— Что это у нас тут такое? — произнёс Изменяющийся, и Жёлтой Ракушке показалось, что было это сказано на языке бобров, однако для ушей Кори звуки прозвучали, как человеческие слова. — Ты пришёл сюда, чтобы взять дерево-которое-окаменело, чтобы наделать наконечников для копья? — он кивнул в сторону одной из упавших колонн, один бок которой был выдолблен и разрушен, а на песке валялись отбитые кусочки. — Впрочем, нет, я думаю, ты пришёл по другой причине, и вот поэтому ты отлично послужишь моим целям. А теперь садись и смотри!

И этими словами он словно привязал корнями Жёлтую Ракушку к земле: бобр не мог ни пошевелиться, ни отвести взгляда от рук Изменяющегося. Ещё раз Изменяющийся смешал немного воды из тыквы с куском влажной глины, и стал пальцами сдавливать и растягивать её. И вот в результате стала получаться небольшая фигурка, которая очень грубо напоминала человека. У неё были две ноги, две руки, приземистое тело и круглый шар для головы. Но всё это было сделано так грубо, что стало ясно, что творец не удовлетворён своей работой: кулаком он в который раз нетерпеливо ударил по глине. Кори полностью взял контроль над телом бобра и подчинил себе глаза, взиравшие на манекен, который так разочаровал его творца. И он начал говорить вслух, хотя звуки, производимые им, исходили из гортани бобра.

— Ты создаёшь человека!

Изменяющийся перестал месить глину, поднял голову, уставившись зелёными глазами на Кори, или бобра, каким сейчас был Кори. Очень равнодушный и пугающий был этот взгляд. Жёлтая Ракушка, бобр, не смог бы долго выдержать его, однако Кори, мальчик, откуда-то нашёл в себе мужество и непоколебимо выдерживал его. Очень медленно этот пристальный взгляд, выражавший жестокую угрозу, сменился удивлением, а потом и задумчивостью.

— Итак… ты и есть он, — сказал Изменяющийся.

Кого он имел в виду, Кори не понял. Однако он продолжал смотреть в лицо этого получеловека-полукойота, призвав себе на помощь всю юлю. И теперь ему в голову пришла одна мысль. Он не знал, откуда она взялась, однако он ухватился за неё, ободрённый чем-то, словно упрямство бобра теперь дополнилось человеческим знанием. Он не ответил на этот полувопрос Изменяющегося, а лишь повторил:

— Ты пытаешься создать человека.

И снова в этих зелёных глазах вспыхнул холод вместе с гневом… Кори не знал, почему: то ли из-за его догадки, то ли из-за неудач самого Изменяющегося. Испачканная грязью рука полуприподнялась, будто, чтобы ударить бобра.

А потом упала обратно на глину, которую он снова начал вертеть в руках и сжимать, несмотря на то, что теперь его внимание было больше обращено на Кори, чем на своё изделие.

— Ты хочешь заключить сделку — со мной? — в этом вопросе чувствовался вызов.

— Я предлагаю тебе модель, — ответил Кори и стал ждать, не зная, что ему ответят, однако с небольшой надеждой. Может, Изменяющийся согласится и снова превратит его обратно в человека, польстившись на модель, которую он предложит для его манекена?

Но если он снова станет мальчиком, сможет ли он остаться таким? Сможет ли он найти путь назад в свой родной мир и время? Магическая связка — вот в чём он нуждался в качестве предмета для сделки с Изменяющимся — ворон и спиритический сон указали на это однозначно. Но ведь магическая связка не осталась в норе в деревне койотов. Изменяющийся творил, или пытался творить здесь сильную магию, поэтому и нуждался в этой могущественной связке. Пока что Кори не имел возможности оглядеться, но, наверное, если он заставит Изменяющегося поверить, что он желает помочь мату в его работе, то ему будет предоставлена такая возможность.

Теперь пальцы Изменяющегося не двигались. Он начал счищать грязь с них, водя одной рукой поверх другой, пока они не очистились от большей части влажной глины. Всё это время он не сводил с Кори глаз, словно оценивая, взвешивая, выворачивая бобра наизнанку, чтобы понять, что же скрывается за его пушистой шкурой.

