В фонтане грязи и камней пёс Трогов ожил, пытаясь достать терзавших его росомах. Поднялся оглушающий шум. Шэнн, еле избежав удара челюстей, которые могли бы превратить его ногу в месиво из рваного мяса и раздробленных костей, треснул Тоги по носу и ухватил Тэгги за мохнатую шею, оттягивая самца от вырывающегося монстра. Он что–то крикнул и, к его удивлению, Тоги послушалась, развязав Шэнну руки, чтобы оттащить Тэгги в сторону.

Хотя юноша и заработал кровоточащую рану на руке, оттаскивая разъярённого Тэгги, в конце концов Шэнн смог отозвать обоих животных от лаза, надёжно закупоренного пойманной тварью. Торвальд не удержался от смеха, наблюдая за усилиями своего младшего товарища.

— Ну, это задержит здесь жуков! Если они вытащат отсюда своего пёсика, тот выпустит немного пара на них. Наверное, им придётся рыть обходной тоннель.

Глядя на чудовищное рыло, расшатывавшее из стороны в сторону валуны, которые, казалось, невозможно сдвинуть с места, Шэнн подумал, что Торвальд прав. Он опустился на колени рядом с росомахами, успокаивающе гладя их, что–то приговаривая, пытаясь успокоить их настолько, чтобы они без возражений подчинялись его приказам.

— Ха! — Торвальд громко хлопнул перепачканными руками, и этот звук привлёк к себе внимание обоих зверей.

Шэнн поднялся и махнул им кровоточащей рукой в сторону долины, на запад. Это движение означало — «охота». С явным нежеланием уходя, Тэгги последний раз рявкнул на пса Трогов, и тот ответил ему своим душераздирающим воем. Тога побежала вслед за своим другом.

Торвальд, взяв окровавленную руку Шэнна, осмотрел рану. Из аптечки на поясе он достал присыпку и ленту защитной пласткожи, очистил и заклеил рану.

— Выживешь, — прокомментировал он. — Но лучше убираться отсюда, пока окончательно не стемнело.

Да, этот маленький рай представлял собой опасное место для ночёвки. Во всяком случае, пока эта тварь, торчавшая из земли позади, рычала и выла в быстро темнеющее небо. Пройдя следом за росомахами, люди увидели, что те пьют из небольшого ручейка, и тоже с радостью напились. Затем они поспешили дальше, не забывая, что где–то в горах за их спиной может скрываться флаер Трогов, который откроет огонь, едва заметив их.

Но наступление темноты нельзя было отложить по желанию людей. На открытой местности использовать фонарик было невозможно. Пока они шли по долине, путь освещали фосфоресцирующие растения. Но когда снова начались голые скалы, стало абсолютно темно.

Росомахи добыли парочку плескунчиков, сожрав их вместе с костями. Но этот скудный ужин не мог утолить их голод. Однако, к облегчению Шэнна, далеко в поисках еды они уходить не стали. Когда люди нашли на краю скал небольшое укрытие под нависающими камнями, оба животных свернулись рядом с ними, и тепло их тел прибавило этому тесному закутку хоть немного комфорта.

Время от времени Шэнн просыпался от воя пса Трогов. Но, к счастью, этот звук не становился громче. Если Троги наткнулись на свою гончую, а к этому времени они не могли на неё не наткнуться, то они до сих пор не освободили её из ловушки. Не захотели, а может быть, и не смогли. Шэнн снова задремал, а опять проснулся уже утром, от пронзительных воплей кла–кла. Взглянув в небо, юноша тем не менее не заметил ни одной из этих летучих мышей Колдуна.

— Скорее всего, они наносят визит вежливости нашему другу в долине, — усмехнулся Торвальд, глядя, как Шэнн разглядывает облачное небо. — Ещё бы.

Плотоядные кла–кла предпочитали, чтобы избранная жертва была слабой и беззащитной. Пленённый пёс, несомненно, привлёк их внимание. А эти жуткие вопли, доносившиеся, наверное, до самых вершин гор, привлекли сюда всех кла–кла в радиусе нескольких миль.

