13
Гатея стояла позади меня, задрав голову. Я видел ее раздувающиеся ноздри, как будто ей, как и Гру, нужны были запахи, чтобы опознать опасность. Если она и ощущала тревогу, то она не показала ее мне. Я слушал крики птиц, затем взглянул вглубь леса. Кота не было видно, хотя мне очень хотелось, чтобы он был с нами сейчас.
Так как я должен был знать, как мы собираемся защищаться, я повернулся к Гатее, решив получить от нее прямой ответ.
— Что это за крики? Я знаю этих птиц и уверяю, что от них ничего хорошего ждать не приходится.
Она встретила мой вопрошающий взгляд и тут я увидел, что она была потрясена.
— Крылья Орда, — голос ее был еле слышен, настолько силен был птичий гам наверху.
— И этот Орд?
Гатея покачала головой.
— Думаю, что он один из древних богов. Я… — она взглянула на жезл в своей руке, затем снова на меня. — Я могу кое–что сделать — конечно, чтобы защитить себя — но это поможет и тебе. Дай сюда кубок!
Приказ был очень повелительным и я повиновался, даже не раздумывая. Лицо Рогатого было обращено на меня. Пятна света бегали по его лицу, ежесекундно изменяя его выражение, и мне даже показалось, что эти серебряные глаза ожили и оценивающе посмотрели на меня.
— Мне нужен виноград… — и она быстро посмотрела вокруг, как бы ожидая, что он тут же вырастет. Затем она полезла в в свой мешок и достала несколько сушеных шариков, твердых и черных.
— Положи их в кубок! — я подставил кубок и она выронила в него сушеные ягоды. Я заметил, что их было семь штук. — Теперь воды! Быстро! Нет, их твоей бутылки!
Я капнул на ягоды воду, стараясь сэкономить на этом. Ведь бог знает, когда нам удастся пополнить запасы.
Во мне поднялось какое–то странное ощущение. Я стискивал кубок обеими руками, держа его на уровне подбородка. Затем я немного поболтал его, чтобы вода смочила ягоды. Плохая замена вину — только сильное желание выпить может заставить человека сделать такой компот.
— Смотри туда! — приказала Гатея. — Думай о нем! Думай о вине, о тосте в честь Охотника! Его кубок подарен тебе. Может, ты заслужишь его милость. Это именно та магия, которой не могут управлять женщины. Думай о вине, вспоминай его вкус, клянись служить Ему! Быстро!
Я смотрел на лицо под Рогатой Короной. Это был, по–видимому, не человек, но в его лице было много человеческого. И это позволяло надеяться, что его магия поможет нам. Хотя я раньше никогда не пытался разумом управлять зрением, однако я знал, что смогу сделать это, даже если я и не посвящен в тайны Магии.
Серебряное лицо смотрело прямо на меня, то, что отличало его от людей, делало чужим, постепенно исчезало. Я уже ощущал его могущество. Это был лорд, который вершит справедливый суд над своими подданными, но и в случае необходимости защищает их.
Я поднял кубок выше, закрыл глаза и стал убеждать себя в том, что в кубке вино, а не простая вода с несколькими сушеными виноградинами. И я приготовился выпить этот напиток, вспоминая вкус того вина, которое преподнесла мне Гуннора. И приложив кубок к губам, я выпил.
И — я могу поклясться всем сердцем, — я выпил действительно вино — ароматное, сладкое, подобного которому никогда не было в наших бочках. Я пил это прекрасное вино и клялся в своей преданности, в своей вечной службе. Я, который был лишен рода и имени, который был обеспечен в своем клане.
Я клялся не кровью, не сталью, и даже не пламенем, как это было принято среди нас, я клялся вином, которое пил. Выпив, я перевернул кубок, как по обычаю принято среди нас. И из него вылились не капли воды, и не выкатились сморщенные черные ягоды — из него вылились капли вина — светлого, как солнце, чистого и желтого. Капли упали на мох и тут же исчезли. Я запрокинул голову и крикнул те слова, которые пришли в мой разум. Выкрикнул, не понимая их смысла, не зная, что они означают:
— Ха, Курноус! Ха, Хе Вентур!
Мой крик прокатился по всему лесу, снова и снова отзываясь эхом между деревьями. Листья на деревьях зашелестели, как будто по лесу пронесся вихрь. Они падали наземь, устилая почву вокруг нас.
Новые силы переполняли меня. Я чувствовал, себя сильнее всех. Во мне кипело что–то такое, чего я не мог назвать, но что возбуждало во мне энергию, такое я чувствовал впервые в жизни.
