Голос коммивояжера под ярким солнцем на платформе на станции Уорвик замолк. Кэкстону понадобилось минута, чтобы понять, что рассказ закончился.

— Вы хотите сказать, что это все? — спросил он. — Что мы вот так сидели, как два болвана, сконфуженных каким-то стариком? И это был конец всей истории? Вы до сих пор не знаете, кто напугал девчонку?

На лице Келли он видел странное выражение человека, мысленно подбирающего слово или фразу, чтобы описать неописуемое. Наконец Келли сказал:

— В нем было что-то такое… словно все самые властные и важные менеджеры в мире сошлись в одно. Мы просто заткнулись.

Кэкстон мрачно кивнул головой и медленно спросил:

— Он не сходил?

— Нет, вы были единственным, кто сошел.

— Да?

Келли посмотрел на него.

— Знаете, это самое странное и чертовски интересное. Но так и было. Вы попросили кондуктора сдать ваш багаж в Инчни. Последний раз я видел вас до того, как поезд тронулся, вы шли по Пиффер Роуд в том же направлении, куда ушла эта девушка — ага, вот идет поезд.

Шумно подошел объединенный грузовой и пассажирский поезд… Позже, когда он, петляя, пробирался вдоль края равнины, Кэкстон сидел, глядя в окно, смутно слушая болтовню сидящего рядом Келли. Он наконец решил, какой курс взять: после обеда он сойдет в Инчни, пройдет по домам, пока магазины не закроются, затем поедет на Пиффер Роуд и проведет долгий летний вечер в расспросах. Если он верно помнил свою карту, расстояние между большим городом и крошечной общиной составляло семь миль. В худшем случае, он мог дойти обратно до Инчни за пару часов.

Первая часть плана оказалась еще проще. Служащий отеля Инчни сказал ему, что в шесть часов есть автобус.

Двадцать минут седьмого он сошел с автобуса — стоя в грязи Пиффер Роуд, смотрел как автобус какими-то толчками тронулся и покатился по шоссе. Шум мотора затих в отдалении, когда он устало потащился через пути. Вечер был теплым и тихим и его плащ оттягивал руку. Позже будет прохладно, он знал, но сейчас он почти жалел, что взял его с собой.

У первого дома на газоне, стоя на коленях, работала какая-то женщина, Кэкстон поколебался, затем подошел к изгороди и какое-то мгновение смотрел на женщину. Он думал, не должен ли он ее помнить. Наконец он сказал:

— Прошу прощения, мадам.

Она не взглянула на него. Не поднялась с клумбы, которую полола. Это было костлявое создание в ситцевом платье. Она должна быть видела как он подходил, раз так упорно молчала.

— Мне бы хотелось знать, — настойчиво продолжал Кэкстон, — не могли бы вы сказать, где тут живет один пожилой человек с дочерью. Дочь зовут Селани и она еще продавала в поездах авторучки, чашки и другие вещи.

Женщина поднялась и подошла ближе. Вблизи она не казалось такой уж большой или неловкой. У нее были серые глаза, глядевшие на него с некоторой враждебностью, а затем с любопытством.

— Послушайте, — сказала она наконец — разве вы не были здесь около двух недель назад, спрашивали о них? И разве я тогда вам не сказала, что они живут вон в той роще.

Она махнула рукой в сторону деревьев в четверти мили от дороги, но когда она смотрела на него, глаза ее были прищурены.

— Я что-то не понимаю, — сказала она мрачно.

Кэкстон не мог представить, как он будет объяснять этой сварливой и подозрительной женщине про свою амнезию. Он сказала поспешно:

— Спасибо большое. Я…

— Туда идти бесполезно, — сказала женщина. — Они уехали в тот же день, когда вы были в прошлый раз… на своем большом трейлере. И не вернулись.

— Они уехали! — воскликнул Кэкстон.

В пылу своего разочарования он чуть было не сказал больше. Затем он увидел, что женщина смотрела на него со слабой улыбкой на лице. Она выглядела так, словно успешно нанесла нокаутирующий удар какому-нибудь неприятному человеку.

— Думаю, — отрезал Кэкстон — я все равно схожу посмотрю.

