В ту ночь мы спали крепко, безо всяких сновидений, и проснулись бодрыми, однако мысль о том, что нам следует быть настороже, не оставляла нас. Каттея, похоже, поднялась первой, ибо, когда я открыл глаза, она сидела на корточках, положив руки на сооружённую нами стенку и пристально смотрела вдаль. Небо было покрыто облаками, утренний свет едва пробивался сквозь них.

Сестра повернулась ко мне.

— Кайлан, посмотри туда — что ты об этом скажешь?

Вдали, над небольшой рощицей, к небу поднимался светящийся столб — не красного, как отсвет огня, а зеленоватого, неестественного цвета.

— Не гаснет и не становится ярче, — пояснила она.

— Может, это какой–нибудь маяк? — предположил я.

— Может быть. Но зачем? — удивилась она. — Ты знаешь, вчера вечером я не видела ничего такого…

— Каттея… Она обернулась.

— Послушай, — сказал я, — в этих местах полно ловушек вроде той, из которой вы меня вчера вытащили. Надо полагать, в эту страну нет хода тем, кто близок по крови нашей матери.

— Похоже, так, — согласилась она. — Но что удивительно, Кайлан: у меня такое чувство, будто мы пришли сюда не по своей воле, будто что–то направляло нас. А вообще–то, если не считать гиблых мест, вроде того, куда ты попал вчера, это благодатная земля. Ты только посмотри вокруг. Разве не прекрасны эти поля — даже под хмурым небом?

Она была права. Заросшие дикими травами окружавшие нас поля необъяснимо притягивали меня — хотелось запустить руки в мягкую землю, которую давно не бороздил плуг; хотелось сбросить с себя кольчугу и шлем, которые мне осточертели, и побежать босиком по траве навстречу ветру. Я с детства любил это, но строгий Откелл всегда пресекал какое бы то ни было мальчишество.

— Ну как? — улыбнулась Каттея. — Неужели ты не примешь эту землю лишь потому, что её поразила какая–то язва? Можно избежать гиблых мест и не думать о них. Скажу тебе больше: травы, которые я собрала, не растут в местах осквернённых Силой Тьмы.

И тут мы услышали голос Кимока.

— Чтобы где–то жить, необходимо иметь жилище и запас пищи. А это… — он показал на развалины, — жилищем не назовёшь. Что же касается пищи, то нам, пожалуй, пора заняться охотой. Да и вообще, мне бы хотело познакомиться с соседями.

Я был согласен с ним. Всегда нелишне знать, что тень от дерева — это просто тень от дерева, а не какой–нибудь неприятный сюрприз.

Мы поели мяса вперемежку с кислым виноградом и стали готовиться в путь. Каттея, прежде чем покинуть холм, сходила собрать травы, потом завязала их в узелок, который сделала из подола своего платья, укоротив его почти до колен.

Зелёный луч, хорошо видимый в сером небе, неодолимо манил нас к себе. Но мы продвигались вперёд осторожно, прячась в тени кустов и деревьев. Рощица, наполненная щебетаньем птиц и шорохами снующих в ней зверьков, не вызывала никаких тревожных чувств. Выйдя из неё, мы снова оказались на открытом месте и нашим взорам открылась река — та, которую мы уже видели. На её излучине высилась серая башня, похожая на те, какие строят в крепостях и замках Эсткарпа. Из окон бойниц на третьем и четвёртом ярусах струился призрачный свет, но гораздо больше света излучала корона башни, в парапете которой зияли бреши — свидетельство её обветшания.

Я глядел на башню и не испытывал никакого желания приблизиться к ней. Она не влекла к себе в отличие от вчерашнего каменного лабиринта, но наоборот, казалась стражем, готовым покарать всякого, кто преступит некую невидимую черту.

Я заметил, что Каттея стоит с отрешённым лицом, и понял, что она пытается мысленно проникнуть за стены башни.

