5
Это здание было беспорядочно выстроено, двухэтажное, бесконечно извивавшееся между пальмами. От его фасада остров круто уходил к берегу и доку. С одного бока размещалось поле аэродрома, с другого — бараки охранников. На задней части в направлении движения Далгетти земля становилась неровной и дикой, камни и песок, острая, как нож, трава и заросли эвкалиптов тянулись вверх на добрые две мили. И с каждой стороны он видел бесконечные голубые воды океана. Где же ему спрятаться?
На бегу он не обращал внимания на злобные укусы чоллы и сухой воздух, судорожно заглатываемый его легкими. Но когда над его ухом просвистела пуля, то, услышав это, он непонятно из каких резервов смог прибавить еще больше в скорости. Бросив взгляд на свои преследователей, выбегавших из здания, он увидел людей в серой форме, державших в руках сверкающее на солнце оружие.
Он нырнул в заросли, упал на землю и на животе пополз к вершине холма. Оказавшись на противоположной стороне, он выпрямился и побежал по длинному склону. Еще одна пуля, и еще. Теперь они отставали от него почти на милю, но их пули могли поразить его с этого расстояния. Пригнувшись, он петляя продолжил бег. Пули поднимали вокруг него фонтанчики песка.
Шестифутовый утес громоздился на его пути — черная вулканическая скала, блестящая, как мокрое стекло. Он ударился о него на полной скорости. Он почти поднялся по торцу на его вершину и через мгновение, когда исчез момент движения, он успел ухватиться за какой-то корень и забросить себя на вершину. Он снова скрылся из виду своих преследователей. Он обогнул еще один огромный камень и остановился. У его ног к белому прибою опадала почти стофутовая отвесная скала.
Далгетти судорожно вдохнул воздух, его легкие работали как меха. «Придется совершить этот долгий прыжок вниз, — ошеломленно подумал он. — Если я не разобью череп о подводный риф, то могу зацепиться за что-нибудь там, под поверхностью океана, и погибнуть. Но что еще мне делать?»
Он сделал быструю прикидку. Он пробежал две мили вверх по склону за время, чуть превышающее девять минут — несомненно, рекорд для подобной местности. Его преследователям на это потребуется от десяти до пятнадцати минут. Но он не может вернуться назад так, чтобы его не заметили, и уж в этот раз они окажутся достаточно близко от него, чтобы нашпиговать его свинцом.
«Ладно, сынок, — сказал он себе. — Вот сейчас ты нырнешь, и тебе придется полагаться на несколько органов чувств».
Светлая водонепроницаемая одежда, испачканная растительностью острова, не должна стать помехой там, внизу, но он снял с ног сандалии и сунул их в сумку за поясом. Хвала всем богам, физическая сторона его подготовки включала водные виды спорта! Он пошел вдоль края утеса, выискивая место для прыжка вниз. У ног выл ветер.
Туда… прыгать вон туда! Там не было видно скал, несмотря на пенившийся прибой. Он вновь наполнил себя энергией, подогнул колени и подпрыгнул в небо.
Море, как молоток, ударило по его телу. Он выплыл на поверхность, судорожно вдохнул полный рот воздуха, наполовину с солеными брызгами, прежде чем его снова утянуло под воду. Камень царапнул его по ребрам. Он делал длинные гребки руками, всегда вверх, навстречу смутному белому мерцанию света. Он поймал гребень одной волны, оседлал его и перенесся на нем через острый, как лезвие бритвы, риф.
Отмель. Ослепший от постоянного дождя соленого тумана, оглушенный ревом океанских волн, он на ощупь двинулся в сторону берега. Узкая полоска гальки бежала вдоль подножия утеса. Он двинулся по ней, ища место, где спрятаться.
Вон там… проделанная морем пещера, футов десять в глубину. Дно ее было покрыто примерно на ярд довольно спокойной водой. Он с плеском упал внутрь и некоторое время лежал неподвижно, полностью изнуренный.
Было шумно. Глухой резонирующий звук заполнял пещеру, как внутренность барабана, но он обращал на это внимание. Он лежал на камнях и песке, и разум его по спирали уходил в небытие, позволяя телу восстанавливать свои силы.
Вскоре он пришел в себя и огляделся. В пещере было темно, в отфильтрованном зеленоватом свете можно было различить только черные стены и медленно вращающуюся воду. Многого не различишь под поверхностью — это хорошо. Он осмотрел себя. Порванная одежда, тело в ссадинах, длинная кровоточащая царапина на одном боку. Вот это уже плохо. Пятна крови на поверхности воды могут выдать его.
Морщась, он прижал друг к другу края раны и усилием воли остановил кровотечение. К тому времени, когда образуется достаточной величины сгусток и он сможет ослабить концентрацию, охранники спустятся сюда, вниз, ища его. У него осталось всего несколько минут. Теперь ему предстояло заняться операцией, противоположной набору энергии: замедлить метаболизм, биение сердца, понизить температуру тела, пригасить лихорадочную работу мозга.
Он начал двигать руками, махая взад-вперед, бормоча при этом «заклинания», как их называл Тайхе, самогипноза. Но это были лишь стилизованные жесты, направленные на пробуждение глубоко впечатанных в костный мозг рефлексов. «Сейчас я буду лежать спокойно и усну…»
Веки становятся тяжелыми, тяжелыми… они опускаются, влажные стены сменяются полным мраком, рука накрывает голову. Шум прибоя утих, превратился в слабое бормотание, шуршание юбки его матери, которой он не знал, она пришла пожелать ему спокойной ночи. Холод укутал всего его, словно вуали, одна за другой опускающиеся внутри его головы. Снаружи царила зима, а в его постели было так уютно…
Когда Далгетти услышал шорох ближайших шагов — едва слышных сквозь шум океана и его собственную дремоту — он почти забыл, что же ему нужно делать. Хотя нет, теперь он знал. Сделать несколько долгих, глубоких вдохов, насытить кровь кислородом, потом еще раз наполнить легкие воздухом и скользнуть под поверхность.
Он лежал там, в темноте, едва ли замечая эти смутные голоса.
— Пещера… где он вполне мог спрятаться.
— Нет, я ничего не вижу.
Шлепанье ног по камням.
— Ох! Проклятье, ушиб палец! Нет, это замкнутая пещера. Его здесь нет.
— Гм-м? Вот посмотри. Пятна крови на этом камне, правильно? По крайней мере он был здесь.
— Под водой? — Они стали тыкать прикладами воду, но не услышали звука удара о дно.
Женский голос.
— Если он здесь, под водой, то ему придется вынырнуть, чтобы глотнуть воздух.
— Когда? А нам нужно обыскать весь этот чертов пляж. Знаете, я просто брошу гранату в эту воду.
— Не будь идиотом! — резко крикнула Казимир. — Ты даже не узнаешь, достал ли ты его. Никто не способен выдержать без воздуха под водой больше трех минут.
— Да, правильно, Джо. Сколько мы уже находимся здесь?
— Думаю, что одну минуту. Дадим ему еще две. Проклятье! Вы видели, как он бежал? Он не человек!
— Однако его можно прикончить. — По-моему, он на гребне волны перекатился вон туда. И возможно, это рыбья кровь. Акула охотилась здесь за другой рыбой и сцапала ее.
— Или, если его тело отнесло течением, оно там, внизу, в безопасности, — заметила Казимир. — Не дадите сигарету?
— Вот, мисс. Хотя я и не собирался спрашивать, но почему бы и нет. Как вышло, что вы отправились с нами?
— Я стреляю не хуже тебя, дружок, — ответила Казимир, — и я хочу знать наверняка, что работа сделана как надо.
Последовала пауза.
— Уже почти пять минут, — сказала Казимир. — Если не появится теперь, то, значит, с ним в порядке. Особенно после кислородного голодания от этого бега.
В медленно ворочающихся мыслях Далгетти возникло холодное удивление относительно этой женщины. Он прочитал ее мысль, она была агентом ФБР, но она, кажется, почему-то очень хотела найти его.
— Ладно, давайте убираться отсюда.
— Вы идите, — сказала Казимир. — Я подожду здесь еще немного на всякий случай, а затем вернусь домой. Я устала следовать за вами.
— Ладно. Пошли, Джо.
Прошло еще четыре минуты прежде, чем боль и напряжение в легких стали нестерпимыми. Далгетти понял, что будет находиться в беспомощном, полусонном состоянии, когда поднимется, но его тело просто вопило о глотке воздуха. Медленно он вынырнул.
Женщина удивленно разинула рот. А потом вскинула руку с автоматическим пистолетом и направила ему прямо в лоб.
— Все в порядке, дружок. Вылазьте. — Ее голос был очень тих и слегка дрожал, но в нем слышалась твердость.
Далгетти выбрался на уступ и сел рядом с ней, свесив ноги, согнувшись, ожидая возвращения к нему сил. Когда он полностью пришел в себя, он взглянул на женщину и заметил, что она отошла к противоположному концу пещеры.
