Холройду понадобилось какое-то время, чтобы прислушаться к предложению богини, к ее словам. Его сознание состояло из сплошной пустоты, но затем оно вернулось.

Видение ее теперь было иным. Прежде всего он был ошеломлен грубой манерой, в которой он обнаружил ее присутствие. И ее собственное быстрое отступление оставило у него только мимолетное впечатление.

Оглядываясь назад, его прибытие во дворец казалось похожим на набросок, где постепенно нужные детали в точности дополняли нужную картину. Детское лицо, маленькое, красивой формы тело, голубые глаза — всего было много, как он помнил. Во дворце из белого мрамора богиня носила волочащуюся по полу мантию глубокого голубого цвета, который сочетался с цветом ее глаз. Но самым большим отличием было то, что прежде она была нереальной фигурой. Теперь же она была реальна. Здесь она была живой, богиня Инезия.

Голос ее прозвучал мягко:

— Садись, Инезио. Ты очень необычен этим утром, глядишь на меня так задумчиво.

— Я обдумывал то, что ты сказала, — услышал свой голос Холройд. Действительно, он не понял еще ее слов. Но ответ прозвучал правильно. В высшей степени осторожно он присел и видел, что она рассматривает его глазами, которые в своей глубине несли загадочный, отнюдь не детский смысл. Это ее кажущееся изменение проявлялось неуловимо. Он поймал себя на том, что напряженно пытается определить, в чем же заключается это новое отличие. И не мог.

Понимание пришло чуть позже, когда он вгляделся в нее снова. Он подумал: «Осторожней! Ты несусветный идиот!» Это не просто женщина. Но он был жестко охвачен, следуя за своим замешательством, за исключением… Осторожней! Предостерегающая мысль принесла смутную дрожь волнения, знание того, что он не может не соглашаться на «необычный» и что долго он не должен оставаться безответным.

— Поэтому ты хочешь отправить меня для ложного нападения на Нуширван? — он не мог продолжать. Впервые он разобрался в том, что она сказала. Он сделал большой шаг вперед. Он почти мог чувствовать, как поглощает возможности. Наконец он подумал: «Это могло быть так легко».

Богиня говорила звенящим голосом:

— Я подошлю наемников, чтобы они объявили, что ты и твой штаб отправляются завтра на фронт. Всем замкам будет приказано поддержать тебя своими силами, призвать и вооружить ополченцев. Огромный централизованный запас пищи и снаряжения начнет перемещаться всеми доступными средствами к фронту. Важной вещью в предполагаемом наступлении является убедить всех, что начинается огромная война, и в то же время увериться, что все выявленные бунтовщики назначены на левый фланг, где они будут уничтожены противником или погибнут вовремя маршей по вулканам и горам, которые занимают сотни и сотни квадратных канб в том районе. Через минуту я покажу тебе, что я имела ввиду…

Холройд слышал каждое слово, но не совсем ясно понимал. Он находился в мягком, туманящем дурмане. В нем была радость и неприязнь такая бурная, что причиняла боль его мозгу. В нем была ледяная ярость, и было удовлетворение.

Удовлетворение пришло позднее, поскольку остальные эмоции обещали быть более насыщенными, они не были соединены в интенсивную дьявольскую радость, которая выросла из предложения, сделанного ею: ложное нападение на Нуширван. О Дайан, О Колла, О чудесный Рэд! Нападение на Нуширван под руководством богини, необходимые приготовления нужно сделать без пробуждения чьих-то подозрений.

Мысль застопорилась. Стройная белая рука с указывающим пальцем протянулась через стол в направлении его головы.

— Пошли со мной, — ласкал голос богини, — и я покажу тебе.

Палец парил над его лбом.

— Держи голову прямо и иди со мной.

Первым его порывом было дернуться назад от того, что он не знал. Но он не осмелился. У него оставалось время сообразить то, что он уже знал: что это богиня, божественная мощь которой так велика, что даже Лоони, способная искривлять материю времени, боялась ее. Палец коснулся его лба.

Все оставалось без изменений. Богиня глядела на него, твердая, кремовая плоть вокруг ее глаз собралась в морщинки.

— Странно, — сказала она. — Я чувствую сопроти…

Она оборвала фразу со сдавленным вскриком. Затем села и в удивлении уставилась на него.

Холройд услышал свой голос.

— Что случилось?

— Ничего, ничего, — нетерпеливо покачала она головой. Это было сказано так, словно она пыталась убедить в этом саму себя.

Холройд ждал. Случившееся, то, на что она намекала, для него не было понятным. Но объяснение того, почему оно не было понятно, было таково: туман мог быть могуществом Пта, вдавленным теперь в личность Питера Холройда, но с этой непонятной комбинацией человека и бога нельзя было обращаться как с обыкновенным человеком.