— Нет, мне не удаётся постичь её суть, — сказала она, покачав головой. — Ну что ж, значит так тому и быть — незачем соваться, куда не следует. Есть силы не добрые, но и не злые. Они могут излечивать, а могут и калечить. Не стоит играть с огнём.

У меня было ощущение, что с башни за нами наблюдают, и я уговорил сестру и брата вернуться в рощу, чтобы под её прикрытием, сделав небольшой крюк, выйти снова к реке ниже по течению.

Хотя с утра было пасмурно, дождь так и не начался. Мы шли лесом, придерживаясь реки. В лесу было сумрачно, однако мне удалось разглядеть свежие следы турачей. Эта большая птица хорошо бегает, но плохо летает. В Эсткарпе мясо турача всегда считалось изысканным блюдом. Зная, насколько эта птица осторожна, я решил поохотиться на нес в одиночку, пообещав сестре и брату не отвлекаться ни на что другое. Я сбросил с себя котомку, флягу и даже шлем, дабы он не выдавал меня позвякиванием кольчужного шарфа.

Птиц следовало искать у реки — они кормятся там в зарослях диких злаков. Высокий камыш позволил мне подкрасться к ним, но что–то их спугнуло.

Сломанные ветки, прошлогодний камыш и другой мусор, оставшийся от половодья, скопились на противоположном берегу и образовали запруду, наполовину перегородившую реку. Поверх этой путаницы из прутьев и тростника сновали какие–то чёрные зверьки, которых становилось всё больше и больше, словно что–то привлекало их своим скрытым присутствием. Вдруг они начали спрыгивать в воду и поплыли к берегу, на котором затаился я.

Быстрое течение относило их в сторону, но я понимал, что где–то они всё же выберутся на берег. И тут до меня дошло: зверьки охотятся не за турачами, а за мной!..

— Нам грозит опасность! — мысленно предупредил я брата и сестру. — Выбирайтесь на открытое место!..

Я бросился бежать в сторону поляны, чувствуя, что с этими тварями лучше не иметь дела среди кустов.

Кимок откликнулся на моё мысленное предупреждение и, более того, подсказал направление, в каком мне лучше двигаться. Я остановился, развернулся лицом к реке и стал пятиться, чтобы избежать нападения с тыла, и вовремя: кустарник уже кишел чёрными тварями…

«Твари… А ведь у меня есть способность влиять на животных, — подумал я. — Почему бы не воспользоваться ею?»

Я попытался найти мысленный контакт со зверьками.

Ничего себе зверьки!.. На меня обрушился бешеный поток страсти умерщвлять и пожирать, несвойственный никакому другому зверью. Я испытывал отвращение и страх — какой обычно вызывает что–то стихийное и неуправляемое. Я совершил ошибку: мысленный контакт с этими тварями разъярил их ещё больше и теперь они подбирались ко мне всё ближе и ближе. Мне хотелось повернуться и бежать без оглядки через кусты, но я заставил себя медленно пятиться, держа наготове самострел.

Кое–как я выбрался на открытое место и краем глаза увидел Каттею и Кимока, которые двигались к центру поляны. Стая черных хищников продолжала преследовать меня, и я лихорадочно думал: «Как же избавиться от них?»

Я так спешил приблизиться к сестре и брату, что споткнулся и полетел кубарем, услышав, как вскрикнула Каттея. Перевернувшись через голову, я приподнялся и увидел, что хищные твари устремляются ко мне — безо всякой опаски.

Вблизи я рассмотрел их. У них были короткие лапки, однако это не мешало им быстро бегать. Их тельца, покрытые гладкой шерстью, были гибкими и подвижными. У них были маленькие заострённые мордочки с жёлтыми клычками и красными, как угольки, глазами.

Я выстрелил лежа. Вожак стаи закрутился волчком, пытаясь выдернуть зубами попавшую в него стрелу, но, несмотря на боль, которую он себе причинял, зверь не издал ни звука. Его агония вмиг охладила охотничий азарт стаи, и красноглазые твари, рассыпавшись во все стороны, скрылись, оставив своего собрата дёргаться в предсмертных конвульсиях.

