Мы уже подъезжали к тому самому последнему мосту, который, будучи овеян каким–то дыханием старины, резко выделялся среди всех остальных, парящих в воздухе ажурных конструкций.

Скорлупка сбавила скорость, мы явно прибыли на место.

— Приехали? — спросил О'Киф.

Кивнув, зеленый карлик показал направо, туда, где у конца моста стояла на двух гигантских опорных тумбах широкая платформа; между опорами бежала ответвляющаяся от блестящей автострады узкая дорожка. Платформа и сам мост кишмя кишели вооруженными людьми; они столпились у парапета, разглядывая нас с любопытством, но без признаков враждебности. Радор с глубоким облегчением перевел дыхание.

— Вполне могли бы рвануть напрямик. — разочарованно фыркнул ирландец.

— Бесполезно, Лааррп, — Улыбнувшись, Радор остановил кориал как раз под аркой моста и рядом с одной из опор, на которых покоилась платформа.

— Теперь слушайте меня внимательно! Они ничего не подозревают. Йолара пока еще думает, что мы находимся на пути к храму. То, что вы видите, — это проход, ведущий к Порталу, и сейчас этот проход закрыт Теневой Завесой. Как–то мне пришлось командовать здесь гарнизоном, и я знаю все здешние правила. Сейчас я попытаюсь сделать одно из двух: либо хитростью склонить Серку — начальника караула — поднять Теневую Завесу, либо сделать это самому. Это будет не просто, и, возможно, что нам придется заплатить своими жизнями за эту попытку. И все же — лучше умереть сражаясь, чем танцевать с Сияющим Богом.

Радор направил скорлупку в объезд тумбы моста.

Перед нами открылась широкая площадь, покрытая вулканическим стеклом черного цвета, очень похожая на ту поверхность, по которой мы скатились в этот подземный мир из Лунной Заводи. Она блестела, словно зеркальная гладь маленького озерца из черного янтаря; по обе стороны от нас поднимались показавшиеся мне на первый взгляд крепостными стены, сделанные из такого же угольно–черного обсидиана; приглядевшись, я решил, что эти постройки являются жилищем для людей: в полированных стенах были пробиты узкие и высокие оконца.

Вдоль всего фасада стены шла лестница, пролеты которой разделялись площадками с выходящими на них дверями. Ступени лестниц выводили на широкий выступ сероватого камня, окаймляющего покатой губой пруд средней величины, и еще, там же, на этом выступе заканчивались два ряда широких ступеней, ведущих с обоих концов платформы. Около всех четырех лестниц беспрестанно курсировали охраняющие их стражи, там и сям, у края губы стояли скорлупки картина болтающихся на приколе лодчонок как–то умиротворяюще подействовала на меня, напомнив мне прежнюю, земную жизнь.

Мрачные стены высоко поднимались над нашими головами; плавно закругляясь по бокам, они заканчивались двумя похожими на обелиски колоннами, между которыми, подобно какой–то огромной занавеске, простирался устрашающий своим видом барьер мрака. Теперь уже я знал, что хотя он легок и невесом, как тень, но преодолеть его невозможно, как невозможно перейти невредимым границу между жизнью и смертью. Внутри этой мрачной черноты, непохожей ни на что, с чем мне приходилось иметь дело в нашем мире, я чувствовал какое–то движение; постоянные ритмические толчки, невидимые глазом, но все–таки, при помощи какого–то шестого чувства фиксируемые сознанием, как будто там внутри быстро билось ее сердце.

Зеленый карлик, подогнав кориал к правому краю Теневой Завесы, осторожно проехал вперед — туда, где, не более чем в ста футах от барьера, виднелась широкая и низкая дверь, — выход из форта. У порога стояли охраняющие форт два стражника, вооруженные громадными двуручными палашами, на широком, загибающемся полумесяцем конце лезвия виднелись устрашающие зазубрины правильной треугольной формы. Стражники подняли их, отдавая нам честь. Из дверей широким шагом вышел карлик такого же высокого роста, как Радор, и одетый точно так же, как он. Из оружия при нем был только кинжал, который служил официальным признаком его капитанского звания.

Зеленый карлик подогнал скорлупку точно к самому краю губы; выпрыгнул из кориала.

— Приветствую тебя, Серку, — сказал он. — Что–что я не вижу здесь кориала Лаклы.

— Лаклы? — воскликнул Серку. — Да ведь служительница уже назад проехала здесь вместе со своими Акка.

— Как это проехала? — Лицо зеленого карлика выразило столь неподдельное изумление, что я сам чуть было не поверил ему. — И ты позволил ей проехать?

