— На самом деле это не волшебство, — услышали мы из какой–то комнаты голос Гиты. — Неужели ты никогда не читала ленты, Прита? Вибрации, звуки, они привлекают зверей и птиц. Не знаю, что такое «друфинский» — вероятно, что–то инопланетное. Но это звук… может, особая дудочка для таких звуков…

Как обычно, она сразу отделила реальное от нереального. Я часто думаю: что есть реальное и что нереальное? Нереальное для одного человека или даже целого народа может быть реальным для других. К сожалению, в библиотеках Бельтана содержится очень мало информации об иных мирах — в основном, научные работы. Но я слышал много рассказов астронавтов, и не все рассказывались только для того, чтобы поразить туземцев. Для меня друфинская магия ничего не значила, но, несомненно, объяснение Гиты было верным. Впрочем, было о чём подумать и кроме этой волшебной музыки.

— С такой дудочкой, — вмешался Тед, — хорошо охотиться: никогда не придёшь с пустыми руками.

— Нет! — Гита возразила так же быстро, как она возражала против сверхъестественного. — Это ловушка и…

Я вошёл в комнату. Гита, с пылающими щеками, смотрела на Теда, каждая её чёрточка выражала возмущение. За нею застыли, как оцепеневшие, младшие дети. На стороне Теда был лишь Айфорс Джулиан. Такие стычки происходили и раньше, я их всё время ожидал. Возможно, когда–нибудь разница во мнениях заставит Теда покинуть Бродяг. Он хочет действовать, ему нужны более сильные впечатления, чем мы можем предложить.

— Второй Закон, Тед, — сказал я, хотя это и отбрасывало меня в мир взрослых. Но этого напоминания было достаточно, чтобы подавить мятеж.

Второй Закон: «Мы ценим жизнь и благополучие, но и наши младшие братья ценят их. Нельзя отбирать жизнь бессмысленно или удовлетворяя древнее проклятие нашего племени — бесцельную жестокость».

На Бельтане не было необходимости в охоте — разве чтобы получить образцы для лабораторных исследований. К тому же с этими образцами приходилось обходиться крайне осторожно, чтобы впоследствии их можно было выпустить в заповедники. Заповедники разбросаны по всей планете, их обитатели изучаются. Основная цель исследований — мутанты из горных заповедников. Их интеллектуальный уровень искусственно повышен, некоторые из этих животных даже участвовали в войне, в «звериных отрядах», под контролем людей. Я надеялся работать с такими мутантами. Поскольку процесс обучения был прерван, я хотел убедить руководителей работ, что практика теперь полезна не менее, чем инопланетная наука, сведения о которой, возможно, никогда больше не будут доступны.

Я охотился со станнером и показывал Бродягам свои видеозаписи. Возможно, это было ошибкой. Тед… ну, мы жили в мире без насилия; размышления и эксперименты в четырёх стенах — наша главная деятельность. За последние годы было несколько случаев беспричинных убийств и грабежей. Преступников отправили в психиатрическую лабораторию в порту, а истории замяли. Но… возможно, не только машины выходили из строя на Бельтане в последние годы. Я думал о тупике в обучении. Если не идёшь вперед, то и на месте не остаёшься — отступаешь. Неужели мы отступаем? Нас по–прежнему ограничивает закон, позволяющий жить в мире с окружающей природой и друг с другом. Но…

— Вир… — Тед сменил тему. То ли он хотел уйти от обвинений Гиты, то ли действительно заинтересовался. — Что это?

Он указал на стены. Время почти не коснулось их. Вероятно, Батт был закрыт герметически. Краски оставались яркими, как будто их нанесли только что. Три стены комнаты были сплошными, четвёртая разделялась входной дверью на две высокие панели. Все стены были заняты картами, изображавшими поверхность планеты. Поселения обозначались выключенными лампочками. Были обозначены и давно покинутые пункты безопасности, большей частью просто сторожевые посты.

Под каждой стеной — табло с набором кнопок и рычажков, перед каждым табло — рабочее кресло, легко передвигавшееся вдоль стены. В центре комнаты — небольшое возвышение, а на нём — пятое кресло. Дайнан Норкот, сев в него, обнаружил, что оно вращается. Во мне зашевелились детские воспоминания. В возрасте Дайнана я был тут однажды и видел в этом кресле отца — он медленно поворачивался, глядя на мигавшие на табло огоньки. Синие огоньки — секторы, красные посты безопасности, жёлтые… нет, зелёные — заповедники.