— Не пытайтесь прыгнуть, — сказала она. В ее глазах, привыкших к этому слабо мерцающему тусклому свету, он видел полуиспуг. — Я не знаю, что с вами делать.
Далгетти сделал долгий вдох и выпрямился, удобнее устраиваясь на холодном и скользком камне.
— Я знаю, кто вы, — сказал он.
— Ну и кто? — с вызовом спросила она.
— Вы — агент ФБР, внедренный в окружение Банкрофта.
Она прищурилась, сжав губы.
— С чего вы это взяли?
— Неважно… но это так. Это дает мне определенную власть над вами, какие бы намерения ни были у вас.
Светловолосая голова кивнула.
— Я думала об этом. Ваше замечание, сделанное там, в камере, указывало… ладно, я не могу рисковать. Особенно после твоего показа своих экстраординарных способностей, когда разорвали путы и сломали дверь. Я отправилась вместе с поисковой группой в надежде найти вас.
Он не мог не восхищаться быстротой работы ее мозга, скрытого за широкими ровными бровями.
— Можно было подумать, что вы работаете на них, — обвиняюще произнес Далгетти.
— Я не могла делать ничего, что могло бы вызвать подозрение, — ответила она. — Но я догадалась, что вы не просто так, от отчаяния спрыгнули с утеса. Наверное, вы надеялись где-нибудь спрятаться, и самым вероятным местом мне показалось под водой. Судя по тому, что вы уже сделали, я не сомневалась, что вы способны удерживать дыхание на необычайно долгий срок. — Она слегка улыбнулась. — Хотя и я предполагала, что это продлится так нечеловечески долго.
— У вас есть мозги, — заметил Далгетти. — А как насчет сердца?
— Что вы имеете в виду?
— Я хочу спросить, неужели вы теперь собираетесь бросить меня и доктора Тайхе на съедение этим волкам? Или вы поможете нам?
— Это зависит от некоторых обстоятельств, — ответила она, растягивая слова. — Для чего вы здесь?
Его рот печально искривился.
— Я здесь вовсе без какой-либо цели, — признался Далгетти. — Я просто пытался подобрать ключ к похитителям доктора Тайхе. Они перехитрили меня и доставили меня сюда. Теперь я должен спасти его. — Он впился взглядом в глаза женщины. — Похищение людей — это преступление, наказываемое федеральными властями. Ваш долг — помочь мне.
— У меня есть и другие, более важные обязанности, — возразила она. Наклонившись вперед, она с напряжением в голосе произнесла: — Но как вы собираетесь сделать это?
— Черт бы меня побрал, если я знаю. — Далгетти задумчиво посмотрел на берег, омываемый волнами. — Но ваш пистолет мог бы здорово пригодиться.
Она несколько секунд размышляла, нахмурив брови.
— Если я не сразу вернусь, они начнут охотиться за мной.
— Мы должны найти еще укрытие, — согласился он. — Тогда они решат, что я все-таки выжил и схватил вас. Они станут прочесывать весь остров в поисках нас. Если нас не обнаружат до наступления темноты, то они рассеяться настолько, что у нас появится шанс.
— Мне кажется, что было бы более благоразумным, если бы я вернулась, — сказала Казимир. — Тогда я могла бы помочь вам изнутри.
Он покачал головой.
— Угу. Перестаньте вести себя как герой в каком-нибудь детективе. Если вы оставите мне свой пистолет и скажете, что потеряли его, то это, несомненно, возбудит у них подозрение к вам, особенно в том состоянии, в каком они сейчас находятся. Если же вы не оставите его, то я по-прежнему останусь безоружным… и что вы можете сделать — одна женщина в этом осином гнезде? А сейчас нас двое, и у нас есть оружие. Мне кажется, это лучший выход.
Через некоторое время она кивнула.
— Хорошо, ваша взяла. Допустим… — Полуопущенный пистолет снова дернулся. — …я помогу вам. Кто вы? Кто вы такой, Далгетти?
Он пожал плечами.
— Скажем, ассистент доктора Тайхе, обладающий кое-какими необычными способностями. Вы достаточно хорошо знаете Институт, чтобы понимать, что речь идет не просто о междоусобице двух ганстерских групп.
— Интересно… — Внезапно она снова убрала пистолет в кобуру. — Ладно. Пока пусть будет так!
На Далгетти накатила волна облегчения.
— Спасибо, — прошептал он. — Куда мы можем пойти?
— Я плавала здесь в более спокойных местах, — произнесла она. — И знаю одно место. Подождем там.
Она подошла к выходу и выглянула. Наверное, кто-то позвал ее: она в ответ замахала рукой. Потом она постояла, прислонившись к скале, и Далгетти заметил сверкание морских брызг в ее волосах. Через долгах пять минут она снова повернулась к нему.
— Все в порядке, — сказала она. — Последний из них только что поднялся вверх по тропе. Идемте. — Они пошли вдоль берега. Ярость моря заставляла его дрожать. Казалось, будто зубы мира пожирают скалы — такое раздавалось скрежетание сквозь фырканье и рев прибоя.
Берег изогнулся внутрь, образуя небольшой заливчик, защищенный выступающими шхерами. Вверх от него тянулась узкая тропа, но женщина махнула в сторону океана.
— Вон туда, — сказала она. — Следуйте за мной. — Она сняла туфли, как и он, и проверила кобуру: пистолет был водонепроницаемый, но все равно было ни к чему, если бы он выпал. Она ступила в море и поплыла кролем, мощно загребая руками.
6
Они вскарабкались на один из крутых уступов, возвышавшихся над берегом ярдов на десять. До поверхности воды от него была добрая дюжина футов. В середине его была трещина, образующая маленькую впадину, невидимую ни с земли, ни с воды. Они забрались в нее и сели, тяжело дыша. Сзади шумел океан, и они чувствовали холод воздуха, обдувавшего их мокрые спины.
Далгетти прислонился к гладкой поверхности камня и взглянул на женщину, которая безразлично подсчитывала, сколько патронов еще осталось в ее патронташе. Тонкая намокшая туника и брюки подчеркивали стройность ее великолепного тела.
— Как вас зовут? — спросил он.
— Казимир, — ответила она, не поднимая глаз.
— Я хочу знать ваше имя. Меня зовут Симон.
— Елена, если вам так хочется это знать. Четыре пачки по сто плюс десять уже в магазине. Если уж нам придется стрелять, то лучше целиться получше. Это не «магнум», и чтобы парализовать человека, в него нужно попасть как следует.
— Что ж, — пожал плечами Далгетти, — тогда мы им устроим тут фейерверк! Клянусь, мы за себя уж постоим!
— О нет! — Он так и не понял, было ли это подтверждение или страх. — Только не в такое время.
— Да, это не способствует росту моей популярности, — согласился он. — Все при виде меня вспоминают о вязе. Но, как говорят во Франции, мы теперь о-о-одни, mon cherry, и даже дерево дает густую тень.
— Не забивайте себе голову подобными мыслями, — резко произнесла Елена.
— О, у меня в голове множество идей, хотя, признаюсь, мы сейчас не там, где занимаются их осуществлением. — Далгетти переплел пальцы за головой и, моргая, уставился в небо. — Эх, сейчас бы полный бокал мятного коктейля!
Елена нахмурила брови.
— Если вы пытаетесь убедить меня, что вы самый обыкновенный американский парень, то можете сразу отказаться от этих попыток, — тихо сказала она. — Подобного рода… эмоциональный контроль, в такой ситуации, лишь делает вас менее человечным.
Далгетти молча выругался. «Да, она удивительно быстро соображает. И у нее вполне может хватить ума, чтобы понять…
Неужели мне придется убить ее?»
Он выбросил из головы эту мысль. Он мог справиться с любыми запретами, воспитанными в нем за годы жизни, включая убийство, если будет нужно, но он никогда не хотел этого. Нет, это исключено.
— Что известно ФБР?
— А почему я должна отвечать вам?
— Ну, было бы неплохо узнать, ждать ли нам подкрепления.
— Нет. — Голос ее был бесцветным. — Я вполне могу вам это сообщить. Институт в любом случае может узнать об этом через свои связи в правительстве… чертов спрут! — Она посмотрела в небо. Далгетти провел взглядом по изгибу ее скул. Необычное лицо — нечасто случается видеть столь странно приятные сочетания. Слабый отход от симметрии…
— Некоторое время мы размышляли о Бертране Миде, как и любой способный мыслить человек, — бесстрастно начала она. — Как жаль только, что в нашей стране лишь горстка таких людей!
— Именно это обстоятельство Институт и пытается исправить, — заметил Далгетти.
Елена не обратила внимания на это замечание.
— В конце концов было решено внедрить агентов в самые различные его организации. Я нахожусь рядом с Томасом Банкрофтом уже примерно два года. Мое прошлое было тщательнейшим образом фальсифицировано, и сейчас я являюсь полезной помощницей. Но даже при этом только совсем недавно я вошла в доверие настолько, чтобы получить некоторые намеки о происходящем. Насколько мне известно, ни одному из агентов ФБР не удалось узнать столько.
— И что же вы узнали?
