никак не могла понять, почему он так уверен, что я уйду к нему. Я знала, что наши мужчины смотрят на женщин, как на собственность. Сначала, конечно, они ухаживают за женщиной, удовлетворяют ее капризы, но когда Добиваются ее и вводят в дом, она становится вещью, как охотничий сокол, гончая собака, лошадь… Женщинами пользовались как средством для заключения и укрепления союзов между лордами. И тогда мы не могли протестовать, даже если намеченный брачный союз был женщине не по душе.

Если какая–либо женщина пыталась восстать против судьбы, то предполагалось, что она вошла в союз с темными силами, а обвинение в этом означало для женщины страшную опасность: от нее отворачивались даже те, кто находился с ней в кровной связи. До этого времени мой путь был сравнительно прост и легок. Дама Мат была умной и душевно сильной женщиной, хорошо знавшей место, которое женщина долин должна занимать в доме. Ее брат поручил ей управление всем хозяйством и советовался с ней по многим вопросам.

Она была умна и ничем не проявляла отношение к родовым обычаям относительно роли женщин. Но я узнала от нее много такого, чего вовсе не обязательно было знать девушке, которой предстоит уйти в дом мужа. Я умела читать и писать, и многое узнала в женском Монастыре, куда мы часто ездили. Изредка я присутствовала на совещаниях дяди и дамы Мат. Правда, я не осмеливалась высказывать свое мнение без приглашения, но дама Мат нередко обращалась ко мне с вопросами, интересуясь моим суждением по тому или иному поводу. При этом она говорила, что будущая хозяйка должна уметь принимать решения, и для этого она должна много знать.

Я знала, что обо мне много говорят. У меня имелось наследство от отца, но не в земельных владениях. По обычаю Пиарт мог назвать меня наследницей, хотя я и была девушкой, но наследником все же стал Торосс, как мужчина. До бегства с юга Торосс был прямым наследником своего отца, теперь же он потерял право на лордство, как какой–нибудь второй или третий сын. Его постоянные требования, чтобы я стала его женой, заронили в мою душу сомнение, что его главная цель не я, а полное право стать наследником Пиарта.

Может я и ошибалась, но мне казалось, что и леди Ислайга также лелеет эту мысль. Поэтому она пыталась скрыть ко мне свою неприязнь и часто оставляла нас наедине, полагая, что ее сын сможет уговорить меня разорвать брачный союз с Керованом. Этим летом я чувствовала себя зайцем, которого стараются загнать две гончие собаки, поэтому я все чаще и чаще спасалась от них в работе. Когда мы отправили на север первую партию беженцев, стало полегче, но ненамного.

Теперь к моим заботам прибавилась забота о даме Мат. Хотя она и делала, что могла, но работа давалась ей с трудом. Она все худела и худела, пока не стала совсем прозрачной. Теперь она часто стояла, беззвучно молясь и стискивая в руках четки, но, несмотря на это, пальцы ее мелко дрожали.

Я старалась проводить с ней как можно больше времени, и нам ни о чем не надо было разговаривать, мы и так, без слов, отлично понимали друг друга. Но она стала говорить, говорить намного больше, чем ранее. Она рассказывала мне все, что знала, как будто чувствовала, что конец ее близок. Дама Мат рассказывала мне о травах, о лечении, и многие странные истории, которые передаются от одного поколения к другому.

То, что мы живем в странной стране, все хорошо знали — достаточно было повернуть голову, чтобы увидеть места, что остались от Прежних. Здесь таилось зло, которое можно было вызвать к жизни, если быть неосторожным. Детям строго–настрого запрещалось ходить туда, где царило странное мертвое спокойствие. Эта тишина, казалось, что–то выжидала. Дама Мат открыла мне тайну. Оказалось, что Огонь, которому она посвятила жизнь, не обладает Могуществом Прежних. И те, кто поклонялся ему, иногда вынуждены были отправляться в горы, чтобы искать свое Могущество, которое могло бы противостоять Злу. Даже Монастырь был вынужден искать помощи не только в своем божестве — Огне.

Однажды дама Мат пришла ко мне рано утром. Ее лицо сильно исхудало. Она стояла и перебирала в руках четки, глядя куда–то в сторону от меня, как будто опасалась встретиться со мной взглядом.

— Джойсан, с Пиартом что–то случилось…

— Ты получила письмо? — удивилась я, потому что не слышала рога. Теперь при приближении к крепости нужно было обязательно оповещать о своем приходе.

