— Майк, он называл имена: Анни, Карл… — Сьюзан держалась рукой за деревянное основание старой кровати. — И говорил, что они хотят наружу, — она глубоко вдохнула, прежде чем продолжать. — Майк, я сама побывала в тёмном месте и кого–то держала за руку, держала двух человек, и мы не могли выйти!

Она ожидала, что Майк скажет, будто всё это ей приснилось или она воображает, как Такер. Но он стоял нахмурившись и не сердился на то, что она сказала.

— Почему он бил по стене? — медленно спросил Майк, и девочка знала, что он не ждёт от неё ответа. — Карл, Анни… — он повторил имена. Потом ударил кулаком по спинке кровати с той же силой, с какой Такер бил по старым камням внизу. — Что с нами со всеми?

Сьюзан глотнула, провела языком по нижней губе, как часто делала в машине, когда старалась, чтобы её не вырвало. Потому что сейчас у неё появилось такое же ощущение в желудке.

— Они — они там. Я им нужна… они были так испуганы… — её лихорадило. Снова ей показалось, что хотя в комнате и горит свет, сразу за Майком, между её братом и дверью собираются тени, и вскоре из них протянутся руки, будут манить, может, потащат… Майка? Её?

— Кто они? — резко спросил Майк. Сьюзан покачала головой.

— Мне казалось, это сон. Может… может, и не сон. Может…

Против воли голова девочки начала поворачиваться, как будто кто–то сжал её руками с обеих сторон и заставлял смотреть на бюро. Несмотря на все свои стремления оставаться на месте, она сделала шаг в том направлении, потом другой.

Майк не останавливал её. Она вообще как–то позабыла о нём, он казался тенью, не такой заметной, как другие тени, которые становились всё отчётливей. Это они звали Такера. Сьюзан поняла это, открывая нижний ящик бюро. Теперь они использовали её — по–другому.

Она достала коробку с бумажными куклами и отнесла на смятую кровать. Одной рукой разглаживая покрывало, другой открывала крышку. Быстрей… быстрей… Открывала без той осторожности, с какой вначале обращалась со своей находкой.

Оттуда начали вылетать платья и куклы. Падали они странно — не вместе, одной грудой, но как будто кто–то сортировал их в воздухе. И вот они упали, верхние оказались при этом внизу.

Сначала Джеймс, с серьёзным лицом. Джеймс — голос Майка как будто повторил найденное в старой библии — 1903–1916. Он лёг с одной стороны, а Эстер и Оррин Второй — отлетели вместе со своей одеждой в другую сторону, на некоторое расстояние.

Затем Ричард и Тод, прямо на Джеймса. А Бесси — упала в стороне, отдельно от братьев.

Сьюзан почему–то не удивилась, когда Джетро и Эмили присоединились к Ричарду, Тоду и Джеймсу. А Оррин Первый упал на растущую груду одежды выброшенных кукол. Важна только первая груда. Остальные не имеют значения. Джетро и Эмили? Оба умерли в 1851 году.

А последняя разделяющая куклы картонка застряла. Сьюзан доставала её ногтями. Не хотела, как не хотела она видеть Джоанну, Каролуса и Флориана! Но пальцы её не слушались, они продолжали торопливо убирать препятствие, освобождая последних трёх кукол — безлицых. Они упали на Джетро и Эмили, их более тяжёлые и крупные тела накрыли всю груду кукол.

Сьюзан отбросила коробку и молча стояла, глядя на кукол. И вот на них стали появляться лица. Нет! Она не будет смотреть, не будет! Однако та же сила, которая заставила её достать коробку, теперь не позволяла отвернуть голову или закрыть глаза.

— Джоанна, Каролус, Флориан… — она слышала, как вслух повторяет эти имена, словно призывает их. Нет, она не должна этого делать! Так уже бывало раньше —много раз бывало! Джетро и Эмили, а потом Ричард и Тод, и Джеймс… и, может, другие, о которых не напоминают куклы.

— Я… я не буду… —- рот у Сьюзан, казалось, онемел, она с трудом произносила слова. — Не буду… и… — ей стало ещё страшнее, хотя одновременно она испытывала гнев. — Таки — он тоже не будет! Вы его не заставите! Он не уйдёт к вам! Нет!