— Это центр связи, — сказал я Теду.

И не просто центр связи, а главный центр, более важный, чем расположенный в порту. Крепость Батт была самым надёжным пунктом, поэтому здесь и разместили главные механизмы. Работают ли они? Огни не горят, но, может, их просто отключили. Я подошёл к северной стене. Вот порт… Наклонившись над табло, я понял, что так неудобно работать, и поэтому сел в кресло и принялся изучать цифры и надписи на табло. Наконец я нашёл нужную кнопку.

В комнату ворвались голоса; Аннет вскрикнула; мы смотрели на стену, откуда доносились звуки, такие отчётливые, как будто говорящие стояли перед нами. Дагни Норкот подбежала к моему креслу.

— Это мой папа, — заявила она. — Но ведь он в порту…

Голос ослаб, как будто Норкот отошёл от микрофона или энергия аппаратуры иссякала. Рядом со мной теперь стояла Аннет:

— Мы не должны подслушивать, о чём говорят в Комитете.

Это правда. Но я хотел знать, насколько эффективна система связи, поэтому отключил порт и нажал кнопку Етхолма. И снова приём. Не так чётко, как голос Норкота, но достаточно, чтобы убедиться, что старая установка действует.

— Понимаешь, — Тед втиснулся между Аннет и моим креслом, — этот Лугард может слышать всё, оставаясь здесь. А нет ли тут видеоэкрана?

И опять я вспомнил. Встав из кресла у северной стены, я направился к центру, куда только что взгромоздился Дайнан. После двух неудачных попыток я то ли припомнил, то ли случайно нашёл нужную комбинацию из двух кнопок в ручке кресла плюс ещё рычажок внизу. Часть стены скользнула в сторону, обнажив экран.

— Ага! — В этом восклицании выразилась крайняя заинтересованность Теда. — А теперь что?

Я быстро взглянул на карту. Не хотелось заглядывать в населённые секторы. Первым бросился в глаза заброшенный пост безопасности на крайнем севере.

— Тед, нажми первую кнопку в первом ряду, — приказал я, в то же время нажимая кнопки у себя.

На экране появились блики, а затем изображение, такое смутное, что я вначале решил, будто не хватает энергии. Но постепенно картина прояснилась: мы увидели другую комнату. В ней тоже находились контрольное табло и несколько кресел. Но одна стена расколота большой трещиной и…

— Смотрите — рогатый бородавочник!

Мы были поражены. В кресле действительно сидел рогатый бородавочник. Пупырчатая кожа, заострённая морда, голова с двумя выступающими рогами делали его отталкивающим. Он сидел в кресле, положив перепончатые лапы на подлокотники, и смотрел на нас. Возможно, мы случайно включили приёмный экран на северном пункте. Бородавочник выглядел почти разумным, как будто был занят своим тайным делом в чужом доме и очень удивился. Мы видели его раздувающееся горло, слышали приглушенное, но вполне узнаваемое хриплое рычание. Он наклонился к нам, морда его заполнила экран, и я услышал голос Приты:

— Нет! Нет!

Я отпустил кнопку, экран погас и стена скользнула на место.

— Мне это не нравится! Он смотрел на нас! — голос Приты перешёл в плач.

Я повернулся, но Аннет уже обняла Приту.

— Ты же знаешь рогатых бородавочников, — успокаивающе сказала она. — Их нечего бояться. И даже если этот видел нас, он испугался, как и ты. — Она повернулась ко мне. — Вир, это ведь был старый сторожевой пост? — После моего кивка она продолжала: — Он пустует много лет. У бородавочника там, наверное, логово.

— Он смотрел на нас, — повторила Прита.

— А мы на него, — ответила Аннет. — Мы квиты. И это место очень далеко от нас.

— Два дня пути в хоппере, Прита, — вмешался я. — Туда больше никто не ездит.

— Вир, — Гита, стоя за Тедом, указывала на табло. — Давай попробуем другую. Может, эту?

— Нет! — выпалила Аннет, прежде чем я смог ответить. Довольно подслушивать и подглядывать! Сектор–капитан Лугард увёз наши припасы, посмотрим, что есть в его шкафах. Ведь мы можем этим воспользоваться, Вир?

— Конечно, — поддержал я её, но на всякий случай задержался, чтобы убедиться, что покидаю комнату последним.

Последними передо мной неохотно вышли Гита и Тед, постоянно оглядываясь на заманчивую возможность подсматривать тут и там по всей планете.

