Книга: Зази в метро

На главную: Предисловие

Кено Раймон
Зази в метро

Рэмон Кено

Зази в метро

(Роман)

Перевод с французского М.К. Голованивской, Е.Э Разлоговой

Переводчики выражают глубокую

Благодарность Татьяне Громовой,

Наталье Старостиной, Веронике

Шильц, Франсуа Карадеку, Полю

Дегре, Евгению Лисовскому,

"Дому писателей" в Париже за

помощь, оказанную в работе

над переводом романа.

Воплотив, исчез.

Аристотель

"Аткудашэтавонь,- с раздражением подумал Габриель.- Просто сил нет! Они, наверное, не моются никогда. Хоть и пишут в газетах, что в Париже только в 11 процентах квартир есть ванная, удивляться тут нечему, но ведь, на худой конец, можно мыться и так. Судя по всему, им просто неохота тратить на это силы и время. Но, с другой стороны, вряд ли это самые нечистоплотные люди Парижа. Быть того не может. Ведь их свел здесь случай. Трудно предположить, чтоб на вокзале Аустерлиц пахло хуже, чем на Лионском вокзале. Этого просто не может быть. Однако... Ну и запашок".

Габриель извлек из рукава шелковый носовой платок сиреневого цвета и промокнул им нос.

-- Что же это так воняет? - воскликнула какая-то полноватая немолодая особа. Разумеется, себя она в виду не имела, ибо по натуре не была эгоисткой. Ее волновал запах, исходивший от стоящего рядом господина.

-- Это, миленькая моя, одеколон "Тайный Агент" фирмы Кристиан Фиор,как всегда молниеносно отреагировал Габриель.

-- Ну, нельзя же так отравлять атмосферу! - продолжала женщина все с тем же апломбом.

-- Если я правильно понял, ты думаешь, что твой естественный запах слаще розы? Ошибаешься, дорогуша, ох как ошибаешься...

-- Слышишь? - обратилась тетка к стоявшему рядом недомерку, имевшему, по-видимому, возможность задирать ей юбку на законных основаниях.- Ты слышишь, как меня оскорбляет этот жирный индюк?! - Смерив Габриеля взглядом, коротышка решил, что перед ним типичный амбал, и эти амбалы - добрые ребята, они никогда не применяют силу, уж слишком это было бы подло с их стороны. С чувством собственного превосходства коротышка прокричал:

- Чего развонялся, ты, горилла?!

Габриель вздохнул: опять придется пускать в ход кулаки. Эта неотвратимость угнетала его. Еще со времен палеолита насилие в человеческом обществе стало нормой. Но, в конце концов, чему быть, того не миновать, и не он, Габриель, виноват в том, что именно они, слабые, портят всем жизнь. Но Габриель все-таки решил дать этому сморчку последний шанс.

- Ну-ка повтори,- сказал он.

Коротышка несколько оторопел: амбал подал голос. Он не стал спешить с ответом и в конце концов изрек:

- "Ну-ка повторить", собственно, что? Он был в восторге от собственного остроумия.

Однако амбал не унимался. Он наклонился и гаркнул

ему в ухо:

- Тошотыщасказал...

Получилось длинное шестисложное слово. Коротышке стало страшно. Теперь была его очередь, теперь уже ему нужно было прикрыться какой-нибудь эдакой фразой. И она явилась ему, эта фраза, в форме александрийского стиха:

- Я должен вас просить не говорить мне ты!

- Засранец,- произнес Габриель с обезоруживающей простотой. И он поднял руку так, как будто намеревался дать собеседнику в ухо. Разом сдав все позиции, коротышка рухнул под ноги своим соседям. Ему ужасно хотелось плакать. Но тут, к счастью, появился поезд, и все сразу же пришло в движение. Благоухающая толпа устремила свои многочисленные взоры к вновь прибывшим, которые стройными рядами зашагали по перрону. Возглавляли колонну деловые люди с портфелями в руках - единственное, что брали они с собой в дорогу. Казалось, они были рождены именно для того, чтобы ездить в деловые поездки. Габриель посмотрел вдаль: наверняка они плетутся где-то там, в хвосте,- женщины всегда опаздывают. Но нет! Перед ним как из-под земли выросла девочка лет эдак двенадцати и сказала:

- Я Зази. А ты никак мой дядя Габриель?

- Разумеется. Я - это он,- ответил Габриель, стараясь выглядеть как можно интеллигентнее,- да, я твой дядя.

Девочка хихикнула. Габриель, вежливо улыбаясь, поднял ее до уровня своих губ, поцеловал, она его тоже" после чего он опустил ее обратно на землю.

- Здорово попахиваешь,- сказала девочка.

- Это фиоровский "Тайный Агент",- объяснил Габриель.

- А ты помажешь мне за ушками?

- Это мужские духи.

- Вот и обещанное дитя.- Из толпы наконец вынырнула Жанна Сиськиврось.Согласился за ней приглядеть - вот и получай.

- Все будет отлично,- заверил ее Габриель.

- Не подведешь? Ты ш понимаешь, я не хочу, чтобы вы ее тут всем скопом изнасиловали!

- Ну, мам! Ведь в прошлый раз ты как раз вовремя подоспела.

- Как бы то ни было,- сказала Жанна Сиськиврось,- я не хочу, чтобы это повторилось.

- Можешь не волноваться,- успокоил ее Габриель.

- Хорошо, значит, встретимся здесь же, послезавтра. Поезд в шесть шестьдесят.

- Но уже на перроне, у вагона,

- Naturlich (конечно (нем.),- ответила Жанна Сиськиврось, которой в свое время пришлось побывать под немцами.- Кстати, как твоя жена?

- Спасибо. А ты не зайдешь?

- Некогда.

- Она всегда так, как хахеля заведет, ей уже не до родственников,сказала Зази.

- До свидания, дорогая.

- До свидания, Габи. Отчаливает.

- Втюрилась,- прокомментировали Зази. Габриель молча пожал плечами. Помолчал. Наконец взял чемоданчик Зази и только тогда сказал:

- Пошли.- И устремился вперед, сметая все на своем пути. За ним вприпрыжку ринулась Зази.

- Дядь Габриель, а мы поедем на метро?!

- Нет.

- Как нет?!

Она остановилась. Габриель тоже остановился, обернулся, поставил чемодан и только после этого принялся абиснять.

- А вот так: нет. В метро забастовка. Так что ничего не выйдет.

- Забастовка...

-Метро бастует. Этот исконно парижский вид транспорта замер под землей. Контролеры побросали свои большие компостеры и прекратили работу.

- Вот мерзавцы! - воскликнула Зази.- Ах, негодяи! Такую свинью мне подложили!

- Не только тебе,- заметил Габриель, стараясь быть как можно объективнее.

- Плевать! Ведь я, именно я, теперь не попаду в метро, а я так ждала, так радовалась, что смогу наконец прокатиться. Все теперь к чертям собачьим!

- Ничего не поделаешь, надо смириться, дочь моя,- сказал Габриель, чьи доводы порою сильно отдавали томизмом с легким налетом кантианства.

Но, возвращаясь в сферу субъективного, взаимозначимого, он добавил:

- Давай, пошевеливайся. Шарль ждет.

- Ага! Знаю я эти штучки,- сердито пробурчала Зази,- как раз подобная история описана в мемуарах генерала Вермо.

- Да нет же! Шарль - мой приятель. Таксист. Я его застолбил на случай забастовки. Понятно? Пошли!

Одной рукой он ухватил чемоданчик, Зази, другой - потянул за собой девочку.

Шарль действительно ждал их, погрузившись в изучение страницы какой-то газетенки, публикующей хронику страждущих сердец". Вот уже много лет он искал какую-нибудь пышечку, к ногам которой он мог бы положить все сорок пять своих пасмурных весен. Но это сборище клуш и коров, чьи стоны доносились со страницы газеты, не вдохновляло его. Он знал их коварство и лицемерие. Его натренированный нюх сразу же обнаруживал туфту в бесконечном потоке их жалоб и различал в невинном, истерзанном жизнью агнце потенциальную волчицу.

- Привет, малышка,- сказал он Зази, не глядя в ее сторону и старательно засовывая означенные печатные издания себе под зад.

- Ну и развалюха же у него,- заметила Зази.

- Садись,- сказал Габриель,- надо быть проще.

- Проще, не проще, а пошел-ка ты в задницу,- отрезала Зази.

- Забавная у тебя племянница,- Шарль подсосал бензин и завел мотор.

Легким, но уверенным движением Габриель запихнул Зази на заднее сиденье такси и сел рядом. Зази опротестовала.

- Ты меня раздавил,- прорычала она в бешенстве.

- То ли еще будет,- бесстрастно прокомментировал Шарль.

Машина тронулась.

Сначала они ехали молча, но потом вдруг Габриель привстал и величаво обвел рукой открывшуюся панораму.

- Ах, Париж! - произнес он с энтузиазмом.- Какой красивый город! Какая красота кругом!

- А мне плевать,- сказала Зази,- мне одного хотелось - на метро покататься.

-- На метро! - вдруг заорал Габриель.- Да вот оно, твое метро!

И он показал пальцем куда-то вверх. Зази недоверчиво нахмурила брови.

- Это что, метро? - переспросила она. Потом добавила с презрением: Метро ходит под землей.

- Это наземный участок,- объяснил Габриель.

-- Значит, это не метро.

-- Сейчас я тебе абисню. Оно иногда выходит на поверхность, а потом опять уходит под землю.

-- Заливаешь.

-- Ощутив полное свое бессилие (жест), Габриель, чтобы сменить тему, снова указал на какой-то объект, находящийся в поле их зрения:

-- Вон там! Смотри! Это Пантеон!!! - заорал он.

-- Чего только не приходится выслушивать,- сказал Шарль, не оборачиваясь.

-- Машина замедлила ход, чтобы малышка смогла осмотреть достопримечательности и повысить тем самым свой культурный уровень.

-- А что, может, скажешь, это не Пантеон? - спросил Габриель. В его вопросе чувствовалось какое-то ехидство.

-- Нет! - выкрикнул Шарль.- Нет, нет и еще раз нет! Это не Пантеон.

-- Так что же это по-твоему? - спросил Габриель. Насмешливость его тона была уже почти оскорбительной для собеседника, который, впрочем, тут же признал свое поражение.

-- Не знаю,- сказал Шарль.

-- Вот так-то.

-- Но это не Пантеон.

-- Что ни говори, Шарль был упрямым человеком.

-- Спросим у прохожего,- предложил Габриель.

-- Все прохожие - дураки,- сказал Шарль.

-- Это уж точно,- безмятежно поддакнула Зази. Габриель не стал настаивать. Он обнаружил новый объект для восхищения.

-- Гляди! - закричал он.- Вот это там... Но его прервал вдохновленный сделанным открытием голос свояка:

-- Эврика! Я понял! - прокричал Шарль.- То, что мы только что видели, это конечно же не Пантеон, а Лионский вокзал!

- Весьма возможно,- непринужденно отозвался Габриель,- но не будем ворошить прошлое. Ты вот сюда посмотри, малышка, какая классная архитектура!!! Это Дом Инвалидов.

- Ты что, совсем спятил? - сказал Шарль.- При чем тут Дом Инвалидов?

-- А если это не Дом Инвалидов, то што это?

-- Точно не знаю, но в лучшем случае это казарма Рейи,- ответил Шарль.

-- А ну вас,- снисходительно пробурчала Зази.

-- Зази,- провозгласил Габриель с напускным величием (он вообще искусно владел даром перевоплощения),- если тебе действительно угодно посетить Дом Инвалидов и посмотреть настоящую могилу самого Наполеона, то я готов тебя туда сопроводить.

-- В жопу Наполеона! Меня совершенно не интересует этот болван в дурацкой шляпе.

-- А что ж тебя интересует?

Зази молчит.

-- В самом деле,- с неожиданной любезностью произнес Шарль,- что тебя интересует?

-- Метро.

-- Опять двадцать пять,- вздохнул Габриель. Шарль молчал. Потом Габриель вновь обрел дар речи и сказал: "Ох!"

-- Когда же кончится эта забастовка? - прошипела Зази, с яростью растягивая каждое слово.

-- Понятия не имею,- ответил Габриель,- я политикой не интересуюсь.

-- А вы, мсье, вы что, тоже иногда бастуете?

-- А как же?! Приходится! Тариф-то повышать надо!

-- С вашей-то колымагой, вам бы его понизить не мешало! Вы ее случайно не на свалке подобрали?

-- Почти приехали,- примиренчески заметил Габриель.-Вот и кафе на углу.

-- На каком углу? - поинтересовался Шарль с нескрываемой иронией.

-- На углу улицы, где я живу,- невозмутимо ответил Габриель.

-- Тогда это не то кафе,- сказал Шарль.

-- Как! - воскликнул Габриель.- Ты берешься утверждать, что это не то кафе?

-- Опять за свое?! Хватит! -заорала Зази.

-- Нет, это не то кафе,- ответил Шарль Габриелю.

-- Ах да! - сказал Габриель, когда они уже проехали мимо.Действительно. В этом я никогда не был.

-- Послушай, дядя Габриель! Ты в вправду такой дурак или только прикидываешься?

-- Это чтобы повеселить тебя, дитя мое,- ответил Габриель.

- Ты не думай,- обратился Шарль к Зази,-он не притворяется.

-- Ну и шуточки у вас,- вздохнула Зази.

-- По правде говоря, он иногда притворяется, а иногда такой и есть.

-По правде говоря!! - завопил Габриель.- Как будто ты знаешь правду! Как будто кто-то ее знает! Все это (жест) обман! И Дом Инвалидов, и Пантеон, и казармы Рейи, и кафе на углу - все! Все - туфта!! - Потом удрученно добавил:- Боже мой, как все это ужасно!

- Может, остановимся, пропустим по стаканчику? - спросил Шарль.

- Это мысль.

- В "Погребок" сходим?

- На Сен-Жермен де Пре? - оживилась Зази.

- Нет. Ты что, девочка?! Зачем? Сен-Жермен де Пре уже давно вышел из моды.

- Ты, может, намекаешь, что я отстала от жизни? В таком случае ты просто старый дурак,- проговорила Зази.

- Слыхал? - спросил Габриель.

- Чего ш ты хочешь,- отозвался Шарль,- молодое поколение?

- А пошел ты... со своим молодым поколением,

сказала Зази.

- Ладно, ладно,- кивнул Габриель.- Все понятно.- Может, все-таки зайдем в кафе на углу?

- На том самом углу,- вставил Шарль.

- Да,- сказал Габриель,- а потом ты у нас поужинаешь.

- Ты же меня уже приглашал!

- Приглашал.

- Чего ш ты опять?

- Я просто хотел подтвердить приглашение.

- Зачем подтверждать, если мы уже договорились?

- Ну тогда считай, что я тебе напомнил. Вдруг ты забыл.

- Я не забывал.

- Значит, ужинаешь у нас, и все тут.

- Эй вы, черт вас дери,- сказала Зази,- так мы идем в кафе?

С легкостью и изяществом Габриель извлек свое тело из такси, и через несколько секунд все они оказались за одним столиком под навесом кафе. Зази тут же высказала свои пожелания.

Мне какокалу,- сказала она.

И получила в ответ:

-- У нас нет.

-- Вот это да! - воскликнула Зази.- Это ш надо?! Она негодовала.

-- Мне, пожалуйста, божоле,- сказал Шарль.

-- А мне молочный коктейль с гранатовым сиропом,- заказал Габриель.- А тебе?- обратился он к Зази.

-- Я ей уже сказала, мне какокалу.

-- Она ш сказала, нет у них.

-- А я какокалу хачу.

-- Это дела не меняет,- сказал Габриель, не теряя самообладания.Видишь, нет у них.

-- А почему у вас нет какокалы? - спросила Зази у официантки.

-- Абохивознает! (Жест.)

-- Может, пива с лимонадом? - предложил Габриель.

-- Какокалу хачу и больше мне ничиво не нада!

Все крепко призадумались. Официантка почесала

ляжку.

-- Рядом в кафе у итальянца есть,- сказала она наконец.

-- Ну как там божоле, скоро принесут? - спросил Шарль.

Официантка пошла за вином.

Габриель, не сказав ни слова, встал и удалился. Вскоре он появился вновь с бутылкой, из горлышка которой торчали две соломинки. Поставив бутылку перед Зази, он сказал величаво:

-- Пей, малышка.

Не проронив ни слова, Зази завладела бутылкой и стала орудовать соломинкой.

