Кэкстону снился сон. Какой-то голос сказал:

— Хорошо, настройте…

И в следующий миг…

Он входил в аэропорт Кисслинга. Мимолетное воспоминание промелькнуло как раз в тот момент, когда он толкнул турникет.

Он непроизвольно остановился. Или, вернее, он попробовал остановиться. Дверь вытолкнула его из ночной улицы в яркое помещение. Мимо прошло несколько людей. Это было узкое место, и Кэкстон был уже за стойкой и сдавал свою сумку, прежде чем снова обрел способность вспоминать.

Воспоминание на этот раз показалось немного смутнее.

— Вам придется поторопиться, сэр, — дошел до него голос служащего. — Самолет отправляется через четыре минуты. Так что лучше просто пронести свою сумку.

И вот он бежит по коридору, выбегает, пересекает бетонную полоску. По эскалатору, в машину, последний пассажир задыхается от бега.

«Куда ушло время? Я думал, у меня масса времени».

Дверь за ним с шумом закрылась. Краткий разговор со стюардессой.

С каждой секундой все происходящее с ним, казалось, уходило все дальше, однако, словно это было что-то далекое, в его прошлом.

Вскоре, после десяти, на следующее утро, Кэкстон свернул к воротам по адресу в Лейксайде, где жил Дэниель Магольсон. Проходя к двери, он увидел, что это был элегантный особняк на большом участке земли. У дверей он остановился. Какое-то время Питер Кэкстон стоял, полный своих мыслей и целей, напрягшийся, готовый к сопротивлению, человек, не имеющий как личность почти ничего, но никогда не прекращавший попытки пробиться туда, где он хотел быть.

Нарушитель спокойствия, непреклонный любовник, творец в своей специальности, разрушитель в большинстве других ситуаций. Где бы он ни был, везде возникала некоторая суматоха и беспорядок, причиной которых, если проследить, оказывался он сам.

Но он был жив и имел свое право на свои семьдесят (нормальная продолжительность человеческой жизни по Библии) или больше, если сможет. Он был очарователен с женщинами, и некоторые его любили, принимая его эгоистичность за твердость характера.

Дверь открывалась.