Теперь она точно знала, словно прочла в найденном Майком дневнике, что произошло с Такером, что пытаются заставить сделать и её. Они хотят — наружу! Они зовут, и когда кто–то пытается им помочь, тогда… тогда… Сьюзан отшатнулась от кровати. Нет, с Таки этого не произойдёт! И ни с нею, ни с Майком!

— Сьюзан!

Её больно схватили за плечи, голова девочки болталась взад и вперёд. Потом последовал сильный удар по лицу, и она ахнула от боли. И увидела между собой и кроватью Майка, он стоял перед куклами, которые зовут…

— Сьюзан, в чём дело?

Рот её зашевелился, она как будто произносила слова, но не слышала их. Однако она сделала огромное усилие и издала слабый звук, его по крайней мере было слышно.

— Это они, — девочка с большим усилием подняла руку и указала на кукол. — Джоанна, Каролус и Флориан. Они зовут… хотят Таки… может, и меня. Они призывали Джеймса, и Ричарда, и Тода, и Эмили с Джетро, и те умерли, все умерли. А теперь им нужен… Но Таки они не получат!

Неожиданно она изо всех сил рванулась и высвободилась. И хотя испытывала жуткое отвращение к верхним трём куклам, схватила их. Разорвать их, разломать, избавиться от них! Она могла думать только об этом.

Но пытаясь сломать их тела, Сьюзан обнаружила, что они словно сделаны из железа. Тогда сжечь! Она дико осмотрелась. Внизу, в большом очаге, нет огня, но должны быть спички. Они всегда бывают в кухне…

Крепко сжимая кукол в руках — ей казалось, что они могут уйти от неё, — Сьюзан выбежала из своей комнаты. Вниз, в библиотеку, где есть камин и, может, спички — или на кухню. Она должна это сделать — немедленно. Только тогда Таки окажется в безопасности.

— Сьюзан! — Майк схватил её за руку. Но она даже не посмотрела на брата.

— Надо их быстрее сжечь! — крикнула она, вырвалась и побежала по коридору.

Кто–то поднимался по лестнице. Сьюзан лишь смутно отметила, что появилась бабушка Хендрика. Но тут позади послышался плач. И маленькое крепкое тело так сильно ударилось о девочку, что она потеряла равновесие и упала, не добежав до лестницы.

Её больно схватили за волосы, тянули, били по плечам.

— Нет! Нет! Нет! — это же голос Такера.

Она продолжала сжимать под собой кукол. Сьюзан казалось, что они больше не плоские. Они округлились и сопротивлялись ей. Она ахнула, пытаясь удержать их. Если они уйдут — она не знает, что тогда произойдёт, но что–то ужасное. Страх, который охватил её ночью, теперь превратился в большое чёрное облако, и она больше не могла удерживать тех, кто вертелся и сопротивлялся под ней. '

— Сьюзан, Такер! Марта, помогите мне!

Удары по спине прекратились. Но Сьюзан больше не могла удерживать кукол. Не могла и сжечь. Они оказались слишком сильны. Она знала, что плачет, и ей стало ужасно холодно, как будто она держит куски льда, и от них по всему её телу проходят волны холода.

Руки её болели, немели пальцы, которыми она пыталась удержать три куска старого дерева и бумаги, кукол, вырывающихся на свободу.

Становилось темнее. Свет в коридоре потускнел. Они черпали силы во тьме. Она… не… может… удержать…

В руках у неё ничего не было. Но пытаясь подняться, девочка увидела на верху лестницы три фигуры. Сьюзан понимала, что они чувствуют, и точно знала, что им нужно. Она не сможет уйти от неизбежного. Её как будто притягивало к этом троим.

Нет! Она Сьюзан — она не Джоанна — она Сьюзан! И как раньше девочка пыталась удержать кукол, теперь она так же цеплялась за своё имя. Сьюзан — Сьюзан — Сьюзан…

Послышался резкий щелчок, словно лопнула туго натянутая пружина. Её больше не притягивало к Джоанне. Но она по–прежнему чувствовала страх той, что была куклой без лица и которая превратилась теперь в нечто иное — такое, чему нет места в мире Сьюзан.