Достанет ли он ту связку? Так ли уж необходима она ему здесь, если он решится снова превратить Кори в человека? Впрочем, Изменяющийся, очевидно, никуда не торопился. Он по-прежнему растирал руки друг о Друга, но теперь уже с отсутствующим видом, словно мысли его были заняты чем-то совсем другим.

А потом он тоже начал что-то тихо напевать речитативом. Кори не мог понять слов, однако тело бобра задрожало, и по позвоночнику побежали мурашки, вниз к его передним и задним лапам. Широкий мощный хвост дёрнулся, слегка приподнялся, потом опустился, вновь поднялся, глухо ударяя по земле, и он не мог этим управлять. Узы, которые удерживали Жёлтую Ракушку на месте, пропали, и бобр вопреки своей воле начал танцевать. И двигался он не в знакомом ритме барабанного стука или погремушки, без звона черепашьей раковины, наполненной камешками, а в ритме песни, которую напевал Изменяющийся. Всё быстрее и быстрее он танцевал, кружась до головокружения, и вскоре не мог уже ничего больше ни видеть, ни думать, ни дышать.

Он всё кружился и кружился в этом сумасшедшем кругу, пока не осталось ничего, кроме одного этого напева, такого же громкого, как громовой раскат в горах. И по-прежнему Жёлтая Ракушка танцевал.

Вдруг, так же внезапно, как началась, песня прекратилась. И вот снова Жёлтая Ракушка… нет, не бобр, а мальчик Кори… стоит на земле ногами, притянутыми чем-то к земле, прямо перед кучей грязи, из которой Изменяющийся пытался создать своего человека. Однако тело Кори больше не несло густого меха Жёлтой Ракушки, его лап и хвоста. Итак, он всё же этого добился — он снова стал мальчиком.

Впрочем, он не мог двигаться, как тут же обнаружил. Он стоял на этом месте таким же пленником, каким был и тогда, когда бобра связали верёвками норки. И теперь к нему вернулся прежний страх, когда он увидел звериную пасть Изменяющегося, раскрывшуюся в знакомой ухмылке, словно он мог прочитать его мысли и получал удовольствие от разрушения его надежд.

Наверное — Кори вздрогнул несмотря на то, что лучи солнца уже начали припекать его голову и плечи — наверное, это странное существо может сделать и это.

Всё так же глядя своими зелёными глазами на Кори, Изменяющийся снова принялся за глину, начал месить, растягивать, превращать её в какую-то форму, глядя совсем не на то, что делает, а на тело мальчика. Но, похоже, такой способ оказался удачным: манекен на этот раз становился уже не грубой фигуркой, а намного больше похожим на человека. Во время работы маг напевал, и хотя Кори быстро понял, что это заклинание, вызывающее могущество, однако слов его он не понимал.

Фигурка, которую создавал Изменяющийся, вытягивалась всё выше и выше. Вот она уже достигла высоты колен Кори, его груди, и по-прежнему росла, в то время как пальцы Изменяющегося двигались всё быстрее и быстрее, а напев становился всё громче и громче. Он ни разу не взглянул на то, что создавал, ни на секунду не отводя взгляда от мальчика, хотя пару раз, наклонившись вперёд, плевал в грязь, а затем снова бросал в глину щепотки какого-то пыльного вещества, которое доставал из небольшого мешочка, висевшего на поясе вокруг его полузвериного тела.

И вот уже манекен достиг плеч Кори. Пока что голова оставалась только каким-то шаром, однако тело уже чётко просматривалось. И страх внутри Кори ещё больше усилился, и это было связано с работой Изменяющегося: чем больше эта фигура приобретала человеческий вид, тем больше Кори ненавидел её, словно она должна была стать злейшим его врагом, а может, просто суммировались все его страхи из обоих миров.

Изменяющийся опустил руки и впервые за всё время отвёл взгляд от Кори, так что мальчик почувствовал какое-то облегчение, словно этот пронзительный взгляд и держал его пленником. Теперь творец переводил взгляд от Кори к созданной им фигуре и назад к образцу, долго оценивая созданное им, хотя голова-шар ещё оставалась незавершённой.

