В петле Лофстрома, в Лагосе, Нигерия, Оди Уолтерс думал о том, насколько он виноват перед Джейни Джи-ксинг. Тем временем магнитная лента подхватила их спускающуюся капсулу, замедлила ее и опустила у таможенно-иммиграционного терминала. За игру с запретными игрушками Оди потерял надежду на работу, но Джи-ксинг помощь ему стоила всей карьеры.

– У меня есть мысль, – прошептал он ей, когда они ждали у стойки. – Расскажу, когда выйдем.

У него действительно появилась мысль, и отличная. Этой мыслью был я.

Но прежде чем поделиться с ней идеей, Уолтерс должен был рассказать, что чувствовал в тот ужасный момент у ТПП. Они остановились в транзитном отеле у основания посадочной петли. Пустая комната, к тому же очень душная; одна среднего размера кровать, умывальник в углу, ПВ, на который можно смотреть, пока ждешь свою капсулу, окна открываются в горячий, сырой воздух береговой Африки. Окна открыты, но затянуты сеткой, которая не пускает мириады африканских насекомых. Однако Оди стало холодно, когда он рассказывал о том холодном медлительном существе, чье присутствие ощутил он в своем сознании на борту «С.Я.»

И Джейни Джи-ксинг тоже вздрогнула.

– Но ты ведь ничего не сказал, Оди! – Голос ее звучал резко, в горле пересохло. Он покачал головой. – Но почему молчал? Ведь это... – Она помолчала. – Да, я уверена, тут ты можешь получить премию Врат.

– Мы можем получить, Джейни! – строго сказал он, и она взглянула на него и, кивнув, приняла партнерство. – Конечно, можем. Премия миллион долларов. Я проверил это еще на корабле, одновременно скопировал корабельный журнал. – Он порылся в своем тощем багаже, извлек информационный веер и показал ей.

Она не стала его брать. Только спросила:

– Зачем?

– Подумай сама, – ответил он. – Миллион долларов. Нас двое, так что нужно разделить пополам. Далее, я получил сведения на «С.Я.», с помощью оборудования «С.Я.», так что корабль, его владельцы, весь проклятый экипаж могут рассчитывать на долю. Нам повезет, если у нас отберут половину. Скорее три четверти. Затем – мы нарушили правила, ты знаешь. Может, принимая все во внимание, об этом забудут. А может, и нет, и тогда мы вообще ничего не получим.

Джи-ксинг кивнула, соглашаясь с ним. Она протянула руку и коснулась веера.

– Ты скопировал корабельный журнал?

– Без всяких проблем, – ответил он, и так оно и было. Во время своего дежурства, в ледяном молчании со стороны первого офицера в другом сидении, Уолтерс просто запросил данные о том моменте, когда вступил в контакт, у автоматического рекордера, записал эту информацию, словно это его обязанность, и спрятал копию.

– Ну, хорошо, – сказала она. – А теперь что?

И тогда он рассказал ей о своем знакомом эксцентричном миллиардере (это я), известном своей охотой покупать сведения о хичи. а Уолтерс знает его лично...

Она с новым интересом посмотрела на него.

– Ты знаком с Робинеттом Броадхедом?

– Он у меня в долгу, – просто ответил он. – Мне только нужно отыскать его.

Впервые с того времени, как они вошли в эту тесную комнату, Джи-ксинг улыбнулась. Показала на висевший на стене П-фон.

– Давай, тигр.

И вот Уолтерс из оставшейся у него небольшой суммы оплатил междугородный разговор, а Джи-ксинг в это время задумчиво смотрела на яркие полосы огней вокруг петли Лофстрома, километровой длины американской горки; ее магнитные кабели сверкали; одни капсулы с шумом садились на нее, другие разгонялись, приобретая скорость убегания, и взлетали. Джи-ксинг не думала о пассажирах капсул, она думала о том, что придется продать, и когда Уолтерс с мрачным лицом повесил трубку, она почти не слышала его слов. А сказал он вот что:

– Ублюдка нет дома. Вероятно, я разговаривал с дворецким с Таппанова моря. И тот сказал мне, что мистер Броадхед находится на пути в Роттердам. Роттердам, Бога ради! Но я проверил. Мы можем лететь в Париж, а потом на медленном реактивном самолете – остальную часть пути. Денег нам на это хватит...

– Я хочу взглянуть на журнал, – сказала Джи-ксинг.

– Журнал? – повторил он.

– Ты меня слышал, – нетерпеливо сказала она. – Его можно прокрутить на ПВ. И я хочу посмотреть.

Он облизал губы, немного подумал, пожал плечами и сунул веер в сканер ПВ.

Так как на корабле были голографические инструменты, записывающие каждый фотон света, падающий на них, все данные об источнике холодного излучении находились в веере. Но на экране ПВ видно было только бесформенное белое пятно, рядом его координаты.

Само по себе зрелище не очень интересное – именно поэтому, конечно, корабельные сенсоры не обратили на него внимание. Возможно, сильное увеличение покажет подробности, но это за пределами возможности дешевого гостиничного номера.