— Да, но только не словами и буквами, — раздельно ответила она. — Оно у меня здесь. — Она оставила четки в покое и указала на лоб тонкими пальцами.

— Сон? — я вновь удивилась. Неужели дама Мат получила такое же наследство?

— Не такой, как ты думаешь, весьма расплывчатый. Но я знаю, что ему сейчас плохо. Я должна пойти к лунному источнику.

— Сейчас не ночь и не полнолуние, — напомнила я ей.

— Но воду из источника можно использовать, и я должна это сделать. Боюсь, что я не дойду. Слишком далеко… — она покачнулась и оперлась рукой о стену. Я поспешила к ней, подхватила ее худенькое тело и усадила на стул. — Я должна идти… — она неожиданно заговорила с такой тревогой в голосе, что я перепугалась. Когда тот, кто всегда был тверд как камень, вдруг обнаруживает в себе слабость, это всегда вызывает жалость.

— Хорошо. Ты можешь ехать верхом?

На ее верхней губе блестели капельки пота. Внезапно я обнаружила, что дама Мат, строгая и чопорная дама, превратилась в старуху. И хотя груз прожитых лет обрушился на неё, пригнув к земле, что пугало, так же, как и слабость, её твёрдая воля сделала своё дело. Она выпрямилась и распрямила плечи.

— Я должна. Приведи мне одну из лошадей, Джойсан.

Тяжело опираясь о мое плечо, она вышла во двор. Я послала мальчика на конюшню за пони. Этих смирных животных мы держали для перевозки грузов. Когда мальчик вернулся, дама Мат уже совершенно оправилась, как будто выпила укрепляющее средство. Она легко села в седло, и я повела пони через поля, к тому самому источнику, куда когда–то бегала сама.

Почти никто не заметил нашего ухода. Стояло ранее утро и, вероятно, все завтракали. Я шла за пони и ощущала голод.

— Пиарт… — прошептала дама Мат. Она как будто звала брата и ждала от него ответа. Я никогда не думала о том, что же связывало этих двух людей, кроме родового имени. Теперь, услышав ее голос, я многое осознала. Хотя они и относились друг к другу по–деловому, на самом деле они нежно любили друг друга.

Наконец, мы добрались до источника. Когда я была тут ночью, я не увидела следов множества людей, оставивших у источника амулеты, которые должны были здесь находиться. Источник был выложен камнями, за которыми росли кусты. К веткам кустов были привязаны кусочки ткани, потерявшие свой первоначальный цвет под воздействием ветра и дождей. Кроме того, там висели фигурки овец, лошадей — и все это покачивалось на ветру. Я помогла даме Мат спуститься на землю и довела ее до источника. Здесь она освободилась от моей поддержки и пошла вперед сама, как будто при виде источника к ней возвратились силы.

Она достала из кармана чашу, но такую маленькую, что она могла бы поместиться в ладони. Она был сделана из полированного серебра, а я знала, что серебро — любимый металл Прежних, так же как опалы, жемчуг и янтарь были их любимыми камнями. Она подозвала меня жестом и указала на растение, росшее возле самого родника. У него были широкие темно–зеленые листья с белыми прожилками. Не помню, встречала ли я его когда–нибудь раньше.

— Сорви листок и наполни им сосуд, — промолвила она.

Сорванный листок распространял приятный аромат и как будто по собственной воле скручивался в чашу, чтобы я могла черпать им воду. Вода в роднике доходила почти доверху. Я зачерпнула три раза и дама Мат сказала:

— Достаточно!

Дама Мат взяла чашу, подняла её и начала легонько дуть на её поверхность.

— Это, конечно, не вода Девятой волны, которая лучше всего подходит для наших целей, но и эта годится.

Она прекратила дуть и поверхность воды стала гладкой. Дама Мат бросила на меня поверх сосуда один из тех взглядов, которые всегда требовали подчинения.

— Думай о Пиарте! Мысли! Создай его портрет в мозгу!

Я попыталась вызвать в памяти портрет дяди и, наконец, мне это удалось. Я увидела его в тот момент, когда он пил во дворе кубок, поднесенный мною перед его отъездом. Я удивилась, что уже через несколько месяцев я с трудом вспоминаю его и не могу четко представить его облик. Ведь я же знала его всю жизнь!

— Тебе что–то мешает, — строго посмотрела на меня дама Мат. — Что у тебя есть, Джойсан?

Что у меня есть? Моя рука потянулась к груди, где прятался грифон. Неохотно, подгоняемая строгим взглядом дамы Мат, я вытащила шар.

