Глава тринадцатая
Впрочем, они не стали сразу допрашивать его. Хэдлетт был в центре внимания, и заботы о нём вытеснили всё остальное, хотя Джин и принесла Нику миску горячего супа, на который он с жадностью набросился. Она, конечно, больше суетилась вокруг Кроккера, несмотря на то, что пыталась делать это не слишком явно.
Ник вернулся целый и невредимый — он многое отдал бы за такое возвращение ещё вчера ночью или предыдущим утром. Но теперь… он вовсе не был в этом уверен. И хотя люди в пещере были совсем рядом — он мог при желании прикоснуться к ним рукой — он чувствовал себя странным образом одиноко.
И это несмотря на то, что он не заключал сделки с Герольдом. Если только… если только, последовав совету Авалона, он не пересёк черту между старой жизнью и новой. Ник отставил в сторону пустую миску и оглядел руки на коленях.
Исцарапанные, грязные, в пятнах от ягодного сока. Да и весь он, вероятно, не лучше. Но он всё ещё человек, а не существо Народа с Холмов.
И он по–прежнему чувствовал голод. Но зная, как мало осталось у них запасов, Ник не попросил добавки. Снова наклонившись за миской, он уБидел Джереми. Кот появился из ниоткуда, как это умеют кошки, и сел, с напряжённым вниманием следя за Ником. Таким взглядом он вполне способен привести человека в замешательство.
Ник в свою очередь посмотрел на него. Он догадался, что по какой–то причине кот выделил его. Что животному нужно от него? Если кот может мысленно общаться, то почему он не делал этого раньше? Нику не понравился этот настороженный взгляд, но он не позволил себе рассердиться.
— Что же на самом деле, Джереми, — шёпотом спросил юноша, — тебе известно?
У него на коленях, рядом с рукой, появилось какое–то мерцание, словно в маленьком водовороте энергии воздух, сгущаясь, обретал материальность, и это продлилось всего мгновение, а потом исчезло. Но что–то появлялось там — Ник был убеждён, что в это мгновение он увидел мышь.
Джереми! Может, кот каким–то образом использовал ту же самую энергию, что и он, когда освободил себя в лесу, и добился материализации обычной кошачьей добычи. Ник был поражён. Это животное могло…
В ответ на его изумление пришла волна холодного гнева. Кот прижал уши, а глаза превратились в узкие щёлочки.
«Животное? Кто это здесь животное?»
Слова родились не в голове Ника, ему показалось, что их принесла извне какая–то посторонняя сила. Действительно — кто здесь животное? На этой земле, где начисто сметены прочь все старые устоявшиеся представления, разве можно быть хоть в чём–нибудь уверенным?
В голову юноше пришла ещё одна мысль. А разве не могут… не могут соплеменники Джереми (Ник теперь старался не использовать слово «животное» — в конце концов, ведь люди — это тоже животные) принять условия сделки Герольда? Не может ли Джереми быть теперь частью Авалона, даже оставаясь с миссис Клапп и остальными англичанами?
И снова возникло завихрение воздуха, которое вовсе не было завихрением, тут же исчезнувшее. Ник лишь на одно мгновение увидел… яблоко! Так, значит, Джереми… Кто же? Шпион?
Ник сразу же отмёл подобное предположение. Может, страж? Но охраняет ли он их? Или стережёт?
Джереми зевнул, встал и, махнув кончиком хвоста, что означало полное нежелание продолжать разговор, ушёл прочь.
— Теперь вот что, — миссис Клапп отошла от огня, рядом с которым она усадила Хэдлетта с насухо вытертыми ногами и в новых мокасинах, и подошла к Нику с грубой глиняной чашкой в руке, от неё исходил ароматный пар. — Выпей вот это! Всю простуду как рукой снимает. Не хватало ещё нам воспаления лёгких!
Пока он пил, пожилая женщина стояла рядом, отгородив его от остальных, которые собрались вокруг викария. Её взгляд, заметил Ник, был таким же испытывающим, как и у Джереми. Неужели она знает, каким стал кот?
— А ты, парень, в самом деле счастливчик. Искать тебя отправился сам сэр Хэдлетт вместе с Барри.
