— О тебе говорят как о пророке, мальчик.

Воин в красном плаще откинулся, обнажив нагрудный панцирь старой римской работы; на нём бог в лавровом венке сжимал в руке пучок молний. Воин был приземистый, с замкнутым лицом, как будто считал проявление эмоций недопустимой слабостью. Римлянин чувствовался не только в его одежде: о римском происхождении напоминала обветренная, смуглая кожа, коротко остриженные волосы, гладко выбритое лицо.

Мирддин ощутил целеустремлённость этого человека, как ощущают особое оружие. Это настоящий вождь. Всё, что говорили об Амброзиусе Аврелиане, оказалось правдой: он был последним из римлян со всеми их достоинствами, а может, и недостатками. Предводитель, за которым идут. Но не его искал Мирддин, не ему суждено сплотить Британию в единую нацию. Он слишком римлянин, чтобы быть для многочисленных племён чем-то большим, чем удачливый военный вождь.

— Господин. — Мальчик тщательно подбирал слова. Он не мог сказать всю правду, потому что Амброзиус ему не поверит. — Господин, я горец и хорошо знаю эту землю. Я лишь сказал людям короля, что на этом холме нельзя строить башню, потому что под землёй скрывается источник.

— А драконы, красный и белый? Наши пленники клянутся, что видели их схватку, — быстро возразил Амброзиус. — Откуда они явились, тоже из твоего ручья?

— Господин, люди видят то, чего ожидают. Вода оказалась там, где я сказал, поэтому они готовы были увидеть и остальное. Драконы были лишь в их воображении. Белый дракон саксов поддерживал Вортигена, а красный дракон нашей земли терпел поражение.

Он спокойно встретил пронзительный взгляд вождя.

— У меня нет опыта в колдовстве, — проговорил Амброзиус с выражением, которого невозможно было не понять.

— Колдовство оскорбляет богов и обманывает глупцов. Помни это, юный пророк! Хотя человек и имеет право хвататься за любое оружие, чтобы спасти свою жизнь, но потом ему лучше больше к этому оружию не обращаться. Мы сражаемся открыто, вот этим. — Он коснулся меча, лежавшего перед ним на столе. — Магия ночи, зло колдовства — это не для нас. Пусть трижды проклятая саксонская девка, покорившая короля, пробует эти штуки.

Мирддин слышал рассказы, что именно королева дала яд, которым отравили старшего сына Вортигена, тем самым начав восстание против короля.

— Господин, — ответил он, — я не колдун. И прошу только позволения вернуться домой.

Ему показалось, что во взгляде Амброзиуса мелькнуло любопытство.

— В тебе течёт кровь Найрена, благородного воина и верного человека. И возраст твой позволяет владеть оружием. Если хочешь, я возьму тебя в своё войско. Только больше никаких предсказаний, никакого обмана.

— Господин, ты оказываешь мне великую честь, — Мирддин поклонился. — Но я не человек меча. Моя служба тебе будет иной.

— Какой ещё иной? Разве ты бард и имеешь власть над словами? Мальчик, тебе нужно долгие годы учиться, чтобы стать бардом. А я не король, чтобы посылать к врагам оратора, а не войско. Я не назову тебя трусом: по всем данным ты был в смертельной опасности и вышел невредимым благодаря лишь разуму. Но наше время — это время оружия против оружия, а саксы совсем не слушают слова, как хотели бы многие наши.

— Господин, ты говоришь о колдовстве, но во мне живёт дар предсказания. Ты и его считаешь злым?

Амброзиус долго молчал, потом ответил более спокойным, рассудительным голосом:

— Нет, я не отрицаю, что в предсказаниях бывает и истина. Но всё равно они вредны: если человек знает, что его ждёт победа, он будет сражаться менее отчаянно; если он знает о поражении, то тем более храбрость покинет его, и он готов будет отказаться от битвы. Поэтому я не желаю знать, что ждёт меня впереди, не желаю советоваться с авгурами, как делали в легионах в прежние дни. Я думаю, ты прав, Мирддин из дома Найрена. Если такую службу ты предлагаешь мне, я должен отказаться от неё. И тогда тебе лучше уехать.

