Он рассказал о многих битвах, как отгоняли зло, чьи силы всегда возвращались и снова нападали, о том что приходилось постоянно быть настороже, когда покидали островки безопасности, находившиеся под защитой Света.

— И все–таки бывают мирные времена, и они случаются все чаще, а длятся все дольше, — сказала Орсия. Она перебирала волосы, пока солнце не просушило их.

— Может ли так быть, — спросила я, — что Эскор на юге поворачивает к западу и выходит к морю?

Кемок пожал плечами.

— Кто знает? Мы далеко проникли на запад. Моя сестра живет теперь у другого моря, о котором в Эсткарпе в старину ничего не знали. Судя по этому, вполне возможно, что и на юге море ограничивает сушу также, как на западе.

— Тише! — Орсия склонилась за борт нашей маленькой лодки. На ее лице появилось сосредоточенное выражение, как у пророчицы в трансе.

Я посмотрела на волны, но ничего не заметила. Океан не похож на прозрачные воды, какие бывают у берега. Там видны песок и пузыри, можно разглядеть существа, для которых вода — родной дом.

Кемок не смотрел на воду, но на его лице тоже застыло напряжение, сопровождающее поиск мыслью. Все обладающие даром до некоторой степени пользуются таким поиском. Конечно, они не всякий раз могут непосредственно общаться, получать прямые сообщения, но всегда чувствуют жизнь, где она скрывается или поджидает что–то.

Со всей осторожностью, которой научило меня использование дара, я послала ищущую мысль. Так как Орсия по–прежнему смотрела на море, я послала ее именно туда.

И сразу отпрянула. Я уловила голод, страшный голод, опаснее всякого гнева и сильнее разума. Подлинной мысли не было. А если и была, ее подавил голод.

Кемок повернулся и ухватился за трос, которым мы были привязаны к «Морскому бродяге». Секунду спустя я уже помогала ему. Мы тянули изо всех сил, и наше небольшое судно приближалось к салкарскому кораблю. Орсия продолжала как бы прислушиваться к существу, которое по–прежнему оставалось в глубине.

Я могла лишь отчасти следить за ним; вибрация оказалась на самом пороге моего восприятия. Нужны гораздо большие способности, чтобы читать их. Но я, однако, поняла, что существо уже обратило на нас внимание, изменило свой курс и теперь плывет за нашей лодкой. Я представила рыбу, готовую заглотить приманку, и это придало мне сил. Мы по–прежнему тянули за трос.

Орсия сидела в лодке, опираясь подбородком на руки, вытянув вперед голову. Она смотрела в воду, словно пыталась заставить появиться пловца, таящегося внизу. Теперь голод ощущался так сильно, словно крик в ушах.

Мы вошли в тень «Морского бродяги» и подошли к веревочной лестнице, свисающей с палубы. Кемок жестом приказал мне подниматься. Я показала на Орсию. Он покачал головой, и я поняла, что в чем–то крогианская девушка вооружена лучше нас. Ухватилась за лестницу и быстро поднялась на палубу. За мной последовал Кемок, потом повернулся и протянул руку Орсии.

— Оно идет! — воскликнула она, соскакивая на палубу.

Подошли три моряка салкара. Внизу заволновалась вода, я увидела большую и темную тень под ее поверхностью. И вот из воды показалась огромная голова, больше нашей лодки. Гигантские челюсти с двойным рядом заостренных зубов сжали дерево, и лодка сразу разлетелась на куски, а ее место заняло существо. Сверху падали обломки досок. Прочные борта лодки, выдержавшие немало бурь, были расколоты, подобно яичной скорлупе.

— Что это? — Капитан Сигмун сбежал с юта и присоединился к нам. Почти сразу «Морской бродяга» подскочил в воде. Страшное подводное чудовище выразило свою досаду, ударив корабль снизу.