— Вот оно! — Торвальд встал на ноги, ухватившись за камень, и всматривался на запад. В его похудевшем лице читалось нетерпение.

Шэнн ожидал не меньше, чем патрульный корабль Трогов, поэтому он оглянулся, лихорадочно соображая, где же здесь на этом карнизе укрыться. Может быть, если они растянутся за этими камнями, они не привлекут особого внимания. Однако Торвальд не торопился прятаться. Шэнн привстал, следя за его взглядом.

Перед ними лежал настоящий лабиринт. Горы и ущелья, обрывы и острые, как зубы, скалы. А вдали за этими скалами сверкала зелёная полоса моря планеты Колдун, уходившая до самого горизонта. Теперь они видели цель их путешествия.

Если бы у путешественников был изыскательский флиттер из захваченного лагеря, они уже через час шли бы по берегу моря. Но вместо этого им пришлось продираться через горный лабиринт, запутанный с дьявольской изобретательностью, целых два дня. И дважды они еле улизнули от кораблей Трогов, которые продолжали обшаривать побережье, дважды их спасало лишь то, что они, как загнанные звери, бросались в укрытие. Зато на всём извилистом пути они больше не слышали жуткий вой пса Трогов и надеялись, что их ловушка и стаи кла–кла надолго вывели того из строя, если не прикончили совсем.

На третий день они вышли к одному из множества фиордов, которые, как бахрома, узкими языками врезались в сушу. В тесных ущельях, через которые они проходили, не было недостатка в пище, поэтому и люди, и росомахи не голодали. Блестящая шерсть животных теперь выглядела даже лучше, чем их изодранная форма.

— Куда теперь? — поинтересовался Шэнн.

Теперь–то он может узнать, что тянуло Торвальда на это побережье? Нет, конечно, в таком месте хорошо прятаться, но и вдали от берега они могли спрятаться не хуже.

Офицер неторопливо повернулся. Под ногами заскрипела галька. Торвальд окинул взглядом горы, откуда они спустились, потом запив, волны которого разбивались почти у их разбитых ботинок. Раскрыв свой драгоценный футляр, он долго сверялся с ориентирами по нескольким листам карты.

— Нам нужно выйти к настоящему берегу.

Шэнн опёрся о ствол горного дерева, с ветвями конусом, как у ели, сдирая со ствола кусочки тёмно–красной коры, облезающей к лету. Холод горных долин сменился здесь влажным теплом. Да, весна переходила в лето — лето этого северного континента. Даже свежий ветерок, дующий с открытого моря, уже не так пронизывал, как два дня назад, когда солёный влажный воздух впервые ударил им в лицо.

— А там мы что будем делать? — не унимался Шэнн.

Торвальд протянул ему карту, его палец с траурной каймой под ногтем провёл путь вдоль одного из фиордов, и упёрся в цепь островов, ожерельем протянувшуюся через море.

— Мы поплывём туда.

Для Шэнна в этом совсем не было смысла. Острова… там у них будет значительно меньше шансов устроить безопасное убежище, чем на этом изрезанном побережье. Даже воздушная разведка почти не обращала внимания на эти клочки земли, окружённые морем, ограничиваясь поверхностным наблюдением с воздуха.

— Зачем? — упрямо повторил Шэнн. До сих пор он подчинялся приказам напарника, потому что они в большинстве своём отвечали здравому смыслу. Но он вовсе не собирался подчиняться ему и дальше только потому, что Торвальд — офицер.

— Потому что там что–то есть. И это что–то может оказаться для нас чрезвычайно важным. Видишь ли, Колдун — не совсем пустой мир.

Шэнн отодрал очередную длинную ленточку коры и принялся скатывать её между пальцами. Торвальд что, спятил? Шэнн знал, что офицер Разведки был среди несогласных с выводами изыскательской группы. Более того, Торвальд составлял меньшинство в количестве одного человека, который отказался подписывать доклад о том, что Колдун не имеет собственной разумной жизни и, следовательно, готов к колонизации землянами, являясь в рамках правил пустым миром. Но продолжать цепляться за это убеждение без единого доказательства своей правоты — явный симптом умственного расстройства.