Голос у неё был таким резким, как никогда прежде. Он читал неудовольствие в её глазах, главным образом потому, что его последнее приключение доставило хлопот викарию.
— Я знаю, — Ник попытался держаться кротко.
— Надо не знать сейчас, а думать раньше. Я хочу тебе вот что сказать: мы держались вместе до сих пор, и нам это удавалось. Потому что мы думаем о том, что выйдет для всех нас, а не только для одного. В этих местах поставишь ногу не на то место — и вот у тебя уже подвернулась нога, — голос её становился всё мягче и мягче. — Ну, вот, я тебе всё сказала. Можешь не сомневаться, ты это ещё услышишь от остальных, но у них есть право на это — они знают окружающий мир. А ты… Батюшки, где же ты так?
Миссис Клапп схватила его руку и вытянула её вперёд, к свету, чтобы получше взглянуть на ободранное и иссечённое рубцами запястье.
— О, это осталось после ремней, которыми я был связан, — Ник попытался высвободиться из её хватки, но женщина с удивительной силой крепко держала его.
— Живого места нет… и ты мог подцепить какую–нибудь заразу. И вторая рука не лучше. Побудь здесь, пока я не принесу целительного снадобья.
Ник понимал, что бесполезно протестовать. Он остался ждать, и вскоре миссис Клапп вернулась с двумя большими листьями, густо смазанными жирной мазью.
— Эх, если бы у нас только были бинты, но откуда нам взять их здесь? Хотя и эти листья тоже неплохи. Ну–ка, парень, подними свою руку… вот так.
Старая женщина действовала быстро и ловко, и вскоре Ник сидел с зелёными манжетами на запястьях. И пока она управлялась с его ранами, Ник вспомнил о своей походной аптечке в одной из сумок. Однако саднящая боль вокруг раны уже начала стихать, и он был удовлетворён её лечением.
— Ну, вот, — миссис Клапп туго обвязала компрессы пучками жёсткой травы. — Подержишь их до утра. А потом я ещё раз осмотрю их. Всё должно зажить. Эти здешние травы — в них уйма полезного.
Она не уходила, держа в руках свои припасы, суровость исчезла с её лица, и появилась озабоченность, от чего Ник почувствовал себя даже более неуютно, чем когда женщина была зла на него.
— Досталось тебе…
Он выдавил из себя улыбку.
— Можно сказать, я заслужил это.
— Никто не заслуживает неприятностей, если только сам этого не делаешь. И я думаю, ты не из таких. Ты молод, не веришь тому, что говорят другие, пока не убедишься в этом на собственном опыте…
— И, — перебил её Ник, — в следующий раз могу навредить не только одному себе?
— Вот об этом–то я и говорила, — кивнула миссис Клапп. — Однако я думаю, ты не из глупых. Тебе не требуется повторный урок, чтобы усвоить первый.
— Я надеюсь, миссис Клапп, что заслужу ваше доверие.
— Мод! — позвала Леди Диана, и ухаживавшая за ним женщина поспешила назад, к людям, собравшимся вокруг викария.
Ник снова сел, и теперь его запястья были обёрнуты листьями. Они думают, что они здесь в безопасности, и может так оно и есть. Но запасы пищи быстро тают, так что им придётся совершить вылазку наружу. И он вообще не верил в успех затеи с плотом. С момента возвращения он не видел Страуда… Интересно, где же он, неужели всё ещё скитается там, где спрятан плот?
Страуд вернулся только вечером, и его новости напрочь погасили их слабую надежду спуститься вниз по реке на плоту. Повсюду рыскали отряды бродяг, а с неба на них охотились летающие тарелки. Страуд дважды видел атаки, и одной из захваченных групп людей был взвод британских солдат, одетых в форму времён первой мировой войны.
— Знаков отличия я не смог различить, — сообщил он, уминая лепёшки из ореховой муки, которые для него испекла миссис Клапп. — Но помню, на моём отце была такая же форма. Я был совсем мальчишка, когда он в последний раз приезжал в увольнение. Потом он отправился воевать в Турцию и, как нам сообщили, «пропал без вести во время боевых действий». Больше мы не имели о нём никаких известий, хотя мама пыталась хоть что–нибудь узнать. Ей все говорили, что после войны турки освободят пленных. А когда война кончилась, и их освободили — моего отца среди них не оказалось. О нём не нашлось никаких записей. Просто один из множества парней, которых так и не нашли.