Сигмун отдал приказ, и наш корабль изменил курс. Мы не могли защищаться от невидимого чудовища. Я подумала, выдержат ли швы корабля, если такие удары будут повторяться. Но тут увидела, что трос, привязывавший лодку к «Морскому бродяге», резко натянулся. Корабль отреагировал на этот рывок, замедлив ход. Повернувшись, я схватила абордажный топор — такие всегда держат на кораблях поблизости. Со всей силой ударила им по тросу. Трос лопнул, один конец его сильно ударил меня по руке, поранив ее.

Я отвернула рукав, обнажив рану. Корабль снова вздрогнул от удара по днищу. Но больше ничего не произошло. Орсия стояла у поручня, там, где трос оставил борозду. Слегка наклонив голову, она прислушивалась. Потом заговорила:

— Оно ушло вглубь.

Капитан смотрел на нее.

— Что это было? — проговорил он. — Никогда не слышал о таких больших морских существах, которые могли бы причинить неприятности «Бродяге». Оно нападет снова?

— Оно голодно, — продолжила Орсия. — Я о нем ничего не знаю. Но думаю, что такой голод заставит его напасть еще. Оно нас чувствует.

Сигмун посмотрел на палубу, как будто искал средства защиты от нападения. На «Морском бродяге» есть две пушки, мечущие стрелы. Они напоминают оружие пограничников. Но их можно использовать только против видимого врага. И вообще они предназначены для стрельбы не в глубь моря, а только над водой. Были и другие средства, которые можно использовать при отражении нападения: стеклянные шары с голубым порошком. Их выпускают из пращи, и они приносят огненную смерть человеку или целому кораблю. «Морской бродяга» вооружен не хуже любого салкарского боевого или торгового судна, и все, что можно использовать при защите и нападении, было проверено, исправлено и снабжено боеприпасами еще до нашего отплытия.

На палубе стояли гарпуны, но они для того чудища, что притаилось внизу, не страшнее обломков лодки. Дул попутный ветер, и корабль, который теперь не задерживала идущая на буксире лодка, резал волны под надутыми парусами.

Мы так и не узнали, смогли бы выдержать новое нападение или нет. Орсия пробежала по палубе, скрылась в каюте, которую делила с Кемоком, и вернулась со свертком в руках. Склонившись над палубой, она развязала его, внутри оказалось несколько пакетов. Один из них она схватила как раз в том момент, когда подводное чудовище снова ударило корабль в опасной близости от руля. Кемок, как будто понимая, что она собирается сделать, сорвал с себя рубашку и развернул ее на палубе. На нее Орсия высыпала немного гранул, похожих на песчинки. Они темные и напоминают расколотые булыжники. Закрыв первый пакет, она взяла другой. Оттуда высыпала синевато–зеленый порошок. Кемок достал из–за пояса нож, и Орсия концом его тщательно перемешала порошок с гранулами. Потом сделала последнюю добавку — на этот раз камешки размером с мой ноготь. Она выбрала три таких красных камешка и шесть синих.

Кемок свернул рубашку, превратив ее в комок. Я видела, как зашевелились губы Орсии. Она словно читала заклинание или призывала Силу. Потом она бегом поднялась на верхнюю палубу, где стоял рулевой, а по обе стороны от него корабельные женщины, которые помогали ему в случае необходимости.

Орсия слегка откинулась назад и изо всех сил бросила сверток в воду. Сверток полетел с огромной скоростью. Я удивилась: ведь он совсем легкий. На мгновение коснувшись воды, он камнем пошел на дно. Орсия стояла у поручня и смотрела в глубину, как будто хотела убедиться в успехе или неудаче своей защиты. На том месте, где затонул сверток, появились пузыри.

Я очень хотела поискать мыслью, но боялась снова привлечь это существо. Но тут оно само обрушилось на меня и, должно быть, на капитана Сигмуна, который стоял рядом со мной. Я видела, как он покачнулся. На этот раз ощущался не голод, а гнев, гнев такой страшный и темный, что он резал, почти как мечом. А после этого — снова тихо.