-- Вот видишь,- сказал Габриель приятелю,- все очень просто. Ребенка важно понять.

-- Вот и пришли,- сказал Габриель.

Зази осмотрела здание. Впечатлениями делиться не стала.

-- Ну что, годится? - спросил Габриель.

Зази сделала жест, который, по всей видимости, выражал ее нежелание обсуждать этот вопрос с присутствующими.

-- А зайду-ка я к Турандоту, мне нужно ему кое-что сказать,- заявил Шарль.

-- Понятно,- пробормотал Габриель.

- Что понятно? - удивилась Зази.

Чтобы попасть в "Погребок", нужно было спуститься вниз по лестнице. Шарль без труда преодолел все пять ее ступенек и направился к уже не цинковой, а деревянной (со времен оккупации) стойке.

-- Здравствуйте, мсье Шарль,- произнесла Мадо Ножка-Крошка, обслуживавшая клиента.

-- Здравствуй, Мадо,- не глядя в ее сторону, ответил Шарль.

-- Привезли? - спросил Турандот. А как же! - ответил Шарль. А она старше, чем я думал. Ну и что?

-- Не нравится мне это. Я уже говорил Габи, мне тут, в моем доме, неприятностей не надо.

-- Дай-ка божоле.

Погруженный в свои мысли Турандот молча обслужил Шарля. Шарль высосал божоле, вытер усы тыльной стороной ладони и рассеянно уставился в окно. Для того чтобы увидеть происходящее на улице, надо было задрать голову вверх, но и тогда видны были только ноги, лодыжки, полосы штанин, а иногда, если, конечно, очень повезет, можно было увидеть целую собаку - бассета, например. У форточки висела клетка. Там нашел себе прибежище вечнопечальный попугай. Турандот наполнил рюмку Шарля и налил глоточек себе. Мадо Ножка-Крошка зашла за стойку и, расположившись рядом с хозяином, первой нарушила молчание.

-- Мсье Шарль,- сказала она,- вы миланхолик.

-- А пошла ты в задницу... со своим миланхоликом,- мгновенно отреагировал Шарль.

-- Вот это да! - воскликнула Мадо Ножка-Крошка. Как вы невежливы сегодня!

-- А я думал, мы тут все вместе посмеемся,- сказал Шарль с мрачным видом.- Это так эта девчонка выражается.

-- Не понимаю,- озабоченно произнес Турандот.

-- Все очень просто,- пояснил Шарль.- Девчонка и слова не может вымолвить, чтобы кого-нибудь не послать.

-- А непристойные жесты она при этом делает? - спросил Турандот.

-- Пока нет,- многозначительно сказал Шарль,- но все еще впереди!

-- Боже! - простонал Турандот.- Только не это! Он обхватил голову руками и сделал неубедительную попытку оторвать ее от тела. Затем продолжил в следующих выражениях:

-- Тысяча чертей!! Не хочу я, чтобы в моем доме девчонка несла такую похабщину. Знаю я, чем все это кончится. Она тут всех в округе совратит. И недели не пройдет...

-- Да она всего-то на два-три дня приехала,- заметил Шарль.

-- "Всего-то!" - завопил Турандот.- За это время она успеет расстегнуть ширинку всем слабоумным старикашкам из моей досточтимой клиентуры. Мне не нужны неприятности, слышишь? Я хочу жить спокойно!

Покусывавший коготь попугай Зеленуда устремил взгляд вниз, к стойке, и, прервав на минуточку свой туалет, вмешался в общий разговор:

-- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- сказал Зеленуда.

-- Он совершенно прав,- заметил Шарль.- Только не понимаю, зачем ты мне все это говоришь, при чем здесь я?

-- Я его в гробу видал,- с нежностью произнес Габриель,- вот только не пойму, зачем ты настучал, что девчонка выражается.

-- Я - человек прямой,- ответил Шарль.- А потом, шила в мешке не утаишь. Твоя племянница действительно очень плохо воспитана. Разве ты такое говорил в ее возрасте?

-- Нет, - ответил Габриель, -- но ведь я и не был девочкой.

-- Прошу к столу, - тихо промолвила Марселина, поставив супницу на стол.-Зази! - Тихо окликнула она девочку.- К столу! - И осторожно начала разливать суп половником.

-- Ах! Ах! - с удовлетворением произнес Габриель.- Консоме!

-- Ну, не совсем,- тихо ответила Марселина.

Зази в конце концов тоже села за стол. Взгляд ее был лишен всякого выражения. Как это ни досадно, ей все-таки пришлось признать, что она голодна.

Вслед за бульоном на столе появилась кровяная колбаса с картошкой по-савойски, гусиная печень (Габриель выносил ее из кабаре и ничего не мог с собой поделать, так много ее там было), затем невероятно сладкий десерт и уже разлитый по чашкам кофе, би-коз (потому что (англ.)) Шарлю и Габриелю предстояло выйти на работу ночью. Шарль ушел сразу же после рюмочки вишневки с гранатовым сиропом -- сюрприза, которого он ждал с самого начала ужина. Что касается Габриеля, то на работу ему надо было только к одиннадцати. Он вытянул ноги под столом, так что при этом значительная их часть оказалась за его пределами, и улыбнулся застывшей на стуле Зази.

-- Ну что, малышка, -- сказал он так, между прочим,-- между прочим, не пора ли нам спать?

-- Ты кого имеешь в виду? - спросила Зази.

-- Как кого? Тебя, разумеется,-- ответил Габриель, заглатывая наживку.-Когда ты там обычно ложишься?

-- Надеюсь, здесь не будет так, как там.

-- Да,- ответил Габриель и понимающе кивнул.

-- Меня сюда отправили, чтобы здесь не было, как там, правда ведь?

-- Разумеется.

-- Ты просто так со мной соглашаешься или и вправду так считаешь?

Габриель посмотрел на Марселину. Она улыбнулась.

-- Видишь? Такая маленькая, а как рассуждает! Непонятно, зачем ей в школу ходить, и так все знает,- сказал Габриель.

-- А я хочу ходить в школу до шестидесяти пяти лет,-- заявила Зази.

-- До шестидесяти пяти?-изумился Габриель.

-- Да,-- ответила Зази,-- я хочу быть учительницей.

-- Неплохая профессия,-- вкрадчиво заметила Марселина,-- и пенсию будут платить.

Последнюю фразу она произнесла почти машинально, ибо в совершенстве владела не только французским языком, но и французским менталитетом.

-- А пошла она, эта пенсия,- сказала Зази.- Я не ради этого учительницей буду.

-- Ну, разумеется, это и так ясно,- сказал Габриель

-- А тогда ради чего? - спросила Зази.

-- Сейчас ты нам сама все объяснишь.

-- А ты не догадываешься?

-- Какая нынче головастая молодежь пошла,- обратился Габриель к Марселине.

И к Зази:

-- Ну тк? Почему ты хочешь быть учительницей?

-- Чтобы детей изводить,- ответила Зази.- Тех, кому будет столько, сколько мне через десять, два-.. пятьдесят, сто, тысячу лет. Всех их можно будет мучить в свое удовольствие.

-- Ну штош,- пробормотал Габриель.

-- Я буду с ними последней сволочью. Они у меня пол лизать, тряпку жевать, которой доску вытирают. Я им всю задницу циркулем истыкаю. Буду раздавать пинки направо и налево. Сапогами лупить, вот такими, зимними, высокими (жест), с большими шпорами. Я им всю жопу исколю!

-- Ты только одного не учитываешь,- спокойно заметил Габриель.- Судя по тому, что пишут в газетах, система просвещения развивается сейчас совсем в ином русле. Можно сказать, в противоположном. Мы пришли к тому, что воспитывать нужно лаской, пониманием, добротой. Все так считают, правда, Марселина?

-- Да,- тихо отозвалась Марселина.- А что, тебя школе очень обижают?

-- Пусть только попробуют!

-- Кстати говоря,- продолжал Габриель,- через двадцать лет вообще никаких учителей не будет: их заменят учебные фильмы, телепрограммы, электроника и всякое такое. Об этом тоже недавно писали, правда, Марселина?

- Да,- тихо отозвалась Марселина. Зази на мгновение представила себе это электронное будущее.

-- Тогда я буду астронавтом,- заявила она.

-- Во молодец! - одобрил ее Габриель.- Правильно! Надо идти в ногу со временем.

- Да, астронавтом! Буду марсиан изводить,-- продолжила Зази.

Габриель с воодушевлением похлопал себя по ляжкам:

- А у девочки богатое воображение!

Он был в восторге.

- И все-таки ей пора спать,- тихо сказала Марселина.

- Ты, наверное, очень устала?

- Нет,- сказала Зази и зевнула.

- Девочка хочет спать,- обратилась Марселина к Габриелю.- Все-таки пора ее укладывать.

- Ты права,- кивнул Габриель и начал сочинять императив, по возможности исключающий возражения.

Но не успел он еще как следует оформить мысль, как Зази спросила, нет ли у него телика.

- Нет,- ответил Габриель и добавил не вполне искренне: - Я предпочитаю широкоэкранный кинематограф.

- Тогда отведи меня в кино.

- Сейчас уже поздно,- ответил Габриель,- к тому же я все равно не успею, мне на работу к одиннадцати.

- В принципе можно и без тебя,- сказала Зази.- Мы сходим вдвоем с тетушкой.

- Я возражаю,- процедил Габриель, свирепея. Он посмотрел Зази прямо в глаза и злобно добавил:

- Марселина одна без меня никуда не ходит.- И добавил: - Не спрашивай почему, слишком доли объяснять тебе, деточка.

Зази отвела взгляд и зевнула.

- Я устала,- сказала она,- пойду спать. Встала. Габриель подставил щеку. Какая у тебя нежная кожа,- мимоходом заменит Зази.

Марселина проводила ее в комнату, а Габриель достал симпатичный футлярчик из свиной кожи, на котором были выдавлены его инициалы, уселся в кресло, налил себе большой стакан гранатового сиропа, разбавил его небольшим количеством воды и принялся маникюр: он обожал это занятие, делал маникюр превосходно и, как он считал, лучше всякой маникюрши. При этом он напевал что-то в высшей степени похабное. Затем, после песенки о проказах трех ювелиров, он принялся насвистывать не слишком громко, чтобы не разбудить девочку, сигналы военных времен: тушение огней, поднятие флага, капрал вралвралврал И Т.Д. В комнату вошла Марселина.

-- Сразу же уснула,- тихо сказала она. Марселина села и налила себе рюмку вишневки.

-- Прелестное дитя! - бесстрастно прокомментировал Габриель.

Вдоволь налюбовавшись только что обработанным мизинцем, он принялся за безымянный палец.

-- Интересно, что мы с ней завтра целый день делать будем? - тихо спросила Марселина.

-- Как что! Никаких проблем! - отозвался Габриель.- Свожу ее на Эйфелеву башню на самый верх. Завтра во второй половине дня.

-- Ну а в первой-то что? - тихо спросила Марселина. Габриель внезапно побледнел.

-- А вдруг...- проговорил он,- вдруг она меня разбудит?!

-- Вот видишь,- тихо заметила Марселина,- уже проблема.

-- Страшное смятение охватило Габриеля.

-- Ведь дети рано просыпаются! Она не даст мне выспаться! Она меня разбудит... Ты ш меня знаешь. Если я не высплюсь - я не человек. Десять часов сна для меня - это святое. А то я заболею.- Он посмотрел на Марселину: - Ты об этом подумала? Марселина опустила глаза:

-- Я не хотела мешать тебе выполнять свой долг.

-- Я это очень в тебе ценю,- многозначительно произнес Габриель,- но что бы нам такое придумать, чтобы она меня завтра не разбудила?

Они начали ломать головы.

- Можно дать ей снотворное,- предложил Габриель,- чтобы она спала до полудня или, еще лучше, часов до четырех. Говорят, есть какие-то хорошие свечи - действуют безотказно.

Из-за двери послышалось скромненькое тук-тук-тук - это стучался Турандот.

- Войдите,- сказал Габриель.

Турандот появился в сопровождении Зеленуды. Не дожидаясь приглашения, он уселся на стул, клетку с попугаем поставил на стол.

Зеленуда с вожделением уставился на бутылку гранатового сиропа. Марселина плеснула ему немного в поилку. Турандот красноречивым жестом отказало от аналогичного угощения. Габриель, покончив со средним пальцем, принялся за указательный. За все это время никто не проронил ни слова.

Зеленуда сглотнул гранатовый сироп, вытер клюв о жердочку и первым начал разговор. Сказал следующее:

- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен.

- А иди ты в задницу,- обиженно отозвался Турандот.

Габриель прервал свои занятия и злобно посмотрел на посетителя.

- Ну-ка повтори, что ты сказал,-процедил он.

- Я сказал,- сказал Турандот,- я сказал: "А иди ты в задницу".

- Ин нна што ш эта ты намекаешь, да позволено будет узнать?

- Я намекаю на то, что я возражаю! Мне не нравится, что здесь живет эта девчонка.

- Приемлешь ты это или нет, слышишь? Мне начхать!

- Прошу прощения. Когда я сдавал квартиру, детей у тебя не было, а теперь без моего разрешения у тебя тут завелся ребенок.

- Знаешь, куда ты сейчас пойдешь со своим разрешением?

- Знаю, знаю. Ты очень неучтив со мной. Скоро ты будешь выражаться совсем как твоя племянница и опозоришь мой дом.

- Бывают же недоумки! Ты хоть знаешь, кто такие "недоумки"? Болван ты эдакий!

-- Ну вот, начинается,- сказал Турандот.

-- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен, --вмешался Зеленуда.

-- А что, собственно, начинается? - с угрозой в голосе спросил Габриель.

-- Ты начинаешь изъясняться неподобающим образом

-- А он начинает действовать мне на нервы,- сказал Габриель Марселине.

-- Не заводись,- тихо сказала она.

-- Я не хочу, чтобы в моем доме находилась эта паршивка,- с патетикой произнес Турандот.

-- А мне насрать,- заорал Габриель.- Насрать!! Слышишь?

И он ударил кулаком по столу. От удара стол провалился в обычном месте. Клетка упала на пол. Вслед за ней на полу оказался графинчик с вишневкой, рюмочки и маникюрный набор. Зеленуда грубо выказал свое неудовольствие, сироп потек на кожаный футляр; Габриель издал отчаянный вопль и бросился на пол за оскверненным предметом кожгалантереи. Проделывая это, он опрокинул стул. В этот момент открылась одна из дверей, ведущих в гостиную:

-- Что за черт! Потише нельзя? На пороге в пижаме стояла Зази. Зевнув, она враждебно уставилась на Зеленуду:

-- У нас здесь что, зверинец? - поинтересовалась она.

-- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- сказал Зеленуда.

-- Несколько ошалев, Зази пренебрегла попугаем в пользу Турандота и, обращаясь к дяде, спросила:

-- А это кто?

Габриель вытирал кожаный футляр краем скатерти.

-- Черт! - прошептал он.- Все пропало!

-- Я тебе новый подарю,- тихо проговорила Марселина.

-- Это очень любезно с твоей стороны, только тогда уж не из свиной кожи.

-- А из какой ты хочешь? Из телячьей? Габриель насупился.

-- Из акульей? (Гримаса.)

- Из русской? (Гримаса.)

- А может, из крокодиловой?

- Это очень дорого.

- Да, но зато шикарно и долговечно.

- Ты права, но такой я куплю себе сам. Расплывшись в улыбке, Габриель повернулся к Зази:

- Видишь? Твоя тетя - чудесная женщина.

- Ты мне так и не сказал, кто там сидит.

- Наш домовладелец,- ответил Габриель,- исключительный человек, настоящий друг, он же хозяин кафе в подвале.

- "Погребка"?

- Именно,- сказал Турандот.

- А в вашем погребке танцы бывают?

- Боже упаси!

- Тогда дело дрянь,- сказала Зази.

- Ты за него не беспокойся, у него денег хватает.

- Но если бы его кафе было, во-первых, на Сен-Жермен де Пре, а, во-вторых, с танцами, он бы греб деньги лопатой. Об этом во всех газетах пишут.

- Я очень тронут твоей заботой,- высокомерно проговорил Турандот.

- А пошел ты в задницу с этой твоей заботой,- мгновенно отреагировала Зази. Турандот победно взвизгнул.

- Вот! Теперь ты уже не сможешь отрицать. Я сам слышал, как она меня в задницу послала.

- Я бы попросил тебя не выражаться!

- Это не я, это она,- сказал Турандот.