Но я запомнил отца таким, каким видел его тогда, и могу поклясться, что парни, которых схватили летающие охотники, были в точно такой же форме! Эх, если б до них добраться пораньше, мы могли бы с ними соединиться, — и Страуд печально покачал головой.
— И миграция, и охота приобрели небывалый размах, — заметил викарий. — Неужели охотники решили начисто опустошить эту землю?
— Ну, — Страуд доел последнюю лепёшку, — и это тоже, конечно. Но вообще–то я не думаю, что викарий прав. Мы видели много облав, но эта совсем другая. Мне кажется, что скорее всего что–то другое заставило тронуться с места всех этих бродяг, что–то, что находится на севере. Они всё идут и идут оттуда — и отнюдь не медленно, не делая даже коротких остановок, — словно что–то гонится за ними по пятам.
Как бы то ни было, нам лучше сидеть здесь, в укрытии, если мы действительно хотим остаться на свободе и не попасть в плен к этим летающим охотникам. Вот уж им сейчас раздолье. А на реке мы будем видны, как на ладони, и сами напросимся, чтобы нас схватили.
— Николас, — обратился викарий к американцу. — Что сказал Авалон, когда предупреждал тебя? Ты можешь дословно вспомнить его слова?
Ник на секунду закрыл глаза, пытаясь вспомнить то, что говорил ему Герольд. Перед его мысленным взором встал яркий облик Авалона. Он словно вновь услышал этот лишённый всякой интонации голос, так что ему оставалось только повторить слово в слово то, что сказал посланец.
— Авалон — не враг людям. Это место покоя и безопасности. Но к тем, кто остаётся вне его, приходит Тьма и Зло. Такое уже случалось прежде, когда Зло надвигалось на эту землю. И там, где Оно встречается с Авалоном и Тарой, Броселиандой и Карнаком, оно бьётся о стены, не в силах затопить их. Но тех, кто находится за этими стенами, ждут неисчислимые опасности. Зло то прибывает, то убывает, и сейчас — время прилива.
— Авалон? — недоумевающе повторил Страуд.
— Герольд, — пояснил Кроккер и наступила тишина. Ник знал, что они теперь смотрят на него, но юноша не смотрел ни на кого, кроме Хэдлетта.
Если остальные обвиняли его, а он думал, что так оно и есть, то по лицу викария ничего такого нельзя было прочесть.
Страуд вскочил на ноги и вплотную приблизился к Нику.
— Ты разговаривал с Герольдом, не так ли? — должно быть, этот факт для уполномоченного гражданской обороны был самым главным.
— Да, — коротко ответил Ник, не добавляя ничего.
— И ты так подружился с ним, что тот вздумал тебя предостеречь? — продолжил Страуд. Недоверие, которое выказывал Кроккер, ещё яснее читалось на обветренном смуглом лице уполномоченного. Огромные усы враждебно ощетинились.
— Если вы хотите знать, принял ли я его предложение, — начал Ник, — то я его не принял. Впрочем, он спас мне жизнь.
— Раньше ты говорил по–другому, — перебил его Кроккер. — Что ты освободил себя сам — и приложил к тому какой–то труд.
— Он указал мне этот способ, — Ник пытался сохранять самообладание, едва справляясь с собой, чтобы не вспыхнуть от раздражения, которое вызывал в нём Кроккер. — Если бы не он…
— Да это просто сказочка, — резко перебил его Кроккер. — Ну–ка, послушаем её — теперь уже всю, целиком. И посмотрим, что они подумают!
Хэдлетт кивнул.
— Расскажи всё с самого начала.
Ник не мог изменить свой рассказ, даже если бы захотел — здесь ведь были викарий и Кроккер. Но теперь он и не испытывал такого желания, и с присущим ему упрямством решил, что должен рассказать всё, как есть, а затем пусть решают, верить ему или нет.
И снова он подробно описал свои приключения, начиная с той минуты, когда впервые увидел Авалона и кончая встречей с викарием и Кроккером. Его слушали с полным внимание и больше не перебивали. Закончив, он стал ждать недоверчивых восклицаний, полных подозрений, требований прогнать его.