Теперь Торвальд смотрел на него с сердитым нетерпением. Интересно, к галлюцинациям положено относиться с юмором, да? А вот можно ли отнестись с юмором к сумасшедшей идее, которая может привести к гибели? Если Торвальд хочет кочевать с острова на остров в надежде найти то, чего никогда не существовало, то Шэнну вовсе не обязательно составлять ему компанию. А если офицер попробует заставить его силой, то у Шэнна есть станнер и, кажется, росомахи охотнее повинуются ему, а не Торвальду. Быть может, если он сделает вид, что согласен, а потом… Нет, заметив этот свет в серых глазах, не отрывавшихся от него, Шэнн понял, что ничем не сможет отговорить Торвальда от этой безумной идеи.

— Ты мне не веришь, а? — нетерпение офицера вырвалось наружу.

— С чего мне вам не верить? — Шэнн попробовал оттянуть неизбежное. — У вас такой опыт в изысканиях… Вы знаете про всякие штуки. Я что, я ведь в этом ничего не понимаю.

Торвальд свернул карты и спрятал их обратно в футляр. Затем он расстегнул воротник куртки, полез во внутренний карман, что–то достал оттуда и, протянув руку Шэнну, медленно разжал пальцы.

На ладони Торвальда лежал маленький круглый медальон размером с монету, белый, словно из кости, но отливавший странным, не костяным блеском. И его покрывала резьба. Шэнн протянул палец, хотя ощущал странное нежелание прикасаться к медальону. Но когда он всё же коснулся его, то ощутил странное чувство, непонятную дрожь в пальце, как будто его легонько ударило током. И как только он коснулся диска, то почувствовал, что должен взять его в руку и рассмотреть поближе.

Резьба на медальоне была сложной, выполненной с большим изяществом и мастерством, хотя эти завитушки, странные шишечки и ленточки никак не складывались ни в какой узор. Через секунду–две Шэнн сообразил, что его глаза, разглядывавшие эти загогулины, «зафиксированы», и что ему потребуется определённое напряжение воли, чтобы оторвать от безделушки взгляд. Ощутив внутри ту же тревогу, как когда впервые услышал завывание пса Трогов, Шэнн выпустил диск из рук и тот упал обратно в ладонь Торвальда. И что ещё неприятнее удивило юношу — чтобы разжать руку, тоже потребовалось приложить силу воли.

— Что это?

Торвальд спрятал монету обратно.

— Понятия не имею. Я могу только сказать, что в нашем архиве нет ни одного упоминания о чём–нибудь даже отдалённо напоминающем это.

Глаза Шэнна расширились. Он нервно потёр пальцы, только что сжимавшие костяную монету, о куртку. Эта дрожь… ему кажется, или он и в самом деле до сих пор её ощущает? Или это снова заработало его воображение? Но нет, объект, не занесённый в обширные архивы Разведки, означает совершенно новую цивилизацию, новую звёздную расу.

— Этот предмет, несомненно, искусственного происхождения, — продолжал офицер. — И он найден на берегу одного из этих островов.

— Троги? — но Шэнн уже знал, что это не так.

— Троги сделали — вот это? — Торвальд явно издевался. — У них нет ни малейшего понятия о таком искусстве. Ты же видел их летающие тарелки? Вот это и есть их жучья красота. Д разве это хоть как–то напоминает их?

— Но кто тогда сделал это?

— Либо она была сделана на Колдуне, местной расой, развившейся и образовавшей цивилизацию, которая способна на такое совершенное искусство, — либо планету посещали гости из космоса, но не земляне и не Троги. В последнее я не верю…

— Почему?

— Потому что эта штука вырезана из кости или неизвестного материала. Мы не смогли определить это в лаборатории точно, но сделана она из органического материала. Она была найдена на берегу, под открытым небом, однако находится в отличном состоянии, и вырезана не позднее пяти лет назад. Ею пользовались, это несомненно, но немного. Кроме того, у нас нет никаких доказательств существования других рас, овладевших межзвёздными перелётами, — кроме нас и Трогов. Нет, я берусь утверждать, что это сделано на Колдуне, и не очень давно, разумным существом, находящимся на высокой ступени цивилизации.