— Повесь его туда.

Я не могла ослушаться и повесила шар на одну из веток, где и так уже висело множество безделушек. Дама Мат проследила за мной, и вновь стала смотреть на сосуд.

— Думай о Пиарте! — повторила она.

В этот момент передо мной словно распахнулась дверь, и я увидела его четко и ясно.

— Брат! — услышала я крик дамы Мат. И больше она ничего не говорила, только всхлипывала. Она смотрела в сосуд, и лицо ее вновь стало дряхлым и изможденным. — Да будет так! — она сделала шаг вперед, перевернула сосуд и выплеснула воду в источник. — Да будет так!

Резкий, удивительно чистый звук колокола раздался в утреннем воздухе: это был сигнал тревоги с крепостной башни. То, чего мы так долго боялись, свершилось — враг был рядом. Пони забеспокоился. Мне пришлось схватить его за поводья. Я пыталась успокоить испуганное животное. Удары колокола отражались от гор и возвращались к нам предвестниками близящейся бури. Я увидела, как дама Мат протянула сосуд, как бы подавая его кому–то, и выронила в источник, после чего подошла ко мне.

Ее хрупкое тело горело жаждой действия, опасность пробудила в ней молодость, но на ее лице нельзя было увидеть надежду, нет, это было лицо человека, видевшего перед собой только бесконечную ночь.

— Пиарт видел это в своем последнем сне, — сообщила она, усаживаясь в седло. Больше о нем она не говорила, может потому, что была не в силах. Некоторое время я размышляла о том, что же она увидела в сосуде. Затем тревога вытеснила из моей головы все, кроме того, что нам необходимо спешить в крепость и узнать, что же там случилось.

Вести действительно были плохие, и маршал Дагаль быстро изложил нам обстановку, одновременно отдавая приказы своим людям. Каждый понимал, что защищаться бессмысленно, но воины должны были предпринять отчаянную попытку, выиграть время и спасти остальных. Враги шли по реке — это был самый простой путь к нам от побережья. Они шли на лодках, как доложили нам разведчики, и эти лодки не имели ни парусов, ни весел, и тем не менее быстро двигались против течения. Так что времени у нас оставалось мало.

Мы уже давно решили, что оставаться в крепости и погибнуть в ней — неразумно. Для тех, кто не мог сражаться, было лучше уйти в горы и пробиваться на запад. Мы тщательно спланировали бегство. При первых звуках колокола пастухи пригнали стада, женщины и дети стали быстро собираться в путь со своими пожитками.

Я направилась в свою комнату, натянула кольчугу, тяжелый плащ, взяла меч и мешки, в которые уже было упаковано все необходимое. Инглида уже ушла. В комнате все было разбросано. Та часть комнаты, где жила она, выглядела так, словно уже была разграблена врагами. Я пробежала через зал в комнату дамы Мат. Она сидела в кресле с высокой спинкой, держа в руках жезл, который я впервые у нее увидела. Он был цвета слоновой кости и по нему были вырезаны письмена.

— Дама… плащ… мешок… — я быстро осмотрела комнату, ища то, что всегда должно было быть наготове. Но комната выглядела обычно, и я не заметила никаких приготовлений к бегству.

— Нам пора уходить! — я надеялась, что она не так уж слаба и сможет подняться и идти.

Она медленно покачала головой. Я заметила, что дама Мат очень тяжело дышит, как будто ее измученные легкие не получали достаточного количества воздуха.

— Иди… — она с трудом прошептала это короткое слово, — Иди… быстрее… Джойсан!

— Я не могу тебя здесь оставить. Дагаль будет прикрывать наш отход, но крепость ему не удержать. Ты знаешь, это наше давнишнее решение.

— Я знаю… и… — она подняла жезл. — Я должна поклониться Огню, которому долго поклонялась и старалась забыть то, что когда–то знала. Но когда уходит надежда и жизнь, каждый должен бороться, как может. Теперь я знаю, что должна сделать. Возможно, я смогу отомстить за Пиарта и за тех, кто с ним уехал. — С каждым словом голос её становился крепче. Она выпрямилась в кресле, но подниматься с него не собиралась.

— Мы должны идти! — я положила руку на её плечо. Оно было твердое и сильное, и я поняла, что она не пойдёт, а силой мне её не увести.

— Джойсан, ты должна идти. Ты молода и за тобой будущее. Оставь меня. Это мой последний приказ тебе. Оставь меня. Пусть враги идут сюда… на свою погибель!