Сейчас я мог бы один с мечом в руке противостоять целому клану, и, смеясь, победить всех противников. Или я смог бы с голыми руками выйти против гигантского кота, вроде Гру, и он бы потерпел поражение, а не я!
Сквозь завывания ветра мы слышали дикие крики птиц. Они, видимо, просили помощи у того, кто послал их. Но помощи не было. Я видел, как ветер безжалостно швырял тела птиц и они, разбиваясь о стволы деревьев, черными комочками падали на землю. Некоторые, которые не погибали сразу, смотрели на нас красными злобными глазами, в которых горела ненависть.
Ветер кружил над лесом, постепенно собираясь в компактный вихрь. Затем он улетел. Остались только сорванные им листья, да черные тела птиц.
Мое возбуждение исчезло вместе с этим вихрем. Я испустил глубокий вздох и посмотрел на Рогатого Охотника. В его лице теперь уже не было жизни, оно было теперь старым и измученным. Я с благоговением держал кубок в руках. То, что я сделал с его помощью, потрясло меня. Теперь мне хотелось подумать, как же это произошло, почему я смог это сделать.
Я положил кубок в мешок и взглянул на Гатею. Она стояла, прислонясь к дереву и глядя широко раскрытыми глазами на меня. Она держала перед собой жезл, как бы стараясь оградить себя им от меня.
— Он пришел… — голос ее дрожал. — Он действительно пришел на твой зов. Но ты мужчина — мужчина из клана Гарна, как ты мог совершить это?
— Я не знаю… Но ты не ожидала этого… ты сама научила меня…
Она покачала головой.
— Я только надеялась, но не верила в это. И ты сделал то, на что не решился бы даже Бард. Ты вызвал Того, кто Охотится — и он ответил! Теперь идем быстрее, пока тот, кто послал Черных, не выследил нас снова!
И она побежала между деревьями, огибая препятствия. Я последовал за ней и когда мы выскочили на поляну, я схватился за меч.
Я боялся, что кто–нибудь из стаи остался жив и будет следить за нами. Но в небе не было видно никого, только какая–то черная точка далеко в небе, которая быстро удалялась. И я, несколько успокоенный тем, что не нужно вступать в битву, повернулся к Гатее, схватил ее за руку и стал держать изо всех сил. Пришло время отвечать на мои вопросы.
— Кто Тот, который Охотится? Кто Черные птицы? Орд? Теперь ты мне скажешь все, что знаешь!
Она пыталась вырваться. Она была сильнее, чем я думал. Но я удержал ее и она подняла свой жезл, но я быстро схватил ее за кисть руки, так как ожидал этого. Еще никогда я так грубо не обращался с женщинами и мне совсем не нравилась эта борьба между нами. Однако я должен был получить у нее знания, которые могут помочь нам избежать новых опасностей.
Гатея смотрела на меня. Она прекратила борьбу. Я видел, что губы ее шевелятся, но не понимал, что говорит она. Тогда я потянул ее к себе и зажал рот рукой — вдруг она зовет кого–нибудь себе на помощь — против меня.
— Ты скажешь! — проговорил я ей на ухо, прижимая его к себе. — Я долго шел по твоему пути. Ты даже втянула меня в колдовство — и я получу у тебя ответа на все! — Она была в моих руках, как стальной прут, хотя уже не старалась вырваться. Что я еще мог сделать, чтобы добиться у нее ответа, я не мог себе представить.
— Ты же не дура, — продолжал я. — Нельзя дальше идти в эту страну, если мы не станем полноправными партнерами. Мне не нужны твои тайны, но я же воин. Я не хочу идти вслепую, если могу получить информацию, которая поможет нам обоим.
Я знал, что упрямство ее не сломано. Но я не знал, что делать, не держать же ее в плену постоянно? Когда она не заговорила, у меня мелькнула мысль, как будто кто–то подсказал мне ее. И я стал говорить тоном, требующим немедленного ответа.
— Во имя Гунноры, я требую! — я почувствовал, что обращение к могуществу, с которым был связан кубок, подействует на нее. Она так много говорила о том, что магия женское дело и ни один мужчина не может касаться ее — она так гордилась, что магия разделяет нас. Но Гуннора была настоящая женщина и я был уверен, что она обладала не только тем, чем обладают все женщины, но и большим могуществом.
И я понял, что поступил правильно, так как Гатея еще раз дернулась, чтобы освободиться. Однако я был готов к этому и не выпустил ее. Но я повторил:
— Во имя могущества Гунноры, я требую!