— Вир!

Маленькая рука скользнула в мою. Я взглянул в почти треугольное лицо Приты. Семьи, положившие начало заселения Бельтана, происходили с разных планет: их подбирали в соответствии с особыми способностями и талантами. Они представляли множество различных типов. Некоторые испытали значительные физические мутации.

Прита Ваймарк, на месяц моложе Гиты, была ростом с Дагни, хотя и старше её на пять лет. Но её хрупкие кости и стройное тело были вовсе не детскими. Она обладала живым умом, но и робостью, повышенной чувствительностью к тому, что другие совсем не замечали или чувствовали очень смутно. Её ангельское лицо теперь казалось озабоченным.

— Вир, — повторила она почти шёпотом, — этот бородавочник… он… он смотрел на нас.

— Да ну? — подбодрил я её.

За этим утверждением скрывалась какая–то тревога. Я тоже смутно чувствовал что–то, беспокоило, как это существо сидело в кресле перед табло: его поза и поведение пародировали дежурного наблюдателя.

— Он… он… не… — она запнулась, как будто не могла облечь тревожившую её мысль в слова.

— Возможно, просто его поза в кресле. Бородавочников никогда не обучали, ты же знаешь. Они слишком неразвиты. И мы наткнулись на сторожевой пост далеко в пустыне. Это ведь не заповедник.

— Может быть… — Но я понял, что она не успокоилась.

— Когда мы вернемся, Прита, — я постарался её успокоить, — я сообщу об этом. Если с бородавочниками проводились эксперименты и один из них сбежал, то об этом должны быть записи. Но никто не боится даже экспериментальных животных — ты и это знаешь.

— Да, Вир. Просто он так сидел, глядя на нас…

Но она продолжала держать меня за руку, пока мы не дошли до последней открытой двери. Внутри Аннет рассматривала этикетки на консервных банках, доставая их из только что открытого ящика и ставя на стол. За этим столом когда–то размещался за обедом весь гарнизон.

Кухня Лугарда оказалась простой: он соединил две портативные плитки. Посуда сложена в ящике, и Тед с грохотом доставал её оттуда. У дальней стены находились громадные установки с дисками для набора заказов, но нам хватало блюд Лугарда. Гита передавала Айфорсу то, что отобрала Аннет, Айфорс вставлял банки в подогреватель. Всё очень чётко и эффективно.

— Похоже, голодными мы не останемся, — заметил я.

Аннет с возбуждённым лицом повернулась ко мне.

— Вир, настоящий кофе! Не суррогат! И множество инопланетных блюд. Даже ломтики дичи с гарниром из листьев фасса — мы такого много лет не видали!

— Лугард, должно быть, пользуется запасами офицерской столовой, — я принялся рассматривать этикетки.

Мы хорошо питались на Бельтане, наш обычный стол мог показаться роскошным на другой планете: биолаборатории снабжали нас большим количеством мясных продуктов. Но уже очень давно не было импорта, и мы слышали, хотя сами не могли попробовать, ностальгические воспоминания взрослых о разных лакомствах.

В конце концов благоразумие взяло верх, и Аннет выбрала для еды не экзотические блюда, а те, что не обещали никаких неожиданностей со стороны наших непривычных желудков. Вначале мы ели осторожно, а затем с обычным хорошим аппетитом. Когда мы закончили, Аннет поставила в ряд несколько банок и задумчиво взглянула на меня.

— Как ты думаешь, он согласится продать это? — спросила она. — Мне бы хотелось иметь их для праздника Крещения.

— Почему бы и не спросить? Ему должен понравиться свежий хлеб, ягодные варенья или даже глубоко замороженный обед. Консервы надоедают, даже инопланетные. А теперь, — я обратился ко всем, — давайте наведём порядок.

Дисциплина победила, хотя я знал, что им хочется заняться исследованиями. Я заметил, что дверь гравилифта заперта, за что был благодарен Лугарду. Ребята подчинятся правилам, за запертые двери заглядывать не станут.

Я отключал нагреватель, когда что–то заставило меня пересчитать присутствующих. Двоих не было — Теда и Айфорса. Я позвал их по имени. Аннет обернулась, но Дайнан объяснил:

— Они ушли, как только убрали посуду, Вир.

Комната связи? Вполне в духе Теда; впрочем, вряд ли даже Тед сможет включить экраны. Тем не менее я быстро пошёл по коридору: Тед всё чаще нарушает дисциплину, а мне не хочется, чтобы между нами происходили стычки.