— Ну конечно, позволил. — самоуверенно начал Серку.

Но суровый взгляд зеленого карлика несколько поубавил воинственный пыл ревностного служаки.

— А почему это я не должен был дать ей проехать? — уже с тревогой в голосе спросил он.

— Да потому, что Йолара–то приказала совсем другое, — холодно ответил Радор.

— Я не получал такого распоряжения. — Маленькие капельки пота выступили на лбу Серку.

— Вот что, Серку, — перебил его зеленый карлик. — Ты рвешь мне сердце на части своими словами. Все это очень важно для Йолары, и для Лугура, да что там… для самого Сияющего Бога. Сообщение было… Может быть, сейчас жизнь и смерть всей Мурии зависят от твоего усердия, Серку, от того, удастся или нет вернуть Лаклу вместе с этими чужеземцами на суд Совета. Ты разрываешь мне сердце на части, ибо меньше всего мне хотелось бы видеть тебя танцующим с Сияющим Богом, Серку, — мягко добавил он.

Смертельная бледность разлилась по тупому лицу вояки, все его мощное тело затряслось от страха.

— Пойдем со мной, Радор… поговори с Йоларой, — попросил он. — Скажи ей, что я не получал никакого сообщения.

— Погоди, Серку, — глаза Радора вдохновенно сверкнули. — Мой кориал очень быстрый! Лакла движется гораздо медленнее. Раз она проехала тут всего лишь час назад, мы сможем догнать ее, прежде чем она пройдет Портал. Убери Теневой Барьер и мы вернем ее назад, это самое лучшее, что я могу для тебя сделать, Серку.

Серку задумался, панический ужас на его лице сменился недоверчивым раздумьем.

— Почему бы тебе, Радор, не поехать одному, и не оставить здесь, со мной, чужеземцев, — задал он, с моей точки зрения, довольно разумный вопрос.

— Ничего не выйдет, Серку, — стоял на своем зеленый карлик. — Лакла не вернется, если я не покажу ей этих людей в качестве доказательства наших добрых намерений. Пошли скажем обо всем Йоларе, пусть она решает…

Он шагнул было вперед, но Серку схватил его за руку.

— Нет, Радор, нет, — зашептал он, снова ударившись в панику. Поезжай., делай, как ты сказал. Только верни ее скорей назад. Быстрей, Радор. — Он бросился к дверям форта. — Я уберу Теневой Барьер.

На довольном лице зеленого карлика появилось какое–то настороженное выражение, — он будто прислушивался. Потом прыжком догнал Серку.

— Я пойду с тобой, — услышал я голос Радора. — Мне надо еще кое–что сказать тебе.

Они ушли.

— Ювелирная работа! — пробормотал Ларри. — Когда мы выберемся отсюда, то назначим почетным гражданином Ирландии некого Радора из…

Тень задрожала… и растаяла в воздухе. Между обелисками сторожевой заставы, на которых она держалась, теперь стала видна лента уходящей вдаль автострады. С обеих сторон ее окружали высокие пышные купы деревьев, переходящие в зеленую дымку на горизонте.

Прервав мои наблюдения, из входных ворот форта раздался пронзительный визг и предсмертный хрип.

Как звенящая стрела, он прорезал тишину этой мрачной угольно–черной ямы. Не успел еще крик растаять в воздухе, как вниз по лестничным маршам хлынули толпы солдат. Те двое, что охраняли вход, подняли мечи остриями вверх и уставились внутрь. Вдруг между ними показался Радор. Один из солдат выронил меч из рук и схватил Радора. Блеснул кинжал зеленого карлика., и вонзился ему прямо в глотку. Тут же над головой Радора взлетело лезвие второго ужасного меча. Вспыхнуло пламя в руке О'Кифа — и меч выпал из рук его хозяина; еще одна вспышка, и солдат, как пустой мешок, рухнул наземь.

Радор бросился к нам, взлетел на высокое сиденье, и мы помчались прямо между колоннами, носителями страшной Тени. Послышалось сухое потрескивание, и тьма — точно птица на легких крыльях — быстро накрыла нас. Скорлупка вильнула в сторону, как будто схваченная гигантской рукой; нас болезненно тряхнуло, раздался треск расщепляющегося металла, машина вздрогнула и рванулась вперед. Чувствуя тошноту и головокружение, я приподнялся и поглядел назад.