— В сущности то же самое, что вы описывали в камере, плюс другие детали о том, чем же на самом деле они занимаются. Институт, очевидно, намного раньше нас узнал о планах Мида. И каковы бы ни были ваши цели, но их не слишком хорошо характеризует то, что вы раньше не попросили у нас помощи.
Решение похитить доктора Тайхе было принято всего две недели назад. У меня не было возможности связаться со своими помощниками в организации — всегда кто-нибудь да находился поблизости. Вся эта шайка великолепно организована, и даже те, кто находится вне подозрений, почти не имеют возможности работать вне наблюдений, особенно если они пробились на самый верх и знают важную информацию. Каждый шпионит за каждым и периодически подает рапорты.
Она резко взглянула на собеседника.
— Вот так. Никому из официальных лиц не известно, что я нахожусь здесь, и если я исчезну, это назовут как прискорбный несчастный случай. Ничего нельзя будет доказать, и я сомневаюсь, что у ФБР вообще будет когда-либо другая возможность внедрить в эту организацию столь же эффективного шпиона.
— Но у вас ведь уже достаточно доказательств для налета, — рискнул заметить он.
— Нет, к сожалению. До самого последнего времени, когда мне стало известно о готовящемся похищении доктора Тайхе, я не знала наверняка, что здесь происходит нечто нелегальное. В законе нет ничего против людей, имеющих один и тот же склад ума, знающих друг друга я организовавших нечто вроде клуба. Даже если они наняли головорезов и дали им в руки оружие, то закон тут бессилен. Акт № 1999 запрещает создание частных армий, но было бы сложно доказать, что у Мида именно такая.
— Да у него ее и нет, если признаться, — заметил Далгетти. — Эти наемники не больше того, кем они и хотят казаться — телохранителями. Вся основная борьба идет в основном на… умственном уровне.
— Я так и поняла. Но могут ли в свободной стране быть запрещены дискуссии и пропаганда? Не говоря уже о том, что организация Мида включает в себя некоторых могущественных людей из самого правительства. Если мне удастся выбраться отсюда живой, мы сможем повесить на Томаса Банкрофта обвинение в похищении, отягощенном угрозами, нанесением увечий и тайном заговоре, но это не коснется основной части этой группы. — Она сжала кулаки. — Словно бы сражаешься с тенями.
— «Ты ведешь войну с сиянием заходящего солнца. Осуждение последует быстро, мой господин!» — процитировал Далгетти. «Потом» Гериота был одной из нескольких поэм, которые ему нравились. — Вывести Банкрофта из игры — это уже кое-что! — добавил он. — Сражаться с Мидом нужно не физически, а путем изменения условий, при которых он должен работать.
— Изменять их на что? — она с вызовом посмотрела ему в глаза. Далгетти отметил, что в их серой глубине сверкали золотые искры. — Чего хочет Институт?
— Здорового мира, — ответил он.
— Интересно, — начала Елена, — может, Банкрофт больше прав, чем вы. Может, мне следует в конце концов быть на его стороне?
— Я понимаю так, что вы предпочитаете либеральное правительство, — сказал Далгетти. — В прошлом оно рано или поздно распадалось, и в основном из-за того, что в нем не было достаточно людей умных, бдительных, достаточно крепких, чтобы сопротивляться неизбежному наступлению власти на свободу.
Институт пытается сделать две вещи: создать совокупность граждан такого типа и одновременно построить общество, которое само создает людей подобного рода и поддерживает эти черты в них. Это возможно, со временем. В идеальных условиях по нашим оценкам это заняло бы триста лет для всего мира. Но, разумеется, на самом деле это будет дольше.
— Но какого конкретно типа люди нужны? — холодно спросила Елена. — Кто принимает решение об этом? Вы! Вы — точно такие же, как и все остальные реформисты, включая Мида, — поборники изменений всей человеческой расы согласно собственным идеалам, нравятся ли это людям или нет.
— О, им это понравится, — улыбнулся он. — Это ведь часть процесса.
— Эта тирания хуже, чем с кнутами и колючей проволокой, — резко произнесла Елена.
— Однако вы не испытали ни то, ни другое.
— Вы должны знать, что это такое, — обвиняюще сказала она. — У вас есть данные и уравнения, чтобы быть… инженерами-социологами.
— В теории, — заметил он. — На практике же это не так все просто. Социальные силы так велики, что… в общем, нас могут превзойти прежде, чем мы что-либо закончим. И еще есть множество вещей, в которых мы еще так и не разобрались. Это все займет десятилетия, может даже, столетия, — полностью завершить создание теории динамики человека. Мы лишь на шаг опережаем политиков, правящих массами при помощи давления, но еще не достигли той точки, когда можно использовать правила скольжения. Нам придется еще нащупывать свой путь.
— Тем не менее, — сказала она, — вы заложили начало знания, которое ведет к истинной структуре общества и процессу ее создания. Получив это знание, человек сможет вовремя построить со временем собственный мировой порядок так, как он того хочет, стабильную культуру, которой будут неведомы ужасы угнетения или упадка. Но вы скрываете даже само то, что у вас есть подобного рода информация. Вы втайне от всех используете ее.
— Потому что вынуждены, — произнес Далгетти. — Если бы стало общеизвестно, что мы тут и там оказываем давление и даем советы, ведущие к желанному нам пути, то все бы разлетелось на куски. Люди не любят, когда их подталкивают к чему-либо.
— И вы все равно делаете это! — Одна рука женщины опустилась к кобуре. — Вы, клика, состоящая, возможно, из ста человек…
— Больше. Вы были бы удивлены, если бы узнали, сколько нас.
— Вы решили, что вы — всемогущие арбитры. Ваша высшая мудрость приведет бедное слепое человечество на дорогу в рай. Я же говорю, что это дорога в ад! В последнем столетии у нас были диктатуры элиты и диктатуры пролетариата. Сейчас же, похоже, зарождается диктатура интеллектуалов. Мне ни одна из них не по душе!
— Послушайте, Елена. — Далгетти прилег на один локоть и посмотрел ей в лицо. — Все не так просто. Хорошо, у нас есть некие особенные знания. Впервые осознав, чего же мы достигли в своих исследованиях, мы были поставлены перед дилеммой: опубликовать ли публично свои результаты или только некоторые, выборочно, наименее важные находки. Неужели вы не видите: что бы мы ни делали, решать предстояло нам, нескольким людям? Даже уничтожение всех наших сведений — это уже какое-то решение.
Его голос стал более твердым:
— Итак, мы сделали то, что, как я считаю, было правильным выбором. История с такой же убедительностью, как и наши вычисления, показывает, что свобода — это не «естественное» состояние человека. В лучшем случае это состояние метаболизма, всегда слишком предрасположенное обратиться в тиранию. Тирания может быть введена извне при помощи лучше организованных армий завоевателей или возникнуть изнутри — волею самого народа, отдавшего свои гражданские права уважаемому всеми человеку, могущественному лидеру, основывавшему государство абсолютной власти.
— Какую пользу хочет Бертран Мид извлечь из наших находок, если бы ему стало известно о них? Положить конец свободе, воздействуя на людей, пока они сами не захотят этого. И весь ужас и проклятье здесь в том, что осуществить цель Мида гораздо легче, чем нашу.
Итак, предположим, мы бы открыли людям наши знания. Предположим, мы дали бы образование любому, кто захотел бы этого, научили пользоваться нашей техникой. Неужели вы не понимаете, к чему бы это привело? Неужели вы не видите ту борьбу, что идет за контроль над человеческим сознанием? Она могла начаться самым невинным образом, вроде планов какого-нибудь бизнесмена провести более эффективную рекламную кампанию.
А кончилась бы она сумятицей пропаганды, контрпропаганды, социальными и экономическими манипуляциями, коррупцией, соревнованием между ведущими служащими… и так далее, что в итоге вылилось бы в насилие.
Все когда-либо записанные психодинамические тензоры не остановят пулемет. Насилие, овладевшее обществом, бросает его в хаос, к вынужденному миру… и миротворцы, возможно, обладающие самой лучшей волей в мире, прибегнут к технике Института, чтобы восстановить порядок. И тогда один шаг ведет к другому, власть становится все более и более централизованной, и очень скоро перед вами снова будет тоталитарное государство. Только в этом случае его уже никогда нельзя будет разрушить!
Елена Казимир прикусила губу. Легкий ветерок скользнул по каменной стене и растрепал ее яркие волосы. После долгой паузы она сказала:
— Возможно, вы правы. Но у сегодняшней Америки в целом хорошее правительство. Вы могли бы дать им знать.
— Слишком рискованно. Рано или поздно кто-нибудь, скорее всего, из идеалистических побуждений, сделал бы все достоянием гласности. Поэтому мы держим в секрете даже сам тот факт, что существуют наши наиболее важные уравнения — и именно по этой причине мы не просили помощи, когда детективы Мида узнали о наших исследованиях.
— Откуда вы знаете, что ваш драгоценный Институт не станет такой же олигархией, как вы только что описали?
