Я смотрел ей вслед, уверенный, что больше того, что она сказала, я от нее не узнаю. Но я знал, что она уверена в непричастности Торга к похищению. Я повернулся и пошел к Святилищу, но смог дойти только до прорубленного прохода, а там я натолкнулся на невидимый барьер, который не пустил меня.

Я попробовал надавить на него изо всех сил, но тщетно. Святилище снова было защищено барьером, которого я не мог преодолеть. Я толкал его, бил, но все это ни к чему не привело.

Мой опыт не позволял мне понять это странное явление. Все наши кланы поклонялись Вечногорящему Пламени. Мы слушали песни Бардов о людях, которые выигрывали битвы или погибали на поле боя. Но мы никогда не встречались и никогда не слышали о невидимых силах, против которых не могли сражаться даже самые сильные воины.

Но сейчас я не был охвачен трепетом, я был просто зол на Забину и ее воспитанницу. Так как я был убежден, что они знали больше, чем говорили. Правда они мне ничего не говорили кроме глупых мистификаций и обмана.

Значит мне просто не подойти и не осмотреть место, где нет ничего, кроме голых камней? Ну хорошо, Инны здесь нет. Она не вернулась домой, следовательно она находится где–то в другом месте. Я обернулся, чтобы посмотреть, куда пошла Гатея со своим сопровождающим. Вполне могло быть, что эта надменная искательница неизвестного пошла туда же, куда и Инна, хотя цели их были мне непонятны. Я только думал о набитом мешке на спине Гатеи. Вполне возможно, она несет запасы пищи кому–то. Я не видел причин такого поведения моей кузины, и может она действует по наущению Забины.

Мудрые Женщины… я подумал, что же мне известно о них. Все они были целители, и, согласно слухам, обладали каким–то могуществом. Они давали клятву использовать свое могущество только для добра, так что ни один человек не мог поднять руку против них, и они могли жить и ходить там, где им хочется. И даже выбирать себе учениц. Но как только ученица была выбрана, она сразу же лишалась клана и имени, независимо от того, в каком клане она была рождена. Но я никогда не слышал, чтобы Мудрые Женщины имели двух учениц. Разве могла Забина взять к себе Инну, если у нее уже есть Гатея? А кроме того ученицы выбирались тогда, когда они уже созрели для брачного ложа.

Однако я был уверен, что Гатея знает больше, чем говорит, и если я хочу что–нибудь узнать об исчезновении дочери Гарна, я должен идти за ней. И я пошел за ней, остерегаясь кота, так как я предполагал, что она может заставить его прикрывать ее путь, чтобы я не мог раскрыть ее тайны.

Отчетливого следа не было. Но время от времени я натыкался на ясные следы кошачьих лап, которые были оставлены на открытом месте, как бы для меня. Я шел по следам, и вскоре мне пришлось опуститься в узкое ущелье, гораздо более узкое, чем наша долина. И тут я наткнулся на след, который заставил меня сомневаться в своем решении. Та, за которой я шел, не могла оставить такого открытого следа. Я протянул руку и поднял кусочек тонкой ткани, которой Инна закрывала свое лицо от солнца.

Сначала следы кота, а теперь это! Они наверное считают меня идиотом! Но у меня нет других следов, и к тому же я почему–то был уверен, что Гатея и Забина не могли войти в союз с лордом Тугнесом, и поэтому я продолжал идти за ней.

Вскоре я обнаружил, что в узком спускающемся ущелье вырублены ступени наподобие лестницы. Старые, выщербленные, заросшие травой, но это были действительно ступени, сделанные рукой человека. Они были слишком правильны, чтобы быть игрой природы.

На некоторых из них была сдвинута почва и виднелись следы сапог и громадных кошачьих лап. Теперь мне стало ясно, почему Гатея так быстро скрылась из виду: она спустилась сюда.

