— Это наш последний шанс! — воскликнула Линда, пытаясь устроиться на узком кресле рядом с Ником.

— Шанс на что? — единственный шанс, который видел Ник, — это не угодить в катастрофу и долететь до места назначения, во что Ник и сам уже почти не верил. Юноша дважды тщательно обшарил корабль и нашёл кое–что из того, что могло быть оружием, однако он не рискнул экспериментировать с обнаруженными штуковинами внутри рубки управления.

— Вернуться в наш собственный мир, — девушка была нетерпелива. — Эти летающие тарелки должны проникать в наш мир. Ведь там многие люди видели их. Нам нужно только узнать, как это сделать, и тогда — мы дома!

— Но на это потребуется время, — подчеркнул Ник. — А у нас его нет. Когда эта земля…

— Мы можем снова создать иллюзии, — Линда отмахнулась от несущественных, по её мнению, деталей; для неё существовала только одна, главная цель.

— Вернее, мы надеемся, что сможем, — Ник почувствовал тошноту, ему хотелось лишь одного — поскорее выбраться из этого инопланетного корабля.

— Мы сможем. И мы также сможем вернуться! — Её оптимизм не уменьшался ни на грамм.

— Ты забываешь о временном факторе.

— Временном факторе? — переспросила девушка.

— Эти англичане… они думали, что провели здесь всего несколько лет, а на самом деле — тридцать. Сколько времени мы находимся здесь? Несколько дней… неделю… не считал. Однако сколько же времени мы на самом деле отсутствуем?

Что произошло с тех пор в их родном мире, где находилась Короткая Дорога? Как давно их хватились и начали искать? Как там отец и Марго? А кто искал Линду? Она не больше его рассказывала о своём прошлом. Кто о ней тоскует?

— Ник… — всё её оживление исчезло, словно он дал ей пощёчину. — Ты думаешь… Но ведь этого не может быть! Не может быть, чтоб нас там не было несколько месяцев, не может!

Он не мог ничем утешить девушку. Раньше он как–то не задумывался над этим по–настоящему в отношении себя или Линды, а сейчас он понял, что ему на самом–то деле на всё это глубоко наплевать. Всё, что происходило с ним до того, как они очутились в лесу, казалось, происходило с совсем другим человеком и весьма мало значило для нынешнего Ника Шоу.

— Дэйв… — Линда смотрела невидящим взором прямо перед собой. — Что там делает Дэйв? Что он подумает?

— Кто такой Дэйв?

— Мой отец, Дэвид. Он работает в НАСА, там, на Мысе Канаверал. А я проводила каникулы у тётушки Пег. Но нас на свете только двое — Дэйв и я!

Линда сгорбилась в кресле, слишком маленьком для неё.

— Ник, мы должны вернуться. Эти охотники должны знать как.

— Но сперва мы должны… — начал было Ник и остановился, не зная, как объяснить ей невозможность того, чего она хотела, но тут тарелка стала вертикально садиться.

Они добрались до места назначения, чем бы оно ни было. Ник не управлял этим полётом. Теперь проверим, смогут ли они защититься от того, что ожидает их снаружи.

Едва заметно подрагивая, корабль коснулся земли и замер. Ник направился к люку. Они придумали самый лучший план, и по крайней мере на их стороне — преимущество внезапности.

Снова действовать предстояло ему. Остальные, объединив свою мысленную энергию, помогут ему. Стена корпуса тарелки медленно опустилась, образуя пологий спуск, и Ник, сделав глубокий вдох, шагнул вперёд.

Он не знал, удалось ли создать защитную иллюзию, действительно ли он покажется обыкновенным членом экипажа инопланетного корабля. К тому же то, что Ник увидел впереди, не слишком обрадовало его. Рядом на высоких ножках покоилась ещё одна тарелка с опущенной аппарелью. Справа на маленьком пространстве сбились в кучу бродяги. И хотя Ник не видел ни стен, ни охранников, никто из них не предпринимал попыток бежать.

Нику пришлось выдержать тяжкое испытание — преодолеть пространство между кораблём и пленниками. Юноша ожидал, что в любой момент его окликнут либо просто поразят лучом. Он внимательно посмотрел на пленников, пытаясь понять, что же удерживает их там.