— Ты… ты просто подумал — и у тебя появился нож? — начал допрос Страуд.
В ответ Ник вытащил из–за пояса клинок. Другие острые кинжалы, которые средневековые бродяги бросили на поляне, отправившись на встречу своей судьбе, он уже передал Хэдлетту и Кроккеру.
— Вот, что у меня появилось.
Страуд выхватил у него клинок и тщательно изучил его, а потом с лязгом отшвырнул в сторону на каменный пол.
— Вот лежит твой чудесный нож, — сказал он. — А теперь посмотрим, как ты одной мыслью вернёшь его себе!
Вполне справедливое испытание, подумал Ник и повернулся лицом к клинку. Прочь из головы все мысли, кроме необходимости взять нож. Он должен взять его…, Как же он это делал раньше? Клеть… кисть, которая хватает его… а затем кисть…
Ник сосредоточился на мысли о кисти. Однако, хотя его голова раскалывалась от этой настоятельной мысли, в воздухе ничего не происходило. Не сгущался туман, формируя пальцы, обхватывающие рукоять. Здесь, в пещере, присутствовало нечто такое, чего не было на поляне, какая–то преграда, о которую бессильно билась его воля.
— Я не могу этого сделать, — сколько времени он напрягался, Ник не знал. Что–то здесь, в пещере, сводило на нет все его усилия. — Ничего не выходит.
— Потому что, — с триумфом начал Кроккер, — этого никогда и не было! Это всё наглое враньё с самого начала, я знал это!
Чья–то рука с силой, до боли вцепилась в плечо Ника и развернула его, прежде чем он успел осознать нападение. А потом Страуд чуть ли не вплотную приблизил к нему своё лицо.
— Ты продался Герольду! А потом вернулся за нами. Не так открыто, как Рита, — а тайком, думая втереться в доверие!
Ник наклонился, пытаясь увернуться от удара, и Страуду не удалось сбить его с ног: полуоглушённый, юноша отлетел к стене. Мутными глазами американец смотрел, как между ними вклинился Хэдлетт.
— Сэм! — это прозвучало как команда, на которую Страуд ответил хмурым ворчанием, но не сделал попытки оттолкнуть его и снова наброситься на свою жертву.
— Он продался и вернулся за нами, — глухо повторил Страуд. — Вы знаете это, викарий.
— У тебя нет оснований так говорить. Ни у кого нет, — Хэдлетт обращался не только к уполномоченному гражданской обороны, но и ко всем остальным, которые подошли поближе, будто готовые присоединиться к Страуду в той расправе, которую он собирался сейчас учинить над американцем; лица их были безобразны. Ника охватил страх. Он знал, что случается, когда истерия охватывает толпу. Наверное, жертва тогда испытывает такой же ужас?
— Послушайте меня внимательно, все, — продолжил Хэдлетт. — Это чрезвычайно важно — не только для Николаса, но и для всех нас, поскольку вы собираетесь установить то, что считаете справедливостью, и потому ещё, что это может определить наше будущее.
В ответ раздался какой–то звук — не то, чтобы это были слова протеста, хотя, конечно, они выражали протест. Однако люди остановились, а Страуд опустил занесённый для удара кулак. Теперь викарий, слегка повернувшись, обратился к Нику:
— Ты достал нож, когда был один?
— Да… насколько я знаю, — ответил Ник, стараясь говорить твёрдо.
— И там не было противодействующей силы, создаваемой неверием, как здесь, — сказал Хэдлетт. — Когда ты только что предпринимал здесь эту попытку… что ты чувствовал?
— Словно здесь присутствует какая–то преграда.
— Вот именно. Преграда, созданная неверием. По крайней мере, я так думаю. Неужели вам это не понятно? — последний вопрос он задал не Нику, а остальным беглецам.
Ник увидел, как Леди Диана неохотно, как ему показалось, кивнула головой. А губы миссис Клапп сложились в утвердительное «да». Остальные стояли с бесстрастным видом. Однако справа от Ника раздался голос:
— Если мы поверим ему, так значит, он мог сделать это?
Линда вышла вперёд. С одной стороны от неё шествовал Джереми, с другой подпрыгивал Ланг, и его шелковистые ушки мягко хлопали.