Она двигалась очень быстро, так как я все еще не мог увидеть ее впереди. Я прибавил шагу, понимая, что если я хочу узнать что–либо об Инне, я должен идти с Гатеей.

Лестница вскоре кончилась, и я оказался в узком каменном проходе. На стенах, по обеим сторонам последней ступени были вырезаны два символа. Один из них был в виде пары острых рогов, а другой — какая–то загадочная картинка в виде изогнутых линий — очевидно слово, написанное на древнем, давно исчезнувшем языке.

Спускаясь со ступени я коснулся стены и нечаянно приложил пальцы к рогам. Пронзительный крик вырвался у меня, и я отскочил назад. Меня обожгло так, как будто я сунул руку в костер, пытаясь достать раскаленный уголь.

Я осмотрел пальцы, ожидая увидеть вздувающиеся волдыри — так сильна была боль от ожога. Затем я осторожно обошел эти рога, стараясь держаться как можно дальше от того, что казалось всего лишь серым камнем.

Теперь я мог видеть впереди Гатею, так как кусты не загораживали обзор.

— Гатея! — рискнул крикнуть я, хотя и не ожидал от этого ничего хорошего. Но она не оглянулась и не замедлила шаг, также как и ее кот, который шел не обращая на меня внимания.

Следовательно мне оставалось только идти за ней. И по мере того, как успокаивалась боль в обожженной руке, у меня росло желание добиться от нее прямого ответа.

Мы шли довольно долго, не смотря на это она не замедлила шаг. А я, как ни старался идти быстрее, не мог догнать ее. Это стало для меня еще одной загадкой и подогрело мой гнев. Между нами все время оставалось одно расстояние, хотя она не меняла шаг, а я уже чуть ли не бежал.

Впереди появился свет. Я решил, что это коней ущелья. Интересно, куда он привел нас — в долину Гарна, или в долину Тугнеса? И в том и в другом случае мои трудности увеличивались. Ведь тогда мне придется не только следить за Гатеей, но и остерегаться людей.

Гатея и кот исчезли — видимо вышли из ущелья. Теперь я пустился бежать по настоящему, ведь они могли скрыться из виду полностью, и я не смогу найти их.

Я вышел на открытое пространство и понял, что это не долина Гарна. Здесь была земля, лишенная всякой растительности: на каменистой почве тут и там виднелись скопления высоких камней. Эти камни, грубые и необработанные, образовывали круги. Внешний круг был выложен из самых высоких камней, внутри его находился второй круг из камней поменьше, и затем центральный круг из маленьких камней. Здесь не было колонн, как в Лунном Святилище, но можно было сказать без сомнения, что камни расположены разумными существами, правда неизвестно для чего. Это не было оборонительным сооружением, так как расстояние между соседними камнями было достаточно широко.

Я пошел вперед. И в этот момент на меня из–за камней прыгнула бело–серая тень. Она сбила меня с ног. Тяжелые передние лапы громадного кота уперлись в мою грудь, прижав меня к земле, длинные клыки тянулись к горлу. Я пытался протянуть руку к мечу или хотя бы к ножу, но зверь сделал меня совершенно беспомощным. Но все же он не делал попыток перегрызть мне горло.

Откуда–то пришел звук, какое–то слово, которого я не смог понять. Кот оскалил зубы, прорычал. Затем он поднялся, освободив меня, хотя и не отошел далеко, готовый в любое мгновение броситься на меня снова.

Теперь я уже мог достать меч и почти обнажил его, когда из–за тех же камней, откуда на меня прыгнул зверь, вышла Гатея.

— Разве я Торг, что ты следишь за мной? — презрительно сказала она. — Ты думаешь, что я прячу твою леди Инну, чтобы обесчестить ее?

— Да, — ответил я ровным тоном. И затем добавил: — Может, не для того, чтобы обесчестить, а для своих собственных целей.

Она рассмеялась беззаботно, так как чувствовала себя в полной безопасности под охраной своего кота. Она смотрела на меня, уперев руки в бедра, а мой гнев постепенно уступал место ледяному спокойствию и уверенности в том, что мне нужно было делать.