Она внезапно обвисла у меня на руках. Я выпустил ее и отошел в сторону, но глаз с жезла не сводил. Девушка стискивала его руками, держа обгоревшим концом вниз. Она не смотрела на меня, только говорила холодным жестким тоном:
— Ты все еще суешься не в свое дело. Будь осторожен, нельзя обращаться к тому, чего не понимаешь. Ты идиот!
— Лучше я буду живым идиотом, чем мертвым. И я уверен, что ты знаешь эту страну, достаточно хорошо и можешь вооружить нас для похода по ней не только с мечом в руке. Ты знаешь, куда мы идем.
— Куда я иду! — поправила меня Гатея. Она все еще не смотрела на меня, как будто стыдилась того, что я держал ее в плену и она не смогла освободиться. Это унизило ее в своих глазах. Но я всегда с самого начала держался с ней почтительно, чего нельзя сказать о ней.
— Куда идем мы оба, — спокойно поправил ее я. — И у тебя есть проводник, тот невидимый. Я видел, как ты с ним разговаривала. Он… или она здесь?
— Это Тайна, которую не может знать тот, кто не посвящен, — возразила она.
— Меня уже посвятили. Я разговаривал с Гуннорой. Я вызвал Охотника — и разве он не откликнулся?
Она не смотрела на меня. Глаза ее бегали, как у загнанного в угол зверька.
— Я дала клятву. Ты не знаешь, чего требуешь…
Снова мне кто–то подсказал слова.
— Спроси у того, кто не виден — спроси, должен ли я оставаться слепым среди зрячих? Я требую это во имя Гунноры!
Жезл дрогнул.
— Она… почему ты говоришь о ней? Ее имя не для уха мужчины!
— Она нормально относится к мужчинам. Я сидел рядом с ней за праздничным столом и она говорила со мной так ласково, как никогда не говорила ты. Она подарила мне кубок.
— Я не могу сказать…
— Тогда вызови того, кто может, — настаивал я. — Вызови своего невидимого.
Теперь она подняла на меня глаза и в них горел огонь гнева или ненависти.
— Пусть будет по–твоему! — и она воткнула жезл в землю, отступила на два шага и села перед ним, скрестив ноги. Взгляд ее сконцентрировался на полуобгоревшем конце посоха.
Моя рука скользнула в мешок, где лежал кубок и я сформировал в мозгу изображение янтарной леди, полное жизни и красоты.
Холодная волна пробежала по мне, хотя секунду назад солнце нещадно жгло кожу. Я чувствовал, как холодное дыхание Ледяного Дракона вырывается из обгоревшего посоха, который так много значил для Гатеи. Я каждую секунду ждал, что посох начнет излучать свет, но ничего не происходило. Только холод становился все сильнее, как будто она решила заморозить меня. Я стоял и думал о Гунноре, и о кубке, который она мне подарила. Кроме того, я достал из мешка лист. Может быть, это какой–нибудь талисман.
Гатея заговорила нараспев на чужом языке. Она вероятно читала какую–то молитву. Холод усилился. Должно быть я превратился в ледышку с головы до ног. Только от руки, которая сжимала лист, исходило тепло, благодаря которому я мог сопротивляться этому убийственному холоду. Я не знаю, хотела ли Гатея причинить мне вред. Может быть, тот, кто отвечал ей, таким образом защищался от непосвященного.
Я не слышал голоса. Однако Гатея перестала петь и заговорила прямо с тем, кто излучал холод. Я снова постарался вызвать в мозгу живое изображение Гунноры. Но оно таяло, несмотря на все мои усилия. Вместо янтарного прекрасного лица появилось другое. Это была молодая женщина, которой я никогда раньше не видел. прямые волосы ее были зачесаны назад и стянуты серебряным обручем с изображением луны надо лбом. Глаза ее были серые, как зимний лед, и тепла в них было не больше, чем в нем. Волосы были цвета черного зимнего неба, а платье, перетянутое тонким поясом, было белого цвета и хорошо стройную фигурку молодой женщины.
В ней не было ничего человеческого. Я не знал, вижу ли я своим внутренним зрением ту, что вызвала Гатея, но эта девушка бесстрастно, почти презрительно изучала меня. И это презрение казалось не меня лично — а вообще мужчин. Я не мог избежать ее изучающего взгляда.
— Гуннора! — выкрикнул я это вслух, или просто подумал?
Во всяком случае это нарушило ее ледяное спокойствие. Она не нахмурилась, даже не отшатнулась, но я каким–то образом чувствовал, что она обеспокоена, потрясена. Видимо, в этой стране существовали разные силы. Я встретился с одной из них, Гатея вошла в союз с другой. И эти силы не были дружны между собой, скорее наоборот.