По всей видимости удовлетворённый своей работой, Изменяющийся отполз назад, не поднимая ног, отталкиваясь руками от земли с обоих боков, чтобы тащить себя. И снова Кори почувствовал облегчение, когда воля, удерживавшая его, немного ослабла. Впрочем, он догадался, что лучше будет не выдавать приобретение этой небольшой свободы, чтобы Изменяющийся не обратил снова всё своё внимание на пленника.

Потом Изменяющийся занялся выкладыванием палочек перед собой, между ним и его творением. Он сложил их в форме вигвама, словно собираясь разжечь костёр, — похожим образом выдры вызывали сигналом орлов. Однако он сразу не зажёг огонь, а достал из мешочка на поясе несколько кучек листьев, сложенных вместе и скреплённых острым шипом, так что получились тугие кипы. После чего он отсоединил листья один за другим и насыпал на них небольшие кучки того, что могло быть высушенными растениями или пылью.

Теперь Кори был сильно напуган, хотя пока что ему открыто ничего не угрожало. Если бы он мог, то убежал бы, как он это сделал, когда следил за бизоном и танцором. И хотя мальчик каким-то образом несколько освободился от уз Изменяющегося, так загадочно наложенных на него, однако он всё-таки не до конца скинул их, чтобы сбежать. И он знал, хотя не мог сказать, откуда — если только это не было частью воспоминаний бобра Жёлтой Ракушки, всё ещё остававшихся с ним, — что если он не сможет сражаться сейчас, то это будет его концом: если Изменяющийся направит на него всю свою магию, то она окажется для него слишком сильной, чтобы противостоять ей.

Слишком сильной для животного… но как насчёт человека? Откуда пришла в голову Кори эта мысль? Животное… человек. Человек ведь тоже животное, но ещё и больше, порою только чуть-чуть, но всё-таки больше. Мысли стремительно проносились в его голове. Если он даст Изменяющемуся завершить это волшебство, которое тот творил здесь… может, тогда человек не будет больше этим маленьким «больше», однако он не мог сказать, откуда он знал это.

Внезапно, с такой же ясностью, словно его глаза на самом деле видели это перед собой, в его сознании возник какой-то образ — голова чёрной птицы. Ворона… вроде тех, что служили Изменяющемуся? Нет! Вокруг глаз были нарисованы белые кружки, и из клюва доносился голос, напевавший какое-то заклинание… Ворон!

И Кори показалось, что когда он мысленно произнёс имя «Ворон», это создание в его мозгу перевело взгляд на него, и возник новый образ, благодаря воле и могуществу Ворона. Ещё одна птичья голова — на этот раз белая — Штормового Облака? Нет, это был куда более громадный орёл. И он вспомнил о Белом Орле, к которому взывал Жёлтая Ракушка, когда бросил в воздух кусочек пуха, который и привёл его сюда.

Однако что Белый Орёл делает здесь?.. И вновь, когда он определил, кого видит, эта величественная птица также повернулась и прямо посмотрела на него, и тут же возник ещё один, следующий образ. Но этот был уже просто огромным, затуманенным, и мальчик смог увидеть только фрагмент его, ощущая благоговейный страх, что никому не дано полностью увидеть весь образ существа, стоявшего там.

И, наверное, из остатков воспоминаний Жёлтой Ракушки и пришло внушающее благоговейный страх имя этого лишь частично видимого призрака: он внушал ужас даже человеку, как осознал Кори. Гром-птица! И когда он мысленно назвал её по имени, образ её на один миг стал более чётким. Однако впоследствии Кори так никогда и не смог припомнить, что же именно он тогда увидел, а может, он и вовсе ничего не видел, а был просто ослеплён видом чего-то, что не дано понять человеку.

Впрочем, призрак Гром-птицы остался вместе с ним. И к этому смутному образу в воспоминаниях Жёлтой Ракушки добавилось несколько слов могущественного заклинания — очень могущественного. Кори не повторил их вслух, лишь повернул голову и посмотрел на создание из грязи, которое с каждой секундой становилось всё меньше и меньше похожей на глину и всё больше и больше — на загоревшую кожу поверх твёрдой плоти и костей.