— Спрячь оружие, — приказала она. Улыбка таилась в уголках ее губ. Я заметил, что рот у нее был широкий, с тонкими губами. — Радуйся, что тебя вовремя остановили и не позволили войти туда! — И она движением подбородка показала на первый круг камней.

— Там таится опасность? — И тут я вспомнил, как каменная стена обожгла мне пальцы, и неуверенность охватила меня. Кто знает, что может ждать здесь человека?

— Ты бы быстро узнал это…

Я решил, что она хочет уходить от меня. Под бдительным взором немигающих глаз кота я поднялся на ноги, так как в таком положении чувствовал себя увереннее.

— Это, — сказала она жестко, — западня. Иди сюда и смотри сам.

Она взяла меня за рукав и подвела к тому месту, откуда можно было видеть центр колеса. Там лежал человек лицом вниз. Он лежал неподвижно, но когда я хотел подойти к нему, Гатея задержала меня, а кот, зарычав, преградил мне путь.

— Он мертв, — сказала она без выражения.

— Это Джемил из клана Тугнеса. Он преследовал меня, как когда–то Торг, потому, что он жаждал женщину и хотел сделать меня своей жертвой. Но он вошел в эти круги и никогда не выйдет оттуда. Я думаю, что он обезумел, так как начал с криками бегать внутри, пока не упал замертво.

— Чему из всего этого можно верить мне?

Ни один человек не посмеет поднять руку на Мудрых. Но ведь и сама Забина говорила о том, что наследник Тугнеса заглядывался на Гатею. Девушка видимо заметила мои сомнения и добавила:

— Ты плохо знаешь лорда Торга. Среди его клана есть клятвопреступники и кое–кто похуже. Они… — Она покачала головой. — Мне кажется, и Забина думает также, что Барды поступили недостаточно мудро, пропустив через Ворота слишком много из нашего прошлого. По–моему, теперь наше зло здесь начинает расцветать. Однако Джемил встретился с силами, которые остановили его.

И снова все мои сомнения в искренности ее слов рассеялись у меня, я спросил чтобы услышать ее мнение об этом.

— Что убило его?

— Могущество, — угрюмо ответила она. — Здесь таится какое–то могущество, которого мы не можем понять. Но Гру может ходить здесь, — ее рука опустилась и потрепала кота за уши. — Я видела, что и другие живые существа пробегают здесь без всякого вреда для себя. Но я ни за что не войду туда. А ты не ощущаешь никакой угрозы, которая исходит оттуда?

Она пристально смотрела на меня, и мне вдруг захотелось укрыться от ее взгляда, и я двинулся к камням, высвободив свою руку. Вроде бы ничего не происходило, но чем ближе я подходил к кругу камней, тем сильнее начинала дрожать вся моя плоть. Невидимого барьера здесь не было. Однако во мне вдруг возникло ощущение опасности, и чтобы избежать ее, я должен был прыгнуть в самый центр круга, только там я видел спасение от неведомой угрозы которой я не мог назвать.

И это ощущение было таким сильным, что когда Гатея схватила меня и потащила назад, а кот преградил мне путь к камням, я готов был драться с ними, освободиться от них, найти спасение в круге…

— Там не спасение… там гибель! — прочла ли она мои мысли, или же такие ощущения испытывала она сама, но смогла справиться с ними?

Они оттащили меня подальше, туда, где не чувствовалось воздействие этого таинственного сооружения. Меня била дрожь.

— Инна! — я содрогнулся при мысли о том, что она могла попасть сюда, если была здесь. В центре лежал только один труп, но если приглядеться, то можно было видеть разбросанные тут и там светло–серые кости и черепа. Ловушка действовала безотказною

— Здесь ее не было. — Гатея отпустила меня. — Я же тебе сказала, ее утащила другая магия…

Я указал на ее мешок.