Страх — должно произойти нечто ужасное. Сьюзан не могла этого остановить. Но теперь она была не просто посторонним зрителем, она — часть происходящего. Кто–то быстро поднимался по лестнице, перепрыгивая по две ступеньки за раз. Мальчик, которого зовут Каролус, отошёл немного от остальных двоих и встал между ними и тем, кто поднимался. Хотя в коридоре было темно, Сьюзан отчётливо видела всех троих. Они с каждым вздохом становились всё яснее.

В руках Каролус держал пистолет — странный пистолет с очень длинным стволом. И тяжёлый, так что мальчику приходилось держать его обеими руками, и всё равно пистолет сильно дрожал. Сьюзан сквозь охвативший её страх поняла, что он не может держать оружие устойчиво, хотя и полон решимости использовать его.

На верху лестницы появился мужчина в зелёной куртке и кожаных брюках с бахромой по бокам. Голова у него обнажена, и длинные волосы перевязаны сзади чёрной лентой. Лицо у него смуглое, резко выступают скулы, словно он долго голодал. По лицу, по переносице орлиного носа проведена яркая жёлтая полоса.

Рот его открылся, губы зашевелились. Сьюзан почувствовала, что он говорит троим детям что–то очень важное. Вот он протянул руку и легко отобрал пистолет у Каролуса.

То, что он говорил, несколько ослабило страх детей; Джоанна, схватив Флориана за руку, кивнула и потянула Каролуса за рукав. Но тот отстранился от этого человека, не веря ему.

И вот — очень слабо и издалека (словно не просто из нижней части дома, а из–за пелены многих–многих лет) — Сьюзан услышала шум. Человек быстро оглянулся, схватил Каролуса за плечи, подтолкнул его вниз по ступеням и поманил остальных двоих за собой.

Они спустились вниз — и Сьюзан с ними, хотя то, за чем она следила, так её поглотило, что девочка почти не заметила, что действительно спускается по лестнице. Они оказались в нижнем холле.

Её буквально окутало ощущение страха, смешанное с необходимостью торопиться, — нужно что–то сделать, и быстро. Снова Сьюзан услышала крики издалека. Дети пришли в кухню. Она смутно увидела большой очаг с огнём, заметила кое–какие изменения. Но всё вокруг было такое странное и туманное, что она не могла рассмотреть всё ясно, хорошо видела только четыре фигуры, которые сопровождала. Мужчина в зелёной куртке время от времени оборачивался, показывая полоски краски, проверяя, идут ли за ним дети.

Большая дверь в погреб чуть приоткрыта. Мужчина открыл её шире и прихватил с собой свечу в ящике с дырами, через которые проходит свет. Держа свечу перед собой, он начал спускаться.

Сьюзан хотелось остаться на месте, в этой кухне, стены которой затянуты туманом. Но остальные тянули её за собой. Свеча давала очень слабый свет. Помимо большого, главного страха, появился и другой, малый: она теперь боялась споткнуться и упасть на каменный пол внизу. Но кое–как ей удалось спуститься. Вход в кладовую куда–то пропал, она увидела это даже при слабом свете. У одной стены были сложены бочки и большие деревянные ящики. Человек в зелёной куртке свернул направо. Он подошёл к грубой каменной стене, в которой нет ни окон, ни других отверстий, и, поставив свечу на бочонок и положив рядом большой пистолет, отобранный у Каролуса, прижался лицом к стене, провёл по ней руками. Сьюзан не знала, что он ищет.

Страх, который был так силен вверху, вновь возвратился. Она снова отчасти стала Джоанной, очень небольшой частью, и тьма… и то, что делал этот человек… заставляли её съёживаться от ужаса. Что–то произошло со стеной. Появилось отверстие, тёмное и ещё более пугающее. Появилось там, где только что был прочный камень.

Очень долго Джоанна не шевелилась. Сьюзан хорошо чувствовала её страх перед темнотой, страх перед этим местом, которого она не знала и куда не хотела входить. Но взглянув на Флориана и прижав мальчика к себе, к своему платью с широкой юбкой, она всё–таки вошла, и Каролус за ней, высоко держа над собой свечу.