- Ябеда! Ябедничать нехорошо,- констатировала Зази.

- И вообще, хватит,- сказал Габриель.- Мне уже пора уходить.

- Наверно, скучно быть ночным сторожем? - спросила Зази.

- Работ веселых в мире нет,- ответил Габриель.- Иди спать.

Турандот взял клетку и произнес:

- Мы еще вернемся к этому разговору. И добавил с ухмылкой:

- Сходим куда подальше!

-- Какой он все-таки дурак,- тихо сказала Марселина.

-- Глупее не придумаешь,- отозвался Габриель.

-- Что ж, доброй ночи,- по-прежнему доброжелательно проговорил Турандот,- мне было очень приятно провести с вами вечер, в общем я не потратил время зря.

-- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- сказал Зеленуда.

-- А он мне нравится,- сказала Зази, глядя на птицу.

-- Иди спать,- промолвил Габриель.

Зази вышла в одну дверь, вечерние посетители - в другую. Габриель подождал, пока все стихнет, и только тогда ушел сам. Бесшумно, как и подобает образцовому квартиранту, он спустился вниз по лестнице. Но тут Марселина заметила на комоде какую-то вещицу и, схватив ее, побежала к двери. На лестничной клетке она перегнулась через перила и тихо крикнула:

-- Габриель!

-- Что! В чем дело?

-- Ты забыл свою губную помаду.

III

В углу комнаты Марселина приготовила все для умывания: поставила столик, тазик, кувшин, точно как в каком-нибудь забытом богом захолустье. Чтоб Зази чувствовала себя как дома. Но Зази нге чувствовала себя как дома. Она не только умела пользоваться привинченным к полу биде, но и прекрасно быдла знакома - так как имела соответствующий опыт - с тысячей других чудес санитарного искусства. Испытывая отвращение к окружающему ее убожеству она лишь смочила лицо водой и один-единственный раз провела гребенкой по волосам.

Зази посмотрела в окно: во дворе было пусто. В квартире тоже, казалось, ничего особенного не происходит. Прильнув ухом к двери, Зази так ничего и не услышала. Она тихонько вышла из комнаты. В гостиной было темно и тихо. Дальше Зази пробиралась на ощупь, ставя пятку к носку, как отмеряют квадраты в классиках, причем с закрытыми (для большего интересу) глазами. Она открыла следующую дверь с огромными предосторожностями. В этой комнате было также темно и тихо: там кто-то мирно спал. Зази закрыла дверь и пошла теперь задом наперед (тоже чтоп интересней было). Шла она так очень долго, пока не добралась наконец до еще одной, третьей двери, и вновь с огромными предосторожностями открыла ее. Так она очутилась в полутемной передней: из единственного украшенного витражом из красных и синих стекол окна струился тусклый свет.

Теперь ей предстояло открыть еще одну, последнюю дверь, чтобы наконец обнаружить то, к чему она стремилась во время всей этой обзорной экскурсии, а именно, клозет.

Клозет был самого совершенного образца, с сидением, и Зази, вновь соприкоснувшись с цивилизацией, провела в нем добрую четверть часа.

Пребывание там показалось ей не просто полезным, но и увлекательным. Чисто. Все аккуратно выкрашено масляной краской. Шелковистая бумага ласково похрустывала между пальцев. В это время дня здесь даже было солнце: из форточки лился мягкий свет. Зази погрузилась в раздумья: спускать воду или нет. Ведь от этого грохота в доме может начаться переполох. Но после недолгих колебаний она все-таки решилась - с шумом хлынула вода. Зази прислушалась, но ничто, казалось, не нарушало тишины. Вот уж воистину дом спящей красавицы. Она вновь присела, чтобы воскресить в памяти вышеупомянутую сказку, персонажи которой перемежались у нее в голове с крупными планами известных киноактеров. Она тут же запуталась в сюжете, но вскоре вновь, обретя свойственную ей критическую направленность мыслей, пришла к выводу, что все эти волшебные сказки несусветная чушь, и решила выйти.

Вернувшись в переднюю, Зази увидела еще одну дверь, которая, по всей видимости, вела на лестницу. Она повернула ключ, наивно оставленный хозяевами дома в замочной скважине, так, на всякий случай, и действительно оказалась на лестничной площадке.

Она тихонько прикрыла за собой дверь и на цыпочках пошла вниз по лестнице. На втором этаже она остановилась и прислушалась: все было тихо. Спустилась на первый, прошла по коридору. Впереди - светящийся прямоугольник - дверь на улицу открыта, и вот Зази уже на улице.

Это была тихая улица. Машины здесь ездили так редко, что можно было преспокойно играть в классики прямо на проезжей части. Тут было несколько самых что ни на есть обычных магазинов крайне провинциального вида. По улице степенным шагом расхаживали аборигены, те самые, которые, прежде чем перейти улицу, смотрят сначала налево, потом направо, руководимые при этом как чувством гражданской ответственности, так и чрезмерной заботой о собственной безопасности. Не то чтобы Зази была разочарована - ведь она знала, что находится в Париже, что Париж - это большая деревня и что эта улица еще не весь Париж. Но, чтобы воочию убедиться в этом, надо было продолжить прогулку. Что она со свойственной ей непринужденностью и сделала.

Но тут внезапно в дверях "Погребка" появился Турандот. Не поднимаясь на тротуар, он заорал:

- Эй, малышка, ты куда?

Зази, не сказав ни слова, разом ускорила шаг. Турандот с криком: "Эй, малышка!" поднялся по ступенькам. Он не унимался.

Зази перешла на гимнастический шаг и резко свернула за угол. Улица, на которой она оказалась, была куда оживленнее. Теперь уже Зази неслась на всех пирах. Здесь ни у кого не было ни времени, ни желания смотреть на нее. Но Турандот бросился ей вдогонку. Он бежал что есть мочи. Наконец догнал, крепко схватил за руку и, ни слова не говоря, повернул к себе лицом. В ту же минуту Зази принялась кричать:

-- На помощь! Помогите!

Ее крик тут же привлек внимание домохозяек и наводящихся рядом граждан. Они оставили свои личные дела или отсутствие оных, чтобы поучаствовать в происшествии.

Но Зази решила не останавливаться на достигнутом и с удвоенной энергией продолжала:

-- Я не хочу идти с этим дяденькой, я его не знаю, я не хочу идти с этим дяденькой.

Итэдэ.

Уверенный в своей правоте, Турандот пропустил ее вопли мимо ушей, но очень быстро пожалел об этом, поняв, что находится в плотном кольце суровых и закоренелых моралистов.

В присутствии этой избранной публики Зази решила перейти от общих соображений к конкретным, точным и обстоятельным обвинениям.

- Этот господин,- сказала она невинно,- ко мне приставал.

-- А что он хотел? - С повышенным интересом спросила какая-то особа.

-- Мадам! - возопил Турандот.- Эта девочка сбежала из дома. Я хочу отвести ее к родителям.

По лицам присутствующих пробежала полная скептицизма ухмылка. Тетка не унималась. Она наклонилась к Зази:

- Ну, малышка, давай, не бойся, рассказывай, что же сказал тебе этот нехороший дядя?

- Это слишком неприлично,- прошептала Зази.

- Он тебя соблазнял?

- Вот именно, мадам.

И Зази пересказала ей на ухо кое-какие подробности. Тетка выпрямилась и плюнула Турандоту в лицо.

- Омерзительно! - влепила она ему вдобавок. И она опять, и снова, и еще раз харкнула ему прямо в рожу.

В разговор вмешался мужчина:

- Что он от нее хотел?

Тетка перешептала ему в ухо несколько зазиских деталей.

-- О! - сказал тот.- Мне это никогда и в голову не приходило.

И повторил еще раз, задумчиво:

- Нет, никогда.

Он повернулся к соседу:

- Нет, вы подумайте, это невероятно (подробности)...

- Бывают же такие законченные подонки,- отозвался тот.

Россказни Зази распространились в толпе. Какая-то женщина сказала:

- Не понимаю.

Стоявший рядом мужчина стал ей объяснять. Он вытащил из кармана клочок бумаги и что-то нарисовал шариковой ручкой.

-- Ах вот оно что,- мечтательно сказала женщина.

И добавила:

-- А что, хорошая вещь?

Она имела в виду ручку.

-- Два знатока-любителя заспорили.

-- Я слышал,- сказал один,- мне рассказывали, что (подробности)...

-- Меня-то это не очень удивляет,- ответил другой, меня уверяли, что (подробности)...

Одна торговка, извлеченная из своей лавочки собственным же любопытством, так и не смогла обуздать порыв нахлынувшей на нее откровенности:

-- Послушайте меня,- грит,- однажды мой муж,-- грит,- в общем ему пришло в голову (подробности)... И что его потянуло на такое - не понимаю...

-- Может, он нехорошую книжку прочел? - подсказал кто-то

-- Весьма возможно. Так вот я, стоящая здесь перед вами, я сказала ему, мужу моему, ты хочешь, чтобы я (подробности)... Чортасдва! - грю я ему.- За этим иди к арабам, если тебе так приспичило! Вот что я ответила ему, мужу моему, который хотел, чтобы я (подробности)...- Все единодушно ее одобрили.

Но Турандот думал о другом. Иллюзии его рассеялись. Пользуясь повышенным интересом публики к техническим новинкам, предложенным Зази в ее обвинительной речи, он потихоньку смылся. Прижимаясь к стене, он свернул за угол, спешно вернулся в свой кабачок, проскользнул за уже не цинковую, а деревянную (со времен оккупации) стойку, налил себе большой стакан божоле и разом опрокинул его.

-- Потом он повторил это еще раз, а затем вытер лоб тем, что обычно заменяло ему носовой платок.

Чистившая картошку Мадо Ножка-Крошка спросила:

-- Что-нибудь случилось?

-- И не спрашивай! Ну и перетрухал же я! Эти кретины решили, что я сексуальный маньяк, и, если бы я не смылся, они бы растерзали меня в клочья.

-- В следующий раз не будете лезть. Вам что, больше всех надо?! сказала Ножка-Крошка.

-- Турандот не ответил. В его голове заработала программа индивидуальных новостей, и он как раз просматривал ту сцену, из-за которой чуть было не попал если не во всемирную историю, то хотя бы в хронику происшествий. Он вздрогнул, подумав об участи, которой ему удалось избежать, и снова пот пробежал по его лицу.

-- Бохмой, бохмой,- промямлил он.

- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- вмешался Зеленуда.

Турандот утерся и налил себе третий стакан божоле.

- Бохмой,- повторил он.

Ему казалось, что это слово лучше всего передавало овладевшее им чувство.

- Ладнауш,- сказала Мадо Ножка-Крошка,- вы ведь все-таки остались живы.

- Тебя бы туда, вот что!

- Что "тебя бы туда"? Вы и я - это совершенно разные вещи.

- Слушай, не спорь со мной, я не в духе.

- А вы не подумали, что 'нужно предупредить Габриеля и Марселину?

Черт! Ведь он и вправду об этом не подумал. Он оставил недопитым третий стакан и помчался наверх.

- Надо же, Турандот! - тихо сказала Марселина, держа в руках вязание.

- Пигалица,- едва вымолвил запыхавшийся Турандот,- пигалица, хм, сбежала.

Ни слова не говоря, Марселина вошла в комнату Зази. Точно. Ее и след простыл.

- Я ее видел,- сказал Турандот,- я пытался ее поймать. Куда там! Чортасдва! (Жест.)

Марселина вошла в комнату Габриеля и попыталась его растолкать, что оказалось непросто, так как, с одной стороны, он был очень тяжелый, а с другой - очень любил поспать. Габриель зашевелился и засопел. Сразу было видно, что он дрых без задних ног, а такого поди растолкай.

- Что?! Что такое?! - завопил он.

- Зази смылась,- тихо сказала Марселина. Он посмотрел на нее. Ничего не сказал. Он быстро все понял - он же не кретин. Пошел в комнату Зази. Он любил во всем убедиться сам.

-- Может, она в туалете? с оптимизмом произнес он.

-- Нет,-- тихо ответила Марселина.- Турандот видел, как она убегала.

-- А что именно ты видел? - спросил Габриель Турнндота.

-- Я увидел, как она линяет, догнал ее, хотел привести домой.

-- Это хорошо, ты настоящий друг.

-- Да, но она разоралась, собралась толпа, она кричала, дескать, я к ней приставал.

-- А ты что, не приставал? - спросил Габриель.

-- Конечно, нет.

-- А то ведь всякое бывает.

-- Это точно, бывает всякое.

-- Вот видишь...

-- Пусть он доскажет,- тихо сказала Марселина.

-- Так вот. Вокруг - толпа людей, готовых в любой момент набить мне морду. Эти ублюдки приняли меня за растлителя малолеток.

Габриель и Марселина не сдержались и прыснули.

-- Но как только я увидел, что они про меня и были, я тут же смылся.

-- Что, сдрейфил?

-- А то. Никогда в жизни так не трухал. Даже во время бомбежки.

-- А я никогда бомбежки не боялся,- сказал Габриель.- Ведь бомбили англичане, и я знал, что их бомбы предназначались не мне, а фрицам. Я-то встречал англичан с распростертыми объятиями...

-- А это тут при чем? - сказал Турандот,

-- Не важно. Я все равно не боялся. С моей головы и волос не упал, даже в худшие времена. У фрицев были штаны полны от страха, они драпали в укрытия - только пятки сверкали, а я веселился, я не прятался, я любовался фейерверком, раз - ив точку, склад боеприпасов - ба-бах! вокзал - был и нету, завод в руинах, город в огне - классное зрелище.- Габриель заключил со вздохом: - По сути дела, не так уж мы тогда плохо и жили.

- А мне война тяжело далась,- сказал Турандот,- на черном рынке я был лопух лопухом. Не знаю почему, но мне все время впаивали штрафы, перли что-нибудь, то государство, то налоговая система, то контролеры, мою лавочку то и дело прикрывали, а в июне 44-го, когда я чуток разжился золотишком, меня как раз прекрасненько и разбомбили. Вот так... Непруха. Еще хорошо, что я получил в наследство эту халупу, а то...

- Уж не тебе бы жаловаться,- сказал Габриель, у тебя все отлично, работенка не бей лежачего.

- Тебя бы на мое место! Да моя работа не только утомительна, но и опасна.

- А что бы ты сказал, если бы тебе приходилось вкалывать по ночам, как мне? А спать днем. Спать днем - страшно утомительно, хотя со стороны так сразу и не скажешь. Не говоря уже о том, что тебя могут разбудить ни свет ни заря, как, например, сегодня. Ох, не хотел бы я, чтобы так было каждый день.

- Девочку надо будет держать взаперти,- посоветовал Турандот.

- Интересно все-таки, почему она смылась,- задумчиво произнес Габриель.

- Ей не хотелось будить тебя, и, чтобы не шуметь, она решила пройтись,тихо сказала Марселина.

- Я не хочу, чтобы она гуляла одна,- произнес Габриель,- улица - школа порока, это все знают.

- Может быть, она, как пишут газетчики, совершила побег?

- Это было бы совсем не здорово,- ответил Габриель.- Боюсь, тогда легавых звать придется. Хорошо же я при этом буду выглядеть!

- А ты не думаешь, что тебе нужно самому попытаться ее отыскать? спокойно спросила Марселина.

- Я лично иду досыпать,- сказал Габриель и направился к кровати.

- Пойдя за ней, ты только выполнишь свой долг,- заявил Турандот.

Габриель ухмыльнулся и сказал, пародируя Зази:

- А пошел ты со своим долгом.- И добавил: - Сама найдется.

- А если она нарвется на сексуального маньяка? - тихо спросила Марселина.

- Вроде Турандота? - пошутил Габриель.

-- Не смешно,- отозвался Турандот.

-- Сама иди.

- У меня белье на плите.

- Лучше бы вы стирали белье в американских прачечных самообслуживания,вмешался Турандот,- тогда и хлопот никаких, я лично всегда так делаю.

- Может, она от стирки удовольствие получает? Твое какое дело! Болтай, болтай, вот все, на что ты годен! Вот где они у меня сидят, эти ваши американские штучки.

И он похлопал себя по заднице.

- Надо же,- сказал Турандот иронично.- А я считал тебя американофилом.

- Американофилом! Меня! Ты употребляешь слова, смысл которых не понимаешь сам. Американофил! Что, теперь из-за этого и белье дома стирать нельзя? Мы с Марселиной не просто американофилы, дурная твоя голова, мы еще к тому же и стиралофилы! Что, не доходит?!