— Ты где–то спрятала ее, а теперь несешь ей пищу. Она спряталась от Торга, или же ты околдовала ее и хочешь, чтобы она стала такой как ты?

— Как я? Ты спросил так, как будто считаешь меня ниже ваших леди, с их куриными мозгами и мягкими телами, с их желанием попасть поскорее на рынок невест и быть проданными подороже. — Она отошла подальше. — Нет, возможно в твоей маленькой мягкой леди была искра таланта, так глубоко закопанная годами жизни среди вас, что она никогда не подозревала, что спит в ней, пока она не нашла место, которое разбудило, вызвало к жизни спрятанное в ней. Я не прячу Инну и не ношу ей пищу. Она исчезла, хотя я не знаю куда. Но пытаюсь найти. Так как она не знает сама, что делать с тем, что проснулось в ней. — В ее голосе теперь звучало открытое презрение. — Меня не было в тот момент, когда вернулась жизнь Святилища. Исчезла она… Хотя ею должна была быть я! — Теперь уже звучал гнев. — Она отобрала у меня то, что принадлежит мне по праву. И я даже не могу предположить, что она будет делать с этим, будучи тем, что она есть. Я иду не для того, чтобы освободить твою маленькую глупую леди, воин, но чтобы предотвратить те глупости, которые она может совершить со своим любопытством!

— Где?

— Где? — повторила она, подняв упрямый подбородок. — Там… — И она показала на запад. — Я иду по следу, которого тебе не понять. Мой проводник здесь. — Она коснулась лба между глазами. — И здесь. — На этот раз она ткнула пальцем себе в грудь. — Может оказаться, что я не обладаю могуществом, которое необходимо, но я могу же попытаться… каждый может сделать попытку.

— Ты уверена, — медленно ответил я, — что Инна попала в колдовские сети и похищена. Ты уверена, что можешь найти ее. После этого… — я показал на каменную западню, — как я могу сказать, что истинно, а что ложно в этой стране? Но если есть шанс найти мою госпожу, и ты можешь служить проводником, то я тоже пойду с тобой.

Она хмуро взглянула на меня.

— Это женское могущество, — медленно сказала она. — Я сомневаюсь, что ты можешь идти туда, куда пойду я.

Я покачал головой.

— Я не знаю ни одного могущества. Но я знаю, что на мне лежит долг чести, и я пойду везде, где есть шанс спасти Инну. Я думаю, что Мудрая Женщина знает это. Может она хотела сбить меня с верного пути намеками на Торга, но она дала мне это, — я показал мешок с продуктами, — И она не отговаривала меня от моих намерений.

Гатея улыбнулась уголками губ. Эта улыбка не нравилась мне все больше и больше.

— Забина хорошо знает одно, что бесполезно спорить с теми, разум которых ограничен, закрыт голосу другого разума. Она поняла, что твой разум закрыт наглухо.

— Возможно, как твой?

Она еще больше нахмурилась.

— Ты слишком много говоришь, — она отвернулась. — Если ты способен подвергнуть себя таким опасностям, каких не можешь даже представить, идем, безродный. Скоро ночь, а в этой стране лучше ночевать в убежище.

И она пошла, даже не оглянувшись на меня, осторожно обойдя каменную западню. Идти было трудно. Все было завалено каменными блоками, плитами, колоннами. Мы карабкались по ним, причем я старался держаться как можно ближе к Гатее. Я боялся попасть в какую–нибудь ловушку.

Кот, к большому моему облегчению, шел впереди. Я не доверял ему, хоть он преданно служил моей спутнице.

Кот ушел далеко вперед и затем дожидался нас под нависающим каменным выступом. Дальше расстилалась дикая каменистая страна. Лишь кое–где виднелись зеленые островки растительности. А в основном там вздымались хаотические скопления сломанного камня.