— Я не знаю, — честно ответил он, — но это невероятно. Видите ли, рекруты, которые неизбежно узнают обо всем, что мы знаем, проходят тщательную обработку и обращаются в вашу сегодняшнюю веру! И мы узнали достаточно много о психологии отдельной личности, чтобы осуществлять подобную обработку! И они продолжат это со следующим поколением, и так далее.
Тем временем мы надеемся, социальная структура и психологический климат будут так модифицированы, что со временем кому-либо станет очень трудно, если не невозможно, установить абсолютный контроль любыми путями: как я уже говорил, даже полностью разработанная психодинамика не всемогущая. К примеру, обычная пропаганда совершенно неэффективна в отношении людей, умеющих критически мыслить.
Когда достаточное количество людей по всему миру будут обладать психическим здоровьем, мы сделаем эти знания всеобщими. А до тех пор мы вынуждены держать его под спудом и тихо-мирно наблюдать за тем, чтобы кто-нибудь другой независимо от нас не узнал об этих же вещах. Кстати, большая часть таких предосторожностей состоит просто в привлечении в наши ряды многообещающих исследователей.
— Мир слишком велик, — очень тихо сказала Елена. — Вы не можете предвидеть все, что может случиться. Слишком многое идет не так, как надо.
— Возможно. Мы должны идти на такой риск. — Его собственный взгляд был мрачен.
Некоторое время они посидели в молчании. Потом Елена сказала:
— Все это звучит очень мило. Но… кто вы такой, Далгетти?
— Симон, — поправил он.
— Кто вы такой? — повторила она. — Вы делаете такие вещи, которые, как я думала, человеку не под силу. Вы человек?
— Да. Так мне говорят. — Он улыбнулся.
— Да? Интересно! Как же стало возможным, чтобы вы…
Он поднял палец.
— Ага! Право неприкосновенности личности. — И он вмиг стал серьезен. — Вам уже слишком многое известно. Я должен быть уверен, что вы будете держать это в секрете всю свою жизнь.
— Поживем — увидим! — сказала Елена, не глядя на него.
7
Садящееся солнце превратило воды океана в пылающий костер, и остров вздымался над ними подобно сгустку ночи на фоне темнеющего неба. Далгетти размял затекшие мускулы и посмотрел на залив.
В протекшие часы ожидания между ним и женщиной было сказано немного слов. Иногда он со старательной небрежностью опытного аналитика ронял несколько вопросов и получал желаемую реакцию. Он узнал о ней немного больше — дитя задушенных умирающих городов и призрачной семейной жизни восьмидесятых годов двадцатого столетия, вынужденная заковать себя в твердый панцирь, всю жизнь чему-то обучавшаяся, стремившаяся найти подходящую для себя работу, а теперь в этой работе искавшую какой-то идеал, коим она могла бы заменить нежность, которую никогда не знала.
Он ощутил к ней чувство жалости, но сейчас почти ничем ей помочь не мог. На ее собственные вопросы он отвечал осторожно. Ему вдруг пришло в голову, что он в некотором смысле тоже, как и она, одинок. «Но, разумеется, я против этого не возражаю… или это не так?»
Главным образом, они пытались обговорить свои следующие шаги. На некоторое время, по крайней мере, у них была одна цель. Елена описала план дома и примыкающей к нему территории и указала камеру, в которой обычно содержался Тайхе. Но для разработки тактики они сделать могли немногое.
— Если Банкрофт основательно встревожится, — начала она, — он переправит доктора Тайхе куда-нибудь в другое место.
Он согласился.
— Вот почему лучше всего нанести удар сегодня, прежде чем он достигнет такой стадии беспокойства. — Эта мысль болью отдалась внутри него. «Папа, что же они делают с тобой сейчас?»
— Кроме того, не стоит забывать о проблеме пищи и воды. — Голос ее стал хриплым от жажды и унылым от голода. — Мы долго не сможем оставаться здесь. — Она как-то странно посмотрела на него. — Ты не чувствуешь слабости? — Они давно уже перешли на «ты».
— Пока еще нет, — ответил он. Он заблокировал все ощущения.
— Они… Симон! — Елена схватила его за руку. — Лодка… слышишь?
Бормотание мотора перебивало шум волн и прибоя.
— Да. Быстро… вниз.
Они выбрались на уступ и соскользнули вниз по дальней стенке утеса. Море билось у ног Далгетти, и пена клочьями пролетала над головой. Он нагнулся низко и схватил ее за талию, когда она поскользнулась. Воздушная лодка рычала над головой, сверкая золотом в лучах заходящего солнца. Далгетти нагнулся, позволяя бурунам окатить его своим холодом. Уступ, под которым они скрывались, был гладким, и зацепиться было почти не за что.
Лодка сделала круг, на малой скорости ее двигатели работали особенно громко. «Сейчас они ищут ее. Они, должно быть, уверены, что я еще жив».
Белая вода ревела над его головой. Он торопливо глотнул воздух, прежде чем следующая волна не накрыла их. Их тела были полностью погружены в воду, их не должны увидеть в этой дымке пены… но гудение моторов слышалось все ближе, и на борту лодки должны быть пулеметы.
Далгетти напряг мышцы живота, ожидая, когда автоматная очередь поразит его.
Тело Елены выскользнуло из его руки и скрылось под водой. Но он продолжал цепляться за выемку в скале, не смея последовать за ней. Взгляд украдкой вверх — да, самолет снова скрылся из виду, возвращаясь назад, к полю. Он ослабил хватку и погрузился в волны. Над водой показалась голова девушки. Она оттолкнула его руку и сама выбралась на скалу. Но когда они снова оказались во впадине, ее зубы дрожали от холода, и она прижалась к нему в поисках тепла.
— О’кей, — тихо сказал он. — Все в порядке, теперь все в порядке. С этой минуты ты можешь считать себя полноправным членом нашего клуба Тихоокеанских вет-те-еранов.
— Я… о-о! Вниз!
Посмотрев на кромку, Далгетти увидел, как по тропинке спускаются люди. Их было шестеро, и все они были с оружием. На спине одного виднелась походная рация. Они были почти невидимы в тени утеса, когда начали спускаться к берегу.
— Они все еще охотятся за нами! — простонала девушка.
— А ты ожидала иного, да? Я надеюсь лишь на то, что они не заявятся сюда. Неужели никому больше неизвестно об этом месте? — Он сказал это почти в ухо ей.
— Да, думаю, что никому, — выдохнула она. — Только я и отваживалась плавать в этом районе острова. Но…
Далгетти мрачно ждал. Солнце наконец село, сумрак сгустился. На востоке замерцало несколько звездочек.
Наемники закончили поиски и в шеренгу выстроились вдоль берега.
— Ого! — пробормотал Далгетти. — У меня есть одна идея. Банкрофт так тщательно прочесал землю, потому что уверен, что я где-то в море. На его месте я предположил бы, что я должен был заплыть настолько далеко, чтобы меня могло подобрать какое-нибудь судно. Поэтому… он станет охранять любые возможные для высадки подступы.
— Что же нам делать? — прошептала Елена. — Даже если бы мы могли проплыть вне поля их зрения, мы не сможем нигде выйти на берег: большая часть этого острова — отвесные скалы. Или ты можешь?..
— Нет, — ответил он. — Независимо от того, что ты могла бы думать обо мне, но на моих ногах нет вакуумных чашечек. На какое расстояние стреляет прицельно твой пистолет?
Она посмотрела на кромку. Ночь вступала в свои права — остров теперь казался стеной темноты, у подножия которой уже не видны были люди в сером.
— Ты не можешь видеть! — запротестовала она.
Он стиснул рукой ее плечо.
— О нет, могу, милая. Но вот достаточно ли я хороший стрелок, чтобы… Нам придется попытаться, вот и все.
Ее лицо маячило перед ним белым пятном, и от страха неизвестности в ее голосе зазвенел металл:
— Частично тюлень, частично кошка, частично олень, частично что еще? Не думаю, что ты человек, Симон Далгетти.
Он не ответил. Вызванное усилием воли ненормальное расширение зрачков болью отдалось в глазах.
— Что еще сделал доктор Тайхе? — Ее голос звучал холодно-спокойным в темноте. — Нельзя изучать человеческий разум, не изучая и тело. Что он сделал? Ты — мутант, о котором всегда ходили слухи? Неужели доктор Тайхе создал или обнаружил homo superior?
— Если я не попаду в их передатчик прежде, чем они смогут воспользоваться им, — сказал он, — я станут homogenized.
— Ты не можешь отделаться от этого смехом, — произнесла Елена сквозь стиснутые зубы. — Если ты не нашей породы, то я должна предположить, что ты — наш враг… пока ты не докажешь обратное! — Ее пальцы крепко обхватили его руку. — Именно этим твоя маленькая банда в Институте и занимается? Неужели они решили, что обычных людей недостаточно для развития цивилизации? Неужели они подготавливают приход твоей породы к власти над людьми?
— Послушай, — устало сказал Далгетти. — В данный момент мы просто двое смертных, за которыми охотятся. Так что заткнись!