Кори пристально глядел на шар головы, которая так никогда и не была до конца завершена, и мысленно повторил слова заклинания, пытаясь отрешиться от всего, кроме этих слов и необходимости снова и снова повторять их. Почему так необходимо сделать это, сказать он не мог, но только больше ничего иного он и не мог делать, чтобы не допустить завершения Изменяющимся его работы.

Вокруг него тонкой струйкой поднимался дым с каким-то резким запахом, но в основном его относило в сторону той фигуры, и туман каким-то образом цеплялся за грязь. Затем вытянувшиеся вперёд руки обхватили глиняное тело по обе стороны от тонкой талии и приподняли. Кори, по-прежнему не отводя взгляда от него, мысленно продолжал повторять слова, прилагая все свои силы. Он увидел, как Изменяющийся, двигаясь теперь на своих ногах, поставил грязевого человека в ослепительно пылающий и дымящий костёр, так что огоньки пламени запрыгали над ним.

Потом Меняющийся встал, и когда он выпрямился, его полузвериная фигура показалась ещё более странной. Он начал напевать какое-то заклинание. Однако Кори попытался закрыть уши, чтобы не слышать этих звуков, но мысленно попытаться вызвать Гром-птицу. И хотя его ноги не могли сойти с места, где, похоже, каким-то образом были пригвождены к земле, он обнаружил, — что немного может шевелить руками. Теперь они двигались, производя знаки, повторяющие слова, которые он мысленно говорил.

Сперва огоньки пламени поднимались очень высоко, достигая плеч фигуры, и дым скрывал её из виду. В этом дыме и словах напева ощущался какой-то триумф, торжество победы.

Руки Кори по-прежнему двигались, повторяя слова в его уме, и, наверное, Изменяющийся настолько был поглощён своей собственной магией, что не смотрел на то, что делал Кори.

И тут дым заструился и из ниоткуда появился ветер. Солнце закрыли тучи, и манера пения Изменяющегося резко переменилась. Он сделал ещё пару шагов, потом остановился, оглядываясь вокруг с какой-то осторожностью, словно только что очнулся от крепкого сна.

Ветер не только отнёс в сторону этот дым, но и, набросившись на горящие веточки костра, подбросил их вверх, закрутил, рассыпая в воздухе снопы искр, и унёс прочь первую, затем вторую, третью. Изменяющийся закричал, но голос его был теперь больше похож на завывание койота. Он выбросил вверх свою руку, словно чтобы остановить один из этих улетающих факелов, и костёр, должно быть, отозвался ему болью: он снова в ярости завыл.

Глаза его запылали жёлто-зелёным пламенем, переходя с уносимого ветром костра на Кори, и губы его раздвинулись, показывая клыки охотящегося зверя. Он энергично производил своими человеческими руками знаки. На секунду ветер слегка утих, и разлетающиеся искорки больше не наполняли воздух.

Но только теперь тучи так заволокли небо, что создавалось впечатление какого-то низко нависающего потолка.

Кори показалось, что протяни он руку, и легко коснётся их. И из этих туч вылетели молнии, Изменяющийся завертелся, когда его ударила одна сверкающая стрела, словно он не мог поверить в эту так внезапно начавшуюся бурю.

Он рыкнул на эти вспышки, снова обнажая свои клыки, и издал долгий завывающий юй. Наверное, он приказывал этим тучам разойтись, чтобы снова показалось солнце. Но только несколько секунд стоял он так, глядя на неистовство стихии. А потом повернулся, и в поднявшихся торчком ушах, в стоявших дыбом волосинках на плечах, в изгибающихся губах был виден гнев.

И снова его руки задвигались, производя знаки. Кусочек сознания Жёлтой Ракушки, всё ещё остававшийся в Кори, съёжился при их виде: хотя он и не был магом-бобром и не мог прочитать эти знаки, но в них он увидел великую силу.

Мысли Кори утратили стройность — и он не мог больше ясно припомнить те слова, которые остановили Изменяющегося. Однако, похоже, то, что он потерпел неудачу в этом сражении, теперь не имело особого значения. Наверное, он просто подготовил путь для ещё одной силы, которая возьмёт верх независимо от того, будет он продолжать вызывать её или нет.

Руки его грузно упали по бокам, словно снова на них надели цепи. И он не мог двигаться, даже когда одна из несомых ветром веточек обожгла ему шею своими искорками, опалила волосы.