Теневой Барьер опустился., но слишком поздно, на какую–то малую толику времени позже, чем следовало бы. Он морщился и сжимался в том месте, где мы проскочили, и казалось, что он все еще силится ухватить нас, словно какой–то закованный в кандалы Ифрит из Иблиса, напрягая все подвластные ему злые силы, содрогаясь от ярости, пытается разорвать свои путы и броситься за нами в погоню.

Прошло немного времени, и мы догадались, что то было делом рук умирающего Серку: видно, очнувшись на миг перед смертью, он успел набросить на нас Тень, как птицелов на улетающую птицу.

— Чистая работа, Радор! — заговорил Ларри. — Но боюсь, что нашей птичке изрядно подрезали хвост.

Добрая четверть задней части раковины была снесена напрочь, словно срезанная ножом. Радор обеспокоенно поглядел назад.

— Да уж, хорошего мало, — сказал он. — Но, может, еще все обойдется. Все зависит от того, насколько мы опередили Лугура и его шайку.

Радор, отдавая честь Ларри, поднял руку.

— На этот раз я обязан жизнью тебе, Лаарри. Ведь даже кез не смог бы защитить меня с такой быстротой, как это сделал твой смертоносный огонь, друг!

Ирландец беспечно отмахнулся.

— Серку, — зеленый карлик вытащил из–за пояса, показывая нам, окровавленный кинжал. — Серку я был вынужден убить. Едва лишь он поднял Теневой барьер, как шар подал сигнал тревоги. Лугур бросился в погоню за нами с дважды десять раз по десять своих головорезов. — Радор помолчал. Хоть нам и удалось удрать от Тени, мы заплатили ей пошлину быстроходностью нашего кориала. Нам надо успеть добраться до Портала, прежде чем он закроется за Лаклой, но если мы опоздаем!. — Он снова замолчал. — Вообще–то я знаю еще один путь, но, честно говоря, мне не очень–то хочется туда соваться.

Щелкнув крышкой, Радор открыл отверстие, где внутри темного кристалла вращался огненный шарик. Беспокойно заглянул туда. Я между тем полез к изуродованному заднему концу нашей скорлупки.

Края трескались, крошились, рассыпаясь под моими пальцами, словно пыль. Озадаченный, я полез обратно.

Ларри сидел, сияя счастливой улыбкой и насвистывая бодрую мелодию, полировал свой пистолет.

Вдруг случайно взгляд его упал на угрюмое, печальное лицо Олафа. Ларри наклонился и бережно потрепал его по плечу.

— Не вешай нос, Олаф! У нас есть шанс устроить неплохую драчку. Держу пари, что мы найдем твою жену, как только свяжемся с Лаклой и ее компанией, даже не сомневайся. Твоя малышка… — Ларри осекся, неловко замолчал. Норвежец, блеснув глазами, положил руку О'Кифу на плечо.

— Yndling — она уже попала в de Dode, — тихо прошептал он. — Ее взяла благословенная смерть. За нее я не боюсь, и за нее я буду мстить. Ja! Но моя Хельма… она теперь живой мертвец, совсем как те, которые, кружась как сухие листья, плыли в лучах Сияющего Дьявола, и я бы хотел, чтобы она тоже была в de Dode.. и успокоилась. Но я не знаю, как побороть Сияющего Дьявола… нет!

В голосе его зазвучало горькое отчаяние.

— Олаф, — мягко и спокойно заговорил Ларри. — Мы одолеем их… я знаю это! Запомни то, что я скажу тебе: все это дерьмо, что кажется нам таким непонятным и… ну, скажем так, сверхъестественным — это только фокусы, которыми нам морочат голову. Попробуй–ка, Олаф, представить себе, что туземец с островов Фиджи, в то время, когда в Европе шла война, неожиданно оказался бы в Лондоне. Сирены воют дикими голосами, носятся как угорелые машины, ухают зенитки, с неба десятки вражеских аэропланов сыплют бомбы, а лучи прожекторов шарят по небу, туда–сюда… туда–сюда, — Ларри помахал руками, — и ты думаешь, что этот туземец не решит, будто тридцать три дюжины чертей уволокли его на предпоследний круг ада? Будь уверен, Олаф, — он именно так и решит. И тем не менее, ничего сверхъестественного в том, что он видит, — нет! Все материально, как и то, что мы видим здесь, надо только понять, в чем тут дело. Мы, ясное дело, не туземцы с островов Фиджи, но принцип тот же самый.

После продолжительного молчания норвежец торжественно кивнул.