Я вскочил и побежал к Каттее и Кимоку. Кимок стоял с оружием наготове.

— Хищники, — сказал он. — Откуда они появились?

— Из–за реки, — задыхаясь, ответил я. — Я ещё не встречал подобных тварей…

— Неужели? — удивилась Каттея. Она стояла, прижимая к себе пучок с травами, словно защищаясь ими. — Это же кутора.

— Кутора? — переспросил я. Мне бы в голову никогда не пришло сравнить водяную мышку, величиной с палец, с этими злыми хищниками, превышающими её по размеру раз в двадцать–тридцать. А ведь и в самом деле — они были не чем иным, как увеличенными до невероятных размеров куторами.

— Кутора так просто не расстаются с выбранной жертвой, — напомнил Кимок.

Твари действительно шныряли поблизости, сплачиваясь в кольцо вокруг нас. Они вылезали из кустов, прижимались к земле, и походили больше на змей, чем на теплокровных.

Кимока не нужно было предупреждать — он уже начал стрелять. Три зверя один за другим, подскочили вверх и закрутились на месте. Прекрасно. Только надолго ли нам хватит запаса игл? Вряд ли с помощью мечей и кинжалов мы сможем отбиться от этих вертлявых тварей.

— Я не могу с ними справиться! — крикнула Каттея. — Сила не действует на них…

— Похоже, что на них может подействовать только это! — Я приготовился выстрелить. Но казалось, здесь всё было против нас — внезапно хлынул ливень. Однако на поведении хищников это никак не отразилось.

— Смотри, что это такое?! — крикнул Кимок в тот самый момент, когда я выстрелил. Я промахнулся, в бешенстве чуть было не рыкнул на него, но, глянув в сторону, увидел сквозь потоки дождя… человека, приближавшегося к нам на коне. Всадник вклинился между нами и стаей хищников. На миг нас ослепила белая вспышка. Создалось впечатление, что этот человек каким–то образом вызвал молнию и хлестнул ею, как кнутом, по бешеным тварям.

Огненный кнут ещё три раза хлестнул по земле, а всадник развернулся и скрылся в лесу. Над теми участками поляны, по которым прошёлся луч его странного оружия, подымались белесые струйки дыма: ничто больше не двигалось там.

Мы с Кимоком схватили Каттею под руки и молча побежали в сторону леса. Там, прижавшись друг к другу под большим деревом, мы стали ждать, когда кончится дождь.

— Это снова было проявление Силы, — шепнула мне Каттея, — и скорее доброе, чем злое. Но её посланник никак не откликнулся на мой призыв!.. — В её голосе звучала обида. — Почему?.. Послушайте… — Она обняла нас за плечи. — Я вспомнила… Быстрая вода… Если мы найдём место посреди быстрой воды и произнесём заклинания, мы будем в безопасности.

— Но ведь эти, как их… кутора — плавают, — возразил я.

— Пусть плавают, — ответила Каттея. — Надо найти островок на реке, там нас никто не тронет.

У меня не было никакого желания возвращаться к воде — с ней были связаны все предыдущие злоключения. Я бы охотней пустился разыскивать всадника…

— Идёмте же! — теребила нас Каттея. — Эта темень и дождь навлекут на нас здесь кучу бед, нужно найти безопасное место.

Её слова не убедили меня, но я знал, что спорить с ней бесполезно, да и Кимок молчал. Хорошо уже то, что мне удалось склонить её двигаться в ту сторону, где скрылся всадник.

По мере нашего продвижения лес становился всё реже, и вскоре мы вышли на дорогу, которая опять вывела нас к реке. Каттеё нельзя было отказать в ясновидении: посреди вспухшей от ливня реки высился небольшой островок.

— Нам нужно поторопиться, пока вода не поднялась ещё выше, — сказал Кимок.