Все это быстро промелькнуло у меня в мозгу. И затем начали происходить перемены. На белом платье появились цветные разводы, стройное, по детски угловатое тело девушки округлилось, полумесяц надо лбом превратился в круг — полную луну. И в этом обличье я узнал ее — Гуннора, только в другой одежде. Девушка, теперь зрелая женщина — это все она, только с разными символами.
Холод, что окружал меня, постепенно исчезал. становилось теплее. Я ощущал запах лета, зрелых фруктов, пыльный аромат колосьев. Две стороны одного и того же! Гатея поклонялась одной, а во мне жило воспоминание о поцелуе второй.
Но только одно мгновение я видел перед собой мою янтарную леди. Затем она исчезла из моего внутреннего поля зрения. Однако она оставила после себя ощущение того, что я принят, что теперь передо мной откроется больше ворот, ведущих в загадочную страну. Значит, я могу получить то, что желаю, но только силой своей воли, разума. И мало–помалу все придет ко мне, и чем больше я приложу сил, тем больше придет.
— Гуннора! — позвал я ее. Мне страстно хотелось услышать ее бархатный голос, мои губы вспыхнули огнем, как будто вновь их обжег ее поцелуй.
— Диана! — выкрикнул я другое имя.
Гатея протянула руки, как будто хотела удержать кого–то. Но я знал, что мы снова одни. Могущество, которое вызвала она, ответило и мне.
Голос ее стал несчастным, как будто она звала ближайшего родственника, который покинул ее навсегда. Затем ее руки упали на колени, голова безвольно свесилась на грудь.
Я не подошел к ней, так как знал, что любое мое прикосновение только усилит ее боль. Но я сказал:
— Это была Гуннора, девушка, женщина.
— Это была Диана, которая не знает мужчин! Она… — Гатея подняла голову. Слезы на ее глазах удивили меня, как удивило бы плачущее дерево. — Это была Лунная Леди. Затем… Затем… — Снова в ее глазах появилась свирепость ястреба. — Гуннора тоже для женщин, но для тех женщин, которые отдали свою девственность мужчине… подчинились ему…
— Подчинились? — переспросил я. В моей янтарной леди не было ничего, что говорило о смирении, покорности. — Я думаю, ты не права. Женщина если и подчиняется, то только по собственной воле. Женщина поле, на котором рождается новая жизнь. Она тепло… а твоя Диана — холод.
Гатея медленно покачала головой.
— Действительно, Гуннора ответила на твой зов. Я не понимаю, почему она одарила милостью мужчину. Ее тайны не для тебя. Но видимо, как это не невероятно, она действительно выбрала тебя почему–то. Но только… мы направляемся в Святилище Дианы, а это совсем другое дело.
Я заметил, что теперь она сказала не «я», а «мы», но я был достаточно благоразумен, чтобы не комментировать этого. Гатея медленно поднялась, как будто происшедшее полностью истощило ее силы. Она взяла посох и положила его на свою ладонь.
Посох стал поворачиваться сам по себе, и вскоре конец его указал налево. Гатея кивнула.
— Ну вот. Мы можем идти. Путь указан.
Страна, которая лежала перед нами, была необитаемой, я был в этом уверен. Но появление черных птиц было предостережением нам. Мы должны быть очень осторожны и стараться держаться подальше от того, чего не понимаем, до тех пор, пока не решим, не опасно ли это.
Мы шли и я постепенно убеждался, что когда–то эти долины населяли разные расы, и не всегда похожие на людей. Я вспомнил празднество в холле крепости и вспомнил, что видел там не только людей. Однако мне казалось, что все они были между собой в полном согласии.
— Ты говорила о птицах Орда. — Я решил, что между мной и Гатеей не существует барьера и я могу расспрашивать ее. — Так кто же этот Орд?
— Я не знаю. Мне известно только, что он господин Тьмы и эти ужасные черные птицы нападают на того, кого укажет он.
— А крылатое чудовище, с которым я столкнулся в горах? — я кратко рассказал ей о моей битве с чудовищем и о загадочной статуе, которая охраняла вход в пещеру, откуда оно появилось.
— Это тоже зло, но оно пришло откуда–то из другого мира много лет тому назад. Здесь произошли большие перемены.
— Ты многое знаешь об этой стране, — заметил я.