Что бы она ни подразумевала, приказывая ему идти с ней, что бы она ни желала, по отношению к Пта и к Инезии это должны были быть различные вещи, запутавшие различные применения ее божественной силы. Он был на грани разоблачения. Он почувствовал жар, затем холод и спадающее напряжение.

— Инезио, что ты делал с тех пор, когда я тебя видела в последний раз?

Слова были сказаны резко. Ее глаза вперились в него с искрящейся интенсивностью, как танцующая голубая вода, смешанная с переплетением солнечных лучей. Было тяжело смотреть на нее. Ее лицо, казалось, теряется в бликах света, света, который пульсировал и прыгал. Казалось, у него нет источника, просто он растет из воздуха вокруг нее.

— С тех пор как ты в последний раз видела меня?! — эхом отозвался Холройд, и его тон был таким холодным, что он почувствовал дрожь. — Дай мне подумать! Во-первых, — начал он, — я выходил в сад. Вернувшись, я застал Мирова, ждавшего меня. Я вышел с ним проверить сокровища Зард, затем…

Он остановился. Ее глаза снова изменились. Они были круглыми, свинцовыми дисками, как морс под небом, затянутым тучами, но с электрически-голубыми искрами в их глубинах. И эти глаза вглядывались, но не в его лицо, а в его руку. Его левую руку.

— Кто дал тебе это… кольцо? — спросила она гневно.

— Кольцо? — повторил Холройд. Он вглядывался в простую форму, слишком удивленный, чтобы сказать большее. Он вцепился в ускользающую мысль. Он начал:

— Почему это…

Его оборвал смех. Это был звенящий звук, и прекрасное женское тело с удивительно юным лицом оживилось и выглядело более тепло от этого восхитительного смеха. Одно лишь было странно: цвет глаз ее вновь поменялся. Они еще оставались голубыми, но теперь они были огненно-голубыми.

Они сверкали нечеловеческой, адской яростью. И ее голос в этом неистово штормящем морс хлестал дьявольскими меняющимися интонациями.

Она пронзительно закричала:

— Кто дал его тебе? Кто? Кто?

— Зачем тебе, Инезия? — мягко сказал Холройд. Он почувствовал потрясение, но сверх этого он понимал, что владеет положением. Он глядел на нее насмешливо, искренне заинтересованный. — Все действительно очень просто, — продолжал он, и уже твердо знал, что один Холройд не мог бы быть таким спокойным перед лицом фантастически серьезного демонического взрыва негодования.

— Я продолжу с момента встречи с Мировым, — объяснил он, — когда он спросил у меня, почему у меня нет моего перстня-печатки. В спешке я, видно, перепутал. — Это прозвучало малоубедительно. Кольцо должно быть там, в комнате, из которой худая женщина получила бланки приказов. Хотя зачем такое опасное кольцо было поручать заботе принца Инезио — это было уже другое дело.

Он видел, что незабываемое выражение глаз снова сменилось. Все еще голубые, теперь они были спокойными. Такими же ненормально спокойными, как и он сам. Ее голос также был мягким и спокойным.

— Я должна просить тебя извинить меня, Инезио. Действовали те силы, о которых я не говорила тебе, и они мне недавно расстроили важное предприятие. Сними кольцо, а потом я тебя возьму в путешествие умов. Впоследствии… — она улыбнулась удивительно нежной улыбкой и ласково произнесла: — Впоследствии я скажу тебе «до свидания» так, как прощаются любовники. Ну а пока положи кольцо назад… где ты его взял.

Холройд медленно пошел в комнату, откуда худая женщина принесла кольцо. Переступив порог, он закрыл за собой дверь и почувствовал желание выбежать в другой коридор. Он узнал чувство. Оно было таким, как тогда, в маленьком домике в джунглях, как будто его кто-то стукнул. Слишком многие вещи торопили его. Он должен взять тайм-аут и оценить положение. Но только не теперь. Позднее.

Принятое решение помогло ему. Но он все еще испытывал неуверенность. Путешествие умов и любовь, которая последует за ним. Холройд поду мал, что это нелегко. Последнее было, конечно, невозможным.

До прихода в Гонволан ему было тридцать три года, и если составить список мужчин, которые оставались чисты, как ангелы, то имя Холройда явно отсутствовало бы в нем. Нет, любовная часть его не страшила, вопрос тела и женщин не мог его волновать. Обеспокоило его путешествие умов. Что бы это могло быть?

Инезия говорила, что бунтарей поглотят марши по вулканам и горам Нуширвана. И потом она сказала… Что она сказала? Он точно не помнил. Он должен вспомнить, что же это было. Но времени обдумать это, когда множество других вещей работало ему на пользу, не было. Удовлетворенный, он положил кольцо за маленькую прозрачную ячейку в стене кабинета сразу за письменным столом и медленно пошел назад, в комнату с огромными окнами.