Глава 8
Ночь была необычно холодной для кануна Белтейна. С моря дул резкий ветер. Даже сквозь толстые стены крепости Мирддин слышал удары волн. Сам он мучился от насморка и не чувствовал уверенности в своих силах.
Утер и его люди спали в укрытии. Было легко подмешать порошка сонной травы в единственную бутыль с вересковым мёдом: резкий вкус напитка отбил привкус зелья. И со всем искусством, которое дало ему зеркало, Мирддин внедрил в мозг Утера иллюзию.
А сам он идёт теперь по переходам крепости. Дважды пришлось ему прибегать к искажающим полям, чтобы остаться невидимым. Напряжение начинало сказываться на нём. В комнате впереди… Он остановился перед занавесом, закрывавшим вход, и снова начал создавать иллюзию.
Когда всё было сделано, он перевёл дыхание и двинулся вперёд. Храбро отдёрнув занавес, он вошёл. Если он действовал верно, женщина внутри увидит лишь своего неожиданно вернувшегося мужа.
В руке Мирддин держал небольшой свёрток с сонным порошком. Когда он даст ей под каким-то предлогом порошка, его задача будет выполнена.
Лампа старинного римского образца горела у кровати, сделанной в виде богато украшенного деревянного ящика со снимающейся крышкой. Но на кровати никого не было. Женщина стояла у окна, глядя на штормовое море. На её стройные плечи, чуть скрывая наготу, был наброшен плащ. Услышав шаги, она быстро оглянулась.
Испуганное выражение сразу исчезло. Она неуверенно улыбнулась, как будто не зная, в каком настроении находится вошедший.
— Милорд! Но… как ты пришёл сюда?
Мирддин облегчённо вздохнул. Иллюзия выдержала. Женщина видела герцога Голориса.
— Где же мне ещё быть? — спросил он. — Прекрасная леди, эта ночь не для войны.
Она отошла от окна, опустив край плаща. Теперь он хорошо видел, что она создана для радостей любви, хотя сам смотрел на неё без тени смущения, какое ощущал при виде соблазнительного тела Нимье. Герцогиня Игрена была действительно прекрасна, но красотой римской богини. Она смотрела на него, чуть улыбаясь, и он догадался, что во многом она правила старым лордом так же безраздельно, как Утер Британский страной.
Кончай эту игру, умоляло что-то внутри Мирддина. В этой комнате, пахнущей женщиной и жизнью, совершенно незнакомой ему, он бы так же неуверен, как олень, почуявший западню. Рука его двинулась к столику, на котором стояла высокая стеклянная бутылка, привезённая из-за моря, и два прекрасных кубка.
— Ночь холодна, — сказал он. — Я хочу согреться вином.
Игрена негромко рассмеялась. «Есть и другие способы согреться, лорд». — Она стыдливо указала на кровать.
Он заставил себя тоже рассмеяться. «Прекрасно, но вначале налей мне, пожалуйста, вина. А потом мы попробуем твой способ, чтобы определить, какой лучше.»
Она надула губы, но ждала, пока он не налил вина в кубки, потом послушно взяла один из них. Он сделал вид, что пьёт, а она опустошила кубок в несколько глотков.
— Милорд, ты необычно сдержан. — Она подошла ближе. и Мирддин ощутил аромат её тела. Не обращая внимания на свою наготу, она подняла руки и расстегнула плащ.
— Лорд, ты сегодня сам не свой…
Мирддин хотел отшатнуться, уйти от её рук. Усилием воли он сдержался. Поставив кубок, он взял её за руки и сжал их, взглянув ей в глаза.
Лицо её потеряло игривое выражение и разгладилось, как будто она больше его не видела.
Мирддин мягко отвёл её к кровати. Глаза её по-прежнему были неподвижны. Ложась на подушки, она даже не шевельнулась, когда Мирддин отошёл.
Окно полуоткрыто. Занавес и ставни откинуты. Мирддин удостоверился, что такими они и останутся. Женщина в постели сонно бормотала, и слова её предназначались не ему, а видению, которое он поместил ей в мозг.