Но даже так...

Глядя на пятно, Уолтерс снова ощутил, как по коже побежали мурашки. Со стороны кровати послышался голос Джи-ксинг:

– Ты ведь мне ничего не сказал, Оди. Это хичи?

Он не отрывал взгляда от белого пятна.

– Хотел бы я знать... – Маловероятно. Конечно, если хичи далеко не такие, как считалось... Они разумны. Должны быть разумны. Полмиллиона лет назад они завоевали космос. А сознания, которые ощутил Уолтерс, были... были... – Как же их назвать. Может быть, окаменевшие. Присутствующие. Но не действующие.

– Выключи, – сказала Джи-ксинг. – Мне от него тошно. – Они прихлопнула насекомое, пробившееся сквозь сетку, и мрачно добавила: – Мне здесь не нравится.

– Ну, утром полетим в Роттердам.

– Не просто здесь. Мне не нравится на Земле, – сказала она. Указала на небо над посадочной петлей – Знаешь, что там вверху? Высокий Пентагон, и Тиуратам, и еще миллионы спутников, и здесь все спятили, Оди. Никогда не знаешь, когда эта проклятая штука начнется.

Не совсем ясно, что она имела в виду, но Уолтерс тоже ощутил нечто подобное. Он достал веер из сканера ПВ. Не его вина, что мир спятил! Но, несомненно, он виноват в том, что Джи-ксинг прикована к этому миру. Так что она права, упрекая его.

Он протянул ей веер, сам не очень понимая, почему; может, просто хотел подтвердить ее статус помощника и партнера.

И посредине этого жеста обнаружил, насколько спятил мир. Жест перешел в удар, направленный на ее неулыбающееся расстроенное лицо.

Перед ним была не Джейни: Уолтерс увидел Долли, неверную сбежавшую Долли, а за ней улыбающийся, полный презрения Вэн, а может, не они, а просто какой-то символ. Цель. Злое и опасное существо, неизвестное, но отвратительное. ВРАГ, и его нужно уничтожить. Он должен уничтожить.

Иначе погибнет сам Уолтерс, исчезнет, будет поглощен самыми безумными, самыми извращенными эмоциями, каких он никогда раньше не испытывал. И его охватило яростное, всепоглощающее желание насилия.

Я очень хорошо знаю, что испытывал в тот момент Оди Уолтерс, потому что сам это испытал – и Джейни тоже – и моя собственная жена Эсси – и каждый человек, оказавшийся в десяти астрономических единицах от пункта, удаленного от Земли на несколько сотен миллионов километров в сторону созвездия Возничего. Мне повезло, что я в тот момент отказался от своей привычки самому вести самолет. Не знаю, разбился ли бы я. Удар из космоса длился всего полминуты, и мне, вероятно, не хватило бы времени, чтобы убить себя, но я обязательно постарался бы. Гнев, ненависть, страстное желание разрушать, уничтожать – таков был дар террористов с неба. Но в тот момент самолет вел компьютер, я сидел за П-фоном, а на компьютерные программы ТПП не действует.

Это не первый раз. Уже восемнадцать месяцев, как террористы захватили корабль и посылали свои безумные фантазии в мир. Мир больше не мог этого выносить. Между прочим, именно поэтому я летел в Роттердам, но из-за этого эпизода повернул назад. Сразу попытался связаться с Эсси, убедиться, что с ней все в порядке. Не получилось. Все в мире тоже звонили, по той же причине, и линии были забиты.

К тому же в животе у меня словно два броненосца занялись сексом, и я хотел, чтобы Эсси была со мной, а не летела коммерческим рейсом, как мы запланировали. Поэтому я велел пилоту повернуть назад; и поэтому, когда Уолтерс добрался до Роттердама, меня там не было. Он легко застал бы меня на Таппановом море, если бы полетел прямо в Нью-Йорк, но он ошибся в своих расчетах.

Он ошибся также – очень сильно ошибся, но ошибка его простительна – в отношении того, чей разум ощутил он на борту «С.Я.»

И он допустил еще одну ошибку, очень серьезную. Он забыл, что у ТПП двустороннее действие.

Так что тайна его соприкосновения с чуждым сознанием для этого сознания совсем не была тайной.

Я сожалею, вернее почти сожалею, что по собственному опыту не могу судить об этом «мгновенном безумии». Больше всего сожалел, когда это произошло в первый раз, десять лет назад. В то время никто не подозревал о наличии «телепатических психокинетических приемопередатчиков». А выглядело это как периодические пандемии безумия. Лучшие умы человечества, включая мой, затратили множество времени в поисках вируса, токсичного химического соединения, варианта солнечного излучения – всего, всего, что угодно, лишь бы объяснить эти периодические припадки безумия у всего человечества. Но у многих лучших умов, включая мой, было серьезное препятствие. Компьютерные программы не могут ощутить эти приводящие в безумие импульсы. Если бы могли, смею заверить, проблема была бы решена гораздо раньше.