— А где же их города? — возразил Шэнн. — Мы пробыли здесь несколько месяцев, мы обшарили весь континент. Мы бы заметили их, или хотя бы следы…

— Это может быть старая раса, — заметил Торвальд, — возможно, очень старая, может даже, угасающая, и немногие оставшиеся в живых просто прячутся. Да, мы не нашли городов, вообще никаких следов местной культуры, ни в прошлом, ни в настоящем. Но это, — он коснулся куртки, — было найдено на берегу острова. Кто знает, вдруг мы искали местных жителей не там, где нужно.

— Море? — Шэнн с новым интересом посмотрел на зелёную воду, волнами накатывающуюся на берег.

— Море, именно!

— Но ведь разведчики пробыли здесь больше года, несколько экспедиций. И никто не заметил никаких следов.

— Все четыре базовых лагеря располагались внутри континента, все изыскательские работы на побережье выполнялись в основном с флиттеров, кроме единственной вылазки — во время которой и нашли это. У местных жителей могли быть какие–то свои причины не показываться. Возможно, они вообще не могут существовать на земле, точно так же, как и ты не можешь жить под водой без специальной аппаратуры.

— Ну и…

— Ну и теперь мы попробуем отыскать их, если они есть где–нибудь поблизости. Дружественная местная раса может оказать на своей планете очень серьёзную помощь в борьбе с Трогами.

— Значит, когда вы ругались с Феннистоном, вы знали не только о снах? — перебил его Шэнн.

Торвальд с удивлением посмотрел на юношу:

— А ты откуда это знаешь, Лэнти?

К своему стыду, Шэнн обнаружил, что краснеет.

— Я слышал ваш разговор в тот день, когда вы улетали в штаб–квартиру, — признался он, а потом, оправдываясь, добавил: — Наверное, не меньше половины базы вас слышало.

Сердитый взгляд Торвальда как рукой сняло. Он рассмеялся.

— Да, в то утро мы поговорили немного громче обычного. А сны… — он снова вернулся к теме, — сны действительно были — и они тоже очень важны. Нас предупреждали с самого начала. Разведчиком, который открыл Колдун и нанёс его на карты, был Лорри, а это отличный парень. Наверное, теперь я могу нарушить секретность — дело в том, что его корабль был оборудован новейшей аппаратурой, которая записывала сверхслабые излучения, настолько слабые, что их источник невозможно определить. И она регистрировала какое–то излучение каждый раз, когда у Лорри случались эти сны. К несчастью, эта машина была совсем новой, ещё не вышла из стадии испытаний, и когда её потом ещё раз проверили в лаборатории, она работала с неполадками, так что все её показания были поставлены под вопрос. Насчёт всех этих записей возникли сомнения, машина регистрировала их на плёнке, только пока Лорри обследовал большой залив на юге.

Затем сюда прилетали ещё две экспедиции, с усовершенствованными машинами, и ни одна из них не обнаружила этих сигналов, поэтому всё случившееся списали, как ошибки первого эксперимента. Такая планета, как Колдун — слишком лакомый кусочек, чтобы отбросить его в сторону на основании неподтверждённых сведений. И ребята из отдела колонизации постоянно подгоняли.

Шэнн вспомнил свой собственный сон, такой яркий сон, гора–череп, о подножие которой бьются волны, — может быть, именно этого моря? Ещё одна маленькая деталь легла на своё место в головоломке.

— Когда мне приснилась та гора–череп, я спал на плоту, — медленно начал он.

Торвальд настороженно поднял голову, совсем как Тэгги на стойке.

— Да, на плоту тебе приснился череп. А мне — пещера с зелёной пеленой. Мы оба находились рядом с водой. Которая, естественно, соединяется с водой в море. Может быть, вода сыграла роль проводника? Интересно… — разведчик снова полез за пазуху, нагнулся, окунул пальцы в воду и протянул их над ладонью другой руки, чтобы капли упали на костяную монету, лежавшую на ладони.