— …Грисс Лугард!

Слова звучали громко, они разносились по коридору, отражаясь от стен. Я вошёл в тот момент, когда Тед убрал руку с кнопки. По–видимому, он хотел отключить звук, но старую установку заело, и голос продолжал греметь.

— Таково положение, джентльмены, — голос Лугарда, усиленный радиоприёмом, звучал резко. — Их обещаниям нельзя доверять…

— Только с вашей точки зрения, сектор–капитан. — Это Сцильд Дрекс. — Ум военного всюду видит опасности…

— Ум военного! — Ясно послышался ответ Лугарда. — Я думал, что объяснил понятно: ситуация так же очевидна, как солнце у вас над головой! Вы хотите мира. Вы считаете, что война окончена. Может, она и кончилась, та война, которую мы вели, но и мира теперь нет — а есть вакуум, в котором нет законов. Та защита, на которую мог рассчитывать мир, истощилась. И в этом вакууме, подобно вашим вирусам, распространяется анархия. Планета, не готовая к самозащите, станет мишенью грабителей. Существуют разбитые флоты, уничтоженные миры. Люди, уцелевшие в этих битвах, почти всю жизнь сеяли вокруг себя смерть. Это их привычный образ жизни — убивай или будешь убит, отбирай или погибни. У них нет дома, им некуда возвращаться, их дом теперь — корабль. И нет больше контроля из центра, нет страха за последствия, если они отнимут у слабого, у тех, кто не может или не хочет противостоять им. Вы позволите этому кораблю сесть, только одному кораблю, этим бедным заблудшим людям, как вы говорите. Дадим им землю, ведь у нас её достаточно. Один шанс из ста, что они искренни. Но 99 шансов за то, что вы сами откроете дверь собственной гибели. Один корабль, два, три, удобная база, откуда можно пиратствовать. И я спрашиваю вас, Корсон, Дрекс, Аренс, всех остальных. Это правительственная экспериментальная станция. Что здесь разрабатывалось? Какие ваши тайны люди без совести смогут использовать как оружие?

Наступила тишина. Лугард как будто бросил всем вызов. Потом мы услышали голос Корсона:

— Ничего такого нет — по крайней мере сейчас. Когда нас принуждали к подобным экспериментам, мы отказывались, а когда административного надзора не стало, мы уничтожили все результаты.

— Все? — переспросил Лугард. — Записи, образцы, может быть, — но не вашу память. И пока у человека сохраняется память, всегда существуют способы использовать её.

Послышался резкий звук — хлопок ладони о ровную поверхность.

— Опасаться такого насилия нечего, сектор–капитан Лугард. Я… мы считаем, что ваша прежняя служба приучила вас видеть тёмные замыслы за каждым поступком. У нас нет оснований не считать этих людей теми, за кого они себя выдают — беженцами, ищущими новой жизни. Они приглашают нас к себе на борт убедиться, что они пришли с миром. Мы не прогоним голодающих от своей двери, мы не можем отвергнуть этих людей и по–прежнему считаться обществом, стремящимся к миру. Предлагаю поставить вопрос на голосование. И считаю, что вы, сектор–капитан, не можете в нём участвовать. Вы не настолько наш.

— Да будет так… — на этот раз голос Лугарда звучал устало. — «И когда Ямар возвысил голос, его не слушали. И когда он закричал, со смехом прижали руки к ушам. И когда он показал им облако над горами, ответили, что оно далеко и сюда не придёт. А когда на холмах сверкнули мечи и он указал на это, ему ответили, что это солнце отражается в ручье».

Плач Ямара. Как давно я не слышал, чтобы его цитировали. Да и к чему он на Бельтане? Ямар — легендарный солдатский пророк. Его сагу заучивают все новобранцы, постигая разницу между военным и штатским.

Снова звук — стук подошв по полу. Какое–то бормотание, затем голос Аренса:

— Если больше помех нет, приступим к голосованию.

И тут, хотя Тед перестал бороться с кнопкой, в комнате связи наступило молчание. Тед снова нажал кнопку, рассчитывая на этот раз включить звук. Ответа не было.

— Вир… — за мной стояла Гита. — О чём говорил Грисс Лугард? Почему он не хотел, чтобы беженцы высадились?

— Он… боится, что это пираты… что нас ограбят. — Не думая о слушателях, я сказал ей правду.