Снаружи послышалось негромкое гудение. Мирддин быстро вышел из комнаты. Стражники его не видели.
Добравшись до своего наблюдательного пункта — холма перед крепостью Голориса, Мирддин обернулся. Ярко светила луна. В отдалении виднелись костры: там простой народ праздновал Белтейн. Он хорошо выбрал ночь: в крепости оставалось лишь немного постоянных обитателей.
Окно, выходившее в сторону моря, он не мог видеть. Да и не его это дело, что там происходит. Теперь нужно сохранить иллюзию Утера. Ощущая тяжкую усталость, Мирддин добрался до скрытого лагеря и долгие часы сидел рядом со спящими.
На рассвете Утер зашевелился. Глаза его открылись, по он не узнавал окружающих. Протянув руки, он пытался кого-то удержать.
Мирддин быстро вскочил. Кончиком пальца он коснулся головы короля, над и между глазами. И отдал мысленный приказ:
— Проснись!
Утер замигал и осмотрелся в сером свете. Зевнул и увидел Мирддина. Лицо его нахмурилось.
— Итак, колдун, твоё волшебство как будто подействовало. — Голос его звучал хмуро. — Ты выполнил обещание. — Ни торжества, ни удовлетворения не было в его тоне. И взгляд его избегал взгляда Мирддина.
И Мирддин понял, что, удовлетворив, как он поверил, свою страсть, Утер стыдился теперь своего поступка. И ему не хотелось видеть человека, которого он стыдился.
— Если ты доволен и я выполнил твой приказ, господин король, позволь мне удалиться. Мне не нравится жизнь при дворе, — устало сказал Мирддин. Он ожидал, что Утер отвернётся от него, но не так внезапно. А ему не хотелось полностью утратить расположение короля, потому что дело его ещё не завершено и для завершения нужно сохранить связь с королём.
— Хорошо. — Утер совершенно отвернулся. Он даже не взглянул на Мирддина, а смотрел на спящих. — Уезжай, когда и куда хочешь.
Мирддин с достоинством принял приказ, даже не поклонившись, и пошёл к пасущимся лошадям. Взяв свою лошадь — он решил, что Утер отдаёт ему её для возвращения, — он, даже не оглянувшись на короля, двинулся в путь. Но не успел он добраться до вершины небольшого холма, как услышал топот копыт и увидел человека, скачущего на покрытой пеной лошади.
— Король? — крикнул тот Мирддину. — Где Утер?
То, что кто-то знает об этом тайном походе, удивило Мирддина. Но всадник был так уверен, что Утер где-то по соседству, что было очевидно: у него какое-то срочное сообщение, ради которого можно нарушить тайну.
— Зачем тебе король? — спросил Мирддин. Любое изменение было существенно и для его планов. — Саксы протрубили в боевой рог?
Человек покачал головой. «Герцог Голорис… убит в схватке вчера. Король должен знать…»
Мирддин показал, откуда он пришёл. «Там ты найдёшь короля…»
Всадник ускакал раньше, чем он закончил. Пуская свою лошадь рысью, Мирддин обдумывал значение услышанного. Герцогиня Игрена скоро узнает, что в те часы, когда она принимала своего мужа, тот уже был мёртв. А Утеру легко будет овладеть теперь женщиной, которую он считает самой желанной. Как скажется их брак на жизни, которую — Мирддин был уверен в этом — Игрена носит теперь в своём теле?
Будет ли король, опираясь на воспоминания, считать ребёнка своим? И что произойдёт, когда Утер будет обсуждать его происхождение с герцогиней? Мирддин ясно почувствовал отвращение короля к самому себе в тех нескольких словах, которыми они обменялись. Каков будет результат этого стыда?
Пройдёт больше полугода, прежде чем он об этом узнает. Его собственная задача ему ясна: ребёнок, зачатый этой ночью, должен быть скрыт, спрятан на севере, в доме человека, в жилах которого течёт древняя кровь. Он узнает Мирддина по условным словам. А почему бы не убедиться в этом немедленно? И Мирддин повернул лошадь не к пещере, а на север.