Неподалёку от пленников располагалась высокая мачта, поднимавшаяся прямо в небо, установленная на массивном основании. На вершине крепились блестящие провода, натянутые на рамы в форме вееров. Пока Ник глядел, эти веера медленно качнулись вверх, пока не соединились над верхушкой мачты. На проводах вспыхнул свет, перешедший в ярко–красный.

Воздух вокруг Ника был насыщен энергией, одновременно похожей и не похожей на излучение анка. Ник понял, сам не зная почему, что здесь заработал источник колоссальной мощности.

Теперь он увидел, кто управлял им. У основания мачты стояло шестеро инопланетян в скафандрах, поглощённые своей работой — настолько поглощённые, что Ника нисколько не заинтересовало, чем именно они занимались, — потому что теперь у него появился крохотный шанс.

— Те, кого мы ищем — вон там… — уловил Ник сообщение от Джереми, который стоял справа от него. Слева находился Ланг.

— Не пройти — впереди стена… — впервые за всё время он уловил мысль пекинеса.

Ник осторожно направился вперёд. Перед ним шествовал Джереми, но внезапно кот остановился, словно ткнувшись носом в невидимый барьер. Силовое поле? Стоит одному лишь инопланетянину посмотреть вверх… и когда он увидит, что Ник исследует это…

Когда Ник протянул руку, думая прикоснуться к барьеру, который, как сообщили животные, находился там, он ничего не почувствовал — однако в тот же миг мощная волна энергии чуть не сбила его с ног. Да, когда эту базу окружает подобный силовой барьер, у пленников нет никакой надежды на бегство! И как теперь ему и его товарищам до них добраться? Если бы знать, как управлять кораблем, возможно, им бы удалось поднять его и опустить по другую сторону барьера, но увы…

Пленники заметили его. Он увидел, как в его сторону повернулись лица. На ноги поднялись две растрёпанные фигуры — Кроккер и Джин. Узнали ли они его, или же они видят облик инопланетянина, иллюзию?

Иллюзия… какая–то смутная мысль мелькнула у него в голове. Что там говорил Хэдлетт?.. Что иллюзии, которые создаёт человек, — порождение его собственных мыслей и страхов, и поэтому люди, попавшие сюда из средневековья, видят демонов и чертей своего собственного времени. Демонов и чертей… а каких демонов и чертей страшатся эти инопланетяне? Если бы он знал хоть чуть–чуть побольше! Ник чувствовал себя связанным и беспомощным, не в силах дотянуться до лежащего рядом оружия, как тогда, в лагере, когда он впервые использовал свободу интеллекта. У него не было никаких зацепок, никакого способа узнать, какими могут быть демоны и черти для этих карликов, чтобы затем создать их.

В его голове промелькнуло воспоминание — Герольд, скачущий на своём коне, не обращающий ни малейшего внимания на непрекращающиеся атаки летающей тарелки. Но он–то не Герольд, он не сможет принять его облик, Ник был уверен в этом, хотя ему однажды уже удалось проделать такое на короткое время. Он чувствовал, что Герольд играет в Авалоне слишком важную роль, чтобы можно было использовать его облик для введения в заблуждение инопланетян. И кроме того, если это место принадлежит Авалону, то что здесь может угрожать тем, кто не подчиняется Народу с Холмов и их власти? Какую ещё угрозу или страх он может создать? Постой–ка… Ведь он видел ещё один летательный аппарат другой конструкции, атаковавший тарелку…

Сигарообразный корабль! Демоны и черти! Но как им создать такую иллюзию?

На окружённом силовым полем пятачке Джин, Кроккер и Леди Диана помогали Страуду подняться на ноги. Если Ник прав в своей догадке, ему придётся отказаться от облика инопланетянина и бросить все свои силы на создание новой иллюзии.

«Помогай!» — Ник передал Джереми мысленное послание, которое по цепочке кот должен был передать дальше его товарищам. Огромный кот присел, кончик его хвоста задрожал, словно он подкрадывался к жертве. Он не глядел на Ника, однако тот знал, что его послание принято.

Ланг стремглав помчался к опущенной аппарели тарелки. Сколько времени в их распоряжении? Ник сосредоточил свой взгляд над верхушкой мачты, пытаясь нарисовать там демона этих инопланетян — сигарообразный корабль.