Теперь я осмелилась поискать: голод исчез. Если чудовище по–прежнему ждет внизу, то не потому, что хочет схватить нас своей огромной пастью. А Орсия продолжала внимательно вглядываться в воду, рядом с ней Кемок, он тоже смотрел на волны.

Капитан Сигмун встряхнулся. Он отдал приказ, и корабль ожил: все на палубе, по–видимому, тоже попали под действие тех же чар. Только теперь крогианка отошла от поручня, Кемок поддерживал ее. По ее осунувшемуся лицу я догадывалась, хотя бы отчасти, что она испытала. После использования дара на нас всех наваливается страшная усталость.

— Оно мертво? — Капитан Сигмун задержался возле них.

Орсия медленно покачала головой.

— Не думаю. Оно проглотило ксалту. Но это только на время отвлечет его. Сейчас оно лежит глубоко на дне и спит. Но сколько проспит, кто знает? Это средство для защиты от созданий Тьмы, которые населяют озера и реки. Никто не может сказать, что оно сделает с морским существом.

Я увидела, как с палубы поднялась птица. Сокол кругами уходил вверх. Это один из фальконеров послал сообщение на наш второй корабль. Он так далеко на траверзе, что видны только верхушки мачт. Предупреждение… Остается только надеяться, что подводное существо пролежит достаточно долго, чтобы наш маленький отряд успел уйти.

Я видела, как Орсия посмотрела на меня и что–то сказала Кемоку. Тот поманил меня, и, поддерживая Орсию с обеих сторон, мы вошли в их каюту. Я задержалась, только чтобы подхватить сверток, который она оставила на палубе. В каюте она настояла на том, чтобы заняться моей раной, смазала ее красноватым веществом, по консистенции похожим на грязь, с таким острым запахом, что я чихнула. Мазь сразу подсохла, и я почти не испытывала боли.

Кемок подошел к иллюминатору и выглянул наружу. Он был явно встревожен и, когда Орсия закончила возиться со мной, высказал свою тревогу вслух.

— Ты больше не должна плавать…

Я поняла, какой страх он испытывает, и сама ощутила его. Крогианцы должны время от времени погружаться в воду. Долгое пребывание на суше для них так же смертельно, как для путника в пустыне остаться без питьевой воды. Но если в глубине моря таится опасность, как же выживет Орсия?

— Может быть, плавать я и не смогу, — согласилась Орсия, — но могу оставаться вблизи корабля, привязанная веревкой. Если появится опасность, меня могут быстро вытащить. — Она достала из свертка с материалами, которые отогнали чудовище, кувшинчик и открыла его. Почти сразу же в тесной каюте почувствовался резкий запах; я закашлялась, Кемок тоже. — Можно использовать и это. — Орсия сморщилась и чихнула. — Кажется, морской воздух делает его еще сильнее, — заметила она. — В Эскоре никто, обитающий в воде, не приблизится к источнику этого запаха. Может, это справедливо и для морских существ. — Она быстро закрыла кувшин, но мы еще долго продолжали чихать.

— У нас достаточно времени, чтобы обдумать план, — Орсия убрала кувшинчик, — потому что мне еще не скоро понадобится окунуться в воду. А тем временем мы можем поискать.

Повесив сверток на крюк в балке над головой, она, скрестив ноги, села на койку. Кемок прислонился к стене каюты, а я села на стул.

Орсия поглаживала искалеченную руку Кемока, закрыв глаза, и я почувствовала поток Силы, устремившийся на поиски — чего? Чудовища, чтобы убедиться, что оно больше не нападет на «Морского бродягу»?