Турандот не нашелся, что ответить. Одетый в длинную рубашку фирмы "Хикэтнунк", которую действительно стирать было непросто, он решил вернуться к более конкретной и актуальной проблеме.

-- Ты бы лучше сходил за девчонкой,- посоветовал он Габриелю.

-- Чтобы вляпаться в такую же историю, как и ты? Чтобы меня линчевал на месте его величество Вульгус Пекус?! ' (простой народ (лат))

Турандот пожал плечами.

- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- пренебрежительно сказал он.

-- Ну, иди! - тихо сказала Марселина.

- Вы меня достали оба,- недовольно пробурчал Гибриель.

Он ушел в спальню, не спеша оделся, уныло провел рукой по подбородку, с которого не успел убрать щетину, вздохнул и вышел к ним вновь.

Турандот и Марселина или, скорее, Марселина и Турандот обсуждали достоинства и недостатки стиральных машин. Габриель чмокнул Марселину в лобик.

- Прощай,- сказал он многозначительно,- труба зовет! Я иду исполнять свой долг.

Он крепко пожал руку Турандоту. Чувство, переполнявшее его в эту минуту, не позволяло сказать ничего, кроме известной фразы "Труба зовет!", и в глазах его светилась тоска, свойственная личностям, которых ожидает Великая Судьба.

Остальные приумолкли.

Габриель пошел. Вышел.

На улице он принюхался. Ничего особенного. Как всегда, сильно пахло из "Погребка". Он не знал, куда идти, на Юг или на Север, именно так пролегала дорога, на которой он находился. Тут чей-то крик прервал его колебания. Это был сапожник Подшаффэ, подававший ему из своей лавочки знаки. Габриель подошел.

- Вы наверняка девочку ищете?

- Да,- без энтузиазма пробурчал Габриель.

- Я знаю, куда она пошла.

- Вы всегда все знаете,- недовольно сказал Габриель.

"Вечно он в разговоре со мной защемляет мой неполноценный комплекс",подумал он про себя.

- Так это вас не интересует? - спросил Подшаффэ.

- Интересует, куда ш денешься.

- Ткчево, рассказывать?

- Все-таки забавный народ эти сапожники! - сказал Габриель.- Все время вкалывают и вкалывают. Можно подумать, что им это очень нравится. И чтоб все видели, что они все время вкалывают, они сидят у себя в мастерской за стеклянной витриной - пусть все смотрят и восхищаются! Как мастерицы, которые поднимают петли на чулках!

- Интересно,- сказал Подшаффэ.- А вами где можно повосхищаться?

Габриель почесал затылок.

- А нигде,- сказал он вяло,- я ш артист, я ничего плохого не делаю. А потом сейчас нечего об этом разговаривать, время не ждет, нужно скорее найти девочку.

- Я говорю об этом, потому что мне это приятно,- спокойно ответил Подшаффэ.

Он оторвался от своей работы и посмотрел на Габриеля.

- Ну, чертов болтун, хотите узнать, что с ней? Да или нет?

-- Я же вам сказал, время не ждет.

Подшаффэ ухмыльнулся.

- Турандот вам рассказал, с чего все началось?

- Он рассказал то, что счел нужным.

- Но вам наверняка интересно узнать, что

было потом?

- Да,- сказал Габриель,- так что же было потом?

- Потом? А что, начала вам недостаточно? Ваша девочка сбежала? Сбежала!

- Здорово, ничего не скажешь,- пробурчал Габриель.

- Вам остается только сообщить в полицию.

- Мне лично это ни к чему,- сказал слабеющим голосом Габриель.

- Сама она не вернется. - Неизвестно. Подшаффэ пожал плечами.

- Честно говоря, мне-то в конце концов наплевать.

- Мне в глубине души тоже.

-- А она у вас есть?

Габриель, в свою очередь, пожал плечами. Надо же, еще и хамит. Не говоря ни слова, он пошел досыпать.

Пока сограждане и согражданки продолжали обсуждать случившееся, Зази потихонечку смылась. Она повернула в первую улицу направо, потом налево н крутила так до тех пор, пока не оказалась у городских ворот. Роскошные четырех-пятиэтажные небоскребы возвышались по обе стороны великолепного бульвара, на тротуарах громоздились, наезжая друг на друга, лотки с занюханным товаром. Густая сиреневая толпа стекалась сюда со всех сторон. Монументальная фигура торговки воздушными шарами и ненавязчивая музыка, доносившаяся с карусели, удачно дополняли это воинственное шествие. Зази была настолько восхищена происходящим, что не сразу заметила возвышавшееся неподалеку на тротуаре довольно вычурное произведение из кованого железа, увенчанное надписью "МЕТРО". Уличные сцены были тут же преданы забвению. Дрожа от возбуждения, Зази подошла к подрагивающей от людского потока надписи и, обойдя мелкими шажками перила, обеспечивающие безопасность граждан, оказалась наконец у входа в метро. Но спуск преграждала решетка. К ней была прикреплена дощечка с выведенной мелом надписью, которую Зази разобрала без особого труда. Забастовка продолжалась. Запах железистой обезвоженной пыли тихо струился из отверстия, ведущего в недосягаемую бездну. Зази вконец расстроилась и заплакала.

Она так самозабвенно предалась этому занятию, что решила даже присесть на скамейку, чтоб обливаться слезами в более удобной позе. Однако очень скоро ей пришлось отвлечься от своей скорби, поскольку она ощутила рядом чье-то присутствие. Зази с интересом ждала, что за этим последует. Последовали слова, произнесенные мужским голосом, а точнее, фальцетом. Слова сложились в следующее вопросительное предложение:

- Дитя мое, что-нибудь случилось?

Глупость и лицемерие этого высказывания лишь удвоили объем слез, вытекавших из Зазиных глаз. Казалось, в ее груди скопилось столько рыданий, что совладать с ними она уже просто не в силах.

- Неужели все так ужасно? - поинтересовался голос.

-- О! Да, мсье!

Пора уже было взглянуть на этого мерзавца. Проведя рукой по лицу и превратив тем самым потоки своих слез в мутные грязные ручейки, Зази, наконец, повернулась к собеседнику. Ее изумлению не было предела. Выглядел он чудовищно: на нем были большие черные усы, котелок и широкие башмаки. В руках он держал зонтик. "Ниможит быть,- сказала себе Зази внутренним голосом.- Ну просто ниможит быть, это какой-то актеришка вышел погулять на улицу из тех самых былых времен". Он был настолько нелеп, что ей было даже не до смеха.

Он же скроил на своем лице приветливое выражение и протянул девочке удивительно чистый носовой платок. Завладев им, Зази наскребла туда немного грязи, скопившейся на ее щеках, и в дополнение к этой аппетитной лепешке несколько раз звучно высморкалась

-- Не надо так расстраиваться,- ободряюще произнес хмырь.- Ну, что случилось? Тебя побили родители? Что-нибудь потеряла? Боишься, что накажут?

Ну и чушь же он нес! Зази вернула ему заметно отяжелевший носовой платок. Он же без всякого омерзения засунул эту гадость себе в карман и продолжал:

-- Ты должна мне все рассказать. Не бойся. Мне ты можешь сказать все как есть.

-- Почему это? - не без скрытого коварства пробормотала Зази.

-- Почему? - растерянно повторил хмырь. И начал скрести зонтиком асфальт.

-- Вот именно, почему? Почему я должна вам все рассказывать?

-- А потому,- ответил он, прекратив скрести асфальт, - что я люблю детей, маленьких девочек и маленьких мальчиков.

-- Вы просто обыкновенный мерзавец, вот вы кто.

-- Вовсе нет,- воскликнул хмырь с таким пылом, что Зази даже удивилась.

Воспользовавшись создавшимся преимуществом, хмырь предложил ей выпить какокалы в первом попавшемся баре, при этом подразумевалось, что угощать он будет при свете дня и большом скоплении народа, одним словом, чего уж там, без всяких гнусных намерений.

Зази решила не выказывать своего восторга от перспективы раздавить бутылочку какокалы и принялась с серьезным видом рассматривать толпу, снующую меж двух рядов лотков на противоположной стороне улицы.

-- Чего они там суетятся? - спросила она.

-- На барахолку идут,- ответил хмырь,- или, вернее, барахолка идет на них, ибо начинается она именно там.

именно там.

-- А! Барахолка! - сказала Зази с видом человека, которого не так легко выбить из седла.- Знаю! Там можно купить по дешевке пару римбрантов, продать их потом какому-нибудь америкашке, и тогда, считай, день прожит не зря.

-- Там не только римбрантов продают,- сказал хмырь,- там есть гигиенические стельки, лаванда и гвозди и даже неношеные куртки.

- А американские шмотки?

- Разумеется. Там продается и жареная картошка, вкусная, не вчерашняя.

- Американские шмотки - это вещь.

- Для знатоков там есть и мидии, свежие, не отравишься.

- А в американских лавках джынзы продают?

- А то нет! Там есть даже компасы со светящимся, циферблатом.

-- Плевать мне на компасы,- сказала Зази.-Вот джынзы...

Пауза.

- Можно пойти посмотреть.

- Зачем? - спросила Зази.- У меня ни гроша, купить я их все равно не смогу, разве что спереть пару.

- Все равно, пойдем посмотрим,- сказал хмырь. Зази допила какокалу, посмотрела на хмыря и сказала:

- Знаю я, куда вы клоните! - И добавила: - Пошли?

Хмырь расплатился, и они нырнули в толпу. Зази шныряла среди людей, не обращая внимания на гравировщиков велосипедных номерных знаков, стеклодувов, завязывателей галстучных узлов, торгующих часами арабов и торгующих чем попало цыганок.

Хмырь шел за ней по пятам. С виду он был такой же щупленький, как и она. Убегать от него ей пока не хотелось, однако она предупредила себя о том, что сделать это в дальнейшем будет совсем не так просто. Перед ней был специалист высокого класса, в этом она уже не сомневалась.

Зази остановилась прямо перед лотком с американскими товарами. Внезапно, какфкопанная. Совсем какфкопанная. Хмырь резко затормозил прямо за ее спиной. Продавец заговорил первым.

- Будем компас покупать? - начал он весьма самоуверенно.- Электрический фонарь? Надувную лодку? Зази вся дрожала от вожделения и беспокойства, поскольку совсем не была уверена в том, что у хмыря действительно гнусные намерения. Она не решалась произнести вслух двусложное слово англосаксонского происхождения, которое обозначало то, что имела ввиду она. Произнес его хмырь:

-- У вас не найдется джынзов для девочки? - просил он у перекупщика.Ты ведь джынзы хотела?

-- Бизюзловно! - прозюзюкала Зази.

-- Еще как найдется! - воскликнул барахольщик. - Еще бы не нашлось. У меня есть блуджынзы, которым абсолютно нет сноса.

-- Да, но вы же понимаете, что она еще будет расти,- сказал хмырь.- В будущем году их уже невозможно будет надеть. Что же тогда с ними делать?

-- Отдаст сестренке или братику.

-- У нее никого нет.

-- Через год, может быть, появится (смеется).

-- Не надо так шутить,- мрачно сказал хмырь.- Ее мать умерла.

-- Ах! Извините!

-- Зази взглянула на растлителя малолеток с любопытством, даже с некоторым интересом, но отложила рассмотрение этого второстепенного вопроса на потом. Ее била дрожь, она не могла более терпеть. Наконец спросила:

-- У вас есть мой размер?

-- Конечно, мадмуазель,- изысканно-вежливо ответил перекупщик.

-- А сколько они стоят? Этот вопрос задала опять-таки Зази. Совершенно машинально. Ибо была бережлива, но не скупа. Продавец сказал сколько. Хмырь кивнул. Кажется, сумма не показалась ему чрезмерной. По крайней мере, так решила Зази по его реакции.

-- А померить можно? - спросила она. Продавец был ошеломлен: эта дура что, воображает, что она у Кристиана Диора? Он изобразил на своем лице приятную улыбку, оголившую все 36 его зубов и сказал:

-- Зачем? Посмотри-ка эти брючки!

Он развернул и повесил их перед ее носом. Зази надулась. Она хотела бы померить.

- А велики не будут? - спросила она.

-- Полюбуйтесь! Они будут доставать только щиколоток. А какие узенькие! Только-только на вас, мадмуазель, хотя вы и очень худенькая, тут уж ничего не скажешь.

В горле у Зази пересохло. Джынзы. Вот это да. Первый раз пройтись по Парижу в джынзах. Это было бы здорово.

Но у хмыря вдруг появилось какое-то отсутствующее выражение лица. Казалось, он совершенно забыл о том, что происходит вокруг.

Продавец не унимался.

-- Вы потом мне спасибо скажете,- настаивал он.- Им сноса нет. Совершенно неснашиваемые.

-- Я вам уже сказал, что мне плевать на их неснашиваемость,- рассеянно отозвался хмырь.

-- Но неснашиваемость это все-таки важно,- настаивал перекупщик.

-- Однако,- вдруг сказал хмырь,- по всей видимости, эти джынзы, если я правильно понял,- из излишков американской армии?

-- Naturlich,- ответил лоточник.

-- Что же это получается? Значит, у америкашек в армии такие соплячки были?

-- Чего там только не было! - ничуть не растерявшись ответил перекупщик.

-- Тем не менее хмырь не был удовлетворен его ответом.

-- А вы думали! - сказал продавец, которому не хотелось упустить клиента из-за фактов всеобщей истории.- Чего только на войне не бывает.

-- А это вот сколько стоит? - спросил хмырь. Речь шла о солнцезащитных очках. Он нацепил их себе на нос.

-- Это выдается бесплатно тем, кто покупает джынзы,- сказал торговец, считавший, что дело уже в шляпе.

Зази со своей стороны была в этом не так уверена. Неужели он их так и не купит? Чего он ждет? Чего он там себе думает? Чего ему еще надо? Наверняка это отпетая сволочь, не просто жалкий безобидный извращенец, а настоящий гад. С ним надо быть поосторожней, ох поосторожней! Ну что там с джынзами?..

Наконец свершилось. Он заплатил. Товар заворачавают, и хмырь сует сверток под мышку, под свою хмыриную мышку. Зази в глубине души взвыла, наблюдая за ним. Так, значит, это еще не конец?

-- А теперь,- сказал хмырь,- мы должны перекусить.

Он идет впереди, переполненный чувством собственного достоинства. Зази идет за ним, косясь на сверток. Так они заходят в небольшой ресторанчик, садятся. Пакет оказывается на стуле вне пределов досягаемости Зази.

-- Ну, что ты будешь? -спросил хмырь.- Мидии или жареную картошку?

-- И то и другое,- ответила Зази, вконец теряя самообладание.

-- Принесите девочке мидий,- спокойно обратился хмырь к официантке.- А мне - рюмочку мюскаде. двумя кусками сахара.

В ожидании жратвы сидели молча. Хмырь спокойно покуривал сигареты. Когда подали мидии, Зази с яростью набросилась на них, нырнула в соус, и, прихлебывая из тарелки сок, вымазалась в нем с головы до ног. Не поддавшиеся кипячению пластинчато-жаберные были самым варварским образом изничтожены в своих раковинах. Зази, казалось, вот-вот раскусит их зубами. Покончив с мидиями, она не отказалась и от жареной картошки. "Хорошо",- сказал хмырь. Со своей стороны, он попивал маленькими глоточками свою микстуру так, как будто это был, по крайней мере, подогретый ликер шартрез. Принесли картошку. Она бурно шипела и пенилась и тарелке. Прожорливая Зази обожгла себе пальцы, но не пасть.

Когда все было съедено, Зази залпом опустошила стакан пива с лимонадом, три раза негромко рыгнула и в изнеможении откинулась на спинку стула. Людоедская ухмылка стала постепенно сползать с ее лица. Глаза просветлели. Она с удовольствием подумала, что хотя бы обед она урвала. Следующей ее посетила мысль о том, что не мешало бы сейчас сказать хмырю что-нибудь приятное, но что именно? Она сильно напряглась и наконец сказала:

- Что же вы так долго свою рюмку допиваете? Нот мой папа за это время уже десяток таких бы раздавил.

- А что, твой папа много пьет?

- Не пьет, а пил. Он уже умер.

- Ты, наверное, очень переживала, когда он умер?

- Как бы не так (жест). У меня времени не было. Тут такое творилось вокруг (пауза).

- А что именно?

-Я бы с удовольствием выпила еще стакан пива, только без лимонада. Целый стакан настоящего пива.