— Ник, — девушка не стала ждать ответа Хэдлетта. — Ник, возьми меня за руку!
Это был приказ, не просьба, и не долго думая Ник подчинился. Линда оттащила его от стены, англичане расступались перед ними, пропуская. Они приблизились к ножу. Однако девушка не отпустила руку Ника.
— Попытайся ещё раз — немедленно! — вновь приказала она.
Ник хотел было воспротивиться, но всё это вдруг показалось ему маловажным. Почему–то в нём появилась уверенность, которой раньше не было. Нож… сдвинуть с места нож…
Сосредоточиться… видеть только эту серебристую сталь… кисть… пальцы хватают рукоять… поднимают…
И всё равно внутри него оставалась преграда, хотя кроме неё появилась и новая сила, которая перетекала к нему от руки Линды… и от двух мохнатых тел у её ног. Ник на мгновение изумился, а затем отгородился от всего. Думать только о ноже!
И ещё раз увидел он это уплотнение воздуха, из которого появилась призрачная кисть, медленно, палец за пальцем, создавалась она, теперь не будучи скоплением тумана — она казалась вполне твёрдой. От кисти его мысли перенеслись к руке. И вот, дюйм за дюймом, протянулась она — от кисти к его плечу.
— Ну же! — мысленно прокричал он приказ.
Рука укоротилась, втягиваясь, и кисть подползла к нему, пальцы крепко обхватывали рукоять ножа. Вот нож замер у его ног, а потом кисть исчезла. Нож с лязгом упал на каменный пол.
Линда выпустила его руку. И именно она повернулась к остальным и обрушилась на зрителей:
— Вы видели это! Всё произошло на ваших глазах. А я не заключала сделку с Герольдом! Однако я передала свою энергию Нику, чтобы сломить стену вашего неверия, и мне помогали вот эти двое, — девушка остановилась и, наклонившись, взяла на руки Ланга, слегка коснувшись головы Джереми.
— Ну, так что, вы считаете, что мы лжём? — спросила она в заключение.
— Вы оба… — начал было Хэдлетт, однако Линда тут же поправила его.
— Нас четверо! И я думаю, вы все можете сделать это — хотя и не пытались. А Ник был вынужден — чтобы спасти себе жизнь, и теперь вы хотите наказать его за это!
— Он сделал всё как надо, — уполномоченный гражданской обороны подобрал нож и взвесил его на ладони, словно пытаясь убедиться, что клинок — именно то, чем кажется. — Я видел это своими глазами.
— Да, он сделал это, — согласился викарий. — Моя дорогая, — обратился он к Линде, — скорее всего, ты совершенно права. Мы сами никогда не подвергались таким испытаниям, так как же мы могли знать. А ты в самом деле уверена относительно этих животных?
К Нику вернулась часть сил, которые он потратил, когда сосредоточивался на ноже. На этот раз он не был настолько изнурён, возможно, потому что ему помогали.
— Эти животные… они знают… — Ник замялся в замешательстве.
Разве мог он с полной уверенностью утверждать, что Ланг и Джереми знали? Он только один раз вступил в контакт с котом. Поверят ли они, что Джереми материализовал мышь? А что касается способностей Ланга, то тут он полагался только на уверения Линды.
— Они знают, — снова начал он, — многое, я даже не знаю, сколько и что именно. Джереми тоже может материализовывать разные вещи, — Ник храбро отбросил прочь последние сомнения и рассказал им о мыши. Однако он ничего не сообщил о яблоке, не желая снова вызвать у кота ярость.
— И Джереми тоже! — миссис Клапп пристально посмотрела на своего любимца. — Но как… каким образом он может это, сэр? — спросила она у викария. — Он… он ведь кот. И он у меня с самого рождения. Это последний котёнок старой Флосс. Он ей трудно дался, и она умерла. А я не дала умереть ему — бедной крохе! Я кормила его молоком из игрушечной бутылочки, давала ему яйца и… и… Джереми — кот! — возбуждённо закончила пожилая женщина, будто любое иное мнение означает конец всяческой безопасности.
— Он действительно кот, Мод, — Леди Диана опустила руку на плечо миссис Клапп. — Но разве не может быть так, что этот мир каким–то образом меняет и животных. Вот видишь, сейчас он беспокоится о тебе.