Ты сделал предсказание перед силами Вортигена и этим послужил нам, за это спасибо. Мы будем сражаться за победу красного дракона, но без колдовства. Тебе дадут лошадь, припасы, и уезжай от нас поскорей.

Так Мирддин, увезённый из гор испуганным, ошеломлённым пленником, вернулся туда по-прежнему мальчиком по внешности, но разумом и духом он стал совершенно другим. Тот, кто взывает к таким Силам, как он, в одно мгновение перескакивает от детства к взрослости и никогда не возвращается к прежнему. У Мирддина было достаточно продовольствия, и он не стал заезжать в дом клана, а направился прямо к пещере.

Отпустив лошадь пастись на небольшой полянке перед склоном, в котором находилась пещера, он пробрался через расщелину и оказался перед зеркалом. Ещё пробираясь по пещере, он понял, что что-то в ней изменилось, хотя на первый взгляд всё оставалось прежним: огоньки всё так же мелькали на машинах; как всегда, на него смотрело его собственное отражение.

Сила воли, поддерживавшая его в пути от города, откуда был изгнан Вортиген и где теперь стоял лагерем Амброзиус, покинула мальчика. Он упал на скамью перед зеркалом, охваченный усталостью, опустошённый, не в силах даже думать.

Но беспокойство не оставляло его. Даже в этом тайном месте что-то было не так. Мирддин порылся в седельном мешке, отыскал кусок сухого хлеба и маленькую кожаную бутылку кислого вина. Запивая хлеб вином, он ел только потому, что знал: тело его нуждается в пище.

Пережёвывая хлеб, Мирддин смотрел в зеркало и видел собственное отражение: маленькое, смуглое, со спутанными волосами, с лицом, которое — он теперь ясно видел это — отличалось от лиц окружающих. Идёт ли это отличие от его небесного отца? Среди множества изображений, которые показывало ему зеркало, он никогда не видел других людей.

Мальчик устало жевал, время от времени оглядываясь. Хотя пещера отражалась в зеркале, его не оставляло ощущение, что он не один. Будто слабый запах витал в воздухе. Он обнаружил, что принюхивается, как охотничья собака.

Заглушив голод, Мирддин начал осматривать все закоулки пещеры. Никого.

Но, может, чужак был здесь раньше? Как он мог тогда почувствовать его присутствие? Мирддин снова сел на скамью перед зеркалом, обхватив голову руками. Некоторое время он сидел, погрузившись в мысли о будущем.

Вдруг послышался резкий звенящий звук, как будто ударили куском бронзы о другой металл. Мирддин поднял голову. Зеркало проснулось, его изображение исчезло с поверхности. Вместо него клубился знакомый туман. Он сгущался, темнел…

Теперь он смотрел на девушку. Держалась она напряжённо и как будто к чему-то прислушивалась. За ней виднелась хорошо знакомая местность — склон, на котором пряталась расщелина, ведущая в пещеру.

Но эта девушка не из дома клана! Тело у неё стройное, ещё без женской округлости. Кожа бледная, цвета поблекшей слоновой кости, а волосы чёрные. Но в этом чёрном облаке волос сверкают какие-то странные красноватые искры.

Лицо у девушки треугольное, скулы широкие, подбородок заострённый. Мирддин вдруг понял, что те же черты и у его лица.

На ней было простое платье: в зелёном прямоугольнике прорезали дыру для головы, у талии платье перехвачено серебряной цепочкой. Невысокие сапожки с тем же украшением на ногах. Никаких браслетов или ожерелий.

Девушка рукой с длинными пальцами убрала с лица волосы и посмотрела с зеркала прямо на Мирддина. Ему показалось, что она его видит. Но в глазах её ничего не отражалось.