Он… его послание достигло цели! Джереми… Ланг… его товарищи в корабле поняли, что он хотел. И вот — там действительно появился враг, известный этим инопланетянам, зависший прямо над генератором энергии. Он не слышал, что закричали карлики у опоры мачты, однако увидел, что они на секунду замерли, а потом бросились врассыпную — к укрытым в траве траншеям. Похоже, они готовились до последнего защищать свою мачту, как если бы от неё зависело само их существование.

В руке Ник держал стержень длиной с полруки, с двумя кнопками с одного конца — какое–то оружие, прихваченное им с корабля. Часть стержня была полой, и Ник решил, что это нечто вроде ружья. Он не знал, что этот стержень может делать, и можно ли вообще стрелять из него. Но то, как вели себя инопланетяне, подтолкнуло его к действию. Если эта мачта с веерами так важна для них, что они, чтобы защитить её, начали лихорадочно обстреливать лучами зависшую над ней иллюзию вражеского корабля, то в случае уничтожения её…

Ник побежал. Пленники что–то кричали ему, но он не обращал на их крики никакого внимания. Главное сейчас — это мачта. Остановившись, он поднял стержень и наудачу нажал пальцем на ближайшую кнопку, целясь в веер над головой.

Ему показалось, что произошла осечка — никакого свидетельства, что оружие выстрелило. А потом…

Красное свечение проводов вспыхнуло режущим глаз белым пламенем!

Ник прижал ладонь к глазам. Неужели он ослеп? И этот рёв — так можно оглохнуть. Земля затряслась под ногами, поплыла, словно потеряв твёрдость. Шатаясь, ничего не видя, он повернулся, чтобы уйти от этого ада обратно к кораблю. Но где тот находился?

Трудно стало дышать, словно кто–то насосом откачивал воздух. А потом он упал и пополз сквозь пылающий вокруг него мир. Наверное, таким в древности виделся людям Ад…

Ник лежал на всё ещё дрожащей земле, как бы придавленный огромным тяжеленным кулаком с такой силой, что почти расплющила его; ему даже показалось, что он слабо вскрикнул. А затем наступила тьма, в которой погасли языки адского пламени.

В небо возносился сверкающий анк, и от него исходили потоки света, и этот свет нёс мир и покой. А мачта с веерами испускала гибельное сияние, подавлявшее жизненные силы Авалона, и мир был нарушен. Из древних прибежищ Сил Тьмы выползали мерзкие твари, чтобы снова хлынуть на эту землю.

Мир и покой отступали перед могуществом этой мачты, перед Тьмой, отступали в города, в места, где в полной мере сохранялась власть Авалона. И кидались в разные стороны, не зная покоя, те, кто не принадлежал ни Свету, ни Тьме… кто был жертвой…

Слабые существа, бегущие без всякой цели, преследуемые своими собственными страхами, которые проявились и получили возможность жить своей собственной отвратительной жизнью. Они не видели ничего, кроме того, что вызвали, сами того не ведая, к жизни, что несло им страдания.

Равновесие было поколеблено. В города стекался Народ с Холмов, Рита, все те, кто принял Авалон. Стоял Герольд, носивший имя этой страны, а за ним — его четыре помощника — Дуб и Яблоня, Боярышник и Бузина, и на плаще у каждого был вышит символ его имени. И впереди всех Герольдмейстер Логос, Верховный Повелитель. Могучий, облачённый не в сверкающий плащ Герольда, но в тёмно–синюю мантию, по которой сбегали серебристые руны. Они изгибались, поворачивались, сплетались, образуя слова великой мудрости, а затем исчезали, чтобы снова появиться. В его руке был великий меч, опущенный остриём вниз, к земле Авалона, откуда давным–давно был извлечён металл, из которого он был выкован. А на клинке тоже были начертаны руны, неподвижные, высеченные в металле способом, давно уж позабытом в этом мире, где время мало что значило.

Он держал меч, положив на эфес обе руки, горделиво расправив могучие плечи. И голова… Лицо того, кто может вызывать бури, повелевать по своей воле ветром и водами, и всё же считающего ниже своего достоинства употреблять власть для удовлетворения собственных желаний. Седые волосы, ярко сверкающие серебром, как и изменчивые руны. И у этого Короля было имя, очень древнее имя, которое знал Авалон, которое сохранилось в легендах другого мира…

Мерлин.