Он вытащил пистолет из ее кобуры и сунул в магазин полную обойму. Сейчас его зрение было настроено на полную мощность, и ее лицо с серыми тенями вдоль сильных скул под расширившимися в испуге глазами белело на фоне влажной скалы. За рифами воды океана пенились в тени, матово отблескивая, словно от металлической поверхности пистолета, под слабым светом звезд.
Впереди него, когда он поднялся, линия охранников выступила подобно бледной тени на темном фоне вертикальной стены острова. Они установили один тяжелый пулемет в сторону океана и не включенный еще прожектор отдыхал поблизости. И хотя эти вещи таили угрозу для него, но первым делом он должен покончить с передатчиком, который мог вызвать на подмогу весь гарнизон.
Там! Небольшой бугорок на спине одного наемника, беспокойно расхаживавшего по берегу, не слишком приближаясь к воде, с автоматом в руках. Далгетти поднял пистолет, неторопливо прицелился, сосредоточиваясь и жалея, что у него нет винтовки. «Вспомни свои практические навыки в стрельбе по мишеням: рука свободна, пальцы вытянуты, не тяни спусковой крючок, но нажимай; необходимо сразу же попасть!»
Он выстрелил. Это оружие было военного образца, почти бесшумное и без выдающего Местонахождение снопа искр. Первая пуля развернула наемника и бросила его на песок и камни. Далгетти принялся нажимать на спусковой крючок, поднимая фонтанчики песка вокруг жертвы, осыпая его грудой свинца, которая должна была уничтожить передатчик.
Хаос на берегу! Если луч прожектора ударит ему прямо в глаза, когда они необычайно чувствительны, то он ослепнет на несколько часов. Он выстрелил, тщательно прицелившись, и разбил линзы и лампы. Безумно застрекотал пулемет, стреляя наугад в темноту. Если кто-нибудь еще на острове услышит этот звук… Далгетти снова выстрелил, и наемник выронил свое оружие.
Вокруг него зажужжали пули, улетая в темноту. Вот упал один, второй, третий. Четвертый побежал по тянувшейся вверх тропе. Далгетти выстрелил и промахнулся, и так еще два раза. Сейчас он будет вне пределов досягаемости, поднимет тревогу… есть! Он медленно упал, как сломанная кукла, и покатился по тропе. Двое оставшихся бросились в укрытие пещеры, не давая возможности добраться до них.
Далгетти вскарабкался на скалу, прыгнул в залив и поплыл к берегу. Пули всколыхнули поверхность воды. «Интересно, слышат ли они мое приближение в шуме океанских волн?» — подумал Далгетти. Скоро он окажется достаточно близко, чтобы его мог заметить и обычный человек. Он полностью сосредоточился на плавании.
Его ноги коснулись песка, и он вышел на берег. С него стекала вода. Пригнувшись, он ответил на выстрелы из пещеры. Теперь свист и вой были повсюду вокруг него. Казалось невозможным, чтобы и они могли слышать что-нибудь еще. Стиснув зубы, он пополз в сторону пулемета. Бесстрастной частью своего сознания он отметил, что стрельба ведется наугад. Значит, они еще не видели его.
Человек, лежащий возле пулемета, был еще жив, но без сознания. Этого было достаточно. Далгетти нажал на спусковой крючок. Ему никогда прежде не доводилось иметь дело с таким оружием, но он должен быть готов к действию — всего несколько минут назад из него пытались убить его. Он направил пулемет на вход в пещеру и нажал на спуск.
Отдача заставила пулемет затанцевать, пока он не приловчился к нему. Он не мог видеть никого в пещере, но зато мог поливать свинцом ее стены. Он стрелял целую минуту и лишь затем остановился. Потом под углом пополз к утесу. Скользнув по нему, он приблизился к входу и стал ждать. Изнутри не доносилось никаких звуков.
Он рискнул на несколько мгновений заглянуть в пещеру. Да, пулемет сделал свое дело. Его слегка затошнило.
Когда он вернулся, Елена выбралась из воды. Она как-то странно посмотрела на него.
— Обо всех позаботился? — бесстрастно спросила она.
Он кивнул, но, вспомнив, что она вряд ли заметила его кивок, сказал вслух:
— Да, думаю, что так. Возьми какое-нибудь оружие и идем.
Сейчас, когда его нервная система была настроена на ночное видение, не составляло особого труда усилить восприимчивость и других органов и уловить ее мысль: «…не человек. Зачем ему беспокоиться, что он убивает людей, если он сам не человек?»
— Но я действительно беспокоюсь, — тихо произнес он. — Я никогда раньше не убивал никого, и мне не нравится это.
Она отпрянула от него. Это было ошибкой, понял он.
— Идем, — сказал он. — Вот твой пистолет. Но лучше бы ты взяла автомат, если умеешь с ним обращаться.
— Да, — согласилась девушка. Он снова понизил уровень своей восприимчивости, ее голос звучал тихо и сурово: — Да, я умею им пользоваться.
«Против кого?» — подумал он. Он поднял автомат, лежавший рядом с одним из убитых.
— Идем, — повторил он. Повернувшись, он стал подниматься по тропинке. По спине пробежали мурашки, когда он подумал, что она идет сзади, находясь на грани нервного срыва.
— Мы идем спасать Майкла Тайхе, ты не забыла? — прошептал он через плечо. — У меня нет военного опыта, поэтому, вероятно, мы наделаем кучу ошибок, о которых пишут в книгах. Но мы должны освободить доктора Тайхе.
Она не ответила.
На верху тропы Далгетти снова лег на живот и пополз по гребню. Он медленно поднял голову и посмотрел перед собой. Никто не двигался, ничто не шевелилось. Он встал и пошел вперед, низко пригнувшись.
Заросли в нескольких ярдах впереди мешали видеть дальше. И лишь далеко, у конца склона, мелькали огоньки. Один из этих ослепительных огней — резиденция Банкрофта. Как проникнуть туда так, чтобы их не заметили? Он подтянул Елену к себе. Мгновение она сопротивлялась его движению, потом подчинилась.
— Есть какие-нибудь идем? — спросил он.
— Нет, — ответила девушка.
— Я могу притвориться мертвым, — высказал он предположение. — Ты могла бы заявить, что я схватил тебя, но потом вернула себе пистолет и убила меня. Возможно, тогда они не станут подозревать и занесут меня внутрь.
— Ты думаешь, что сумеешь разыграть такой обман? — Она снова отпрянула от него.
— Конечно. Сделать небольшой порез и дать ему возможность кровоточить, чтобы он выглядел как пулевое ранение, которое, между прочим, обычно не так сильно кровоточит. Замедлить удары сердца, как и дыхание, пока обычные чувства будут уже не в состоянии их различить. Почти полное мышечное расслабление, включая даже те неромантические аспекты смерти, о которых предпочитают не говорить. О, да.
— Теперь я знаю, что ты не человек, — заявила Елена. Голос ее дрожал. — Ты — искусственное создание? Неужели они сделали тебя в лаборатории, Далгетти?
— Мне бы хотелось лишь услышать твое мнение о моем плане, — пробормотал он, подавляя закипавший внутри него гнев.
Чтобы избавиться от страха перед ним, Елене, наверное, пришлось приложить немалые усилия. Но все же она смогла покачать головой.
— Слишком рискованно. После всего того удивительного, что ты продемонстрировал передо мной, обнаружив твой труп, я бы на их месте первым делом всадила пулю в голову… и, может быть, в сердце, чтоб уж наверняка! Или ты выживешь и после этого?
— Нет, — признался он. — Хорошо, это было просто предложение. Давайте приблизимся к дому.
Они стали пробираться сквозь заросли кустарника и траву. Ему казалось, что целая армия делает меньше шума. Однажды его напряженный слух уловил звук шагов, и он увлек Елену в тень эвкалипта. Мимо протопали двое охранников, делая обычный обход. Их фигуры огромными черными пятнами вырисовывались на фоне звезд.
Возле газонов перед домом Далгетти и Елена притаились в длинной жесткой траве и стали ждать. По мере приближения к свету Далгетти пришлось понизить зрительную чувствительность: резкий свет бил из прожекторов, установленных на доме, поле аэродрома, бараках и лужайке. Только в одном окне, на втором этаже, горел свет. Наверное, там был Банкрофт, не находящий себе места и выглядывающий иногда во мрак ночи — туда, где скрывался его враг. Что, если он вызвал по радио подкрепление?
По крайней мере ни одна воздушная лодка ни прибыла сюда, ни улетела. Тогда бы он заметил ее в небе. Значит, доктор Тайхе пока еще здесь… если только жив.
Решение окрепло в Далгетти. Это был отчаянный шаг.
— Елена, а ты хорошая актриса? — спросил он.
— После двух лет агентурной работы я должна ею быть. — Когда она посмотрела на него, на ее лице под маской напряжения читалось легкое замешательство Он мог догадаться, что она сейчас думает: «…и он, супермен, еще задает мне такие простейшие вопросы! Но, тогда, кто же он? Или он просто лицемерит?»