Топлива для костра здесь не было. Но мне не хотелось зажигать здесь огонь. Ведь он мог привлечь… Кого? Людей Гарна, или жуткие создания, гораздо более страшные, чем разгневанный лорд?

Солнце, казалось, задержалось на небе, давая возможность нам изучить все подходы к нашему убежищу, которое отыскал нам кот. Сам он исчез в дикой долине, намереваясь, как я полагаю, немного поохотиться. Гатея и я поели из наших запасов и сделали по глотку воды. Я не видел впереди никаких признаков воды, разве что у островков растительности можно было ожидать источник или лужу с дождевой водой.

Мы не разговаривали, хотя у меня на языке вертелось много вопросов. Однако она отвернулась от меня, ясно показав, что мысли ее находятся не здесь, так, что я не стал разбивать тишину, которая лежала между нами.

Я начал изучать страну, лежавшую впереди, отыскивая легчайший путь среди этого дикого нагромождения камней. Долина была пустынна, но в ней таилась угроза, казалось, что она полна опасности. Вероятно ловушка была предназначена для защиты от тех, кто мог прийти со стороны побережья, и она наверняка всего лишь первый сюрприз на пути путешественника.

— Это не земля Гарна, — наконец сказал я, в основном для того, чтобы услышать свой голос, так как тишина воздвигала все более высокий барьер между нами. Если мы собираемся идти дальше вместе, то нам нужно общаться друг с другом, чтобы мы могли противостоять опасностям, которые, как я уверен, лежат перед нами.

— Но и не Тугнеса. — Гатея удивила меня своим ответом. — Этой страной правят другие. Нет, нет, не спрашивай меня, кто… я не могу сказать. Но мы здесь пришельцы и должны быть крайне осторожны.

Согласилась ли она этими словами на наше партнерство? Во всяком случае в ее голосе не было презрения, и она не хмурилась недовольно. Солнечные лучи становились все слабее. От камней к нашим ногам потянулись тени, как будто кто–то протянул к нам свои руки.

— Это проклятая страна и мы идиоты, что решили завладеть ею, — вырвалось у меня.

— Проклятая, благословенная и все, что лежит между этими словами. И все же мы должны были прийти сюда, иначе Ворота не открылись бы нам. Следовательно во всем этом есть какой–то смысл, и мы должны раскрыть, в чем он, зачем он здесь.

— Ворота, — медленно сказал я. — Я знаю, что пение Бардов открыло их, но при этом из нашей памяти была устранена информация о том, почему мы должны были уйти. Зачем это было сделано? — и тут мои мысли потекли в другом направлении. — Может потому, что здесь нам придется встретиться с новыми врагами, и воспоминания о прошлом будут только мешать нам? И все же я думая, почему мы пришли…

Она отложила свой кусок хлеба, завязала мешок.

— Спроси об этом у Бардов, но не жди ответа. Эта страна может быть более благословенна, чем проклята…

Она замолчала, потому, что в вечернем воздухе послышался звук. Я затаил дыхание. Говорят, что Барды своим пением могут выманить душу из человека, оставив ему лишь пустую оболочку. Я всегда считал это выдумками людей, которые любят враньем украсить рассказ. Но этот звук, который слышали мы в этом каменном мире, был пением, какого я не слышал никогда в жизни — даже когда пел Бард Оуз на празднике середины лета.

Это был даже не голос человека, а скорее голос сразу нескольких женщин. Он достигал такой высоты звука, какую можно было услышать только у птиц. И он слышался откуда–то сзади!