Если ветер и утих немного в ответ на действия Изменяющегося, то потом он снова поднялся, разбрасывая костёр, словно какой-то метлой. И огоньки пламени почти все разлетелись, когда огромные капли дождя пали на землю, на последние тлеющие угольки, грязевую фигуру и Кори.

А затем Изменяющийся поднялся во весь рост, отбросив назад свою голову койота на человеческих плечах, глядя на небо и медленно поворачивая голову. Казалось, он пытался обнаружить в небе своего врага, искал там цель, чтобы направить на неё всё своё могущество.

Долгое мгновение стоял он так, и угольки костра с шипением чернели и гасли под лившимся дождём, и становилось всё холоднее и холоднее. Кори, который ещё несколько минут до этого чувствовал жар солнца на своих плечах в этом безлюдном месте, теперь дрожал и сотрясался под ударами холода.

Наконец решившись, Изменяющийся повернулся спиной к погасшему костру и фигуре, стоявшей в середине его, потом подошёл к одному из погибших кустов неподалёку и, наклонившись, сунул пальцы правой руки в ветки какого-то куста и одним рывком вырвал его из земли.

Из переплетения его корней маг достал сумку. Кори, увидев её, понял, что это именно то, за чем охотился Жёлтая Ракушка. Это и был величайший магический талисман Изменяющегося; и теперь его рука держала оружие, а он был готов противостоять всем духам неба, земли, воды и воздуха.

Вознеся вверх обе свои руки, он держал его, направив против всего буйства бури, качая им из одной стороны в другую, словно погремушкой, а, может, он хотел, чтобы духи, повелевающие этим ветром, полностью поняли, чем он угрожает им.

Ветер утих, дождь прекратился, тучи начали расходиться. И всё это время Изменяющийся, держа высоко свой могущественный талисман, танцевал и напевал. Этот напев не предназначался для человеческих ушей, он был сильнее, чем грохот любой молнии или сильнейшего раската грома.

Изменяющийся по-прежнему танцевал и напевал, держа магическую связку, как воин держит копьё, направленное на своего врага, и уводил прочь бурю, которая разрушила все его планы. Как долго он танцевал так, Кори не мог сказать: время больше не имело никакого значения.

Впрочем, в конце концов даже Изменяющийся устал: Кори снова обрёл способность видеть и слышать. И человеко-зверь теперь сидел на земле точно так же, как тогда, когда Жёлтая Ракушка впервые увидел его и наблюдал за ним из-за леса из окаменевших деревьев. Вот только в том месте, где находилось творение Изменяющегося, сейчас осталась лишь бесформенная масса глины, стекавшая с шарика, поддерживаемого двумя ногами, которые костёр запёк в более твёрдую субстанцию.

Изменяющийся поднял руку, державшую магическую связку и слегка ударил эту массу, и тут даже ноги снова превратились в грязь. Он долгое время смотрел на эту липкую кучу. Потом встал, отбросив назад голову, и издал один из тех далеко разносящихся воев. После этого он пристально посмотрел на Кори, и в его узких звериных глазах горел такой злобный блеск, что мальчик попытался, хоть и тщетно, освободиться от уз, удерживавших его.

Некоторое время Изменяющийся не двигался, хотя иногда поворачивал свою голову с ушами койота, навострив их, как бы прислушиваясь. Солнце уже зашло, оставив их в темноте ночи. Костёр больше не горел, и человеческие глаза Кори не могли так хорошо видеть в темноте, как глаза Жёлтой Ракушки. Но, словно Изменяющийся хотел доказать Кори, что он победил, он снова зажёг костёр, хотя и не на прежнем месте, и он не бросал в него содержимое пакетов с листьями.

Из темноты донеслось хлопанье крыльев, и пернатые фигуры показались в тени на земле, прыгнув потом в круг света вокруг костра. Вороны… десять… двадцать… ещё больше… прилетавших и улетавших, так что Кори не мог сосчитать их и даже знать наверняка, те ли это самые птицы. И когда ворона проносилась мимо Изменяющегося, она выплёвывала на землю жёлто-коричневую глину, которую человеко-зверь смешивал в одну кучу. И эта куча становилась всё выше и выше. А потом он собрал её и, напевая голосом, который едва ли был громче, чем шёпот, словно боялся, что его услышат, смешал новую и старую глину в одну кучу.