Далгетти объяснил свою мысль. Девушка нахмурилась.
— Я знаю, это безумие, — сказал он ей, — но есть ли у тебя какое-нибудь лучшее предложение?
— Нет. Если тебе удастся справиться со своей партией…
— А тебе — со своей. — Он бросил на нее холодный взгляд, но в нем был и призыв. Внезапно его полуосвещенное лицо сделалось удивительно юным и беспомощным. — Я отдаю свою жизнь в твои руки. Если ты не доверяешь мне, то можешь пристрелить меня. Но при этом ты убьешь не только меня.
— Скажи мне, кто ты, — еще раз попросила она. — Как я могу знать, что движет Институтом, если он использует таких, как ты? Мутант, андроид или… — у нее перехватило дыхание. — …или действительно существо из космоса, пришелец со звезд. Симон Далгетти, кто ты?
— Если я отвечу на твой вопрос, — начал он с отчаянием в голосе, — то, вероятно, в любом случае солгу. Тебе лучше довериться мне в этом.
Она вздохнула.
— Хорошо. — Он не знал, говорит ли она сама правду.
Он опустил ружье на землю и сложил руки на затылке.
Елена шла сзади него, вниз по склону холма в направлении света, держа пистолет возле его спины.
На ходу он собирал свою силу, готовясь действовать со скоростью, на которую не был способен ни один человек.
Один из часовых, расхаживающих по саду, остановился. Он вскинул свою винтовку и истерично завопил:
— Кто идет?
— Это я, Бак, — закричала Елена. — Не стреляй. Я привела пленника.
— А?
Далгетти медленно вышел на свет и остановился, ссутулившись, полуоткрыв рот, словно вот-вот упадет от слабости.
— Вы его схватили! — наемник подался вперед.
— Спокойнее, — сказала Елена. — Я схватила его, да, но есть еще другие. Так что будь осторожен. Я отобрала у него пистолет. Сейчас он не представляет опасности. Мистер Банкрофт в доме?
— Да-да, разумеется. — Суровое лицо смотрело на Далгетти, и в нем читалось нечто большее, чем страх. — Но мне лучше пойти с вами. Вы знаете, что он сделал в последний раз.
— Оставайся на посту! — резко крикнула она. — У тебя ведь приказ! Я сама смогу с ним справиться.
8
На большинство людей этот довод не подействовал бы, но эти наемники были не слишком умны. Охранник кивнул, сглотнул и продолжил свое патрулирование. Далгетти пошел по тропе к дому.
Мужчина у двери нацелил на него винтовку.
— Эй, стой, ни с места! Я сначала позову мистера Банкрофта. — Часовой скрылся внутри дома и нажал кнопку интеркома.
Далгетти, застывший в нервном напряжении, готовый в любой момент выплеснуть свою физическую силу наружу, почувствовал укол страха. Весь план держался на дьявольской неопределенности: все могло случиться.
Послышался голос Банкрофта.
— Это ты, Елена? Отличная работа, девочка! Как тебе это удалось? — Теплота его голоса, заметная за волнением, заставила Далгетти внезапно подумать, какие же отношения связывали этих двух человек.
— Я расскажу тебе наверху, Том, — ответила она. — Это слишком важно, чтобы кто-нибудь еще слушал нас. Но не стоит снимать патрули. На острове есть еще существа, подобные этому.
Далгетти представил себе, как внезапно Томас Банкрофт содрогнулся от первобытного ужаса, инстинкта, сохранившегося из глубины веков, когда ночь наполняла ужасом все, что находилось за крошечным кружком света, отбрасываемого костром.
— Хорошо. Если ты уверена, что он не сможет…
— Он у меня под отличным контролем.
— Все равно я пошлю шестерых охранников. Жди!
Из бараков, где они, наверное, дожидались приказа, выбежали охранники и кольцом суровых лиц, настороженных глаз и нацеленных ружей обступили его. Они боялись его, и этот страх делал их самих страшными. Лицо Елены было совершенно непроницаемым.
— Идемте, — сказала она.
Один наемник шел впереди пленника на несколько футов, все время озираясь. Еще один следовал с одной стороны от него, остальные замыкали шествие. Среди них шла Елена, ни на миг даже не нацелив свой пистолет в спину Далгетти. Они прошли по длинному красивому коридору и встали на почти бесшумный эскалатор. Глаза Далгетти изучающе вглядывались в каждую деталь… «Сколько еще времени я вообще смогу что-нибудь видеть?» — спросил он себя.
Дверь, ведущая в кабинет Банкрофта, была приоткрыта, и оттуда доносился голос Тайхе. Он звучал ровно и спокойно, несмотря на удар, которым для него наверняка явилось известие о том, что Далгетти схвачен. По всей видимости, он продолжал беседу, начатую ранее:
— …наука действительно прошла долгий путь. Фрэнсис Бэкон размышлял о истинной науке о человеке. Буль проделал определенную работу в этой области: он изобрел, к примеру, символическую логику, которая стала одним из основных инструментов при решении проблемы.
В последнем столетии некоторые из направлений получили свое развитие. Тогда, конечно, уже существовала психология Фрейда и его последователей, которая дала первое настоящее упоминание о человеческой семантике. Были биологические, химические и физические подходы к человеку как механизму. Пользующиеся сравнительными методами историки, вроде Спенглера, Парето и Тойнби, поняли, что история не просто случается, но представляет собой ряд образцов.
Кибернетики развили такие концепции, как гомеостазис и обратная связь, концепции, которые применимы и к отдельному человеку, и к обществу в целом. Теория игр, принцип последнего усилия и обобщенная эпистемология указали на базисные законы и аналитический подход.
Новая символика в логике и математике предложила новые формулировки — ибо проблема теперь состояла не столько в сборе данных, сколько в создании стройной символики, способной после обработки данных указать на путь к получению новых данных. Огромная часть работы Института состоит в простом сборе и синтезе всех ранних находок.
Далгетти почувствовал внезапное восхищение. Пойманный в ловушку, беспомощный среди врагов, которых амбиции и страх сделали безжалостными, Майкл Тайхе по-прежнему был способен играть с ними в кошки-мышки. Он, наверное, подвергался многочасовым допросам, истощению наркотиками, мучениям, с помощью которых из него вытягивали один факт за другим… но действовал он столь тонко, что его пленители, вероятно, даже не осознавали, что сообщал он им лишь то, что они могли найти в любой библиотеке.
Группа вошла в большую комнату, богато и со вкусом обставленную, со множеством книжных полок. Далгетти обратил внимание на изящную китайскую шахматную доску, стоящую на письменном столе. Итак, Банкрофт или Мид играли в шахматы — по крайней мере они хоть чем-то занимались в эту ночь убийства.
Тайхе поднял взгляд от кресла, за которым стояли двое охранников, сложив руки, но он не обращал на них внимания.
— Привет, сынок, — пробормотал он. Боль мерцала в его глазах. — С тобой все в порядке?
Далгетти молча кивнул. Не было возможности дать сигнал англичанину, вселить в него надежду.
Банкрофт шагнул к двери и запер ее. Он махнул рукой охранникам, и те отошли к стенам, держа наготове оружие. Банкрофт едва заметно дрожал, а его глаза лихорадочно блестели.
— Садитесь, — сказал он. — Там!
Далгетти занял указанное ему кресло. Оно было глубоким и мягким. Будет трудно мгновенно выпрыгнуть из него. Елена уселась напротив него, на самом его краю, положив автомат на колени. Внезапно в комнате воцарилась полная тишина.
Банкрофт подошел к столу и включил установку для увлажнения воздуха. Он не поднял взгляда на вошедших.
— Значит, ты схватила его, — сказал он.
— Да, — ответила Елена. — После того, как сначала меня схватил он.
— Как тебе удалось… переиграть? — Банкрофт достал сигару и яростно откусил кончик. — Что случилось?
— Я находилась в пещере, отдыхала, — бесстрастным голосом ответила Елена. — Он вынырнул из воды и схватил меня. Он скрывался под водой дольше, чем казалось возможным. Он заставил меня пойти с ним к скале в заливе — знаешь, где это? Мы прятались там до захода солнца, когда он заметил людей на берегу. И он прикончил всех их.
Я была связана, но мне удалось перетереть путы и освободиться — он связал меня куском своей рубашки. Пока он стрелял, я схватила камень и ударила его им по затылку. Потом, пока он был без сознания, я оттащила его к берегу, подняла один из автоматов, лежавших там, и привела его сюда.
— Отличная работа. — Банкрофт дышал неровно. — Я прослежу, чтобы ты получила соответствующее вознаграждение за это, Елена. Что еще? Ты сказала…
— Да. — Она впилась взглядом в него. — Мы разговаривали там, в заливе. Он пытался убедить меня, что я должна помочь ему. Том — он не человек!
— Да? — Туша Банкрофта дернулась. С огромным трудом ему удалось взять себя в руки. — Что ты имеешь в виду?
— Его силу мускулов, скорость и телепатию. Он может видеть в темноте и задерживать дыхание дольше, чем любой человек. Нет, он не человек.