Человек в зелёной куртке снова повернулся лицом к стене, положил руки по обе стороны от отверстия. Сьюзан опять не увидела, что произошло, только отверстие закрылось. И тут же исчез и человек. Тьма, густая, чёрная и ужасная, схватила её, она закричала, от крика перехватило горло.

Тьма — она захвачена тьмой — навсегда… навсегда…

— Майк! Таки! — у неё хватило сил, чтобы сопротивляться тьме, произнести их имена.

— Сьюзан! Майк! Такер!

Что это? Она больше не одна.

— Пожалуйста… — девочка начала говорить высоко, криком, а закончила почти стоном.

Вокруг засиял свет, яркий, на мгновение Сьюзан ослепило, так что она смогла только мигать. Она вернулась назад, она снова очутилась в той комнате, где они нашли Такера, бьющего по стене, по стене, в которой когда–то открылась и закрылась дверь.

Сьюзан почувствовала такую слабость, что испугалась, как бы не упасть. Майк стоял рядом. И здесь же — Таки. Он смотрел прямо на стену.

— Мисс Хендрика, что случилось? Что здесь происходит? — послышался голос миссис Кингсли.

Сьюзан чуть повернула голову. У входа в кладовую стояла бабушка Хендрика. Руки её были прижаты к щекам, лицо побледнело, глаза широко раскрылись. Как и Таки, она смотрела на стену. И Сьюзан поняла, что все они видели, а может, и почувствовали то же, что она

— Это здесь, — Такер указал одной перевязанной рукой. — Они так долго ждут — прямо здесь.

— Хорошо, Так, — Майк прошёл вперёд и прижал к себе брата. Потом, сняв в себя пижаму, набросил на Такера. — Теперь мы знаем.

Не пытаясь высвободиться, Такер продолжал смотреть на стену, потом повернул голову к Майку.

— Они хотят выйти. Майк кивнул.

— Мы их выпустим, Таки, как только сможем. Сьюзан медленно покачала головой. Даже сейчас она не могла поверить, что это не кошмар, что всё это ей не приснилось. Давящий страх исчез, осталась только сильная слабость — как после простуды в прошлом году.

— Дети… — голос бабушки Хендрйки явно утратил свою командирскую властность. Он прозвучал, как и голос Сьюзан, — слабо и потрясённо. — Дети… — снова начала она.

Но не смогла найти нужных слов. Майк отвёл Такера от стены.

— Вы тоже это видели… — сказал он, не вопрос задал, а просто подтвердил факт.

Бабушка Хендрика издала странный звук. Но потом согласилась, отчасти с прежней решительностью:

— Видела, да. Идёмте.

Она сделала шаг вперёд и подняла Такера. Прижимая его к себе, вынесла из кладовки, по–прежнему оглядываясь на стену. Такер не сопротивлялся, он даже положил голову ей на руки. Сьюзан пошла за ними. Майк догнал её, положил руку на плечо сестре, она ощутила тепло и поддержку. Никогда в жизни она так не нуждалась в них.

Миссис Кингсли стояла на ступеньках, ведущих в погреб.

— Что… — начала было она спрашивать. Но тут выражение лица бабушки Хендрики заставило её замолчать. Она повернулась и быстро стала подниматься, потом подождала, пока они все выйдут, выключила внизу свет, закрыла дверь и поставила на место брусья.

Бабушка Хендрика добралась до кресла–качалки и рухнула в него, по–прежнему держа на руках Такера. Он словно спал, глаза его были закрыты, но дышал он ровно.

— Выпить что–нибудь горячего… — бабушка посмотрела на миссис Кингсли. — Вот что нам всем необходимо, Марта. Это было… О, я не хочу сейчас думать об этом. Не знаю, чему верить. После сегодняшней ночи просто не знаю.

Миссис Кингсли передала Майку старый вязаный платок, лежавший на скамье у очага, и мальчик закутался в него вместо пижамы, которая теперь согревала Такера. Потом миссис Кингсли поставила на огонь котелок, достала чашки, чай и насыпала в чайничек. Достала и кувшин с мёдом.

— Лучшее средство для нервов — мёд. Не помешает после такого шока, — она словно говорила сама с собой. — Выпейте горячее, тогда, может быть, вы все не простудитесь. Не знаю, что случилось, но все вы очень расстроены, — она помолчала, подходя к зашумевшему котелку, потом взглянула на дверь погреба.