Хмырь заказал ей пиво и заодно попросил принести ложечку. Он хотел добраться до остатков сахара, прилипших ко дну рюмки. Пока он проводил эту операцию, Зази слизнула со своего пива пену и только после этого ответила на вопрос:

- Газеты читаете?

- Бывает.

- Помните портниху из Сен-Монтрона, которая топором разможжила череп своему супругу? Так вот, это была мама. А мужем ее, соответственно, был папа.

- А! - сказал хмырь.

- Вы что, не помните?

Создавалось впечатление, что он не очень хорошо помнит. Зази возмутилась.

- Черт, а ведь вокруг этого шумиха была страшная. Мамин адвокат списально приехал из Парижа, знаменитый такой, говорит не то что мы с вами, дурак, одним словом. Тем не менее благодаря ему мамашу оправдали, вот так, в два счета (жест). Люди ей даже аплодировали, только что на руках не носили. В тот день все страшно напились. Маму только одно огорчало, что эту парижскую штучку на мякине не проведена. Очень уж он до денег охоч был, сволочь такая. Слава богу, Жорж ей помог.

- А Жорж - это кто?

- Колбасник. Розовый такой. Мамин хахель. Это он ей топор дал (пауза), чтоб дровишки поколоть (хихикнула).

Она очень изысканно, только что не оттопырив мизинец, пропустила глоточек пива.

- И это еще не все,- продолжала она.- Вот я, сидящая здесь перед вами, выступала в качестве свидетеля на закрытом заседании суда.

Хмырь не дрогнул.

- Вы что, мне не верите?

- Конечно же нет. По закону нельзя, чтобы ребенок давал показания против родителей.

-- Во-первых, от родителей остался только один, а потом вы явно ничего в этом не смыслите. Если бы вы приехали к нам в Сен-Монтрон, я бы вам показала тетрадку с вырезками из газет, где речь идет обо мне. К тому же, пока мама в каталажке сидела, Жорж подарил мне на рождество подписку на "Каталог подписки". Вы знаете этот "Каталог подписки"?

-- Нет,- ответил хмырь.

-- Идиот. А еще спорит.

-- А почему ты давала показания на закрытом заседании?

- Что? Интересно?

- Не особенно.

-- Какой вы все-таки притворщик.

И она вновь изящно, разве что не оттопырив мизинец, прихлебнула пива из стакана. Хмырь не дрогнул (пауза).

-- Ладно, не берите в голову. Я вам все расскажу.

-- Я слушаю.

-- Ну вот. Надо сказать, что мама на дух не переносила папу, ну и папа, конечно, загрустил, а потом запил. А пил он по-черному. Так что, когда он был под мухой, надо было бежать куда подальше, потому что тут и кошка б не уцелела. Как в песне, знаете?

-- Припоминаю,- сказал хмырек.

-- Тем лучше. Так вот: как-то раз в воскресенье и пришла с футбольного матча, там играл "Санктимонтронский стадион" против "Красной звезды" из Нефлиза, в классе Б. Вы спортом вообще интересуетесь?

-- Да. В основном кетчем.

Смерив взглядом тщедушного собеседника, Зази хихикнула.

-- В зрительском весе, я полагаю,- сказала она.

-- Не смешно,- холодно отозвался хмырь.

От злости Зази залпом допила пиво и заткнулась.

-- Да ты не сердись! - сказал хмырь.- Рассказывай дальше.

- Так, значит, вам интересно, что со мной было?

- Да.

- Значит, вы мне только что неправду сказали?

- Ну продолжай же.

- Да вы не нервничайте. А то не сможете по достоинству оценить мой рассказ.

Хмырюмолк, а Зази продолжала в следующих выражениях:

- Значит, папа сидел один дома и ждал, в общем ничего особенного не должно было произойти, но ой все равно чего-то ждал и сидел один дома или, вернее, считал, что он один, подождите, сейчас вы все поймете. Значит, вхожу я, и, надо сказать, он был пьян кал свинья, ну и он тут же начинает меня целовать, что в принципе только естественно, поскольку он мой папа. Но тут он стал меня непристойно лапать, я сказала: "Нет уж", но не потому, что поняла, куда он, сволочь такая, клонит. И когда я ему сказала: "Нет уж, только не это", он бросился к двери, закрыл ее на ключ, ключ сунул в карман, глаза вытаращил и бормочет: "Ах! Ах Ах!", совсем как в кино, просто потрясающе. И заявляет: "Сейчас я тебя... сейчас я тебя...", он даже чуть прихлебнул из бутылки, когда произносил эти гнусные слова, и, наконец, наменяпрыгскок. Я, конечно, увернулась. Поскольку он совсем косой был, он шмякается мордойоппол. Потом встал. Опять за мной погнался, одним словом, тут началась настоящая свалка. И вот, наконец, он меня догнал. И опять начал клеица. Но в этот момент потихонечку открылась дверь, потому что, между прочим, мама ему лапши навешала, дескать, пойду куплю спагетти и свиных отбивных - это все была неправда, она хотела, чтобы он влип, а сама спряталась в чулане. Там у нее и топор лежал. И вот она тихонечко входит, ключи у нее, разумеется, были. Соображает, правда?

- Гм... да,- сказал хмырь.

-- Значит, она потихонечку открывает дверь и спокойненько себе входит, а папа в ту минуту о другом думал, бедняга, бдительность потерял - так ему черепушку и разможжили. Надо признать, мама ему врезала от души. Ужасное было зрелище. Даже омерзительное. После этого и закомплексовать недолго. А ее, несмотря ни на что, оправдали. Я им все твердила, что Жорж ей топор достал, они на это внимания не обращали, говорили, когда у тебя муж такой подонок, выход один: порешить. Я ж вам говорила, ее даже поздравляли. Черте што, вы со мной не согласны?

- Что с них возьмешь...- сказал хмырь (жест).

- Потом на меня орала как бешеная, говорит, дрянь ты паршивая, на фига тебе было про топор рассказывать? "А что,- я ей говорю,- скажешь, не было этого?" А она опять, чертова дура, и хотела меня и избить среди всеобщего ликования. Но Жорж ее успокоил, и потом она так гордилась, что ей хлопали незнакомые люди, что ни о чем другом и думать не могла. Ну первое время, во всяком случае.

- А потом? - спросил хмырь.

- Ну а потом Жорж начал за мной ухлестывать. Тогда мама сказала, что всех не перебьешь, а то это будет как-то странно выглядеть, ну и просто послала его куда подальше. Можно сказать, лишилась хахеля из-за меня. Разве это не здорово? Какая у меня прекрасная мать!

- Это уж точно,- с готовностью согласился хмырь.

- Но только совсем недавно она себе нового завела, поэтому-то в Париж и приехала, она за ним по-страшному бегает, но чтобы я не оставалась одна на растерзание всем этим растлителям,- а их толпы! Простатолпы! Она оставила меня у дяди Габриеля. Говорят, с ним мне нечего бояться.

- Почему?

- Этого я не знаю. Я только вчера приехала и еще не разобралась, что к чему.

-- А чем занимается твой дядя?

-- Он ночной сторож. Он никогда не встает раньше двенадцати-часу.

-- И ты сбежала, пока он еще спал.

- Точно.

- А где живешь?

- Где-то там (жест).

-- А почему ты плакала на скамейке?

Зази не ответила. Хмырь начал действовать ей на нервы.

- Ты что, потерялась?

Зази пожала плечами. А он явно гад.

- Ты можешь мне сказать адрес дяди Габриеля?

Тихим внутренним голосом Зази произнесла пространную речь, обращенную к самой себе. "Ну все-таки, какое его собачье дело? Что он там себе думает? Во всяком случае, он заслужил то, что с ним сейчас произойдет".

Она резко вскочила со стула, схватила сверток и бросилась бежать. Она нырнула в толпу, проскальзывая между людьми и лотками, бежала вперед по ломаной прямой, резко отклоняясь то вправо, то влево, бежала быстро, потом вдруг переходила на шаг, двигаясь то убыстряя, то замедляя ход, бежала рысцой, кружа на месте и делая крюки.

Зази уже было начала посмеиваться над хмырем: то-то у него, наверное, рожа вытянулась, когда она смоталась. Но вдруг она поняла, что радоваться, собственно, нечему. Кто-то шел рядом. Можно было даже, не поднимая глаз, догадаться, что это был хмырь, но она их все-таки подняла - ведь всякое бывает, может, это был не он,- но нет, он самый. Казалось, он даже не понял, что случилось что-то особенное, и совершенно спокойно шел рядом.

Зази молчала. Исподлобья она изучала соседа. Они выбрались из сутолоки и шли теперь по улице средней ширины, где встречались в основном порядочные люди с тупыми рожами, отцы семейств, пенсионеры, тетки, прогуливающие своих отпрысков, одним словом, публика, о которой можно было только мечтать. "Дело и шляпе",- прошептал Зазин внутренний голос. И она сделала глубокий вздох, прежде чем бросить свой излюбленный боевой клич: "Спасите! Насилуют!" Но хмырь, как выяснилось, был совсем не так прост. Он злобно вырвал у нее из рук сверток и с большой убедительной силой произнес следующее:

- Как тебе не стыдно, маленькая воровка, только я отвернулся, как ты...

Затем он обратился к мгновенно образовавшейся толпе:

- Ах эти подростки! Посмотрите, что она хотела украсть!

И он потряс свертком над головой.

- Джынзы! - заорал он, что есть мочи.- Эта соплячка хотела спереть у меня американские джынзы.

- Какой кошмар! - прокомментировала какая-то домохозяйка.

-- Да, молодежь нынче с дурными наклонностями, - сказала другая.

- Безобразие! - сказала третья,- неужели ей никто не внушил, что частная собственность - это святое?

Хмырь продолжал отчитывать девчонку.

- А что будет, если я тебя в комиссариат отведу? К полицейским? Тебя посадят в тюрьму. В тюрьму. Ты преддстанешь перед судом для несовершеннолетних, и в итоге - колония для малолетних преступников. Поскольку суд признает тебя виновной и даст тебе на полную катушку.

Какая-то дама из высшего общества, оказавшаяся в этом захолустье случайно в поисках редких вещиц, соизволила остановиться. Она справилась у черни, по какому поводу вся эта заварушка, и, наконец не без труда поняв в чем дело, решила воззвать к чувству милосердия, которое, быть может, не было чуждо ному странному господину, чьи котелок, черные усы я темные очки, казалось, не вызывали у присутствующих никакого удивления.

- Мсье! - обратилась она к нему.- Пожалейте ее! Она не виновата в том, что ее, быть может, неправильно воспитывали. Наверное, чувство голода толкнуло ее на этот дурной поступок, и не надо слишком, и повторяю, слишком ее за это винить. Вам знакомо чувство голода (пауза), мсье?

- И вы меня об этом спрашиваете! - произнес хмырь с горечью ("Даже в кино никто так не сыграет", - подумала Зази).- Меня? Голодал ли я? Я вырос в приюте, мадам...

Толпа содрогнулась в порыве сострадания. Воспользовавшись произведенным впечатлением, хмырь стал проталкиваться вперед, увлекая за собой Зази и причитая с трагическим видом: "Посмотрим, что скажут твои родители".

Когда они немного отошли, он тут же замолчал. Некоторое время они шли молча, потом вдруг хмырь сказал:

- Черт, я зонтик в бистро забыл. Эти слова были обращены к самому себе, к тому же и произнес их вполголоса, но Зази тут же сделала надлежащие выводы из этого замечания. Нет, это не был растлитель малолеток, выдающий себя за псевдополицейского, это был настоящий полицейский, выдающий себя за псевдорастлителя, выдающего себя настоящего полицейского. Доказательством тому служило то, что он забыл зонтик. Поскольку этот вывод казался Зази бесспорным, она подумала, что было бы весьма заманчиво и даже остроумно свести дядюшку с полицейским, с настоящим полицейским. Поэтому, когда хмырь заявил, что вопрос нельзя считать закрытым, и спросил, где она живет, она тут же дала адрес.

Результат действительно оказался небезынтересным: когда открывший дверь Габриель воскликнул:

"Зази!"- и услышал в ответ веселый голос: "Дядь, это лягавый, он хочет стабойпагаварить", он прислонился к стене и позеленел. Конечно, это могло лишь показаться из-за плохого освещения - ведь в прихожей было темно. Что до хмыря, то он сделал вид, что ничего не заметил. Габриель сказал ему упавшим голосом, так, между прочим: "Входите же".

Итак, они вошли в столовую, где Марселина кинулась к Зази, выказывая величайшую радость по поводу ее возвращения. Габриель сказал ей: "Угости чем-нибудь этого господина", но хмырь дал им понять, что пить ничего не хочет, в отличие от Габриеля, который тут же потребовал, чтоб ему принесли бутылку гранатового сиропа.

По собственной инициативе хмырь сел, в то время как Габриель наливал себе изрядную порцию сиропа, разбавляя его небольшим количеством холодной воды.

- Вы действительно не хотите выпить?

...(Жест.)

Габриель заглотнул тонизирующий напиток, поставил стакан на стол и, вперившись в хмыря, ждал, что будет дальше, но хмырь, казалось, совсем не был настроен вести беседу. Стоя рядом, Зази и Марселина пристально наблюдали за ними.

Это могло бы продлиться очень долго.

Наконец Габриель нашел подходящий сюжет для начала беседы.

- Так, значит,- сказал он так, между прочим.- Так, значит, вы полицейский?

- Ни в коем случае,- воскликнул хмырь самым что ни на есть дружеским тоном.- Я всего лишь ярмарочный торговец.

- Не верь ему,- сказала Зази,- он всего лишь полицейский.

- Вы уж как-нибудь разберитесь сами,- вяло прокомментировал Габриель.

- Малышка шутит,- сказал хмырь с неизменным добродушием.- Меня все знают, у меня кличка Педро-Излишек, по субботам, воскресеньям и понедельникам я торгую на барахолке, раздаю гражданам всякую мелочь, которую оставила после себя американская армия, освобождая нашу территорию.

- Как раздаете, бесплатно? - спросил Габриель с некоторым интересом.

- Шутите! - сказал хмырь.- Я обмениваю вещи на мелкие купюры (пауза). Ваш случай составляет исключение.

- Это вы о чем? - спросил Габриель.

- О том, что малышка (жест) сперла у меня джынзы.

- Если дело только в этом,- сказал Габриель,- то она вам их вернет.

- Ну, гад,- сказала Зази,- он же у меня их забрал.

- В таком случае не понимаю, чем вы недовольны? - спросил Габриель у хмыря.

- Недоволен - и все тут.

-- Джынзы-то мои,- сказала Зази.- Это он у меня их спер. Да. К тому же он лягавый. Ты поосторожней с ним, дядя Габриель!

Обеспокоенный Габриель налил себе еще стакан гранатового сиропа.

-- Что-то я никак не пойму,- сказал он.- Если вы полицейский, то непонятно, чем вы недовольны, если же вы не полицейский, непонятно, с какой стати вы задаете мне вопросы.

- Прошу прощения,- сказал хмырь,- вопросы задаю не я, а вы.

-- Это точно,- с полной объективностью признал Габриель.

- Ну вот, сейчас он его облапошит,- сказала Зази,- сейчас он его облапошит.

- Может быть, теперь уже мой черед задавать вопросы,- сказал хмырь.

-- Отвечай только в присутствии твоего адвоката, - сказала Зази.

-- Отстань,- сказал Габриель.- Я сам знаю, как мне быть.

-- Он заставит тебя в чем угодно признаться.

- Она меня за идиота держит,- любезно обратился Габриель к хмырю.- Вот она, современная молодежь.

- Старших не уважают,- сказал хмырь.

- Терпеть не могу эти глупости,- заявила Зази, у которой была своя точка зрения на происходящее.- Лучше уж я уйду.

- Вот именно,- сказал хмырь.- Если бы представительницы слабого пола соизволили на минуточку удалиться...

- Еще как соизволят,- хихикнула Зази. Выходя из комнаты, она незаметно ухватила сверток, который хмырь забыл на стуле.

- Ну мы пошли,- тихо сказала Марселина, сматываясь, в свою очередь.

Она тихонько призакрыла за собой дверь.

- Так, значит,- сказал хмырь (пауза),- вы живете на то, что девочка зарабатывает проституцией?

Габриель распрямился с деланным намерением высказать самый решительный протест, но тут же снова скукожился в кресле.

- Кто, я? - пробормотал он.