Несколько недель спустя он разузнал, что Эктор — лорд небольшого поместья, расположенного среди гор и ущелий. Соседи его уважали, но обращались к нему только в случаях необходимой совместной защиты. Его люди были известны тем, что крайне неохотно принимали незнакомцев. Эктор был женат на своей двоюродной сестре: по семейной традиции много поколений браки не выходили за пределы их клана, и он был молодой человек.
Мирддин собирал эти сведения по частям у бродячих торговцев. Теперь, когда угроза саксонских набегов ослабла, торговцы снова появились на дорогах. Разговаривал Мирддин и с кузнецом, который проработал зиму в крепости Эктора, а теперь торопился к больной матери, с бардом, который путешествовал в поисках новых мест и людей. И то, что он услышал, ему нравилось.
Судя по всему, Эктор — умный человек и опытный воин. Ему удалось уберечь свои земли от набегов пиктов с севера. Жена его принадлежала к заморской вере, которую теперь называли христианством; она приютила старого жреца этой веры, известного целителя. Хотя Эктор ревниво берёг свою территорию, он без крайней необходимости не обнажал меч, и его подданные процветали, насколько это возможно в беспокойные времена.
Когда Мирддин наконец подъехал к узкой тропе, ведущей в земли Эктора, он обнаружил, что тропа охраняется. Охранники, не профессиональные солдаты, попросили его задержаться в лагере, а один из них с сообщением поскакал к дому клана. Мирддин начертил на клочке кожи спираль — знак древних дней — и сказал, что хочет тайно побеседовать с их лордом.
Он ждал почти до заката. Наконец всадник вернулся и передал, что Мирддин может пройти, а он сам будет его проводником. Лорд ожидал его в центральном дворе дома клана. Мирддину на мгновение показалось, что он вернулся домой и тяжёлые годы одиночества остались позади.
Так же некогда стоял Найрен с обнажённой головой, с приветливым лицом, ожидая гостя. Слуга увёл усталую лошадь. Эктор крепко пожал Мирддину руку. Увидев, что они одни, Мирддин шёпотом произнёс условные слова.
У Эктора были такие же чёрные волосы, как у него самого. Треугольное лицо с заострённым подбородком, чётко очерченные губы, узкий горбатый нос. Мирддин как будто видел своё лицо, только немного старше и с небольшими различиями. Они вполне могли быть близкими родственниками.
— Добро пожаловать, брат, — ответил Эктор, не удивившись словам Мирддина, таким древним, что значение их забылось. — Дом родича открыт для тебя.
Так что в этой части план Мирддина осуществился легко. Хотя ни лорд Эктор, ни его жена не имели никаких контактов с небесным народом, традиция таких связей прочно жила в истории их клана. Они без расспросов приняли слова Мирддина. Хотя он и не объяснил обстоятельства рождения ребёнка, для которого ищет убежища, они с готовностью согласились помочь ему. Тринихид, хотя она искренне следовала новой вере, проповедуемой Натом — мягким пожилым человеком, который старался лечить тела так же, как облегчать души своим учением, — всё же принадлежала клану. Когда Мирддин говорил о том, как важно сохранить ребенка в безопасности, она согласно кивала.
Двигалась она медленно, осторожно нося свой большой живот, в котором находился долгожданный наследник Эктора. Положив на него руки, она слушала Мирддина, покачивая головой.
Её спокойное счастье заставило Мирддина почувствовать неловкость, и он держался в стороне от верхнего этажа дома клана, где постоянно находилась Тринихид. Ни одна из женщин, которых он видел при дворе короля, не привлекала Мирддина. Лишь однажды желание шевельнулось в его теле: когда он увидел Нимье в ночи, бросившую ему вызов, призвавшую быть мужчиной.
Счастье Тринихид и забота, которой окружил её лорд, были чем-то новым для Мирддина. Поскольку в них обоих чувствовалось древнее наследие, они казались ему ближе, чем все другие люди в клане его деда. В их близости было тепло, подобное теплу очага в зимний день, но ему в таком тепле было отказано.