В простом платье, юная, она казалась неуместной в этой пустынной местности, и всё же в ней чувствовалась власть, как у дочери вождя. Мирддин придвинулся на скамье ближе к зеркалу, чтобы лучше разглядеть её: девушка странно привлекала его, больше, чем любая другая. Кто она? Как попала в горы? Гостит в доме клана? Но в эти дни, когда по дорогам бродят разбойничьи отряды, девушки не покидают безопасные убежища.

И тут послышался знакомый голос, источник которого Мирддин так и не установил:

— Это Нимье. Она проклятие Мерлина. Она из племени Других.

— Что за Другие? — спросил Мирддин. Голос зеркала по-прежнему называл его этим странным именем. Он уже привык к этому, но для себя всегда оставался Мирддином.

— Те, кто не хотят нового подъёма человечества, — ответил голос. И после недолгого молчания продолжал:

— Слушай внимательно, Мерлин, потому что зло близко и ты должен быть вооружён против него. В давние дни, когда наш народ только прилетел в этот мир, здесь возникла могучая нация. Мы щедро делились нашими знаниями с людьми Земли, теми, кто хотел знать. И человечество процветало. Дочери людей выходили замуж за рождённых небом. Дети, родившиеся от таких браков, были могучими героями и людьми Силы. Мы не понимали тогда, что в твоей расе скрывается порок.

Но были и другие, которые тоже, подобно нам, летали в кораблях меж звёздами. И они не хотели, чтобы люди поднялись к величию и знаниям. Поэтому они тайно явились в ваш мир и обнаружили этот порок: ваша раса склонна к ярости и насилию. И они использовали этот порок в своих целях. Последовали такие войны, о которых вы и понятия не имеете. Сражались молниями, взятыми с неба, переворачивали горы, превращали землю в море и море в землю.

Многие из нас погибли в этих битвах, и те, кого мы учили, погибли тоже. Тогда Тёмные вернулись на небо, решив, что человек никогда не поднимется вновь, а останется зверем, необученным и не поддающимся обучению. Немногие из наших детей выжили и попытались сберечь знания. Но они зависели от машин, а машины, подобные тем, что ты видишь здесь, в пещере, были уничтожены в войне. Металл невозможно стало обрабатывать и человек вернулся к орудиям из камня и кости. Те, что начинали жизнь в огромных городах, кончили её в первобытных пещерах, вооружённые лишь руками и теми знаниями, что сохранились в их памяти.

Мы не могли вернуться, потому что Тёмные контролировали межзвёздные пути. Если бы нас обнаружили, мы были бы схвачены и уничтожены. Так проходили века. Однако для всего настаёт время упадка, и наши враги ослабли, хотя мы тоже очень многое утратили. Но мы не забыли тех, кого оставили беспомощными в этом мире, и, собрав всё, что у нас осталось, мы построили корабли, способные пересечь пустоту. Корабли были маленькие и не вмещали нас, но могли нести начальные элементы жизни. Если бы они достигли цели, то, что они несли, положило бы начало возрождению нашей расы. Мы отправляли свои корабли с семенами жизни с надеждой, потому что уже давно в небе не видели кораблей Тёмных.

Наконец один из наших кораблей прилетел на Землю. Маяк, вызвавший его, был очень стар, мощность его ограничена, и лишь по счастливой случайности он смог посадить корабль жизни.

Так родился ты, Мерлин. На тебе лежит важная задача, потому что нам, чтобы вырасти снова, нужен мир. Ты должен установить этот мир. Ты будешь нашими руками. Маяк, привлёкший корабль, мёртв. Но мы оставили здесь и более мощный маяк. Если привести его в действие, он приведёт на Землю весь остальной флот. Это тоже твоя задача.