— По правде говоря, мне никогда не хотелось спускаться туда. Никогда об этом не говорила, но теперь скажу. Что–то очень нехорошее там внизу. Никогда я не страдала от нервов, но… — она пожала плечами, сняла котелок и налила кипяток в чайник.

— Пусть постоит минуту–две. Потом всё выпьете! — голос её теперь зазвучал по–сержантски строго. — Но хотела бы я знать, как этот молодой человек прошёл мимо меня. Только что спокойно лежал в кровати, и я думала, что он засыпает, а в следующее мгновение я увидела пустую постель. А когда пошла искать его, вас никого не было. Как будто все растворились в воздухе. Как в старых рассказах…

Бабушка Хендрика чуть распрямилась. Её лицо вновь приобрело нормальный цвет, она стала больше похожа на саму себя.

— Рассказы? А что вы слышали, Марта?

И когда миссис Кингсли сразу не ответила, бабушка резко приказала:

— Я хочу знать. О, вы вполне можете говорить в присутствии детей — после такой ночи! Я думаю, они теперь знают больше, чем многие жившие под этой крышей. Те даже не догадывались.

Миссис Кингсли достала небольшое ситечко и начала разливать чай по чашкам.

— Вы знаете сами, мисс Хендрика, что есть здесь люди, которые не останутся в вашем доме на ночь и за ферму, как говаривал мой отец. Над этим домом всегда висело мрачное облако (хотя должна признать, что в новом крыле оно не чувствуется), с того самого кровавого дня. Я разумная женщина и всегда была такой. Даже когда была такой маленькой, как этот парень, которого вы держите, я никогда ничего себе не воображала. Но тут что–то чувствуется. А я должна быть сильно потрясена, чтобы признать это.

Но действует это всегда на детей. Не на взрослых. И не на всех детей. Может, на тех, в ком больше старой крови. Подумайте сами, мисс Хендрика. Я помню, как умер Гровер, и ваша двоюродная сестра поклялась, что ноги её больше не будет в этом доме. Его нашли в погребе, и у него тоже был жар. И говорил он странные вещи. Потом он убежал от сиделки, которую привезли из города, и упал со ступеней погреба. Он был так слаб, что все решили, будто он пропустил ступеньку и потому упал.

— Были и другие…

— Джетро и Эмили, Ричард и Тод, и Джеймс… — медленно заговорила Сьюзан. И снова почувствовала прикосновение прежнего страха.

Миссис Кингсли круто развернулась, чай закапал с ситечка в раковину. Она внимательно посмотрела на девочку.

— Откуда… откуда ты о них знаешь? — Они все записаны в библии. И они же — куклы. Джетро и Эмили умерли в 1851 году, Ричард и Тод — в 1880, а Джеймс — потом. Но Бетси, и два Оррина, и Эстер — они не умерли… вернее, умерли много лет спустя. Майк нашёл всё это. Но все они были куклами — все! Как Джоанна, Каролус и Флориан — самые первые, настоящие! — Сьюзан не могла бы объяснить, почему они настоящие, а остальные нет, но была в этом уверена.

— Куклы, — эхом повторила бабушка Хендрика. — Да, куклы. Но почему Эстер не уничтожила их? Ведь она так ненавидела историю семьи. Клялась, что всё уничтожила. Я помню, она даже смотреть на них не хотела, когда тётя Бесс изготовила их на Рождество и подарила, добавив к старым. И… — она покачала головой. — Не буду строить догадок. Не могу. Это выходит за пределы догадок, и мне хочется поговорить с кем–нибудь, кто в этом разбирается.

— Такер, — голос её прозвучал чуть резче, — выпьешь немного?

Она посадила мальчика и держала перед ним чашку, которую передала ей миссис Кингсли. Такер открыл глаза и послушно глотнул. Сьюзан сжала в руках другую чашку, Майк тоже. Тёмная жидкость чуть отдавала мятой и была сладкой. Сьюзан ощутила тепло и необычное ощущение, словно с неё спала какая–то большая тяжесть. Она освободилась. Ей захотелось спать. Стоит ей добраться до постели, подумала Сьюзан, и она будет спать, и спать, и спать — и больше не увидит снов.