Мирддин чувствовал беспокойство, и в то же время что-то привязывало его к этому месту. Он не мог решиться уехать и одиноко жить в пещере. Он ходил с Эктором на поля, помогал считать скот, делал всё, что делает лорд небольшого поместья. Он утомлял себя, чтобы спать без сновидений.
С возвращением кузнеца появились новости. Мирддин внимательно слушал. Король женился на герцогине Игрене. Но не жил с ней. Она жила среди святых женщин новой веры, потому что носила ребёнка своего первого мужа. Пока она не родит, король не требовал её к себе.
Итак, герцогиня поверила в иллюзию, думал Мирддин. А Утер ничего не предпринял, чтобы разуверить её. Для целей Мирддина так даже лучше, потому что Утер не захочет держать ребёнка при дворе. Воспитание в других семьях было широко распространено в высшем обществе. Даже король отсылал своих сыновей не только, чтобы избавить их от искушений, которым они легче поддались бы в его доме, но и для того, чтобы уберечь их жизнь. Всегда найдётся завистливый претендент, который решит, что убийство расчистит ему дорогу к трону.
Он должен уехать на юг до наступления зимы в этих суровых северных горах и отыскать Утера. Однажды он уже сумел внушить королю нужные мысли, а теперь сумеет это снова. Иначе плохой был бы он обладатель Силы. Ведь он служит для осуществления великого плана.
В течение лета Мирддин испытал одно из тех быстрых физических изменений, которые у него соответствовали спокойному росту других людей. Он стал выше, шире в плечах. Увидев своё отражение в полированном щите, он ещё раз поразился своему сходству с Эктором, хотя лицо его не было смягчено чувством, а глаза всегда полузакрыты, как будто он скрывает в них тайное оружие. Борода у него была редкая и росла медленно. По нескольку дней он не нуждался в бритье. И от работы под солнцем он загорел и окреп.
Перед самейнским пиром он покинул крепость, сопровождаемый добрыми пожеланиями своих отдалённых родственников, хорошо одетый, с отличными кожаными ножнами, скрывшими меч. Меч этот поразил Эктора, но он даже не касался его рукояти, говоря, что давно известно: такое оружие предназначено лишь для одного владельца.
— Это так, — согласился Мирддин, — но не я его владелец. Тот, кто придёт, понесёт его в битву. Я лишь его слуга в этом, как и во всём остальном.
Он вёл с собой запасного пони, нагруженного припасами, потому что собирался пробираться на юг пустынными дорогами, чтобы известие о нём раньше времени не дошло до Утера. Он хотел застать короля врасплох, чтобы легче добиться осуществления своих планов.
Не особенно торопясь, он добрался до пещеры, причём его дважды задерживали бури, длившиеся сутками. На знакомой тропе, которую ноги нашли сами собой, хотя остальные люди её даже не видели, лежал снег. Послышался хриплый крик, и большая чёрная птица опустилась рядом с ним. Мирддин протянул руку и радостно окликнул: «Вран!»
Да, это был Вран. Он немедленно вцепился когтями в перчатку Мирддина и, поворачивая голову и каркая, посмотрел на него.
— Подожди немного, Вран, — пообещал Мирддин, — я покормлю тебя.
Птица перелетела на камень, а юноша порылся в мешке, достал кусок копчёной свинины и бросил его на землю. Мгновенно чёрный взрыв перьев закрыл мясо.
Никаких следов того, что кто-то побывал здесь за долгие месяцы его отсутствия, не было. А он вернулся лишь по одной причине. Мирддин отстегнул пояс с мечом и спрятал его в тёмном углу пещеры возле самой большой установки. Он заметил, что большинство механизмов теперь молчит. Только на поверхности одного по-прежнему бегали огоньки. Долго стоял он перед Зеркалом, глядя на своё отражение. Он теперь выглядел гораздо старше своего возраста — столько лет было Утеру, когда они виделись в последний раз. Лицо Мирддина стало замкнутым, а серая скромная одежда и плащ превратили его в тёмную мрачную фигуру. Возможно, именно таким должен появляться колдун в мире, наслаждающемся цветом и светом, блеском драгоценностей и сверканием золота.