Но тебя ожидает опасность. Точно так же, как и мы, сигнальные маяки оставили на Земле и Тёмные. И один из них ожил. Оттуда вышла Нимье. Она должна помешать тебе выполнить задачу. Будь осторожен, потому что в ней воплощено всё коварство Тёмных. И она владеет силами, которые сравнимы с твоими. Её привлекла сюда энергия этого места, но она не нашла то, что искала: наши защитные поля ещё прочны. Но она будет искать тебя. Всё, что ты делаешь, она постарается изменить, нарушить, чтобы человек никогда снова не стал великим.

У тебя две задачи. Первая — оживить Великий Маяк. Это трудная задача, потому что часть маяка давным-давно увезена за море, на Западный остров. Те, у кого сохранились остатки древних знаний, хотели там использовать силу маяка, но не смогли.

Вторая задача — выдвинуть вождя, который прекратит все распри и установит мир. Тогда мы сможем вернуться и снова работать с людьми.

Вот что ты должен сделать, а Нимье постарается тебе помешать. Будь осторожен, Мерлин, потому что ты наша единственная надежда, и всё меньше времени остаётся для её осуществления. Если ты не справишься, Тёмные окончательно завладеют твоим миром, и человек будет жить звериной жизнью без солнца знаний!

Изображение Нимье исчезло. Его сменила другая картина: огромные стоячие камни, поверх которых лежали горизонтально другие камни. Мирддин узнал это место: когда-то давно о нём рассказывал Лугейд.

Это сооружение было создано сказочным народом, населявшим остров до того, как из-за моря появился народ Мирддина. Оно оставалось священным не только для своих забытых строителей, но и для тех, кто пришёл им на смену. Обладавшие знаниями постигали здесь тайны движения звёзд. И теперь тут жили люди, стремившиеся к знаниям. Мирддин считал, что именно сюда ушёл после смерти Найрена Лугейд.

— Это Великий Маяк! — произнёс голос. Картина задрожала и исчезла. Мирддин понял, что теперь он один. Задача разъяснена, предупреждение сделано.

Мальчику было над чем подумать. Как одному вернуть такой огромный камень с Западного острова? Он знал, что это невозможно. Привлечь кого-то к этой задаче также казалось невозможным. Кто сейчас, во время войны, в расколотой на части стране, прислушается к нему? Да он и не сможет рассказать всё. Мирддин понимал, что только такие, как Лугейд, поверят в его рассказ.

Лугейд…

Мирддин не знал, имеет ли Лугейд какое-то влияние на королей и предводителей армий… Ему казалось, что должен иметь. Во всяком случае, решил Мирддин, прежде всего он должен отправиться к Месту Солнца и отыскать там Лугейда. К тому же не мешает осмотреть это место в реальности, а не в зеркале.

Выработав план, мальчик лёг между двумя машинами, завернулся в плащ и уснул. Сны его были тревожными. Ему казалось, что он заперт в большом ящике, стены ящика прозрачны, как горный ручей, и через них он видит всё вокруг.

Перед ящиком стояла Нимье и смеялась. Руки её двигались, изображая знак, отгоняющий колдовство. Он много раз видел этот жест в детстве. Мирддин знал, что он её пленник, и в нём бурлила жажда свободы, стремление выполнить какую-то важную задачу.

Он бился о прозрачные стены ящика, тело его покрылось синяками и кровоподтёками, но выбраться он не мог. И всё время его преследовало ощущение какой-то страшной неудачи.

Картина изменилась: перед ним лежал Лугейд. Друид спал на постели из сухих листьев, покрытых оленьей шкурой. Мирддин склонился над ним и коснулся ладонью лба спящего. И услышал собственный голос: «Я приду.»

При этих словах друид открыл глаза. Он узнал Мирддина. И заговорил. Губы его задвигались, но Мирддин, как ни напрягал слух, слов не слышал.