И вот теперь взор Герольдмейстера Логоса был устремлён за пределы городских стен. Он с лёгкостью поднял огромный тяжёлый меч до уровня груди и направил острие вперёд. Губы его зашевелились, однако какие бы он слова ни произносил, — они не предназначались для слуха менее значительных людей или духов.

Мачта инопланетян вспыхнула ярко–красным пламенем, заклубился чёрный дым, который начал опускаться на землю. И там, где он касался земли и оставлял тёмные пятна, появлялись Слуги Тьмы, и они ползли к городам. Вражеская мощь подавляла Авалон, так что под его гнётом жизнь увядала и замирала.

Однако…

Произошёл огромный выброс энергии, поглотивший весь мир. Всё вокруг сделалось багровым, а потом белым. Мир исчез, исчезло зрение, не осталось ничего.

— Ничего… ничего… — снова и снова слышал Ник. Медленно к нему возвращалось сознание.

— Ничего… ничего… — повторял его собственный голос.

Он… он Ник Шоу… и он жив. Но ему не хотелось открывать глаза и снова видеть это ужасающее ничто, которое было концом Авалона. Как может он ещё жить, когда всё остальное, даже мир, погибло?

— Всё погибло… — облёк он свои мысли в слова.

— Нет!

Не он произнёс это. Но кто же тогда? Кто избежал Гибели Авалона?

— Кто?.. — спросил он.

— Ник! Ник, пожалуйста, посмотри на меня! — кто–то взывал к нему… но кто?

— Кто? — повторил он. Вряд ли это важно, он так устал… так устал. Авалон исчез. Глубокая скорбь охватила его. В глазах засверкали слёзы, просачиваясь из–под век, которых он не поднять. Он очень, очень давно не плакал — мужчины не плачут, мужчины не могут плакать. Они могут испытывать жгучую боль, как сейчас он, но они не должны плакать.

— Ник! Ну, пожалуйста, помогите же ему. Сделайте что–нибудь…

— Лишь он сам в силах себе помочь.

Он уже слышал этот голос, давным–давно. В Авалоне. Но Авалона больше нет. Он же видел, как тот погиб. Нет… ещё хуже — именно он его погубил. Он мучительно принялся складывать вместе обрывки воспоминаний, создавая ужасную картину. Он выстрелил из того кошмарного оружия инопланетян в мачту. А затем последовал тот чудовищный взрыв. И ещё был Герольдмейстер Логос — Мерлин — с мечом. Наверное, взрыв мачты нарушил энергетический баланс, за счёт которого существовал Авалон. Авалона больше нет, и где теперь он находится, Ник не знал, да ему, собственно, было уже всё равно.

— Ник!

Его обхватили чьи–то руки и принялись мучительно трясти, однако эта боль была пустяком по сравнению с той, которую испытывало его внутреннее «я», его душа, сознавая, что он, сам того не желая, наделал.

— Открой же глаза, Ник, ну посмотри же, посмотри!

Юноша открыл их. И как и предполагал, он ничего не увидел, совсем ничего.

— Я ничего не вижу. Авалона больше нет, — печально сказал он в эту пустоту.

— Он по–своему ослеп, — снова этот голос из прошлого.

Герольд! Авалон! Но ведь его земля исчезла, канув в небытие. Как это Герольд ещё существует?

— Авалон, Тара, Броселианда, Карнак… — повторил Ник названия, когда–то исполненные великого смысла, но теперь — благодаря ему — утратившие всякое значение. — Дуб и Яблоня, Бузина и Боярышник, Герольдмейстер Логос… их нет.

— Он… он не понимает, что говорит… — первый голос запнулся, словно кто–то пытался сдержать рыдания. — Что случилось с ним?

— Он верит, и для него то, во что он верит, реально существует, — ответил Авалон.

— Ты Авалон, — медленно сказал Ник. — Но это неправда — ибо Авалона больше нет. Я умер? — в нём больше не было страха. Наверное, смерть и есть это ничто.