- Да, вы. Вы, мсье,- сказал хмырь.- Вы же не будете утверждать обратное?

- Буду, мсье.

- Ну и нахал же вы все-таки. Я вас застал на месте преступления. Девчонка клеила клиентов на барахолке. Надеюсь, вы не заставляете ее спать с арабами?

- Это уж точно нет, мсье.

- Ас поляками?

- Тоже нет, мсье.

- Только с французами и с богатыми туристами?

- Только ни с кем.

Гранатовый сироп начал действовать. Габриель медленно приходил в себя.

- Значит, вы все отрицаете? - спросил хмырь.

- Еще бы.

Хмырь дьявольски ухмыльнулся, совсем как в кино.

- Скажите-ка, голубчик,- слащаво произнес он,- кто вы по профессии или, если так можно выразиться, по специальности. Что служит вам прикрытием для вашей преступной деятельности?

-- Повторяю, я никакой преступной деятельностью не занимаюсь.

-- Хватит притворяться. Профессия?

-- Я артист.

-- Вы? Артист? Девчонка сказала, вы ночной сторож.

-- Ну что она в этом понимает! Потом, ребенку не всегда можно сказать правду. Что, скажете, нет?

-- Мне-то вы должны ее сказать.

-- Но вы же не ребенок.- Габриель приветливо улыбнулся.- Гранатового сиропа не хотите?

...(Жест.)

Габриель налил себе еще стакан.

-- Ну так чем же вы конкретно занимаетесь?

Габриель скромно потупил взор.

-- Я танцовщица в ночном баре.

-- О чем это они там разговаривают? - спросила Зази, натягивая джынзы.

-- Слишком тихо говорят,- тихо сказала Марселина, прижавшись ухом к двери комнаты.- Не могу разобрать.

Но Марселина-то эта по-тихому подвирала, ибо отлично слышала, как хмырь говорил следующее: "Значит, мать доверила вам ребенка, потому что вы педик?", а Габриель отвечал: "Я же вам сказал, я не педик. Ну хорошо, ну выхожу я в женском костюме на сцену ночного кабаре для гомиков, ну и что? Это еще ни о чем не говорит. Делаю я это только для того, чтобы народ повеселить. Понимаете, я такой высокий - они просто лопаются со смеха. Но лично я не из них и могу это доказать: я женат".

Зази, захлебываясь от восхищения, смотрела на себя в зеркало. Ничего не скажешь, джынзы ей действительно шли. Она провела рукой по своим маленьким, безукоризненно обтянутым, как и требовалось, ягодицам и, глубоко удовлетворенная, глубоко вздохнула.

- Ты что, и вправду ничего не слышишь? - спросила Зази. -- Совсем ничегошеньки?

-- Нет,- спокойно ответила Марселина, по-прежнему привирая, поскольку хмырь говорил: "Это ничего не значит. Во всяком случае, вы не станете отрицать, что мать доверила вам ребенка только потому, что видела в вас скорее тетушку, чем дядюшку?" Габриелю пришлось согласиться с этим. "Атчасти, да",- сказал он.

-- Ну как я тебе? - спросила Зази.- Здорово. правда?!

Марселина, перестав подслушивать, посмотрела на нее.

- Да, девочки действительно теперь так одеваются,- спокойно сказала она.

- Тебе не нравица?

- Ну, нравица. Но скажи, ты уверена, что этот человек не рассердится на тебя за сверток?

- Я ш тебе говорю, джынзы - мои. Могу представить себе, как у него рожа вытянется, когда он меня увидит.

- А ты что, собираешься выйти, не дождавшись его ухода?

- А то?! Не здесь же мне торчать?!

Зази направилась прямо к двери, которая, как магнит, притягивала ее ухо. Она услышала, как хмырь сказал: "Черт, куда я сверток задевал?!"

- Слушай, тетка Марселина, - возмутилась Зази.- Ты что, издеваешься или вправду туга на ухо? Отсюда все прекрасно слышно!

- Ну и что же там слышно?

Решив пока особо не вдаваться в вопрос о возможной глухоте своей тетушки, Зази снова прижала ухо к двери. А хмырь тем временем говорил вот что: "Надо бы проверить, не сперла ли у меня сверток ваша девчонка"."Может, у вас его вообще с собой не было?" - намекнул Габриель. "Был,ответил хмырь.- И если девчонка у меня его сперла, я тут такое устрою!.."

- Во, разорался,- сказала Зази.

- Что, не уходит? - тихо спросила Марселина.

- Нет,- ответила Зази.- Теперь он по твоему поводу из дядюшки начал кровь пить.

- На худой конец, его могла спереть и ваша супружница. Ей небось тоже охота иметь джынзы, супружнице вашей.

- Уж точно, нет,- ответил Габриель.

- А вы-то откуда знаете? - возразил хмырь.- Может быть, ей тоже захотелось, глядя на ужимки мужа-гормосессуалиста?

- А гормосессуалист - это кто? - спросила Зази.

- Это мужчина, который носит джынзы,- спокойно сказала Марселина.

- Иди врать,- отозвалась Зази.

- Хорошо бы Габриель его выставил! - тихо сказала Марселина.

- Да, это было бы здорово,- ответила Зази. И потом недоверчиво спросила:

- А ему не слабо?

- Посмотрим.

- Постой-ка, я войду первой. Она открыла дверь и четко и громко произнесла следующие слова:

- Ну, дядя Габриель, как тебе мои новые джынзы?

- Ну-ка быстренько, снимай! - испуганно воскликнул Габриель.- И немедленно верни их этому господину.

- Иди ты в задницу,- провозгласила Зази.- С какой стати?! Они - мои.

- У меня нет в этом полной уверенности,- смущенно ответил Габриель.

- Вот именно,- сказал хмырь.- Снимай, и по-быстрому.

- Слушай! Выстави ты его отсюда, и все! - сказана Зази Габриелю.

- Ну и шуточки же у тебя! - возмутился Габриель.- Сначала говоришь, что это легавый, а потом требуешь, чтобы я дал ему под зад коленом.

- Да, он - полицейский, ну и что из этого? - сказала Зази с риторическим запалом.- Он прежде всего мерзавец, который хотел меня соблазнить, и, будь он хоть трижды полицейским, мы подадим на него в суд, а судьи, я-то их знаю, обожают маленьких девочек и поэтому приговорят этого мерзкого полицейского к смерти, и его гильотинируют, а я потом найду его отрубленную голову в корзине с отрубями, и харкну ему в рожу, вот так-то!

При упоминании этих жестокостей Габриель задрожал всем телом. Он повернулся к хмырю: "Слышите? Вы все взвесили? Эти девчонки - просто жуть какая-то".

- Дядя Габриель,- закричала Зази.- Я тебе чем хочешь поклянусь, что это мои джынзы! Ты должен за меня вступиться, дядя Габриель! Ты должен меня защитить. Что скажет маямама, если она узнает, что ты позволил меня оскорбить этой жадобе, этому жмоту и, быть может, даже политическому банкроту...

"Черт,- добавила она внутренним голосом,- а я ведь сейчас так же хороша, как Мишель Морган в "Даме с камелиями". Глубоко тронутый ее патетической тирадой, Габриель описал свое затруднительное положение в следующих сдержанных выражениях, произнесенных мэдза воче ' и даже, можно сказать, почти ин петто 2:

' Вполголоса {ит.). 2 Про себя (ит.).

- Глупо было бы поцапаться с легавым, послать его, к примеру, себе в задницу! Хмырь мерзко захихикал.

- Какой вы все-таки испорченный человек,- сказал Габриель, краснея.

- Вы не понимаете, чем вы рискуете, произнес хмырь с чертовски мефистофельским видом.- Сводничество, обкрадывание клиентов, гормосессуализм, эонизм, фаллическое гипостояние все это потянет лет на десять каторжных работ.

Он повернулся к Марселине:

- Ну а мадам? Хотелось бы узнать что-нибудь и о вас.

- Что именно? - спокойно спросила Марселина.

- Говорить можно только в присутствии адвоката,- вмешалась Зази.Дядюшка меня не послушал, видишь, как он теперь влип?!

- Заткнись,- сказал хмырь Зази.

- Так вот,- обратился он к Марселине.- Не могла бы мадам сообщить мне, чем именно она занимается?

- Домашним хозяйством,- с яростью ответил Габриель.

-- И к чему ж это сводится? - иронически поинтересовался хмырь.

Габриель повернулся к Зази и подмигнул ей, чтобы та была готова насладиться тем, что за этим последует.

- В чем же это заключается? - переспросил Габриель, прибегая к анафоре.- В частности, в том, что она выносит помойное ведро.

Габриель схватил хмыря за воротник, выволок его на лестничную клетку и столкнул вниз, в ниженаходящееся помещение.

Послышался приглушенный удар.

За хмырем последовала и его шляпа. Шума от нее было меньше, несмотря на то, что это был котелок.

- Чудно! - с энтузиазмом воскликнула Зази, в то время как внизу хмырь собирал себя по частям, водружая на прежнее место усы и темные очки.

- Что будете пить? - спросил Турандот.

- Что-нибудь для поднятия духа,- находчиво ответил хмырь.

- Но таких напитков много.

- Мне все равно что.

Он ушел и сел в глубине зала.

- Чего же мне ему налить? - промямлил Турандот.- Стаканчик ферне-бранка?

- Это в рот взять невозможно,- вмешался Шарль.

- Ты, наверно, никогда и не пробовал. Не такая уж это и гадость, а потом для желудка очень полезно. Ты бы сделал хоть глоточек!

- Ладно, плесни на донышко,- примирительно согласился Шарль. Турандот налил ему щедрой рукой.

Шарль смочил губы, причмокнул пару раз, втянул в себя немного, еще раз втянул, вдумчиво, шевеля губами, распробовал как следует. Сделал глоток, потом еще.

- Ну? - спросил Турандот.

- Не дурно.

- Еще немного?

Турандот снова наполнил его стакан и поставил бутылку на полку. Изрядно пошуровав там, он обнаружил еще кое-что:

- А! Здесь есть кой-чего и покрепче. Настоящая царская водка.

- Монархии нынче вышли из моды. Мы живем в эпоху демократии. От такого экскурса во всемирную историю все покатились со смеху.

- Я вижу, вы здесь не скучаете,- прокричал Габриель, влетая в бистро на всех парах.- Не то что я. Ну и история! Налей-ка мне гранатового сиропа, да покрепче, не бухай много воды. Мне нужно поддержать свои силы. Если бы вы знали, что со мной сейчас было.

- Потом расскажешь,- сказал Турандот, озираясь.

- Привет тебе! - сказал Габриель Шарлю.- Пообедаешь с нами?

- Так мы же уже договорились.

- Я тебе просто напоминаю.

- Да мне не надо напоминать! Я не забыл.

- Тогда, считай, что я просто подтвердил приглашение.

- А чего его подтверждать, раз мы уже договорились.

- Значит, ты просто обедаешь с нами, и все,- заключил Габриель, который хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.

- Болтай, болтай, вот все, на что ты годен,- произнес Зеленуда.

- Пей же наконец! - сказал Турандот Габриелю. Габриель последовал его совету. Вздохнул.

- Ну и история! Вы видели, как Зази вернулась в сопровождении какого-то хмыря?

- Мда,- сдержанно продадакали Турандот и Мадо Ножка-Крошка.

- Я пришел позже,- сказал Шарль.

- А как он выходил, вы тоже видели?

- Знаешь,- сказал Турандот.- Я не успел его как следует рассмотреть, поэтому вряд ли смог бы его узнать, но не он ли сидит за твоей спиной в глубине зала?

Габриель оглянулся. Хмырь действительно сидел там на стуле, терпеливо ожидая поднимающего дух напитка.

- Боже! - сказал Турандот.- Простите меня, я о вас совсем забыл.

- Пустяки,- вежливо вымолвил хмырь.

- Как бы вы отнеслись к ферне-бранка?

- С удовольствием последовал бы вашему совету.

В этот момент позеленевший Габриель вяло сполз на пол.

- Итак, два ферне-бранка,- сказал Шарль, подхватывая на лету своего друга.

- Два ферне-бранка, два,- машинально повторил

Турандот.

Из-за этих событий он совсем разнервничался. Руки его дрожали, и ему никак не удавалось наполнить стаканы. Вокруг них то здесь, то там образовывались коричневые лужицы, которые при помощи своих псевдоножек разбегались в разные стороны и пачкали уже не цинковую, а деревянную (со времен оккупации) стойку.

"Давайте лучше я",- сказала Мадо Ножка-Крошка, вырывая из рук взволнованного хозяина бутылку.

Турандот вытер пот со лба. Хмырь мирно высосал наконец-то поданный ему тонизирующий напиток. Зажав Габриелю нос, Шарль залил ему в рот немного гранатового сиропа. Несколько капель вытекло из уголков рта. Габриель встряхнулся.

- Ах ты недоносок! - с нежностью сказал ему Шарль.

- Слабак,- сказал взбодрившийся хмырь.

- Не нужно так говорить,- вмешался Турандот.- Во время войны он доказал, на что способен.

- А что он такого сделал? - небрежно поинтересовался хмырь.

- Он был на принудительных работах в Германии,- ответил владелец кабачка, разливая по кругу новые порции ферне.

- А...- сказал хмырь безразлично.

- Мошт, вы уже забыли,- сказал Турандот.- Все-таки до чего быстро люди забывают! Принудительные работы. В Германии. Что, не помните?

- Это еще не значит, что он - герой,- ответил хмырь.

- А бомбежки? - ответил Турандот.- Вы забыли про бомбежки?

- Ну и что же делал ваш герой во время бомбежек? Хватал снаряды голыми руками, чтобы они не взрывались?

- Плоско шутите,- сказал уже начавший нервничать Шарль.

- Не ссорьтесь,- прошептал Габриель, восстанавливая контакт с окружающей действительностью.

Походкой, слишком нетвердой для того, чтобы называться уверенной, Габриель подошел к столику, за которым сидел хмырь, и грохнулся на стул. Он извлек из кармана небольшую сиреневую простынку и вытер ею лицо, наполняя бистро ароматом лунной амбры и серебристого мускуса.

- Фу,- фукнул хмырь.- Ну и запашок у вашего постельного белья.

- Неужели вы опять будете ко мне цепляться? -страдальчески произнес Габриель.- Это духи от Кристиана Фиора.

- Да ты просто не понимаешь, с кем имеешь дело. Некоторые дикари вовсе не выносят изысков.

- И это изыск? - произнес хмырь.- Вы изыскали наши изыски на говноочистительной изыскарне, вот что.

- Вы угадали,- радостно произнес Габриель.- Говорят, что в духи самых лучших марок добавляют для запаха немного этой субстанции.

- И в одеколоны тоже? - с робостью спросил! Турандот, приближаясь к этому столь изысканному обществу.

- Какой же ты осел! - сказал Шарль.- Ты что, не видишь, что Габриель как какую глупость услышит, тут же повторяет, даже не удосужившись понять, о чем идет речь.

- Действительно, чтобы повторить, нужно как минимум услышать,парировал Габриель.- А что, тебе когда-нибудь удавалось щегольнуть глупостью собственного изобретения?

- Ну это уже чересчур,- сказал хмырь.

- Что чересчур? - спросил Шарль. Хмырь не дрогнул.

- Вы что, никогда глупостей не говорили? спросил он ехидно.

- Он их приберегает лично для себя,- сказал Шарль двум другим участникам беседы.- Больно важный! Типичный выпендряла.

- Что-то я совсем запутался,- вмешался Турандот.

- А О чем мы говорили? - спросил Габриель.

- Я тебе сказал, что ты не в состоянии сам придумать все изрыгаемые тобою глупости,- ответил Шарль.

- А что я такого изрог?

- Уже не помню. Ты их сотнями изрыгаешь!

- В таком случае тебе должно быть совсем не трудно назвать мне хотя бы одну.

- Предоставляю вас вашей дискуссии,- произнес Турандот, окончательно потерявший нить рассуждения.- Мне нужно обслуживать клиентов. Народ валит.

Полуденные обедатели стремительно прибывали, некоторые со своими обедами в солдатских котелках. То и дело раздавался голос Зеленуды с его вечным "Болтай, болтай, вот все, на что ты годен".

- Так вот,- задумчиво произнес Габриель,- о чем, бишь, мы там говорили?

- Ни-а-чем,- ответил хмырь.- Ни-а-чем. Габриель с отвращением посмотрел на него.

- Тогда,- ответил Габриель,- не понимаю, какого хрена мне здесь надо?!