— Ja! — сказал он наконец. — По крайней мере можно драться. Именно поэтому я снова обратился к Тору, богу войны! И единственная, на кого я надеюсь, — это Светлая Дева. Только она может помочь моей Хельме! С той поры, как я обратился к старым богам, мне стало ясно, что я должен убить Лугура и что эта Heks — злая ведьма Йолара — тоже должна умереть. Мне надо поговорить со светлой девушкой.

— Отлично, Олаф, — сказал Ларри, — главное — не надо бояться того, чего ты не понимаешь. Там есть кое–что другое, — он замялся, судорожно дернув плечом, — чего ты, пожалуй, можешь испугаться, когда дело дойдет до встречи с Лаклой. Это… ее лягушки!

— Вроде той женщины–лягушки, что мы видели на стене? — спросил Олаф.

— Да, — быстро отозвался Ларри. — Они всегда рядом с ней. Я так представляю, что лягушки здесь растут гораздо быстрее, чем у нас, и, вообще, они немножко другие. У Лаклы целая прорва таких лягушек, и все дрессированные. Она научила их таскать в руках колья и дубины, и прочим фокусам… все равно, как это делают дрессированные тюлени и обезьяны и всякие животные в цирке. Наверно, у них тут такой обычай. В этом нет ничего из ряда вон выходящего, Олаф. У нас тоже люди держат самых разных домашних животных: и крокодилов, и змей, и кроликов, кенгуру, например, или слонов и тигров..

Интересно знать, подумал я, памятуя, какое сильное впечатление произвела с самого начала женщина–лягушка на воображение нашего Ларри — не в большей ли степени ирландец убеждает сейчас самого себя, чем Олафа.

— Ха, — продолжал он, — я припоминаю одну хорошенькую девушку из Парижа, так у нее было сразу четыре ручных питона..

Но я уже не слушал дальше, уверившись в своем предположении.

Дорога начала петлять между высокими, остроконечными грудами камней, обегая выходы на поверхность обнаженной скальной породы с прилепившимися к ним клочьями янтарно–желтого мха.

Деревья куда–то пропали; над расстелившейся огромным ковром мха равниной лишь кое–где торчали кусты какого–то растения с гибкими, как у ивы, ветвями, на которых повисли белые вощеные цветы, собранные в гроздья наподобие виноградных. Освещение тоже изменилось: исчезли сверкающие, танцующие в воздухе искорки, и серебристый свет, потускнев, приобрел мягкий, пепельно–серый оттенок.

Мы двигались к видневшейся впереди гряде утесов. Отливающие медью склоны гор резко уходили вверх, точно так же, как у тех утесов, что мы уже видели раньше, и терялись в безбрежном тумане.

Какая–то подсознательная мысль, назойливо свербившая у меня в голове, наконец–то вылилась в отчетливую формулировку, скорость нашей скорлупки снизилась!

Отверстие, в котором находился ионизационный механизм, все еще было открыто — я заглянул внутрь! Вращающийся огненный шарик оставался столь же ярким, как прежде, но сверкающая струя, вылетавшая из него, уже не попадала на цилиндр.

Она закручивалась воронкообразным туманным вихрем и отклонялась назад, словно пыталась вернуться к своему источнику.

Радор угрюмо кивнул.

— Мы заплатили пошлину Теневому Барьеру, — сказал он.

Дорога пошла в гору… и вдруг Ларри схватил меня за руку.

— Глядите, док! — крикнул он, показывая назад.

Далеко–далеко у нас за спиной, так далеко, что дорога оттуда казалась просто тонкой блестящей ниточкой, быстро двигалось несколько десятков сверкающих точек.

— Лугур и его люди, — сказал Радор.

— Слушай, нельзя ли как–нибудь поднажать? — нетерпеливо спросил Ларри.

— Поднажать? — удивленно переспросил зеленый карлик. — Как это?

— Ну, чтобы она быстрей ехала — дать ей пинка под зад, — объяснил О'Киф.

Радор, задумчиво поглядев на Ларри, ничего не ответил. Гряда медных утесов была уже близко, не дальше. чем на расстоянии трех наших земных миль; равнина неуклонно поднималась вверх, превращаясь в пологий склон холма. Подъем по нему явился для нашего кориала серьезным испытанием; он с ужасающей быстротой терял скорость. Сзади слышались слабые крики, и мы поняли, что Лугур уже близко.

И нигде никаких признаков ни Лаклы, ни ее лягушек.

Мы уже были на полпути к вершине холма; скорлупка еле–еле ползла, откуда–то Снизу доносилось слабое шуршание, машина тряслась мелкой дрожью.

Я понял, что ее днище уже не приподнято над дорогой, а лежит на стеклянной поверхности.