— Нет, конечно же, нет! Ник… Пожалуйста, очнись! Вы ведь можете помочь ему. Я знаю, вы можете, если захотите.

— Он должен поверить.

— Ник, послушай! — кто–то ещё так приблизился к нему, что он почувствовал на щеке чужое дыхание. А дыхание — это жизнь, и поэтому и тот, второй, тоже должен быть живым. Но как можно жить в пустоте?

— Ник, ты здесь, вместе с нами. Ты каким–то образом взорвал тот энергетический столб или что там у них было. А потом… всё это и произошло. Пленники оказались на свободе. А все инопланетяне умерли. Барри говорит — от взрыва. И их летающие тарелки взорвались. А затем… затем пришёл Герольд. Ник, ты должен видеть!

Ник напряг свою волю. Авалон… пусть будет Авалон!

Зрение возвращалось медленно. Но вскоре он увидел первые призрачные очертания фигур, становившиеся всё более и более тёмными среди этой белизны, в которую он сам себя изгнал, когда в отчаянии нажал на ту кнопку. А потом призраки приобрели материальность и превратились в фигуры людей. И тогда Ник сосредоточился так же, как и тогда, когда создавал иллюзию, желая возврата ушедшего мира. Может быть, и он — тоже иллюзия? Нет, он должен гнать прочь любые сомнения.

Вот Линда, озабоченно смотрящая на него и поддерживающая его. Вот Джереми, не сводящий с него немигающих глаз, а за ними — Нику пришлось приподнять голову, чтобы лучше его разглядеть, — в сверкающем многоцветье стоял Герольд.

Картина возвращающегося мира с каждой секундой становилась всё ярче, отчётливей, реальней. В самом ли деле он потерял зрение и потому решил, что лишился и всего остального? Ник не знал. Самое главное — он ошибался.

Ник увидел, что лежит на краю поля боя, на котором, должно быть, сражались не люди — то была битва энергий. Прямо перед ним, свалившись с трёх опор, лежала, зарывшись одним краем в землю, летающая тарелка. Увидев её, Ник перестал думать о себе и вспомнил о других. Он высвободился из объятий Линды, с трудом приподнялся и огляделся.

Линда была цела и невредима, как и Джереми с Лангом, и пёсик прижимался к девушке, словно боялся, что они могут расстаться. Но где же Хэдлетт, миссис Клапп… остальные пленники охотников?..

— Остальные, — требовательно обратился он к Линде. — Что с остальными?

Она не ответила сразу, на лице её читалось страдание.

— Викарий… Миссис Клапп? — что случилось с теми двумя, кто участвовал вместе с ним в этом последнем их приключении?

— Вон… вон там, — девушка протянула руку, чтобы поддержать его, однако Ник оттолкнул её и с трудом, но поднялся на ноги.

«Вон там» оказалось второй летающей тарелкой. В её верхней части зияла дыра, а аппарель была вся искорёжена. В метре от неё Ник увидел Кроккера и Джин. Миссис Клапп и Леди Диана опустились на колени рядом с кем–то, лежавшем на земле. Чувствуя головокружение и дурноту, Ник пошёл к ним.

— Ник! — рядом с ним оказалась Линда и прежде, чем он успел воспротивиться, она схватила его руку и положила себе на плечи. На сей раз он не стал сбрасывать её. Если с её помощью он быстрее дойдёт до остальных, то он примет эту помощь.

Так он дошёл до останков тарелки и остановился, опираясь на Линду, глядя вниз на викария. Глаза Хэдлетта были открыты, и он, заметив Ника, улыбнулся ему.

— Святой Георгий, — начал он, — и святой Михаил — они действительно были воинами. А вот о святом Николае, лихо сражающемся на поле брани, никогда не слышал — тот обычно раздавал дары.

Ник опустился на колени.

— Сэр… — до сих пор он до конца не осознавал, насколько близок был ему этот человек. Рита называла такую привязанность «сердечными узами». Теперь он понял, почему.

— Ты сражался за нас, Николас, и победил. И, — Хэдлетт чуть повернул голову в ладонях миссис Клапп, — я думаю, это действительно великая победа. Имею ли я на это право, сэр?

Ник понял, что викарий обращается к кому–то, стоявшему за его спиной, он обернулся и увидел, что к ним подошёл Герольд.