Она закрыла глаза, но губы ее шевелились, что–то неслышно произнося. Видимо, она молилась. Но она не перебирала четки, а крепко сжимала жезл. Он двигался в ее руках, словно им водила невидимая сила. Конец посоха выводил на полу какие–то письмена, не оставляя за собой следов.

Я поняла, что ничто не заставит её изменить решение. Она не смотрела на меня и не отвечала на мои обращения. Дама Мат ушла куда–то невообразимо далеко и полностью забыла о моем существовании. Я направилась к двери, думая, стоит ли мне звать кого–то на помощь. Мне казалось, что теперь она не отвечает за свои слова или действия. Возможно, она прочла мои мысли, потому что широко раскрыла глаза и повернула посох в мою сторону, как будто прицелилась в меня.

— Дурочка… скоро я умру… я знаю это. Поверь мне, девочка, я сделаю так, что враги пожалеют, что пришли в И крипт. Они пролили нашу кровь, и моя месть не заставит себя долго ждать. Это будет великолепная смерть человека из рода Сломанного Меча Постарайся отдать свою жизнь также дорого, когда придет твое время, моя Джойсан!

Жезл был направлен на меня. Я повернулась и ушла, я не могла поступить иначе. Меня словно околдовали, моя воля не могла противиться этой Силе.

— Джойсан! — колокола уже прекратили свой звон и я услышала, как меня зовут. — Джойсан, где ты?

Я сбежала по ступеням и увидела Торосса. Его капюшон был надвинут на лоб, открывая лишь часть лица.

— Чего ты ждешь? — сердито спросил он и ухватил меня за руку. Потом он потащил меня за собой к двери. — Садись на лошадь и уезжай! Немедленно!

— Дама Мат… она не хочет уходить… Он взглянул на лестницу, затем на меня.

— Тогда пусть остается, у нас нет времени. Дагаль с отрядом уже на берегу. Враги плывут по реке. У них есть оружие, которое может стрелять дальше лучшего лука. Идем…

Торосс вывел меня на левую сторону улицы, там стояла лошадь. Другая была у ворот. Он силой закинул меня в седло.

— Поезжай.

— А ты?

— Як реке. Куда же мне еще? Мы будем отступать, как только услышим сигнал, что вы вошли в ущелье. Все, как планировали.

Он стегнул мою лошадь и та резко скакнула вперед, так что мне пришлось призвать все свое умение, чтобы удержаться в седле. Я слышала позади крики и какие–то резкие хлопки, которые не походили ни на что, слышанное мною ранее. К тому времени, как я совладала с лошадью, Торосс уже скакал во весь опор в противоположном направлении, к реке. Мне очень хотелось поехать с ним, но я понимала, что буду воинам только помехой. Моя задача была вести тех, кто не мог сражаться, спасти их. Поднявшись в горы, мы разделились на маленькие группы, каждая из которых должна была идти своим путем, под предводительством пастухов и лесников. Мы должны были пробираться на запад, единственное место в Верхнем Халлаке, где еще было безопасно.

Вдруг я вспомнила: шар с грифоном! Я оставила его висеть на ветке возле источника! Я должна забрать его! Повернув лошадь, я понеслась назад по хлебному полю, не думая о том, что топчу посевы. Вон и кольцо деревьев возле источника. Я схвачу шар, поверну лошадь и тут же поеду обратно. Все это не отнимет у меня много времени.

Я въехала под деревья и соскочила с лошади, не дожидаясь, пока она остановится. Но у меня хватило здравого смысла привязать повод к суку. Я обошла вокруг кустов, отыскивая среди множества фигурок свой шар. Вот он! Через мгновение я снова держала его в руках. Как же я могла забыть его? Я не стала расстегивать кольчугу, а просто сунула шар за пазуху, надев цепь на шею.

Я поспешила к лошади. Она громко ржала. Я была возбуждена тем, что грифон вновь у меня, и поэтому не обратила на это внимания. Я шла прямо навстречу опасности.

Они, вероятно, заметили, как я ехала сюда, и быстренько подстроили мне ловушку. Им помогло то, что я слишком спешила получить обратно грифона, и не думала ни о чем другом. Как только я взяла лошадь за повод, они окружили меня, четко и организованно. Вероятно, они не в первый раз захватывали пленников подобным образом. Откуда–то прилетела петля и опустилась мне на плечи, крепко стянув руки.

Я стала пленницей, пленницей ализонцев и все из–за своей глупости…