— Да это просто глупо, — сказала Аннет. — Впрочем, не следует винить сектор–капитана. Он солдат и не понимает нашего образа жизни. Пойдём, Тед, не нужно было подслушивать заседание Комитета…

Он слегка виновато взглянул на нас:

— Я не хотел… мы пытались узнать, сколько станций ещё действует. Я нажал кнопку по ошибке, и она застряла. Правда, так и было.

— А теперь… — Аннет огляделась, окружающее ей явно не нравилось, — теперь нам лучше уйти. У нас не было права входить сюда.

— Он сказал, что мы можем входить в любую комнату с открытой дверью, — быстро ответила Гита. — А в этой дверь открыта. Вир, — обратилась она ко мне, — можно нам подняться на сторожевую башню и поглядеть на лавовые поля, раз уж идти туда мы не можем?

Мне это показалось разумным желанием, а когда мы обнаружили, что дверь, ведущая на верхние этажи Батта, не заперта, то сразу же пошли туда. Мы поднялись по лестнице, в верхней части довольно крутой. Аннет предпочла остаться внизу с близнецами Норкотами и Притой, которая не выносила высоты. Наконец мы вышли на продуваемую ветром площадку, по которой когда–то расхаживали часовые. Я достал бинокль и взглянул на север и на запад.

Тут и там виднелись тёмно–зеленые пятна растительности, туземной для Бельтана, в отличие от светло–зелёных инопланетных растений, которые росли вокруг посёлков. Кое–где лежали тёмные, почти чёрные тени. Повсюду тянулись потоки застывшей лавы, собиравшиеся в огромные карманы. Были и другие лавовые образования; никогда я не видел такой заброшенной, проклятой местности. Даже если тут и есть какая–то жизнь, её можно искать годами и не напасть на след.

— Да… — Тед отрегулировал свой бинокль. — Будто сунули палку в сургуч, повернули несколько раз и дали застыть. А где пещеры?

— Я знаю не больше тебя. Я бывал раньше в Батте, но совсем маленьким. В пустыню меня не брали. Не помню, чтобы я когда–нибудь видел пещеры. Может, меня туда и не водили.

— Вир, а сколько им лет… этим лавовым потокам? — задумчиво спросила Гита.

— Посмотри в геологических лентах. Я всё равно не знаю. — Я отстегнул бинокль и протянул его Айфорсу, который потом по очереди передаст его Сабиану и Эмрису.

— Они старые, очень старые, — настаивала она.

— Несомненно.

— Тогда пещеры тоже старые, их возраст не меньше, чем возраст… Предтеч.

— Кто знает, когда они жили? Было ведь несколько видов Предтеч, — уклончиво ответил я, стараясь поймать взгляд Гиты и предупредить её, чтобы не распространялась насчёт поисков сокровищ. Но она локтями опиралась на парапет и, держа бинокль Теда обеими руками, рассматривала дикую местность.

— Предтечи? — К несчастью, Тед расслышал. — А при чём тут Предтечи? Ведь здесь нет никаких руин.

Прежде чем я смог остановить её, Гита ответила:

— И это всё, что ты знаешь?! Грисс Лугард отыскал до войны следы Предтеч в лавовых пещерах. Отец говорит, что Лугард готовит Батт для нового гарнизона и Комитет не допустит этого. Комитет включит защитное поле, если попробуют высадить солдат. Лугард появился раньше, чем они узнали о его планах, и больше ничего подобного они не допустят. Но если он вернулся, чтобы искать сокровища Предтеч… Может, он позволит нам помогать ему… или Комитет заставит его…

— Это правда, Вир? — обратился ко мне Тед.

— Тед! Гита всего лишь наткнулась на слух в старых лентах. Вот и всё. Мы не станем упоминать об этом в разговорах с Гриссом Лугардом или дома… понятно? Это запрет. — Я обратился к их собственному правилу. «Запрет» — это информация, которая держится в тайне от всех, даже от меня. И я всегда уважал их запреты. В данном случае это было особенно важно.

Тед обернулся, но в его ответе не было и следа вызова.

— Согласен! — он использовал их обычную формулу.

Тогда я повернулся к Гите:

— Запрет?

Она энергично кивнула:

— Запрет!

Остальные поддержали её.

— Вир, — Эмрис нацелил бинокль на восток. — Что–то приближается… мне кажется, хоппер. Идёт на максимальной скорости…

Я взял у него бинокль и посмотрел в том направлении. Наш хоппер — с Лугардом. Наверно, пора убираться отсюда. Я повёл свою команду вниз.