Каттея тут же вошла в реку, сразу оказавшись по пояс в воде. Течение сбивало её с ног, но мы с Кимоком подоспели к ней и помогли перейти брод.

Удивительно — сама природа создала здесь небольшую крепость: три скалы служили её стенами, а одна из них к тому же — хорошим возвышением для наблюдения. Скалы круто уходили в воду, и единственным доступом к островку была площадка, на которую мы так удачно выбрались. Только за ней и требовалось следить в том случае, если хищники продолжат преследовать нас.

— Это место не тронуто порчей, — сказала Каттея, — и я обещаю вам защитить его.

Из пучков травы она вытащила ветку ильбейна, смяла её, поднесла к губам и принялась петь заклинания, то и дело с силой выдыхая воздух на зажатый в руке цветок. Затем она опустилась на колени и стала натирать травой камни, по которым мы поднялись на островок. Вернувшись к нам, Каттея выглядела совсем измученной.

Ливень был сильным, но недолгим — вскоре он прекратился.

Мы не переставали думать о всаднике. Каттея уверяла нас, что он пользовался Силой, правда, как–то по–своему. Он не отозвался на попытку сестры установить с ним мысленный контакт, но это, на её взгляд, ещё не означало враждебности с его стороны. Услуга, которую он нам оказал, сама по себе говорила об его доброжелательности.

Из–за мрака и ливня мне не удалось разглядеть всадника как следует; я успел только заметить, что это, безусловно, был человек, а не какая–нибудь химера. Он прекрасно владел конем и в два счёта расправился с мерзкими хищниками.

Сознание того, что в этой стране держат лошадей, не давало мне покоя. С той поры, когда в четырёхлетнем возрасте я оседлал первого пони, у меня никогда не возникало желания долго идти куда–то пешком. После того, как мы оставили своих коней по ту сторону гор, меня не оставляло чувство утраты. «Если в этой стране есть лошади, — сказал я себе, — нам следует ими обзавестись, и чем раньше, тем лучше. По крайней мере, мы не будем тогда опасаться этих мерзких кутор. Завтра нужно постараться выследить всадника и узнать, что за люди живут здесь…»

— Замри и не двигайся, — уловил я предупреждение Кимока.

Над рекой показалась какая–то большая птица. Сложив крылья, она ринулась вниз, но у самой воды расправила их и, описав в воздухе дугу, понеслась в сторону нашего островка.

Я моментально понял, что Кимок хочет её подстрелить. Мы потеряли тюк с мясом, когда отбивались от кутор, и нам предстояло лечь спать с пустыми желудками. Эта птица была довольно большой и могла бы утолить наш голод. Но стрелять в неё, пока она не окажется прямо над головой, не имело смысла — её унесло бы течением.

Кимок уже прицелился, как вдруг Каттея ударила его по руке.

— Не смей! — крикнула она.

Приблизясь к островку, птица круто скользнула вниз, села на один из валунов, образующих стены нашего прибежища, и стала бочком перемещаться по нему в нашу сторону.

Её оперенье было удивительным — оно искрилось, как водная рябь под лучами солнца. Клюв и лапы птицы были ярко–красными, а глаза — тёмными и большими. Она сидела, не двигаясь, и поглядывала на нас, будто ждала чего–то. У меня вмиг пропало желание употребить это существо в пищу.

Каттея наблюдала за птицей с таким же вниманием, с каким та, в свою очередь изучала нас. Затем сестра, размахнувшись, бросила в сторону крылатого гостя смятый лист какой–то из собранных трав. Птица вытянула шею и уставилась своими большими глазами на необычное подношение.

Её оперение заиграло ещё ярче. Сестра произнесла повелительным тоном какие–то слова и резко хлопнула в ладоши. Тотчас вокруг птицы возникло мерцающее облако, а когда оно рассеялось, мы увидели, что на камне сидит крылатое существо — но это была не птица.