Я мгновенно вскочил на ноги, выскочил из–под укрытия и стал всматриваться назад, откуда пришли мы, так ошарашил меня этот голос. Гатея встала рядом со мной так близко, что мы соприкоснулись плечами. Это был хвалебный гимн — нет, это была призывная песня возлюбленных. В ней звучала радость победы, приглашение в домашний уют тех, кто храбро дрался, не щадя себя, в ней звучало…

Теперь я их увидел. Женщины, да, хотя лица их были закрыты длинными волосами, которые волновались по ветру, хотя я не чувствовал никакого ветра. А их тела, стройные женственные тела, тоже были закрыты только длинными волосами, или же на них были одеты одежды, такие же тонкие и невесомые, как эти локоны, плавающие в воздухе? Серебряными были их волосы, серебряными были их тела. Они были далеко от меня, и тем не менее, по мере того, как каждая из них делала шаг, напевая этот гимн, мне казалось, что я вижу их яркие глаза, огненно яркие, так как они были цвета пламени, который я видел, несмотря на то, что их лица были закрыты вуалью их волос.

Они шли рука об руку, и вот они разошлись и образовали круг… за ним другой… третий… Три круга! Я вскрикнул.

Там, где раньше стояли каменные колонны, образовавшие три круга, теперь шли эти поющие женщины. Может это я вижу колонны, и только предательское вечернее освещение обманывает мое зрение? Серебряные тела, волнистые волосы, которые светились сами по себе мягким таинственным сиянием…

И они продолжали свое обворожительное чарующее пение. Мир и счастье, любовь, счастливый дом, вечная жизнь. Нужно только идти к ним и все это будет, все исполнится. Все слаще, все призывнее, соблазнительнее становилась песня. Я пошел, но мое сознание не участвовало в этом. Но я должен идти…

И снова я был безжалостно и грубо брошен на камни. Сильный удар заставил меня перевернуться через голову. Затем рядом со мной упало второе тело, и мы некоторое время боролись между собой, пытаясь высвободить руки и ноги, до тех пор, пока большое, тяжелое, мохнатое тело не легло на нас, придавив к земле.

Я чувствовал сильный кошачий запах, слышал глухое ворчание, такое низкое, что казалось скорее дрожанием его тела, чем настоящим звуком. Пение все продолжалось и все манило нас, но сбросить Гру было невозможно.

Затем сквозь разрывающее сердце пение прорвался голос Гатеи. Лицо ее было совсем рядом, я даже почувствовал ее дыхание на своей щеке.

— Пальцы… и… уши… заткни…

Я почувствовал, что она заворочалась и решил, что она старается, заткнув уши, отгородиться от сладкого пения.

Я тоже освободил руки, хотя не старался освободиться от пения, заткнув уши. Гру, однако, не шевелился, Гатея тоже не делала попыток освободиться из–под тела кота, прижимающего нас обоих к земле. Я чувствовал запах трав, чистый и свежий, который исходил от ее волос, прядь которых была у самого моего носа.

Понимая, что это вторая часть ловушки, и может быть гораздо более опасная, чем первая, я тоже заткнул себе уши и постарался сосредоточиться на другом, например, когда же мы уберемся подальше от этого опасного места и сколько таких мест нам встретится в этой незнакомой стране.

Я все еще слышал слабые звуки пения и оно тянуло меня, заставляло делать попытки к освобождению, чтобы бежать к женщинам. Но постепенно оно затихало, таяло вдали. Может мы просто потеряли сознание, во всяком случае я смутно помню все, что происходило, пока белый лунный свет не лег на нас.

Гру наконец поднялся. Я чувствовал себя избитым, так как слишком долго был прижат к камням, и медленно поднялся на колени. Гатея встала раньше меня. Она смотрела на луну и руки ее двигались в каких–то ритуальных жестах.

Луна была очень яркой и лучи ее делали камни серебряными, или угольно черными, если на них падала тень. Я убрал руки от ушей. Ночь была настолько спокойной и тихой, что я мог слышать слова, которые еле слышно произносила Гатея на незнакомом мне языке. Я отошел от нее и снова оглянулся на каменные круги. Они были очень далеко, а между тем женщины были гораздо ближе. Камни теперь снова стали просто камнями, выстроенными определенным образом с неизвестной мне целью. Вечерние певцы исчезли. Только луна висела над нами, да Гру прижимался к Гатее с мурлыканьем более громким, чем ее шепот.