Я неловко попыталась последовать примеру Орсии. Вначале нужно отгородиться от потоков жизненной энергии, которые обозначают моряков и вообще клан салкаров. Но тот, кто использует дар, этому учится быстро. Совершенно открытый мозг причиняет своему владельцу сильные мучения, если не научишься сосредоточиваться в поиске на чем–то одном. Но мы — по крайней мере, я — ничего не могли обнаружить. Я закрыла глаза, представила себе бесконечное волнующееся море, белую пену, которую поднимает нос корабля. Даже далеко от суши над головой вьются птицы. Говорят, они садятся на землю, чтобы только вывести птенцов, и даже спят на воде далеко от суши.

Жизнь окружала нас. Я улавливала вспышки жизненной энергии, но не следовала за ними. Потому что искала другое — охотника из глубины. Свирепого голода, который нанес нам первый удар, не было. Может, контратака Орсии удалась больше, чем она сама надеялась. Конечно, лучше мысленно сосредоточиться на увиденном, но передо мною были только челюсти чудовища, когда оно сокрушало нашу лодку.

Без моего желания открылось дальнее зрение. Как в тот раз, когда я проделала это по просьбе леди Джелит и увидела мрачные острова, так и сейчас я устремилась вперед… так мне казалось… и увидела…

… Снова скалистые острова. Они разбросаны по морю, поднимаются из него полукругом, один конец этого полукруга соприкасается с настоящей сушей, может быть, с материком или другим островом, но гораздо больше и старше…

В меня вливалась энергия. Но нацелен ее поток не только на меня, а и на разбросанные острова. Тут есть Сила — и она притягивает, захватывает! Я торопливо отступила, перекрыла щупальце ищущей мысли. Острова и суша за ними исчезли. Но я не открывала глаза и не собиралась признавать поражение. Напротив, сосредоточилась на том уголке суши, что увидела мельком, — не среди островов, а дальше, на берегу за ними. И меня словно что–то заставляло торопиться, в этот поиск я вложила всю свою энергию.

Больше я не видела море, напротив, передо мной неровные скалы, напоминающие челюсти морского чудовища. Они образуют внешнюю стену, а за ними густая тень. Мне все труднее удерживать эту картину в сознании, я устала.

Меня подхватил источник Силы, намного превосходящей мою, и я не могла защищаться. Снова увидела россыпь островов. На этот раз огня нет. Может, вулкан, который я видела раньше, погрузился в море?

Сила, подхватившая меня, раскачивается, она словно прочесывает острова в поисках какого–то предмета. Я прекратила сопротивляться, потому что поняла, что это такое: объединенная воля Кемока и Орсии. В меня вливалось все больше энергии. Острова и рифы проносились под моим «дальним взглядом»; мы возвращались к суше, к тому участку материка. Я поняла, что Кемок с Орсией подхвачены тем же потоком силы, которого я испугалась и от которого бежала.

Под нами залив — теперь мы трое едины. Зрение мое предельно обострилось. И я увидела в заливе огромный флот! Но на кораблях не чувствуется жизни. Мы видим их только мгновение, потом нас уносит дальше. Тем не менее я успела уловить предупреждение. Как порыв зловония с поля битвы, на котором все погибли и не осталось никого, чтобы похоронить мертвых. Это сама смерть, и смерть нечистая.

— Мы — захвачены!

Я увидела рыболовные сети, видела, как бьются в них серебряные тела. И знала, что уйти без борьбы не удастся. Я сопротивлялась. Двое моих спутников поддерживали меня. Я превратилась в острие копья, а они — в его древко. Никогда меня не захватывало так сильно, я инстинктивно пыталась изменить то, что находится подо мной. Понемногу, с помощью притока энергии, я замедляла полет в глубь суши. Никогда прежде мне не приходилось встречаться с таким притяжением. В нем ощущалось зловоние зла, но источник его я не могла определить. Я не сомневалась, что это изобретение Тьмы, и поиски его природы могут еще больше усилить его власть над нами. Напротив, я теперь пыталась мысленно увидеть корабль, каюту…

При дальновидении никогда не осознаешь свое собственное тело — видишь только то, что снаружи. И только такое видение может нам помочь сейчас. Корабль… Где–то остался наш корабль. Снова скалы и залив, потом полоска пустынной суши; я пыталась вместо этого представить корабль, каюту. Разум говорил мне, что мое тело по–прежнему там. Я сражалась за возвращение, и вместе со мной сражались Кемок и Орсия.