— Он завоевал свободу для всего Авалона, а не только для себя одного.

— Значит, опасность угрожала не только нам, но и вам, — заметил Хэдлетт. — Хотя мы и не были союзниками…

— Только отчасти. У Авалона свои законы, которые отличаются от законов людей.

Хэдлетт слегка кивнул лёгким движением головы.

— Это… — он помедлил несколько секунд, и на лице его отразилось усилие. — Это истина, которой мне приходилось придерживаться. Возможно, в Авалоне правит Добро… но это не то… добро… которое я понимаю… — в уголке рта викария вздулся ярко–красный пузырек. Он лопнул и стек тонкой струйкой.

— Помогите ему! — выкрикнул Ник, обернувшись к Герольду.

— Нет, Николас, — ответил ему не Авалон, а сам Хэдлетт. — Каждому человеку отпущен свой срок. И этот срок когда–нибудь подходит к концу. Вы и я, — он снова обратился к Авалону, — знаем это. Лишь немногим дано обрести покой. Я… согласен. Однажды ты сказал мне, Николас, что из одного источника могут вытекать несколько рек. И это тоже верно, но каждый из нас выбирает свою собственную. А теперь позвольте мне обрести предназначенный мне покой, ибо пришёл мой черёд.

Потом он начал бормотать слова молитвы, слова своей веры, веры, от которой он не смог отказаться ради того, что было предложено Герольдом. Ник не в силах был слушать эту молитву. Это так несправедливо: викарий поступал по своей воле — и что получал взамен?

Ник отстранился от Линды и отошёл в сторону, потом опёрся рукой о покорёженную опору летающей тарелки. Перед ним простиралось поле, на котором кратер, окаймлённый блестящим кольцом шлака, обозначал место, где когда–то возвышалась мачта. Не она ли открывала врата в мир летающих охотников? Но если даже так, то теперь они закрыты, и скорее всего, навсегда.

Что теперь будет с ним и его спутниками? Будет ли продолжаться этот Прилив Сил Тьмы, о котором предупреждали Рита и Герольд? Или же то, что он видел в своём видении или сновидении — что бы это ни было — оказалось верным — именно подчинённая охотникам энергия порождала и выпускала на свободу Силы Тьмы, питала их энергией и давала возможность осуществлять своё нашествие на эту землю?

— Ник?

Он не оглянулся.

— Теперь тебе ни за что не вернуться в свой родной мир с помощью летающих тарелок! — бросил он девушке.

— Да, — согласно ответила Линда, однако она не казалась подавленной из–за этого.

Ник повернул голову. Линда стояла в разорванной и перепачканной одежде, с распущенными волосами на плечах, со свежей царапиной на щеке, держа Ланга в руках с таким видом, словно он был единственным оставшимся у неё сокровищем. Она казалась одинокой и несчастной.

— Я надеюсь… я надеюсь, что Дэйв… — девушка запнулась. — Нет… — она отпрянула, когда Ник сделал шаг к ней. — Не надо… не уверяй меня… Мы никогда не вернёмся назад. Мне кажется, через некоторое время всё позабудется, а прошлое будет казаться просто каким–то сном. Может быть, Ник, я приму Авалон. Должна принять, если не хочу… я буду помнить это, но я не могу жить с этим!

— А как они? — Ник махнул рукой в сторону англичан.

— Викарий… он умер, Ник, — слёзы катились по её щекам, но она и не думала их вытирать. — А остальные… Страуда убило при взрыве, как и тебя могло убить, — я сперва так и думала, что ты погиб, — в её глазах снова появились страх и ужас. — Остальные же… Теперь они знают, что им делать. Ну, а ты, Ник?

— Я–то давно знал — после того, как побывал в городе. В Авалоне существует только один способ жить по–настоящему. И если мы не хотим стать жалкими людьми–животными, которых я видел в лесу, мы должны выбрать это.

Он протянул ей руку, и Линда, прижимая Ланга к себе другой рукой, вложила пальцы в его ладонь, а потом они вместе пошли назад. В конце концов, подумал Ник, при этом выборе я не так уж много и отдаю. Но получаю намного больше.

Авалон–Герольд ждал их, и окружавшее его сияние было поистине восхитительным.