Он повернулся, настолько обозленный, что некоторое время почти не видел, что шел по канаве, а не по дороге. Его ярость медленно уступила место разочарованию, а оно так же медленно растаяло перед мыслью, что раз он оказался здесь, то «можно» было бы и посмотреть.

Через минуту он уже изумлялся, что он позволил одной-единственной женщине так подействовать себе на нервы за такое короткое время. Он покачал головой. Надо бы быть осторожнее. Процесс выслеживания проектора — и его память — изнуряли его.

Легкий ветерок подул ниоткуда, когда он свернул в тенистую рощу. Он нежно обдувал лицо, и мягкий шорох деревьев был единственным звуком, нарушающим тишину вечера. Ему не понадобилось и минуты, чтобы понять, что его ожидания, ощущения… чего-то… что гнало его в путь, не будет удовлетворено. Потому что здесь не было ничего, ни одного признака того, что здесь когда-либо жили люди; ни одной жестяной банки, ни связки мусора, ни печной золы. Ничего. Несколько минут он безутешно побродил вокруг, осторожно поворошил палкой засохшие ветки. И наконец пошел по дороге обратно. На этот раз уже женщина окликнула его. Он поколебался, затем подошел. В конце концов она может знать и гораздо больше, чем сказала. Он увидел, что сейчас она было более дружелюбна.

— Нашли что-нибудь? — спросила она с плохо скрытым интересом.

Кэкстон мрачно улыбнулся этой силе любопытства, затем горестно пожал плечами.

— Когда трейлер уходит, — сказал он, — это как дым — просто исчезает.

Женщина фыркнула.

— Все следы, которые остались, конечно, быстро исчезли после того, как здесь побывал старик.

Кэкстон сделал усилие чтобы сдержать возбуждение.

— Старик! — воскликнул он.

Женщина кивнула, затем горько сказала:

— Красивый такой. Сначала все выспрашивал у всех, что нам продала Селани. А через два дня все утром проснулись — все до единой вещи пропало.

— Украл!

Женщина нахмурилась.

— Почти что так. За каждую вещь была оставлена долларовая бумажка. Но все равно воровство — для таких-то вещей. Знаете, у нее была такая сковородка…

— Но чего он хотел? — перебил озадаченный Кэкстон.

— Разве он ничего не объяснял, когда расспрашивал? Ведь вы не дали ему просто так ходить и задавать вопросы?

К его изумлению женщина разволновалась.

— В нем что-то было. Какой-то внушительный и важный. — Она сердито замолчала. — Негодяй!

Ее глаза сузились. Она пристально посмотрела на Кэкстона.

— Ну вы молодец — спросили мы что-нибудь или нет. А вы сами-то? Стоите тут, выспрашиваете… Послушайте, вы мне скажите, это вы приезжали сюда две недели назад? Вы-то здесь при чем?

Кэкстон колебался. Перспектива необходимости вот так рассказывать свою историю людям, казалось, была полна трудностей. Но все же она должна знать что-то еще. Должно же быть очень много информации о том месяце, что эта девушка, Селани, и ее отец провели в этом районе. Одно казалось определенным. Если были еще какие-то факты, то женщина их обязательно знает.

Его колебание прошло. Он объяснил, но закончил немного неопределенно.

— Так что, видите, я человек, который — в общем, ищет свою память. Может меня ударили по голове, хотя шишки нет. Потом, может меня одурманили. «Что-то» произошло со мной. Вы говорите, что я туда приходил. А вернулся? Или что я сделал?

Испуганно вздрогнув, он замолчал, потому что женщина без предупреждения разомкнула губы и испустила рев.

— Джимми! — заорала она оглушительным голосом.

— Джимми! Поди сюда!

— Да, мам! — раздался из дома мальчишеский голос.

Кэкстон бессмысленно смотрел, как нечесанный двенадцатилетний мальчишка с проницательным, смятым лицом вылетел из дома. Дверь за ним с грохотом закрылась. Кэкстон слушал, все еще наполовину ничего не понимая, как мать объясняла мальчику, что — «этого человека ударили по голове те, в трейлере, и он потерял память, и он хочет, чтобы ты рассказал ему о том, что ты видел».

Женщина повернулась к Кэкстону.