— Ты еще этого не понял? — спросила она. — Я родилась, зная, что обладаю талантом, но у меня не было ключа, чтобы его раскрыть. И теперь я здесь, где хранятся все ключи! Забина хотела, чтобы я шла вперед медленно, чтобы я училась всему постепенно, как ребенок. Я молода, но жизнь моя не бесконечна и я не могу ждать, ждать и выцарапывать жалкие крохи знания, когда я могу получить все сразу, если постараюсь. Лунное Святилище — оно дало мне ключ. Благодаря ему я могла лететь туда, куда Забина предлагала мне плестись шагом. Но я не успела воспользоваться этим. Ваша леди украла у меня все. Надеюсь, теперь она поняла, что нельзя воровать надежды других.
Она говорила и губы ее кривились. Я понимал, что Гатея в душе шлет проклятия Инне.
— Я знаю Гуннору. Она другая фаза твоей Лунной Леди, и она излучает солнечное тепло. А кто этот охотник, что откликнулся на мой призыв?
— Он именно таков, каково его имя. Женщина хранит семена, высаживает их, ухаживает за ними, собирает урожай, когда они созреют. А мужчина охотится, ищет жертвы, у него рука всегда на рукояти меча, он всегда готов срубить росток жизни. Коронованный Рогатой Короной охотится — и убивает…
— Значит, он олицетворяет зло?
Я увидел на ее лице желание согласиться, но затем она неохотно заговорила:
— Все в мире сбалансировано. Свет и тень, луна и солнце, жизнь и смерть: ничто не может перевесить. Женщина дает жизнь, мужчина приносит смерть, когда наступает нужное время. Женщина работает на полях, мужчина охотится за четвероногими или имеющими крылья. И так все идет, пока не появляется кто–то, обладающий могуществом и способный нарушить существующий порядок. В этом и есть природа зла — стремление нарушить равновесие между жизнью и смертью.
— Значит, Охотник — противоположность Гунноре или Диане, и тем не менее, о на своем месте.
То, что она считала задачей Рогатого человека смерть и убийства, мне совсем не понравилось. Хотя ведь это была реальная жизнь. Не бывает жизни без смерти. Правда, мы всегда с ужасом смотрели на смерть, хотя бывало и так, что смерть ждали, как благословенную избавительницу от мук. И я призывал смерть на помощь нам. Это вызвало во мне сильное беспокойство. Я даже хотел отшвырнуть от себя этот кубок — и может, даже лист — и не иметь больше с ними никаких дел. Но кубок подарила мне Гуннора, а она была воплощением жизни, с какой стати она стала бы дарить мне символ смерти? Если, конечно, в нем не было какого–то скрытого смысла.
Но я никогда не признался бы Гатее в своих сомнениях относительно Гунноры. Я решил больше не думать о будущем, жить только настоящим. То, что ждет меня, я встречу без колебаний и сожалений. Я не верил в то, что Гуннора подарила кубок, желая предупредить, предостеречь меня, может даже как знак угрозы. Она говорила о моем будущем и склонен был верить в ее пророчество, тем более, что оно было мне по душе.
Гатея не могла прочесть мои мысли. Она нахмурилась. Но не потому, что гнев охватил ее, скорее потому, что я озадачил ее, возбудил в ней любопытство.
— Коронованный не противник Дианы. — Слова ее падали медленно, как бы против ее воли. — Его почитает и Диана — Девушка, и Гуннора — Женщина. Он им брат и муж — даже сын Мудрейшей…
— А кто эта Мудрейшая?
— Мудрейшая умирает, когда в жизнь приходит девушка. Это Темная Луна, которой мы никогда не видим. Да, Коронованный равен ей. Но у него свое собственное Святилище. И…
Но она не успела сказать то, что собиралась, так как в воздухе мелькнула серебряная молния. Одним прыжком Гру присоединился к нам. А за ним следовало что–то еще. Мне показалось это похожим на черную молнию, если бы она существовала. В воздухе раздался сухой треск, как удар хлыста…
Удар хлыста! Вот что это было! Откуда–то к нам летели три всадника. Один из них на скаку обеими руками размахивал в воздухе черным кнутом, готовясь швырнуть его в нас. Он скакал, не держа руками поводья, и его лошадь летела вперед, оскалив зубы и перебирая сверкающими чешуей ногами с такой скоростью, какой не могло бы достичь ни одно живое существо. Это были необычные лошади, передние ноги у них были короче задних. Седла держались почти на самых их плечах.
Я увидел, как черные кольца хлыста раскручивались, готовые метнуться в нашу сторону. Гру зарычал и встал рядом с Гатеей, оскалив клыки. Я выхватил меч и встал перед Гатеей. Времени бежать обратно в лес уже у нас не было. Действительно, приносящий смерть. Я вызвал Охотника и теперь должен был заплатить ему, принять участие в игре, которой не понимал.