Между ними протянулся туман. Увидев его, Лугейд отшатнулся, взмахнул руками, как бы отгоняя зло. Туман сгустился в фигуру. Мирддин снова увидел смеющуюся Нимье. И проснулся.

Он почти ожидал увидеть склонившуюся над ним девушку, как он сам склонялся над Лугейдом. Но он был один. Молчание нарушал лишь гул машин. Мирддин знал, что нужно делать. Он должен идти к Месту Солнца, убедившись, что никто его не преследует.

Вначале раздобыть припасы и меч. Он не воин, но обращаться с оружием умеет, а ему предстоит углубиться в спорную территорию, где одинокому страннику легко перережут горло из-за пони или плаща…

Ведя лошадь на поводу, Мирддин спустился по склону холма… и увидел страшную картину. Здесь побывали огонь и меч. Угли остыли, значит прошло уже несколько дней. Борясь с тошнотой, бродил он среди развалин, обходя обожжённые тела защитников крепости. Их было слишком мало… Женских тел одно или два. Мирддин догадался, что женщин и детей увели в рабство.

Но он нашёл Юлию. Она всё ещё сжимала обломок копья. Видимо, умерла быстро. От удара мечом. Мирддин стащил тела в чудом уцелевший сарай. Здесь лежали мешки с зерном. Он сделал из них похоронный настил, уложив на него своих родичей. Юлию он положил последней.

Достав огниво, он поджёг мешки: у него не было сил хоронить мёртвых, а оставить их непогребёнными он не хотел. Когда взметнулось пламя, он отыскал немного заплесневелого хлеба, кусок погрызенного мышами сыра и бутылку, которую наполнил водой из ручья. Он не оглядывался на поднявшееся к небу пламя. Всё, что знал Мирддин в прошлом, ушло. Детство кончилось. Осталось лишь стремление выполнить полученные в пещере приказы.

Мирддин выехал утром, на горизонте собирались грозовые тучи. Он глубоко дышал, стараясь изгнать из горла запах дома клана, забыть то, что он видел там.

Пошёл дождь, но Мирддин не остановился; он приветствовал дождь, омывающий его тело. Это природа, а не отвратительные деяния людей. Мирддин размышлял над рассказом зеркала. Неужели правда человек жил в мире и обладал огромными знаниями? Если это так — а у него не было причин не верить, — он сделает всё, чтобы вернуть золотой век.

В нём росла ненависть, но не к тем, кто разрушил дом его клана: такова природа всех набегов. Нет, он ненавидел тех, других, которые летают меж звёздами, владеют силами, которых он даже вообразить себе не может, и всё же хотят, чтобы человек оставался грубым животным.

Что движет Тёмными? Ревность к соперникам, которые помогали Земле? Или же страх? Может они предвидят в человечестве врага, как кошка и собака — враги с самого рождения? А если так, то какое качество в человеке вызывает такой сильный страх? Мирддин жаждал спросить об этом зеркало. Он спросит, когда вернётся.

Когда вернётся?..

Он должен отвергнуть такие мысли, сосредоточиться на будущем, попытаться избавиться от возможных преследователей. Он неопытен в таких делах, поэтому придётся удвоить усилия.

И поэтому он держался в стороне от любых жилищ, останавливался в развалинах, давно покинутых людьми. Дважды он ночевал в руинах. Запасы пищи он растягивал, как мог. В конце концов он горец, и иногда ему удавалось поймать кролика или сбить камнем утку.

Мясо он ел сырым, так как не осмеливался разжечь костёр. И ни разу ему не удавалось избавиться от страха перед преследованием. Дважды он забивался в кусты, обернув голову лошади плащом, чтобы заглушить ржание, пока отряды всадников проезжали мимо. Он решил, что это рекруты Амброзиуса, но не был уверен в этом, и осторожность говорила ему, что лучше не показываться.

С острым чувством голода и беспокойства Мирддин, наконец, выехал на равнину и увидел впереди гигантские стоящие камни. Он достиг Места Солнца.