- Ты пришел за мной,- сказал Шарль.- Что, забыл? Мы идем к тебе обедать, а потом я повезу малышку на Эйфелеву башню.

- Ладно, пошли.

Габриель поднялся и в сопровождении Шарля удалился, не попрощавшись с хмырем. Хмырь подозвал (жест) Мадо Ножку-Крошку.

-- Раз уж я все равно здесь оказался, можно и пообедать,- сказал он.

На лестнице Габриель остановился. Он хотел посоветоваться с Шарлем.

- Тебе не кажется, что я обошелся с ним недостаточно учтиво? Может, стоило и его пригласить на обед?

VII

Обычно Подшаффэ обедал прямо у себя в мастерской. чтобы не упустить клиента, если таковой объявится. Было известно, однако, что в это время дня такого не случалось никогда. Таким образом, обед в мастерской таил в себе двойное преимущество: во-первых, клиент отсутствовал, а во-вторых, благодаря во-первых, Подшаффе мог спокойно заморить червячка. Последний, как правило, безропотно отдавал концы от горячей порции рубленого мяса с картофельным пюре которую приносила Мадо Ножка-Крошка около часу дня, сразу после схлыва нахлыва посетителей.

- А я думал, сегодня будет требуха,- сказал Подшаффэ, наклоняясь за спрятанной в углу бутылкой красного вина.

Мадо Ножка-Крошка только пожала плечами:

-- Требуха? Размечтался!

Подшаффэ и сам это прекрасно знал.

- Ну, что там хмырь?

- Доедает. Молчит пока.

- Вопросов не задает?

- Нет.

- А Турандот с ним не разговаривал?

- Нет, робеет.

- Какой-то он нелюбопытный.

- Да любопытный, любопытный! Только не решается.

- Мда.

Подшаффэ приступил к уничтожению своего месива, температура которого тем временем понизилась до разумных пределов.

- Что-нибудь еще принести? - спросила Мадо Ножка-Крошка.- Сыр бри? Камамбер?

- А бри - хороший?

- Не так чтобы очень.

- Тогда этого - того.

Мадо Ножка-Крошка уже направилась было к вы ходу, когда Подшаффе спросил:

- А что он ел?

- То же, что и вы. Нуфточнасти.

И Мадо молниеносно преодолела десять метров, отделявшие мастерскую от "Погребка". Более обстоятельно она ответит потом. Подшаффэ счел поступившую информацию в высшей степени недостаточной. Но создавалось впечатление, что до возвращения Мадо пищи для размышления ему тем не менее хватило. Официантка протянула ему тарелку с тоскливым кусочком сыра.

- Ну что? - спросил Подшаффэ.- Что хмырь?

- Кофе допивает.

- Чего говорит?

- Молчит по-прежнему.

- Хорошо поел? Как у него с аппетитом?

- Нормально. Глотает не жуя.

- А с чего он начал? С большой сардины или салата из помидор?

- Я же вам сказала, фточнасти, как вы, нуфточности. Нисчего ни начал.

- А пил что?

- Красное.

- Маленький стакан или большой?

- Большой. Все выпил.

-- Мда,- сказал Подшаффэ с явным интересом. Перед тем как приступить к сыру, он ловким сосательным движением не спеша извлек пук говяжьих волокон, застрявших у него в нескольких местах между зубами.

-- Ну а в туалет? - спросил он еще.- Он в туалет ходил?

-- Нет.

-- Даже не писал?

-- Нет.

-- И руки не мыл?

-- Нет.

-- А выражение лица какое?

-- Никакого.

Подшаффэ принялся за объемистый бутерброд с сыром, которые был приготовлен им с чрезвычайной тщательностью. Он отодвинул корочку камамбера к дальнему краю ломтя, оставляя, таким образом, лучшее на потом.

Мадо Ножка-Крошка рассеянно наблюдала за ним. Она почему-то уже никуда не спешила, хотя ее рабочее время еще не истекло. В "Погребке" наверняка сидели клиенты и требовали счет. Одним из них мог быть и хмырь. Она прислонилась к будочке и, пользуясь тем, что рот у Подшаффэ был набит и он тем самым был лишен дара речи, перешла к обсуждению своих личных проблем.

- Человек он серьезный,- сказала она.- Со специальностью. И специальность хорошая - таксист, правда ведь?

...(Жест.)

- Не слишком стар. И не слишком молод. Здоровье в порядке. Крепкий парень. И денежки наверняка водятся. Одно плохо - романтик он.

- Этушточно,- едва успел вымолвить Подшаффэ между двумя заглатываниями пищи.

- Но как он все-таки меня бесит! Копается в этих брачных объявлениях, упивается письмами читательниц в каких-то дурацких женских журналах. Я ему говорю: "Ниужелишвы думаете, ниужелишвы думаете, что откопаете там птичку вашей мечты?" Если бы птичка действительно была так хороша, ее б без всяких объявлений откопали, правда ведь?

...(Жест.)

Подшаффэ проглотил последний кусок. Покончив с бутербродом, он не спеша выпил стаканчик вина, после чего поставил бутылку на место.

- Ну а Шарль? - спросил он.- Что он на это говорит?

- Только отмахивается. "А тебя-то, птичка моя, что, часто откапывали?" Шутит в общем. (Вздыхает.) Не хочет меня понять.

- Ты бы ему честно во всем призналась.

- Я уже думала об этом, но как-то все не складывается. Вот, например, встречаемся мы с ним иногда на лестнице. Перепихнемся по-быстрому, прямо там, "на ступеньках замка, на ступеньках замка", знаете, как в песне поется? Только в эти минуты я не могу с ним серьезно разговаривать, я о другом думаю (пауза), не о том, чтоб с ним серьезно поговорить (пауза). Надо бы мне пригласить его как-нибудь на ужин. Как вы думаете, он пойдет?

- Во всяком случае, с его стороны было бы нехорошо тебе отказывать.

- Тото и оното, что Шарль не всегда себя хорошо ведет по отношению ко мне.

Подшаффэ жестом выразил свое несогласие. Тут на пороге "Погребка" с криком "Мадо!" появился Турандот.

"Сейчас, минутку!" - крикнула она в ответ, вложив в свои слова энергию, обеспечивающую им нужное ускорение и интенсивность звуковых колебаний при прохождении через воздушную массу.

- Интересно все-таки,- добавила она уже тише, обращаясь к Подшаффэ,- на что он в конечном счете рассчитывает, чем эта девица из газеты может быть лучше меня? Что у нее, жопа из чистого золота или еще чего?

Турандот издал очередной клич, не позволив ей тем самым сформулировать следующую гипотезу. Она унесла посуду, оставив Подшаффэ наедине с башмаками и улицей. Но он не сразу принялся за работу. Медленно скрутив одну из своих пяти ежедневных сигарет, он спокойно начал курить. Глядя на него, можно было почти с полной уверенностью сказать: создается впечатление, что он как будто о чем-то думает. Когда сигарета была почти докурена, он загасил окурок и аккуратно засунул его в коробочку из-под мятных таблеток - эта привычка сохранилась у него еще со времен оккупации. Потом он услышал вопрос:

"Не найдется ли у вас случайно шнурка для ботинок, а то мой только что порвался?" Подшаффэ поднял глаза - чтоб ему провалиться на этом месте! - но это и в самом деле был хмырь, который продолжил так:

- Нет ничего отвратительней разорванного шнурка, не правда ли?

- Не знаю,- ответил Подшаффэ.

- Мне желтые нужны, ну, если хотите, коричневые. Но не черные.

- Сейчас посмотрю, что у меня вообще есть,- сказал Подшаффэ.- Я не уверен, что тут у меня найдутся все нужные вам цвета.

Однако он не сдвинулся с места и продолжал разглядывать своего собеседника. Последний же делал вид, что ничего не замечает.

- Я же у вас не требую шнурков всех цветов радуги?

- Каких, каких?

- Всех цветов радуги.

- Именно радужных у меня как раз в данный момент и нету. Как, впрочем, и других цветов.

- А вот там, в той коробке, у вас случайно не шнурки?

Подшаффэпрашшиппел:

- Послушайте, мне не нравится, когда у меня тут все вынюхивают.

- Но вы же не откажете в шнурке человеку, которому он действительно нужен! Это все равно, что отказать голодающему в корке хлеба!

- Хватит. Не пытайтесь меня разжалобить.

- А пару ботинок? Вы и ботинки мне продадите?

- Ну знаете ли! - воскликнул Подшаффэ.-- Вы - нахал!

- Почему это?

- У меня ремонт обуви, а не обувной магазин. "Не сутор ультра крепидам" ', как говорили древние. Вы случайно по-латыни не понимаете? Ускве нон асцендам анк'ио сон питторе адиос амигос аминь 2. Вот так-то. Хотя вы не можете этого оценить, вы ведь не священник, а легавый.

- Откуда вы взяли, скажите на милость?

- Легавый или извращенец. Хмырь спокойно пожал плечами:

- Оскорбления! Вот награда за то, что я привел домой заблудившегося ребенка! Сплошные оскорбления,- сказал он неуверенно, без малейшей горечи в голосе. И добавил, тяжело вздохнув:- А родственнички-то одни чего стоят.

Подшаффэ оторвал задницу от стула и спросил угрожающе:

- Чем вам родственники-то не угодили? Что вам не нравится?

- Да так, ничего. (Улыбнулся.)

- Нет уж, скажите. Скажите! Чего уж там.

- Дядюшка-то голубой.

- Не правда! - заорал Подшаффэ.- Не правда! Я запрещаю вам так говорить!

- Вы ничего не можете мне запретить, дорогой мой. Вы мне не указ.

- Габриель,- сказал Подшаффэ напыщенно.- Габриель честный гражданин, порядочный, всеми уважаемый человек. Его, кстати говоря, все здесь любят.

- Соблазнительница он.

- Надоели вы мне, только и знаете, что всех осуждать. Повторяю, Габриель не голубой, неужели не ясно?

- А вы докажите,- парировал хмырь.

- Нет ничего проще,- ответил Подшаффэ.- Он женат.

' Пусть сапожник судит не выше сапога (лат.). 2 До тех пор, пока не достигну (лот.), и я также художник (ит.), до свидания, друзья (исп.).

- Это ничего не значит. Вот Генрих Третий, например, тоже был женат.

- На ком же это? (Улыбнулся.)

- На Луизе де Водемон. Подшаффэ испустил смешок.

- Если бы эта тетка и вправду была королевой Франции, это было бы давно известно.

- Это и так известно.

- Наверное, это по ящику передавали (гримаса). Вы что, верите всему, что они говорят?

- Не только по ящику. Это и во всех книгах есть!

- Даже в телефонном справочнике? Хмырь в замешательстве стушевался.

- Вот видите,- добродушно сказал Подшаффэ. И продолжил в крылатых выражениях:

- Уж вы мне поверьте, не надо судить о людях слишком поспешно. Ну хорошо, ну выступает Габриель в баре для педиков в костюме испанской дамы. Ну и что? Что из этого? Да, кстати, дайте сюда башмак - я вдену шнурок.

Хмырь снял ботинок и до тех пор, пока операция по замене не была закончена, стоял на одной ноге.

- Все это говорит лишь о том,- продолжал Подшаффэ,- что дуракам это нравится. Когда здоровый парень выходит в костюме тореадора, все улыбаются, но когда здоровый мужик выходит в костюме испанской дамы, тут уж народ со стульев от хохота падает. Кстати, это еще не все. Он там исполняет танец умирающего лебедя, как в Гранд Опера. В пачке. Тут уж зрители вообще за животики хватаются. Вы будете утверждать, что это лишь проявление всеобщего идиотизма. Согласен, но ведь такая работа не хуже любой другой, в конце концов. Что, я не прав?

- Ну и работенка,- сказал хмырь.

- "Ну и работенка",- передразнил его Подшаффэ.- А что, у вас, что ли, лучше?

Хмырь не ответил. (Оба помолчали.)

- Готово,- сказал Подшаффэ.- Вот вам башмак с новыми шнурками.

- Сколько я вам должен?

- Ничего не должны,- сказал Подшаффэ.- И добавил: - А все-таки вы так . мне ничего и не сказали.

- Это несправедливо, ведь я сам к вам пришел.

- Да, но когда вам задают вопросы, вы н не отвечаете.

- Какие, например?

- Вы любите шпинат?

- Если с гренками - то ничего, но так очень - нельзя сказать.

Подшаффэ на минуту призадумался, но затем выпустил вполголоса целую очередь чертвозьмиев.

- Что с вами? - спросил хмырь.

- Дорого бы я дал, чтоб узнать, зачем вы сюда пожаловали.

- Отвел заблудившуюся девочку домой к родственникам.

- В конце концов вы заставите меня в это поверить.

- И я дорого за это заплатил.

- Мг! Не так уж и дорого,- сказал Подшаффз.

- Дело здесь совсем не в короле испанского танца и не в принцессе синих джынзов. (Помолчали.) Все гораздо хуже.

Хмырь наконец надел башмак.

- Все гораздо хуже,- повторил он.

- Что "все"? - испуганно спросил Подшаффэ.

- Я отвел ребенка домой, а сам - потерялся.

- А! Ну это - пустяки,- с облегчением сказал Подшаффэ.- Повернете сейчас налево и чуть-чуть пройдете прямо, до метро. Это совсем несложно, вот увидите!

- Дело не в этом. Я себя, себя потерял.

- Не понимаю,- опять забеспокоился Подшаффэ.

- Спросите меня о чем-нибудь, спросите! Вы сразу поймете.

- Но вы ведь на вопросы не отвечаете.

- Какая несправедливость! Можно подумать, что я про шпинат не сказал.

Подшаффэ почесал затылок.

- Ну вот, например...

И тут же замолчал в полном замешательстве.

- Ну говорите же, говорите! - настаивал хмырь.

(Молчание.) Подшаффэ опустил глаза. Хмырь сам пришел ему на помощь:

- Может, вассыинтирисуит какминязавут?

- Да,- сказал Подшаффэ.- Именно. Как вас зовут?

- А вот и не знаю! Подшаффэ поднял глаза.

- Ну вы даете!

- Не знаю - и все!

- Как же так?

- Как же так? А вот так! Я свое имя наизусть не заучивал. (Молчание.)

- Вы что, издеваетесь? - спросил Подшаффэ.

- Почему? Отнюдь нет.

- Неужели имя обязательно заучивать наизусть?

- Вот вас, вас как зовут? - спросил хмырь.

-Подшаффэ,- неосторожно ответил Подшаффэ.

- Вот видите! Вы же знаете свое имя "Подшаффэ" наизусть!

- И в самом деле,- пробормотал Подшаффэ.

- Но что в моем случае самое ужасное, так это то, что я даже не знаю, было ли у меня таковое раньше,- продолжал хмырь.

- Имя?

- Имя.

- Этого не может быть,- пробормотал вконец подавленный Подшаффэ.

- Может, может, и вообще, что значит "не может", когда так оно и есть?

- Вы хотите сказать, что у вас никогда не было имени?

- По всей видимости, нет.

- А это вам жить не мешало?

- Не слишком. (Молчание.) Хмырь повторил:

- Не слишком. (Молчание.)

- А возраст! - вдруг встрепенулся Подшаффэ.- Вы что, и сколько вам лет не знаете?

- Нет,- ответил хмырь.- Конечно, не знаю. Подшаффэ внимательно изучал лицо собеседника.

- Вам, наверное, лет... И тут же замолчал.

- Трудно сказать,- пробормотал он.

- Правда ведь? Так что, когда вы меня спросили,

чем я занимаюсь, я действительно не мог вам ответить.

- Понимаю,- нервно кивнул Подшаффэ. Послышались жидкие хлопки мотора. Хмырь обернулся. Мимо проехало старое такси с открытым верхом, из которого выглядывали Габриель и Зази.

- Гулять отправились,- сказал хмырь. Подшаффэ промолчал. Он хотел, чтобы хмырь тоже куда-нибудь отправился. А точнее - куда подальше.

- Остается только поблагодарить вас,- сказал хмырь.

- Не за что,- ответил Подшаффэ.

- Так, значит, метро где-то там? (Жест.)

- Да-да. Туда.

- Очень полезно это знать,- сказал хмырь.- Тем более что сейчас забастовка.

- Ну, схему-то вы можете посмотреть и не заходя внутрь,- сказал Подшаффэ.

И начал громко стучать по какой-то подошве. Хмырюшел.