Корабль, да… Но он то появлялся, то исчезал, сменяясь новыми картинами местности внизу. Может быть, корабль слишком велик, каюта меньше, и мы в ней. Место, где ты спал и жил хоть недолго, притягивает к себе. Это может послужить путеводителем видящему далеко.

Я представила себе стены каюты, узкое пространство между ними. Увидела Орсию, Кемока, их соединенные руки… Они не понимали вначале, что я собираюсь делать, но теперь поняли. Снова направили на меня потоки своей энергии. Я открыла глаза…

Орсия прислонилась к плечу Кемока, глаза ее закрыты. В ее позе была расслабленность, которая вызывала опасение. Кемок шевельнулся. Я услышала его мысленный призыв:

— Орсия!

Я встала со стула, когда он открыл глаза. И едва успела подхватить руками падающую голову крогианки. Изо всех оставшихся сил послала мысленное представление того места, где мы на самом деле находимся. Неужели она по–прежнему в сетях Тьмы, которая пыталась захватить нас всех? Но в своем полете назад я не ощущала ослабления потока энергии. Если бы она осталась, я почувствовала бы это.

Кемок оттолкнул меня, приняв Орсию в свои руки. Я знала, что между ними тесная связь и он может быстрее найти ее и позвать назад. К тому же у него репутация чародея, который постиг древнее, забытое теперь знание.

Лицо его было напряжено и мрачно. Как только он отнял руки, Орсия упала на койку. Он наклонился к ней, по–прежнему пользуясь их взаимной привязанностью. Неожиданно она вздохнула. Услышав этот звук, я испытала такое облегчение, что тоже расслабилась и прислонилась к стене каюты. Орсия открыла глаза и посмотрела в глаза Кемоку.

— Оно… оно… ждет… — промолвила она еле слышным шепотом.

Кемок мягко и негромко откликнулся:

— Здесь его нет, — и как ни мягко он говорил, голос его звучал властно.

Но Орсия уже смотрела не на него, а на меня.

— Оно проголодалось.

Я сразу поняла, что она правильно выбрала слово. Сильное притяжение, которое я ощутила, — это такой же голод, как тот, что был у морского существа. Но голод не телесный…

Впервые нечто, не принадлежащее мне, повернуло мою мысль в сторону. Я поняла, что по этой тропе мне идти не следует и, что судьба, действуя через меня, может приносить другим добро, а не только зло, как считалось раньше.

Орсия, по–прежнему глядя на меня, кивнула.

— Ты еще сама не знаешь своей силы, сестра–пророчица…

— Но не заходи слишком далеко в своих испытаниях! — вмешался Кемок. — Больше никаких…

— Никаких полетов? — прервала его я. — Если хочешь; я поклянусь в этом. Но я считаю, что мы видели именно то, что ищем…

— Да будет так, — сказала Орсия. — Это место смерти.

Она вздрогнула и отвернулась от нас.

Послышался стук в дверь, это пришли за мной. Я взглянула на Кемока, тот кивнул в знак согласия, я повернулась и открыла дверь каюты.

Там стоял помощник капитана Якин.

— Капитан Сигмун хочет поговорить с тобой, — он не смотрел на меня, но говорил так, словно приказывал. По его тону я поняла, что так оно и есть. Хоть я не принадлежу к клану Сигмуна, он обращается со мной так, словно я обязана ему повиноваться.

Я медленно поднялась. Снова сказываются последствия дальновидения. Силы мои истощены. К тому же я испытывала дурное предчувствие. Я была уверена, что Сигмун не ждет добра от меня и моего дара. Может, он каким–то образом узнал о далеком путешествии, из которого я только что вернулась?