— Джимми, — сказала она гордо, — никогда не верил этим людям. Он был уверен, что они иностранцы или что-нибудь в этом роде, и поэтому внимательно следил за ними. Он видел, как вы пошли туда и почти все, что случилось, вплоть до того, как уехал трейлер. Конечно, было нелегко узнать, что происходило внутри, потому что во всей машине не было ни одного окна. Но, — закончила она, — он забрался внутрь, когда их не было рядом, и осмотрел все место, просто чтобы убедиться конечно, что они ничего не тащат.

Кэкстон кивнул, сдерживая ухмылку. Возможно, это была такая же уважительная причина для того, чтобы совать нос в чужие дела, как и любая другая. В этом случае, она была счастливой для него.

Мысль закончилась с пронзительным голосом Джимми, проникшим в сгущавшиеся сумерки.

…День был жарким, и Кэкстон, остановившись и спросив женщину из первого дома, где жили отец с дочерью, медленно пошел по направлению к роще, которую она показала.

За спиной поезд дважды дал гудок, а затем тронулся. Кэкстон подавил в себе желание повернуть обратно. Он понимал, что все равно не успеет. Кроме того, человек так легко не бросает надежду на удачу. Шаг его ускорился, когда он подумал о снимке, чашке и кинопроекторе.

Он не видел трейлера, пока не свернул под первые деревья. Когда же он увидел его, то резко остановился. Трейлер был гораздо больше, чем он представлял его себе даже по описаниям матери Джимми. Он был такой же длинный, как небольшой грузовой вагон, только модифицирован, так что сзади немного сужался.

На его стук никто не ответил.

Он подумал, что девушка убежала сюда… В неопределенности он обошел этот монстр на колесах. Как доложил Джимми, там не было окон, так что было невозможно ниоткуда ничего увидеть, кроме как спереди, где в лобовом окне были видны два сидения. За вторым сидением была дверь, ведущая в основной отсек трейлера. Дверь была закрыта.

Насколько он мог узнать, было только два выхода, по одному с каждой стороны — впереди, на дальней стороне, и чуть сзади — там, где он впервые подошел к трейлеру.

Кэкстон вернулся к двери, в которую постучал, и напряженно прислушался. Но снова ничего не было. Ничего, то есть, кроме легкого ветерка, дувшего по макушкам деревьев. Вдалеке жалобно свистнул поезд. Он попробовал запор, и дверь открылась так легко, что все его колебания кончились. Он решительно распахнул ее и стоял, уставившись в одну из комнат.

Первое, что увидел Кэкстон, когда залез внутрь, была корзинка девушки, стоящая у стены как раз слева от двери.

От увиденного он резко остановился. Сел в проходе, свесив ноги вниз. Его нервозность уступила место продолжительной тишине, и он начал с растущим любопытством рассматривать содержимое корзинки. Там было около дюжины волшебных снимков, по крайней мере три дюжины складных, самонаполняющихся чашек, дюжина каких-то кругловатых черных предметов, не поддавшихся ему, и три пары пенсне. У каждой пары крошечное прозрачное колесико, приделанное сбоку, у правой линзы. Казалось, у них не было футляров, видимо, здесь не боялись, что они разобьются. Пара, которую он примерил, очень удобно подошла ему и на какое-то мгновение ему даже показалось, что они подходили и глазам. Затем он заметил различие. Все было ближе — комната, рука — не увеличены или размыты, а словно он смотрел сквозь полевой бинокль с небольшим увеличением. Не было никакого напряжения в глазах. Через мгновение он снова вспомнил про колесико. Оно вполне легко повернулось.

Мгновенно все оказалось ближе, эффект бинокля стал в два раза сильнее. Немного дрожа, он стал поворачивать колесико, сначала в одну, затем в другую сторону, Всего лишь несколько секунд понадобилось, чтобы подтвердить замечательную реальность. На нем была пара пенсне с регулируемыми линзами, невероятное сочетание телескопа и микроскопа: суперочки.

Почти ничего не соображая, Кэкстон положил удивительные вещи обратно в корзину. Затем решительно забрался в трейлер. Он прошел по узкому коридору сначала вперед, затем назад, пробуя каждую дверь. Их было одиннадцать и только две были не заперты. Первая открылась в небольшую женскую спальню. В полузакрытом шкафу были видны женские вещи. Кэкстон быстро окинул взглядом блестящие стены и потолок, заметил аккуратно сделанную сборную кровать, полку книг и стул, затем виновато закрыл дверь.