VIII

- Ах! Париж! - воскликнул Габриель, с энтузиазмом потирая руки. И вдруг осекся.- Смотри, Зази! Смотри! Это метро!! - показал он куда-то вдаль.

- Метро? - переспросила Зази. Нахмурилась.

- Наземный участок, разумеется,- добавил он слащаво.

Зази уже хотела было возмутиться, но Габриель опередил ее:

- Вон там! Посмотри!! Это Пантеон!!! - прокричал он.

- Это не Пантеон,- сказал Шарль.- Это Дом Инвалидов.

- Опять за свое? - воскликнула Зази.

- Ты что, совсем спятил? - заорал Габриель.- Ты хочешь сказать, что это не Пантеон?

- Нет, это - Дом Инвалидов,- сказал Шарль.

Габриель обернулся и посмотрел ему прямо в роговицу глаза.

- Ты в этом уверен? - спросил он.- Ты так уж в этом уверен? Шарль молчал.

- Так в чем же ты так уверен? - не унимался Габриель.

- Я все понял,- вдруг заорал Шарль.- Это вовсе не Дом Инвалидов, это храм Сакре-Кер.

- А ты случайно не хам Крысомор? - игриво поинтересовался Габриель.

- Мне больно слушать, когда люди в вашем возрасте так шутят,- сказала Зази.

Они молча любовались открывшейся панорамой, потом Зази принялась рассматривать то, что находилось тремястами метрами ниже, если, конечно, мерить отвесом.

- Не так-то и высоко,- заметила она.

- Да, но разглядеть людей отсюда трудно,- сказал Шарль.

- Да,- сказал Габриель, принюхиваясь,- видно их плохо, но запах все равно чувствуется.

- Меньше, чем в метро,- сказал Шарль.

- Ты ведь никогда в метро не ездишь,- сказал Габриель.- Я, кстати говоря, тоже.

Желая избежать обсуждения этой травмирующей ее темы, Зази обратилась к дядюшке:

- Что же ты не смотришь? Наклонись - интересно же!

Габриель сделал попытку заглянуть в зияющую бездну.

- Черт,- сказал он, отпрянув от края.- У меня от этого голова кружится.

Он вытер пот со лба и заблагоухал.

- Я пошел,- сказал он.- Если вам это занятие еще не надоело, я подожду вас внизу.

Он исчез так быстро, что Зази и Шарль не успели даже рты пораскрывать.

- Я здесь, наверху, уже лет двадцать не был,- сказал Шарль,- хотя людей сюда возил ой как часто. Но Зази не слушала.

- Вы почему-то очень редко смеетесь,- сказала она.- Сколько вам лет?

- А сколько дашь?

- Молодым вас никак не назовешь: лет тридцать.

- Накинь еще пятнадцать.

- Значит, вы еще хорошо сохранились. А дяде Габриелю сколько?

- Тридцать два.

- А выглядит он старше.

- Ты ему только этого не говори, а то он заплачет.

- Почему? Потому что он занимается гормосес-суализмом?

- Откуда ты взяла?

- Я слышала, как хмырь, который меня домой привел, сказал об этом дядюшке Габриелю. Хмырь этот так и сказал, дескать, недолго за это и за решетку угодить. Ну за гормосессуализм то есть. А что это такое?

- Это неправда.

- Правда, так и сказал,- возмущенно возразила Зази: она не могла допустить, чтобы хоть одно ее слово ставилось под сомнение.

- Я не об этом. Неправда то, что этот хмырь говорил о Габриеле.

- Что он гормосессуалист? Так что же это все-таки значит? Что он обливается духами?

- Вот именно. Это и имелось в виду.

- За это в тюрьму не сажают.

- Конечно, нет.

Они замолчали и на мгновение предались мечтаниям, глядя на Сакре-Кер.

- Ну а вы, вы - гормосессуалист?

- Что, по-твоему, я похож на гомосека?

- Да нет, какой же вы дровосек, вы - шофер!

- Ты же понимаешь!

-- Ничего не понимаю.

- Что, тебе нарисовать, чтоб ты наконец поняла?

- Вы что, хорошо рисуете?

Шарль отвернулся и целиком ушел в созерцание шпилей церкви Святой Клотильды, построенной по проекту Брокгауза и Ефрона. А потом вдруг предложил:

- Давай спустимся вниз.

- Послушайте,- сказала Зази, не трогаясь с места,- почему вы не женаты?

- Так уж получилось.

- Тогда почему вы не женитесь?

- Мне никто не нравится.

Зази даже присвистнула от восхищения.

- А вы страшный сноб,- сказала она.

- Может быть! Но а вот ты, когда ты вырастешь, ты что думаешь, будет много мужчин, за которых тебе захочется выйти замуж?

- Минуточку,- сказала Зази,- о чем мы, собственно, говорим, о мужчинах или о женщинах?

- В моем случае - о женщинах, в твоем - о мужчинах.

- Это совершенно разные вещи,- сказала Зази.

- Где-то ты права.

- Странный вы человек,- сказала Зази.- Сами толком не знаете, что думаете. Наверное, это страшно утомительно. У вас поэтому все время такой серьезный вид?

Шарль снизошел до улыбки.

- Ну а я бы вам понравилась?

- Ты еще ребенок.

- Некоторые уже в пятнадцать лет выходят замуж, даже в четырнадцать. Есть мужчины, которым это нравится.

- Ну а я? Я бы тебе понравился?

- Конечно, нет,- простодушно ответила Зази.

Откушав этой фундаментальной истины, Шарль сделал следующее заявление:

- Странно, что тебе в твоем возрасте такое приходит в голову.

- Действительно странно, я и сама не знаю, откуда все это берется.

- Ну этого я не могу тебе сказать.

- Почему люди говорят именно то, что говорят, а не что-нибудь другое?

- Если б человек говорил не то, что хочет сказать, его б никто не понял.

- А вы всегда говорите то, что хотите сказать, чтоб вас поняли? ...(Жест.)

- Все-таки совсем не обязательно говорить то, что говоришь, можно было бы сказать что-нибудь совсем другое.

...(Жест.)

- Ну ответьте мне, скажите хоть что-нибудь!

- У меня от тебя голова болит, и вообще ты меня ни о чем не спрашиваешь.

- Нет, спрашиваю! Просто вы не знаете, что ответить.

- По-моему, я еще не готов к семейной жизни,- задумчиво сказал Шарль.

- Вы же понимаете,- сказала Зази,- не все женщины задают такие вопросы, как я.

- "Не все женщины"! Нет, вы только послушайте! Не все женщины! Да ты еще совсем ребенок.

- Нет уж, извините, я уже достигла половой зрелости.

- Хватит. Это уже совсем непристойно.

- Чего тут непристойного? Это жизнь.

- Хорошенькая жизнь!

Пощипывая усы, он опять вяло уставился на Сакре-Кер.

- У кого-кого, а у вас должен быть богатый жизненный опыт. Говорят, в такси чего только не насмотришься.

- Откуда ты взяла?

- Это я в нашей газете прочитала, в "Воскресном санмонтронце", очень клевая газетенка, даже для провинции: там все есть, и знаменитые любовные истории, и гороскоп, в общем - все. Ну и вот там писали, что шоферы какой только сессуальности не повидали, всех видов, всех сортов. Начиная с пассажирок, которые хотят расплачиваться натурой. С вами такое часто бывало?

- Ладно! Хватит!

- На все один ответ: "Ладно! Хватит!" Наверное, вы индивид с подавленным сессуальным влечением.

- Боже! Как она мне надоела!

- Чем возмущаться, лучше расскажите о ваших комплексах.

- Чего только не приходится выслушивать!

- Наверное, вы просто боитесь женщин?

- Я пошел вниз. У меня голова кругом идет. Не от этого (жест). А от таких, как ты, девочка.

На этом он удалился и через несколько мгновений оказался всего лишь в нескольких метрах над уровнем моря. Габриель с потухшим взором ждал их, положив руки на широко расставленные колени. Увидев Шарля без племянницы, он тут же вскочил, и лицо его приобрело зеленовато-встревоженный оттенок.

- Неужели ты это сделал?! - воскликнул он.

- Тогда бы ты услышал стук падающего тела,- невесело пошутил Шарль и сел рядом.

- Это што! Это было б ничего. Но зачем ты оставил ее там одну - я тебя спрашиваю?!

- Все равно у выхода ты с ней встретишься. Не улетит же она!

- Да, но сколько она дров наломает, пока не спустится вниз (вздох). Если бы я только мог предположить!

Шарль продолжал молча сидеть рядом. Тогда Габриель принялся разглядывать башню, смотрел на нее долго и внимательно, а потом сказал:

- Не понимаю, почему Париж всегда сравнивают с женщиной. С такой-то штукой посередине. До того, как ее построили, наверное, можно было. Но теперь! Это как женщины, которые превращаются в мужчин от слишком интенсивных занятий спортом. Об этом в газетах писали.

...(Молчание.)

- Ты что, язык проглотил? Скажи, что ты об этом думаешь?

Тогда Шарль издал протяжный, заунывный звук, похожий на ржание, обхватил голову руками и простонал.

- И он туда же,- простонал он,- и он... Везде одно и то же... Опять эта сессуальность... Только об этом и говорят... Повсюду... Все время... Омерзительно... Разложительно... Все только об этом и думают...

Габриель заботливо похлопал его по плечу.

- Ты что, чем-то расстроен? - спросил он так, между прочим.- Что случилось?

- Это все из-за твоей племянницы... Чтоб она!..

- Эй, ты! Потише! - воскликнул Габриель, отдернул руку и воздел ее к небу.- В конце концов это моя племянница. Попридержи язык. а то и твоей бабушке достанется.

Шарль в отчаянии махнул рукой. Вскочил.

- Послушай,- сказал он.- Я, пожалуй, пойду. Я не хочу больше с ней встречаться. Прощай. И он ринулся к своей таратайке. Габриель побежал за ним:

- Как же мы домой доберемся?

- На метро.

- Тоже мне, шутник. - пробурчал Габриель, отказываясь от дальнейшего преследования.

Такси уехало.

Оставшись стоять посередине улицы, Габриель погрузился в размышления, а затем сказал следующее:

- Ничто иль бытие, проблема вот лишь в чем. То вниз, то вверх, туда-сюда. О человек! Ты столько суетишься, что вот тебя уж нет! Уносишься в такси, увозишься в метро. Но башне этой дела нет и Пантеону тоже. Париж всего лишь сон - прекрасное виденье. Зази виденье лишь, проскользнувшее во сне (или в кошмаре), история же эта всего лишь виденье виденья, сон, увиденный во сне, чуть больше, чем просто бред, напечатанный на машинке дураком-писателем (ах! извините!). Вон там, подальше, еще чуть дальше, за площадью Республики - скопление могил парижан, которые здесь жили раньше. Они поднимались и спускались по лестницам, ходили взад-вперед по улицам так много суетились, что наконец исчезли. Появились на свет они благодаря акушерским щипцам - унес их катафалк, а тем временем башня ржавеет и Пантеон разрушается еще быстрее, чем кости этих еще совсем земных мертвецов разлагаются в пропитанной заботами земле этого города. Но я-то жив, и это все, что знаю. Ибо о таксисте, сбежавшем в своей наемной таратайке, или же о племяннице, зависшей где-то в трехстах метрах над землей, или же о моей супруге, нежнейшей Марселине, оставшейся дома, я знаю в данный момент, находясь здесь, лишь то, что мог бы выразить стихом александрийским: они почти мертвы, раз их со мною нет. Что вижу я вдали, за лесом сим голов простоволосых!

Вокруг него действительно собрались туристы, принявшие его за второго экскурсовода. Все повернулись и стали смотреть в ту же сторону, что и он.

- А что там, собственно говоря, виднеется? - спросил один из туристов, обладавший наиболее глубокими познаниями в области французского языка.

- Да, что там интересного? - спросил другой.

- Действительно,- вмешался третий.- На что

мы должны смотреть? Шомыдолжсмареть? - спросил третий.Шомыдолжсмареть? шомыдолжсмареть? шомыдолжсмареть?

- Шомыдолжсмареть? - переспросил Габриель.- Вот, пожалуйста (плавный жест), Зази, моя племянница, выходит из башни и направляется к нам.

Кинокамеры застрекотали. Девочку наконец пропустили вперед. Она хихикнула.

- Что, дядюшка? Полный сбор?

- Как видишь,- ответил довольный Габриель. Зази пожала плечами и посмотрела на собравшихся. Не обнаружив среди них Шарля, она тут же выразила свое недоумение.

- Отвалил,- сказал Габриель.

- Почему?

- Нипачему.

- Ни почему - это не ответ,

- Ну уехал, и все тут.

- Но ведь должна же быть причина?

- Знаешь, Шарль вообще... (жест).

- Ты не хочешь мне сказать?

- Сама не хуже меня знаешь. Тут вмешался какой-то турист:

- Мале бонас хорас коллокамус и вообще ди-цис исти пуэлле the reason why this man Carles went away '.

- Послушай, старик,- сказал ему Габриель.- Не суй свой нос в чужие дела. She knows why and she bothers me quite a lot 2.

- Вот это да! - воскликнула Зази.- Теперь ты что, по-заграничному заговорил?!

- Я не нарочно! - ответил Габриель, скромно потупя взор.

- Мost interesting 3,- произнес один из туристов. Зази опять вернулась к волнующему ее вопросу.

- Да, но я такинипаняла, почему Шарлятвалил? Габриель занервничал.

- Потому что ты говорила с ним о вещах, которых он не понимает, ему об этом еще рано знать.

' Мы плохо используем хорошие часы, скажи этой девушке (лат.), почему этот человек Шарль ушел (англ.).

2 Она знает, почему, и она доставляет мне много беспокойства (англ.).

3 Очень интересно (англ.).

- Ну а ты, дядя Габриель, если б я тебе сказала что-нибудь непонятное, о чем тебе еще рано знать, что бы ты сделал?

- Скажи, там видно будет,- сказал Габриель с опаской.

- Вот, например,- безжалостно продолжала Зази,- если я тебя спрошу, гормосессуалист ты или нет? Тебе это будет понятно? Тебе еще не рано об этом знать?

-Most interesting,- сказал один из туристов (кстати, тот же, что и в прошлый раз).

- Бедный Шарль,- вздохнул Габриель.

- Ты будешь отвечать, да или нет? - закричала Зази.- Ты понимаешь, что значит слово "гормосессуалист"?

- Разумеется,- заорал Габриель,- тебе что, нарисовать?

Заинтересованная толпа тут же приняла его предложение. Некоторые даже зааплодировали.

- Слабо тебе! - сказала Зази.

Именно в эту минуту появился Федор Баланович.

- Быстренько! Быстренько! - заорал он.--Шнель! Шнель!!! Все в автобус! Пошевеливайтесь!

- Where are we going now? '

- Сент-Шапель,- ответил Федор Баланович.- Это - жемчужина готического искусства. Поторапливайтесь! Шнель! Шнель!

Но поторапливаться туристы не хотели, поскольку их очень интересовало то, что происходило между Габриелем и его племянницей.

- Видишь? - говорила последняя последнему, который, разумеется, ничего не нарисовал.- Видишь, тебе слабо!

- Боже! Как она мне надоела! - восклицал последний.

Федор Баланович, самонадеянно садясь в автобус, внезапно обнаружил, что за ним последовали только три-четыре недоноска.

- Что за дела,- заорал он.- А как же дисциплина? Куда они все подевались, черт возьми?

Он несколько раз посигналил. Ни на кого, однако, это впечатления не произвело. Лишь только полицейский, которому было предписано следить за соблюдением тишины, посмотрел на него недобрым взглядом. Поскольку Федор Баланович не хотел вступать в вокальный конфликт с такой важной птицей, он покинул кабину и направился к руководимому им коллективу, чтобы уяснить для себя, чем, собственно, вызвано неповиновение подчиненных.

А теперь куда мы идем? (англ.}

- Да это же Габриэлла! - воскликнул он.-Чего ты тут делаешь?

- Тсс! Тсс! - сказал Габриель, в то время как круг его поклонников с наивным энтузиазмом приветствовал эту встречу в верхах.

- Надеюсь, ты не будешь изображать им сейчас "Умирающего лебедя" в пачке? - сказал Федор Баланович.

- Тсс! Тсс! - снова прошипел Габриель, опять не проявляя желания выразить свою мысль в более развернутом виде.

- Что это за девчонка? Почему ты ее с собой таскаешь? Где ты ее подобрал?

На главную: Предисловие

Кено Раймон Зази в метро

Кено Раймон
Зази в метро