Он снова вышел наружу. Вран доедал мясо. Прежде чем сесть на пони, Мирддин отыскал ещё один кусок.
— Маленький брат, — сказал он, и при звуке его голоса ворон перестал рвать мясо и взглянул на Мирддина чёрными бусинками глаз, как будто знал, куда он собирается.
— Прощай, будь здоров! Когда я вернусь, ты попируешь снова.
Пообещав это, он повернул лошадь в сторону долины, где располагался дом клана.
Самейн давно прошёл и жестокие волчьи ледяные челюсти зимы крепко сжались на человеческом мире, когда Мирддин оказался в комнате, где сидел Утер. Огонь в очаге яростно ревел, но тепла давал мало. Как и предполагал Мирддин, король был один. Он явно не хотел ни с кем делиться тайной, связанной с колдуном.
— Итак, ты вернулся, колдун, — сказал король вместо приветствия. Ни в его лице, ни в голосе не было ни капли приветливости. — Я не звал тебя.
— События позвали меня, господин король. — ответил Мирддин. — Я выполнил твоё желание и не просил награды…
Утер с силой опустил на стол кубок с вином. «Если дорожишь жизнью, колдун, попридержи язык в своём грязном рту!» — взревел он.
— Я говорю не о прошлом, господин король, это твоё дело. Я прошу того, что лежит в будущем.
— Все стонут и клянчат у трона. Что тебе нужно: золото, серебро, поместье? — насмехался Утер. Но в глазах его мелькало беспокойство, и ему не нравилось то, что он увидел, взглянув на Мирддина. Лицо собеседника даже смутило короля.
— Мне нужен приёмыш, господин король.
— Приёмыш… — от удивления Утер широко раскрыл рот. Потом его глаза угрожающе сузились. — Что это за заговор, колдун?
— Никакого заговора, господин король. Вскоре та, кого ты любишь, родит ребёнка. Этот ребёнок — для тебя угроза. Всегда иметь его перед глазами…
Утер оттолкнул кресло, готовый прыгнуть на юношу, и даже замахнулся рукой для удара. Но остановился, подавив свой гнев.
— Зачем тебе этот ребёнок? — хрипло спросил он.
— Я отчасти ответственен за его рождение, господин король. И я человек Силы. Многое, во что я верю, я предал в ту ночь, чтобы помочь тебе. Теперь я должен платить за вмешательство в события. Ребёнок вырастет в безопасности, о нём будут хорошо заботиться. А люди забудут о нём. При твоём дворе перестанут шептаться. У тебя и у королевы полегчает на сердце. Если же он останется здесь, наверняка найдутся такие, кто захочет использовать его как оружие для переворота. Не все сторонники Голориса мертвы, хотя сейчас они и молчат.
Лицо Утера стало задумчивым. Он ходил взад и вперёд у очага, сосредоточенно размышляя.
— Колдун, в твоих словах есть мудрость. Я хотел бы убрать ребенка от двора, как из-за королевы, так и ради его собственной безопасности. Как ты и сказал, здесь есть такие, кто не смирился. Если ребёнок окажется мальчиком, они станут связывать с ним надежды на будущее. Жена считает… она верит… — Утер помолчал. — Но иногда ей кажется, что она зачала от демона в обличье её мужа. Она боится родить чудовище. Возьми ребёнка, колдун, если хочешь, и не говори мне, где ты его будешь воспитывать и как. Лучше совсем забыть о нём.
— Хорошо. — Мирддин внутренне расслабился. Ему удалось добиться своего без опасных споров. — Я остановился в трактире Лебедя. Дай мне знать о рождении ребёнка, и я приду и уйду незаметно.
Утер кивнул, и Мирддин вышел. Предстояло многое сделать. Несмотря на все свои знания и мощь, он не мог так просто уехать домой на север с новорождённым младенцем. Но он не случайно выбрал себе гостиницу. Жена хозяина недавно родила и теперь кормила здорового ребёнка, гостиница чистая, а у Мирддина имелись средства спрашивать молча и получать ответы на свои вопросы. Ему оставалось только ждать.