Банкрофт посмотрел на неподвижную фигуру Далгетти. Глаза пленника встретились с его, и именно Банкрофт отвел взгляд в сторону.
— Телепат, говоришь?
— Да, — ответила она. — Вы хотите доказать это, Далгетти?
В комнате воцарилась тишина. Спустя мгновение Далгетти ответил:
— Вот, что вы думаете, Банкрофт: «Ладно, черт побери, неужели ты в самом деле можешь читать мои мысли? Давай же, попытайся, и ты узнаешь, что я думаю о тебе». — Все остальное было оскорблением.
— Догадка, — сказал Банкрофт. Пот побежал по его щекам. — Просто удачная догадка. Попробуйте еще раз.
Снова пауза, затем:
— Десять, девять, семь, А, В, М, Z, Z… Продолжать? — спокойно спросил Далгетти.
— Нет, — пробормотал Банкрофт. — Этого достаточно. Кто вы?
— Он ответил мне, — вмешалась Елена. — Тебе будет трудно в это поверить. Я и сама не знаю, верю ли я в это. Но он пришелец со звезд!
Банкрофт разинул рот, а затем снова закрыл его. Массивная голова закачалась в жесте отрицания.
— Он… с тау Кита, — сказала Елена. — Они знают путь к нам. Об этом люди размышляют последнюю сотню лет.
— Дальше, моя девочка, — заметил Тайхе. Никаких эмоций не проявилось ни на его лице, ни в его голосе, за исключением суховатого юмора, но Далгетти знал, какое пламя, наверное, внезапно вспыхнуло внутри него. — Прочтите «Микромегасы» Вольтера.
— Я читал подобную фантастику, — резко произнес Банкрофт. — А кто не читал? Ну хорошо, а почему они здесь, чего они хотят?
— Вы могли бы сказать, — проговорил Далгетти, — что мы благоволим Институту.
— Но вас же воспитывали с самого детства…
— О да. Мои соплеменники уже давно находятся на Земле. Многие из них родились здесь. Наш первый корабль прибыл в 1965 году. — Он подался вперед. — Я надеялся, что Казимир окажется благоразумной и поможет мне спасти доктора Тайхе. Поскольку она не сделала этого, то я должен воззвать к вашему здравому смыслу. У нас есть отряд на Земле. Мы знаем, где в любой момент находятся наши люди. В случае необходимости я могу умереть, чтобы сохранить в секрете наше присутствие на Земле, но в таком случае вы тоже умрете, Банкрофт. Остров будет подвергнут бомбардировке.
— Я… — Шеф посмотрел в окно в огромность ночи. — Вы не можете ожидать от меня, что я… поверю в это…
— У меня есть кое-что, что заставит вас изменить свое мнение, — перебил его Далгетти. — Эти факты, несомненно, докажут правдивость моей истории. Однако отошлите своих людей. Это предназначено лишь для ваших ушей.
— И тогда вы наброситесь на меня! — резко произнес Банкрофт.
— Казимир может остаться, — сказал Далгетти, — и кто-нибудь еще, в ком вы можете быть абсолютно уверены, что он сможет держать тайну и контролировать свою жадность.
Банкрофт снова обошел комнату. Его глаза обежали охранников. Испуганные лица, на которых читалось замешательство, полные амбиций… трудно было принять решение, и Далгетти хмуро понял, что его жизнь зависит от того, насколько точно они с Еленой оценили характер Банкрофта.
— Ну хорошо! Дюмасон, Зиммерман, О’Брайен, оставайтесь здесь. Если эта птичка шевельнется, стреляйте в него. Остальные ждите снаружи. — Охранники вышли, и за ними закрылась дверь. Трое наемников остались, послушно заняв места: один — у окна, двое других — у стен. Потом на долгое время воцарилась тишина.
Елена вынуждена была на ходу вносить корректировки в их план, и она мысленно передала их Далгетти. Тот кивнул. Банкрофт встал перед креслом, широко расставив ноги, как бы готовясь принять удар, сжав кулаки.
— Ну хорошо, — сказал он. — Что же вы хотите мне сообщить?
— Вы схватили меня, — начал Далгетти, — поэтому я готов совершить сделку с вами ради своей жизни и свободы доктора Тайхе. Позвольте мне показать вам… — Он начал вставать, держа обе руки на подлокотниках кресла.
— Оставайтесь на месте! — резко крикнул Банкрофт, и трое охранников нацелили на Далгетти свои винтовки. Елена попятилась, пока не встала рядом с наемником, стоявшим возле письменного стола.
— Как вам будет угодно! — Далгетти снова откинулся на спинку кресла, небрежно передвинув при этом кресло на пару футов. Теперь он сидел лицом к окну и, насколько он мог судить, находился на прямой между стоявшим там человеком и человеком у дальней стены. — Совет тау Кита заинтересован в наблюдении за тем, чтобы на других планетах развивался нужный вид цивилизации. Вы, Томас Банкрофт, могли бы стать полезными для нас, если бы вас удалось убедить встать на нашу сторону, и вознаграждение будет соответствующим. — Он на мгновение посмотрел на девушку, и та незаметно кивнула ему. — Например…
Это был момент всплеска в нем огромной силы. Елена, использовав свой пистолет, как дубинку, ударила рукоятью по уху стоявшего рядом с ней наемника. В ту же долю секунды, прежде, чем до остальных дошло, что происходит, и они успели отреагировать, Далгетти начал действовать.
Тот же толчок, который сорвал его с кресла, послал эту тяжелую деталь обстановки по полу, чтобы с глухим приглушенным стуком она ударилась о человека, стоявшего за его спиной. В полете он кулаком левой руки угодил в челюсть Банкрофта. У охранника, стоявшего возле окна, не было времени отвести оружие от Елены и нажать на спуск раньше, чем рука Далгетти сомкнулась на его горле. Шея его сломалась.
Елена встала над своей жертвой, когда наемник еще падал на пол, и навела оружие на человека, стоявшего на другом конце комнаты. Ударом кресла его ружье отвело в сторону.
— Бросайте его, или я стреляю!
Далгетти подобрал оружие второго охранника и направил его на дверь. Он более, чем наполовину ожидал, что сюда ворвутся охранники. Но, наверное, толстые дубовые панели, полностью поглощали звуки.
Медленно человек за креслом позволил своей винтовке упасть на пол. Его рот исказился в сверхъестественном страхе.
— О Господи! — Долговязую выпрямившуюся фигуру Тайхе сотрясала дрожь, спокойствие сменилось ужасом. — Симон, риск…
— Но ведь нам нечего было терять, верно? — глухо прозвучал голос Далгетти, его состояние полной концентрации энергии прошло. Накатила волна усталости, и он понял, что скоро наступит расплата за то, как он обращался со своим телом. Он посмотрел на труп перед собой. — Я не хотел этого, — прошептал он.
Усилием дисциплинированного ума Тайхе взял контроль над собой и шагнул к Банкрофту.
— По крайней мере он жив, — сказал он. — О Господи, Симон! Тебя ведь так легко могли убить!
— И еще могут. Мы ни в коем случае еще не вышли из этой передряги. Папа, прошу тебя, найди что-нибудь, чтобы связать этих двоих.
Англичанин кивнул. Упавший рядом с Еленой охранник шевельнулся и застонал. Тайхе нагнулся и связал его полосками из собственной туники и заткнул рот. Другой достаточно охотно повиновался под дулом автомата, Далгетти поместил их обоих за диван, добавив туда и труп убитого им человека.
Банкрофт тоже пришел в себя. Далгетти нашел бутылку бурбона и дал ему ее. В обретших ясность глазах читался ужас.
— Что теперь? — пробормотал Банкрофт. — Вы не можете покинуть это место…
— Но, черт побери, попытаться-то мы можем. И если дело дойдет до драки с остальными из вашей банды, то мы используем вас как заложника, но пока что есть и другой путь. Встаньте! Так, поправьте тунику, причешите волосы. Отлично, теперь вы будете делать все, что вам скажут: если что-то пойдет не так, то нам не останется ничего другого, как пристрелить вас. — И Далгетти сказал, что нужно делать.
Банкрофт посмотрел на Елену, и в его глазах читалось нечто большее, чем просто физическая боль.
— Почему ты сделала это?
— ФБР, — ответила она.
Он покачал головой, и, все еще не отошедший от потрясения, прошел к письменному столу с видеофоном и вызвал ангар.
— Я должен немедленно отправиться на материк. Подготовьте спидстер через десять минут. Нет, только пилота, больше никого. Со мной будет Далгетти, но с этим теперь все в порядке. Он перешел на нашу сторону.
Они вышли из кабинета. Елена держала автомат наготове.
— Вы, ребята, можете возвращаться в бараки, — устало сказал Банкрофт людям снаружи. — Все улажено.
Спустя четверть часа личный самолет Банкрофта был в воздухе. Еще через пять минут он и пилот были связаны и заперты в заднем отделении. Майкл Тайхе повел самолет.