Другая незапертая дверь вела в заднюю комнату. Заглянув внутрь, он сразу увидел целую стену, уставленную полками, каждая уставлена разнообразными вещицами. Кэкстон взял нечто похожее на фотоаппарат. Это был искусно сделанный небольшой прибор. Посмотрел объектив, пальцы его нажали на что-то поддающееся. Раздался щелчок. Мгновенно блестящая карточка вышла из прорези сзади. Фотография.

Верхняя часть мужского лица. Замечательная глубина и удивительно естественный цветовой эффект. Именно напряженное выражение карих глаз мгновенно сделало черты неузнаваемыми. Затем он понял, что смотрит на себя. Он сфотографировал себя, и снимок мгновенно проявился.

Опешивший Кэкстон сунул фото в карман, положил прибор и, дрожа, выбрался из трейлера и пошел по дороге к деревне.

— И затем, — сказал Джимми, — через минуту вы вернулись, забрались внутрь, захлопнули дверь и подошли в конец салона. Вы вернулись так быстро, что почти увидели меня, я думал, что вы ушли. А потом…

Дверь трейлера открылась. Девичий голос сказал что-то, чего Кэкстон не понял. В следующее мгновение какой-то мужчина промычал что-то в ответ. Дверь закрылась, последовало какое-то движение и звук дыхания.

— Вот и все, мистер, — закончил Джимми. — Я подумал, что что-то случилось, какая-то беда. И пошел домой рассказать все маме.

— Ты что, хочешь сказать, — запротестовал Кэкстон, — что я вернулся не вовремя, и чтобы меня не поймали, я не посмел показаться?

Мальчик сказал:

— Я рассказал вам все, что я видел.

— Это все, что ты знаешь?

Джимми помялся.

— Ну, — наконец начал он, сдаваясь, — то, что произошло потом, было странным. Понимаете, когда я на дороге обернулся, трейлера там уже не было.

— Не было? — медленно произнес Кэкстон. Он мысленно представил это место. — Ты имеешь в виду, они завели мотор, выехали на Пиффер Роуд и дальше, на шоссе?

Мальчишка упрямо покачал головой.

— На этом меня всегда хотят поймать. Но я знаю, что я видел и слышал. Я стоял на Пиффер Роуд. Не было никакого шума мотора, они просто пропали, и все.

Кэкстон почувствовал жутковатый холодок по спине.

— А я был в нем? — спросил он.

— Вы были в нем, — сказал Джимми.

Тишину, последовавшую затем, прервала женщина, сказавшая громко:

— Хорошо, Джимми, можешь идти играть.

Она повернулась к Кэкстону.

— Знаете, что я думаю? — спросила она.

С усилием Кэкстон поднялся.

— Что?

— Они занимаются мошенничеством, все они вместе. Выдумка про ее отца, который делает все эти штучки. Не могу понять, как мы попались на это. Он просто ходил здесь, покупал старый лом. Но учтите, — признание пришло почти неохотно, — у них есть несколько удивительных вещей. А загвоздка вот в чем. Пока что у них всего несколько сотен поделок. Так вот они продают их в одном месте, затем воруют их и перепродают в другом.

Несмотря на то, что он был погружен в свои мысли, Кэкстон уставился на нее. Он и раньше сталкивался со странной личиной людей, во всем видящих какие-то преступления, но его всегда поражало то, каким вызывающим образом игнорировались факты ради убедительности какой-нибудь бредовой теории.

— Не вижу, где здесь выгода. А как же доллар, который вы получили за каждую украденную вещь?

— Ой, — сказала женщина. Лицо ее вытянулось. Затем она деланно удивилась. А потом, когда поняла, что ее идея разбита, на ее лице вспыхнул сердитый румянец. — Все равно какая-то махинация, — отрезала она.

Кэкстон понял, что пора заканчивать беседу. Он поспешно сказал:

— Вы не знаете, никто не едет в Инчни? Я бы хотел, чтобы меня подбросили, если возможно.

Смена темы разговора сделала свое дело. Румянец сошел, и женщина задумчиво сказала:

— Нет, не знаю. Но вы не волнуйтесь, выходите прямо на шоссе и вас подвезут.

Вторая машина подобрала его.