— Последний шанс! — крикнул Радор.

Сильно рванув на себя управляющую движением рукоятку, он выдернул ее из гнезда, и в ту же секунду огненный шарик увеличился в размерах, закрутившись с умопомрачительной скоростью; из него прямо на цилиндр посыпался каскад сверкающих частиц. Скорлупка буквально взлетела в воздух, рванувшись вперед; темный кристалл раскололся на части, волшебный шарик, потускнев, погас окончательно, но в последнем стремительном броске мы уже достигли вершины. Машина на какую–то долю секунды замерла на гребне, и я мельком разглядел, что дорога спускается по склону огромной, покрытой мхом чащеобразной впадины. Круто изогнутый склон внезапно обрывался у подножия высоченной стены.

Абсолютно беспомощные, не в силах хоть как–то повлиять на движение нашей скорлупки, мы, быстро набирая скорость, ринулись прямо в несокрушимую великанскую грудь скалы.

Мы непременно расшиблись бы об нее в лепешку, если бы не профессиональный опыт Ларри, — только быстрая реакция летчика спасла нам жизни. Когда мы уже почти вплотную приблизились к преграде, Ларри, навалившись всем телом на Радора, швырнул себя вместе с ним на борт летящей раковины. От сильного удара тонко сбалансированное равновесие машины нарушилось, и она изменила траекторию движения. Мягко стукнувшись о низкий бортик дороги, машина высоко подпрыгнула в воздух, и приземлилась прямо на толстый слой мха., закрутилась, как сумасшедшая, и упала на бок. Вылетев из нее, мы кубарем покатились в разные стороны, но упругий мох смягчил падение, так что до переломов костей или каких–нибудь других серьезных увечий дело не дошло.

— Быстрей! — закричал зеленый карлик.

Схватил меня за руку и рывком поставил на йоги.

Мы побежали к подножию утеса, до которого оставалось не более ста футов. Сзади мчались О'Киф и Олаф. С левой стороны показалась черная дорога.

Она резко обрывалась, упираясь в полированную плиту темно–красного цвета, приблизительно футов в сто высотой и, наверное, столько же — в ширину, встроенную в медную поверхность скалистого утеса. По обеим сторонам плиты стояли сделанные из точно такого же камня колонны, — огромные, почти столь же высокие, как и те, что поддерживали радужную вуаль Двеллера. Краем глаза я заметил, что поверхность плиты покрыта замысловатым узором каких–то непонятных символов, но, к сожалению, не сумел подробно разглядеть его за неимением времени.

Зеленый карлик снова схватил меня за руку.

— Быстрей, — заорал он. — Служительница уже прошла.

С правой стороны от Портала бежала низкая каменная насыпь. Мы как зайцы перемахнули через нее. По другую сторону оказалась узкая тропинка.

Низко наклонившись, мы побежали по ней, прижимаясь к стене. Радор впереди. Триста, четыреста футов мы успели пробежать, и внезапно тропинка закончилась в cul de sac. В ушах звенело от яростных криков.

Вылетев на край гигантской чаши, первая из преследующих нас скорлупок задержалась там на мгновение, так же как и наша, а затем начала осторожно спускаться. Я увидел сидевшего в машине Лугура; он осматривался по сторонам.

— Еще немного — и я сниму его! — яростно прошептал Ларрк. Он поднял пистолет.

— Не надо, — прохрипел зеленый карлик, схватив его за руку.

Он надавил плечом на одну из огромных каменных глыб, образовывающих в стене выемку. Камень отошел в сторону; открылась щель.

— Туда! — приказал Радор, с трудом удерживая камень весом своего могучего туловища. О'Киф протиснулся внутрь, Олаф сразу за ним, потом — я.

Молниеносным прыжком зеленый карлик присоединился к нам, и тут же, пропустив его, гигантский камень повернулся, встав на место. Мы очутились в такой непроглядной тьме, какая, верно, царила еще до сотворения мира. Я сунул руку в карман за электрическим фонариком и тут, с досадой, вспомнил, что оставил его вместе с моей медицинской сумочкой, когда мы покинули наш павильончик.

Но Радор, похоже, вовсе не нуждался в свете.

— Возьмитесь за руки! — приказал он.

Построившись цепочкой и схватившись за руки как дети, мы осторожно продвигались в темноте.

Наконец, зеленый карлик остановился.

— Ждите меня здесь! — прошептал он. — Не двигайтесь. И ради спасения ваших жизней — не раскрывайте рта! — сказал он и ушел.