Несколько ворон устроились на земле по другую сторону от костра. Кори заметил, что они выказывают интерес, но не к действиям их повелителя, а магической сумке, которая лежала рядом с ним: маг не спрятал её после того, как использовал, чтобы увести прочь бурю. И мальчик понял, что если ему удастся убрать её из пределов досягаемости Изменяющегося, то он положит конец всему здесь происходящему. Впрочем, пока он не видел возможности для этого.

Замес, сжатие, растягивание, придание формы… человеческие руки Изменяющегося двигались быстрее, с большей уверенностью, чем до этого, словно создав уже однажды манекен, его пальцы не забыли, как делать это. Но на этот раз фигура, которую он создавал, была побольше, фактически в рост такого человека, как дядюшка Джаспер.

Дядюшка Джаспер. Кори моргнул. Тот, другой, мир, казалось, был теперь таким далёким, таким потерянным сейчас для него. И всё же, когда он подумал о дядюшке Джаспере… Да! Он теперь мог шевельнуть руками: дядюшка Джаспер, ранчо… папа… Как и перед этим, когда он увидел Ворона, Белого Орла и ту призрачную фигуру в своём разуме, так и теперь он попытался нарисовать всё, что могло быть самым важным для него в его родном мире и времени. Но хотя мальчик почувствовал, что узы ослабли, двигаться он пока ещё не пытался. Он научился у Жёлтой Ракушки терпению, как и решимости сражаться ради того, чтобы выжить; что-то из упрямого желания бобра стоять лицом к опасности передалось Кори, то ли недавно привнесённое, то ли просто разгоревшееся из искорки, которая всегда была внутри него, хотя он и не знал о ней.

Пусть Изменяющийся занимается этим «человеком» и забудет о Кори. Сейчас маг только изредка поглядывал на мальчика: похоже, ему он больше не требовался в качестве образца.

И эти птицы… Они смотрели только на магическую сумку. Чтобы добраться до неё, Кори пришлось бы сделать полукруг вокруг костра, но уже через секунду, прежде чем он заберётся так далеко, Изменяющийся успеет схватить её. Мальчик мог только надеяться на то, что ему представится какой-то шанс.

И вот снова глиняное тело стояло на ногах, законченное, и только голова оставалась круглым мячом. Но в этот раз Изменяющийся продолжил работу и с ней. Он не пытался придать ей вид человеческого лица, а просто под его пальцами глина принимала форму длинной узкой пасти, носа, остроконечных ушей — головы койота, двойника той, что сидела на собственных плечах Изменяющегося. А потом самыми кончиками пальцев он продолжил работу, немного изменяя облик зверя. Но всё равно результат был намного ближе к морде животного, чем к человеческому лицу. По всей видимости, именно этого результата и желал Изменяющийся.

И только теперь, впервые за много часов, он посмотрел прямо на Кори, ухмыляясь, обнажая зубы.

— Как тебе мой человек? — пролаял он.

— Это не человек, — сообщил Кори ему правду.

— Нет, — возразил Изменяющийся, — это новый человек: человек, созданный на благо Народа. И на благо Изменяющегося, — он снова рассмеялся, хотя больше это походило на зевание.

— Да, — продолжил он, — это тот человек, в котором нуждается Народ: для нас это будет раб, а не хозяин. Они, — маг презрительно коснулся свисающих рук из грязи, — послужат Народу так, как иногда не могут и лапы. Они, — теперь он похлопал по широким плечам из грязи, после чего, наклонившись, провёл кончиком пальца по глиняным ногам, — будут таскать грузы, бегать по нашей команде. Этот человек, которого сотворил Изменяющийся из земли, затвердеет, и это случится очень скоро, благодаря костру, и тогда он будет готов к жизни, — говоря это, он обернулся и посмотрел на Кори своими злобными, узкими глазами, — которую ему дашь ты!

Кори закричал; ему показалось, что он завопил. И в эту же секунду ему ответил из темноты, из неба… какой-то пронзительный крик, от которого задрожала даже земля под ним.