Огромный кот сидел на задних лапах, вытянув передние вверх так, что они доставали выше колен миссис Клапп, и удерживал равновесие, вцепившись когтями в её юбку. Он тёрся головой о ноги женщины и громко мурлыкал.
— Джереми! — она неловко присела и взяла его на руки. На этот раз кот не пытался вырваться, а начал тереться об её подбородок, продолжая громко мурлыкать.
— Мне так всё равно, что он может делать странные вещи, — объявила миссис Клапп через несколько секунд. — Джереми никому не причинит зла. Только добро… Вот и сейчас он дал нам знать, что этот парень говорит правду. Джереми — хороший кот.
Хэдлетт и Леди Диана помогли ей подняться, а на её руках по–прежнему лежал Джереми.
— Конечно, Мод. И как все кошки, — продолжил викарий, — он, без сомнения, смотрит на вещи куда более разумно, чем–большинство людей. Не беспокойся насчёт Джереми.
Страуд вернул внимание собравшихся к Нику.
— Послушай, приятель, — он протянул вперёд руку, кулак которой оставил на лице Ника быстро синеющий кровоподтёк. — Если ты считаешь, что за тобой должок за тот мой удар, что ж, я не обижусь, если ты его вернёшь. Признаю, что маленько поторопился.
Ник пожал его руку.
— Никаких обид, — искренне ответил юноша. — Я думал, что никто мне не поверит, да я и сам себе почти не верил. И мне не хочется в свою очередь дробить твою челюсть, — он с облегчением рассмеялся, даже слишком громко. — Чего мне действительно хотелось — это, чтобы вы выслушали меня…
Американец не знал, настала ли пора высказаться начистоту. Однако сейчас англичане к нему расположены, как раз потому, что поспешили несправедливо осудить его. Потом подозрения могут снова вспыхнуть, так что лучше выступить с предложением сейчас — пока они ещё чувствуют себя немного виноватыми и испытывают неловкость.
— И о чём же? — спросил Кроккер безразличным тоном. Он, понял Ник, не чувствовал за собой никакой вины.
— Да вот… вы слышали, я повторил слова Герольда. И Страуд сообщил, что он видел. Все вы знаете, что мимо сплошным потоком идут бродяги, и, похоже, то, что их гонит, находится на севере. Здесь есть только одно место, по–настоящему безопасное, и которое нам известно, — город.
Ник ожидал новой вспышки гнева. Но произошло совершенно обратное тому, что он предполагал.
— Ты имеешь в виду — принять предложение Герольда? — резко спросил Кроккер. — Я против! Видите, что он делает? — обратился лётчик к остальным. — То, что он протащил этот нож по полу, ещё не означает, что он не продался! Говорю вам — он продался — или пусть докажет, что это не так!
Они снова отпрянули назад. Да, Ник ошибся. Страуд был уже готов снова пустить в ход кулаки, только теперь у уполномоченного гражданской обороны в руке нож…
— Как я могу доказать это?
Страуд глядел не на него, а на викария.
— Пусть он сделает это, сэр, если захочет. И сразу — никаких проблем…
— Да, — Хэдлетт казался усталым. — Тогда, если ты пройдёшь с нами, Николас…
Юноша не понимал, что они хотят от него, но, как и Страуду, ему хотелось навсегда покончить с этим делом. Либо они поверят ему сейчас, либо же ему придётся уйти. И, понял он, мысль сб изгнании ему совсем не нравилась.
Викарий повёл его, Страуда и Кроккера в небольшую пещеру, используемую для хранения продуктов, хотя их осталось совсем мало. Там Кроккер выпалил:
— Ну хорошо. Ты сказал, что представишь нам доказательства. Раздевайся.
— Что? — не понял Ник.
— С человеком происходят определённые физические изменения. Кажется, я уже говорил об этом тебе, Николас, — пояснил викарий. — Они появляются вскоре после заключения сделки. С тех пор, как ты видел Герольда, прошло более двух суток. Если ты принял его предложение, мы обнаружим эти изменения.
— Понимаю, — ответил Ник и начал стаскивать с себя рубашку. Если им нужны доказательства, сейчас они их получат.