— У этой лодки быстрые крылья, — заметил он. — Ничто не сможет перехватить нас между этим островом и Калифорнией.
— Отлично, — равнодушным от истощения голосом сказал Далгетти. — Я собираюсь отдохнуть, папа. — На мгновение он положил свою руку на плечо старика. — Хорошо, что ты возвращаешься.
— Спасибо, сынок, — ответил Майкл Тайхе. — И ни слова больше я тебе не скажу — у меня их просто нет.
9
Далгетти нашел сиденье с откидной спинкой и устроился на нем. Один за другим он начал освобождать контролирующие его тело каналы: чувствительность, нервные центры, стимулирующие его тело. Его захлестывали усталость и боль. Он посмотрел на звезды и вслушался в темноту свистящего воздуха одними лишь обычными человеческими чувствами.
Елена Казимир подошла и присела рядом с ним, и он понял, что его работа еще не выполнена. Он изучающе смотрел на длинные складки на ее лице. Она могла быть серьезным противником, но и настолько же верным другом.
— Что будет с Банкрофтом? — спросил он.
— Ему и всем членам его банды будет предъявлено обвинение в похищении, — ответила она. — Теперь ему не выкрутиться, это я могу гарантировать. — Ее глаза неуверенно следили за ним, и к этой неуверенности примешивался небольшой испуг. — Психиатры федеральной тюрьмы прошли подготовку в Институте, — пробормотала она. — Вы ведь проследите за тем, чтобы его личность была исправлена в нужном вам направлении, не так ли?
— Насколько это окажется возможным, — заверил ее Симон. — Хотя это не слишком важно. С Банкрофтом покончено как с фактором, с которым нужно было бороться. Но, кажется, еще остается сам Бертран Мид. Даже если Банкрофт и признается во всем, сомневаюсь, что у нас будет что-либо против него. Но Институт теперь имеет опыт и примет меры предосторожности против экстралегальных методов… и в рамках закона мы все равно сможем заставить его принять нашу игру и нанесем ему в итоге поражение.
— Получив также помощь и от моего отдела, — добавила Елена. В голосе ее прозвучали стальные нотки. — Но всю историю о нашем спасении лучше попридержать. Ведь не стоит идти на то, чтобы в умах людей зарождались всяческие подозрения, верно?
— Да, — согласился он, чувствуя, какой тяжелой стала голова, ему очень хотелось положить ее на плечо девушки и заснуть на целое столетие. — Вообще-то это все зависит от тебя. Если ты должным образом составишь рапорт для своего начальства, то все сработает как надо. Все остальное — лишь детали. Хотя в противном случае ты можешь все уничтожить.
— Не знаю. — Она некоторое время смотрела на него. — Не знаю, следует мне это делать или нет. Вполне возможно, ты прав насчет Института, его целях и методах. Но как я могу быть полностью уверена, если я не знаю, что стоит за этим? Как я могу быть уверена, что эта история не более правдива, чем сказка о тау Кита, что ты на самом деле не являешься агентом какой-нибудь нечеловеческой силы, спокойно берущей под контроль нашу расу?
В другое время Далгетти, возможно, стал бы спорить, пытаясь рассеять ее подозрения, пытаясь привлечь ее на свою сторону. Но сейчас он был слишком утомлен. Огромная апатия охватила его.
— Я скажу тебе, если ты этого хочешь, — произнес он, — и после этого буду всецело в твоих руках. Ты можешь пойти с нами или продать нас.
— Тогда говори. — В ее голосе прозвучала осторожность.
— Я человек, — сказал он. — Я такой же человек, как ты. Только я прошел особую подготовку, вот и все. Еще одно открытие Института, к которому, как мы считаем, мир еще не готов. Оно стало бы слишком большим искушением для многих людей — возможность создавать таких, как я, последователей своих учений… — Он отвел взгляд в темноту за окном, где шумел ветер. — Ученый — тоже член общества и у него есть ответственность перед ним. И это наше… ограничение… как раз и связано с нашими обязательствами перед обществом.
Елена ничего не произнесла, но внезапно одна ее рука поднялась и легла на его руку. Этот импульсивный жест наполнил его теплотой.
— Работа папы в основном была связана с психологией масс, — продолжал он, пытаясь не выдать интонацией обуревавших его чувств, — но у него было множество помощников, пытавшихся понять отдельное человеческое существо как многофункциональный механизм. Со времен Фрейда о психике человека многое, узнали, как с психической точки зрения, так и с неврологической. Но в итоге обе они сходились под одним углом.
Примерно тридцать лет назад один из отделов, основавших Институт, получил достаточное количество данных о связях между сознанием, подсознанием и непроизвольной реакцией мозга для того, чтобы начать практические тесты. Наряду с другими я тоже стал подопытным кроликом. И их теории подтвердились.
Мне нет необходимости детально описывать свою подготовку. Она включает физические упражнения, умственную практику, гипноз, диету и так далее. Она значительно выходит за пределы довольно важной программы Синтетического обучения, которая является наиболее значительной из ставших достоянием гласности разработок Института. И цель этой подготовки — до сих пор еще так полностью и не понятая — состоит в том, что она просто создает полностью интегрированное человеческое существо.
Далгетти замолчал. Ветер шептал за стеной.
— Нет резких разграничений между сознанием и подсознанием или даже между ними и центрами, контролирующими непроизвольные реакции мозга, — продолжил он. — Мозг — постоянная структура. Предположим, например, что ты вдруг замечаешь, что на тебя несется машина. Учащается сердцебиение, увеличивается поступление адреналина в кровь, зрение становится острее, а чувствительность к боли падает — все это приготовления для борьбы или бегства. Даже без явной физической необходимости то же самое может происходить и в меньших масштабах — например, когда ты читаешь волнующий тебя рассказ. И люди, наделенные психикой с повышенной чувствительностью, особенно истерики, могут выказывать такие удивительнейшие физиологические симптомы, каких тебе просто не приходилось наблюдать.
— Я начинаю понимать, — прошептала Елена.
— Гнев или страх дают сверхсилу и быстрые реакции. Но человек с повышенной возбудимостью способен и на большее, он может выказывать физические симптомы: ожоги, пятна или — в случае женщины — даже ложную беременность. Иногда отдельная часть его тела становится полностью нечувствительной — когда он блокирует определенный нервный центр. Кровотечение может начаться или остановиться без видимой причины. Он может впасть в кому или не спать в течение нескольких дней, сохраняя бодрость. Он может…
— Читать мысли? — Это прозвучало как вызов.
— О таком я не слышал, — захихикал Симон. — Но органы чувств человека на удивление хороши. Достаточно трех-четырех квантов, чтобы возбудить визуальный фиолетовый цвет — на самом деле чуть больше — из-за поглощения квантов самим глазным яблоком. Есть еще истерики, которые могут слышать тиканье часов в двадцати футах от них, тогда как обычный человек не услышит и в футе от себя. И так далее. Есть превосходные причины, почему порог чувствительности у обычного человека относительно высок — если бы не было защиты, стимуляция в обычных условиях привела бы к ослеплению, оглушению и непереносимой боли. — Он поморщился. — Я знаю это!
— Но телепатия? — настаивала Елена.
— Это делалось и раньше, — заметил он. — В прошлом столетии имелись несколько несомненных случаев чтения мыслей, благодаря чрезвычайно острому слуху. Большинство людей субвокализирует свои поверхностные мысли. При некоторой практике человек, способный услышать эти вибрации, может научиться интерпретировать их. Вот и все. — Он улыбнулся краем рта. — Если ты хочешь скрыть от меня свои мысли, просто избавься от этой привычки, Елена.
Она с каким-то чувством, которое он не смог до конца понять, посмотрела на него.
— Я поняла, — глухо произнесла она. — И у тебя должна быть идеальная память, если тебе по силам вытаскивать любую информацию из своего подсознания. И ты способен… сделать все это, разве не так?
— Нет, — не согласился он. — Я всего лишь продукт испытания. Наблюдения за мной дали ученым очень много, но единственное, что делает меня необычным, это то, что я сознательно контролирую определенные функции, в нормальных условиях проявляющиеся на уровне подсознания и непроизвольных реакций. Не все из них, но многие. И я не использую этот контроль больше, чем это необходимо. Имеются веские биологические причины, почему человеческий разум так разделен и почему, как в моем случае, не обойтись без целого ряда наказаний. Мне понадобится пара месяцев, чтобы привести себя в порядок после этой заварушки. Я связан добрым старомодным нервным напряжением, и до тех пор, пока будет длиться это состояние напряжения, я буду чувствовать определенный дискомфорт.
Он смотрел на Елену, и призыв в его глазах все рос.
— Хорошо, — сказал он. — Теперь ты знаешь мою историю. Что ты собираешься делать со всем этим?
И только тут она наконец по-настоящему улыбнулась ему.
— Не беспокойся, — сказала она. — Не беспокойся, Симон.
— Ты подержишь мою руку, пока я буду приходить в себя? — спросил он.
— Я ведь уже держу ее, дурачок, — ответила Елена.
Далгетти радостно улыбнулся. А затем уснул.