— Что ты делаешь?

Торвальд не ответил на недоуменный вопрос Шэнна. Он прижал мокрую ладонь к сухой, теперь сжимая монету между ними. Затем сделал пол–оборота, повернувшись лицом к открытому морю.

— Туда, — его голос стал странно безжизненным.

Шэнн изумлённо смотрел на лицо Торвальда. Всё нетерпение офицера, всего секунду назад так ясно читавшееся в его глазах, куда–то исчезло. Это был совсем другой человек, лишь оболочка Торвальда, но внутри что–то совершенно другое. И молодой землянин, подчиняясь безотчётному страху, бросился на Торвальда, вспомнив старые денёчки на Свалках Тайр. Он изо всех сил ударил правой рукой по сложенным ладоням офицера. Костяная монета упала на песок, Торвальд покачнулся, шатаясь, сделал ещё шаг или два, но не успел он обрести равновесие, как Шэнн наступил на костяной медальон.

Торвальд молниеносно обернулся, выхватив станнер с такой скоростью, что Шэнн мысленно поставил ему отличную оценку. Но его собственный станнер уже был у него в руках, готовый к бою. И юноша торопливо заговорил:

— Эта штука опасна! Что ты сделал — или что она сделала с тобой?

Его вопрос дошёл до Торвальда, который снова стал самим собой.

— Что я сделал? — ответил он вопросом на вопрос.

— Ты действовал словно под контролем мозга.

Торвальд посмотрел на юношу, сначала с недоверием, потом с возрастающим интересом.

— Начиная с того момента, как ты капнул на эту штуку водой, ты изменился, — закончил Шэнн.

Торвальд спрятал станнер обратно в кобуру.

— Интересно, — пожал он плечами, — почему мне пришло в голову капнуть на него водой? Что–то подталкивало меня…

Он провёл ещё мокрой рукой по подбородку, потрогал лоб, словно у него болела голова.

— Что ещё?

— Потом ты повернулся к морю и сказал: «Туда».

— А почему ты бросился остановить меня?

Шэнн пожал плечами.

— Потому что когда я коснулся этой штуки в первый раз, я почувствовал какой–то слабый удар. И я видел, что такое люди под контролем мозга… — он чуть не прикусил себе язык за то, что проболтался. Мир, в котором используют людей под контролем мозга, был очень далёк от благополучного мира Торвальда.

— Очень интересно, — сухо заметил офицер. — Для парня твоих лет, Лэнти, ты повидал довольно много и, кажется, ты запоминаешь почти всё, что видишь. Но насчёт этой маленькой игрушки я согласен с тобой. В ней таится какая–то опасность, и она далеко не так безобидна, как кажется.

Он оторвал один из лоскутов изорвавшегося рукава его куртки.

— Будь так добр, убери–ка свою ногу, теперь мы знаем как с ней обращаться.

И Торвальд аккуратно завернул диск в кусочек ткани, не прикасаясь к тому незащищённой кожей, и спрятал свёрток.

— Я не знаю, что это — то ли ключ, отпирающий какую–то дверь, то ли ловушка для неосторожных. Я понятия не имею, как или почему она так подействовала. Но теперь мы знаем, что это не просто безделушка какой–нибудь местной красавицы, и не монетка, которой можно расплатиться в ближайшем баре. Говоришь, она направила меня к морю? Ну, что ж, это я могу себе позволить. Может, мы даже вернём эту штуку владельцу, после того, конечно, как узнаем, кто — или что — был этим владельцем.

Шэнн опустил взгляд на зелёную непрозрачную воду, непроницаемую для человеческого глаза. В этих глубинах может скрываться что угодно. Неожиданно Троги показались ему обычными существами по сравнению с неизвестными чудовищами, живущими в сумрачных глубинах морского мира. По сравнению с такой экспедицией, о которой думал Торвальд, ещё одно нападение на лагерь Трогов могло показаться цветочками. Однако, когда офицер шагнул в том направлении, в котором минуту назад его гнал диск, Шэнн не возразил ни слова.