Время для Холройда не двигалось. Немедленно он начал бороться против энергии, которая текла с такой пугающей силой через его тело из рук девушки. Следующим пришло знание того, что он лежит на полу большой комнаты — необычной, залитой солнцем комнаты.

Она была шириной в сто футов и длиной по крайней мере в двести, но через мгновение он уже не ощущал величин. Только подчеркнутая изысканность, истекающее великолепие, которое смешивалось с потоками ослепительного солнечного света, льющегося через проем окна. Мебель пылала, пламя играло розовым отблеском на креслах, шкафах и столиках превосходной работы, замечательных тканях. Отделанные панелями стены сияли мягким голубым цветом ценных пород дерева. В дальнем конце этой потрясающей комнаты было несколько напоминающих драгоценности дверей со стеклянными проемами. Свет струился и через эти проемы, создавая иллюзию деревьев за ними, иллюзию, потому что стеклянные двери не давали на расстоянии четкой видимости…

Восхищенный, Холройд глядел в том направлении, затем медленно осел назад, ошеломленный видом движения, которое попало в его поле зрения. Тот, кто подходил к нему, оказался самым замечательным в этой комнате — юной золотоволосой женщиной. У него не осталось времени обозревать комнату, его привлекла женщина, поразили голубые глаза и совершенное тело, облаченное в плотно облегающее снежно-белое платье; а затем донесся голос, сладко-настоятельный и тревожный.

— Инезио! — сказала она. — Что случилось? Ты рухнул, как ошеломленный врил.

Она стояла, ожидая ответа, а Холройд получил время сосредоточиться на серии сведений. Инезио! Его мозг ухватился за имя. В агонии, он думал: «Она доставила меня во дворец, подменив мной принца Инезио».

Пришло воспоминание о том, что Лоони сказала о необходимости решительных действий. Понимание раздуло пламя мужества. Какое-то время он был растерян, затем к нему вернулось самообладание. Он сказал:

— Я отключился. Извини.

Он встал. Молодая женщина, пальцы которой были мягкими и белыми, помогла ему. Она была сильной. «Как тигрица», — подумал Холройд, следя за ее походкой, когда она пошла в сторону одной из дверей. Она задержалась в дверном проеме на фоне мраморного зала и сказала:

— Этим утром Бекар собирается принести тебе список подлежащих казни. Я надеюсь, что ты подпишешь его, — ее глаза сверкнули. — Я хочу, чтобы мы наконец покончили с этими так называемыми патриотами, которые толкают Гонволан к войне с Нуширваном, а затем и с Аккадистраном. Я вернусь, чтобы позже обсудить этот вопрос.

Она ушла. Холройд опустил руки вниз, словно любое действие могло вернуть ее назад, как будто это движение способно было растолковать ему то, что она сказала: списки подлежащих казни. Долгое время он еще не понимал. Лоони перенесла его во дворец, подменяя им принца Инезио. Для чего? Чтобы предотвратить казнь? Или чтобы дать понять ему, насколько важным было балансирование на грани жизнь — смерть? Одно он только знал точно. Он сам, собственной персоной, был в крепостном дворце.

Холройд вышагивал по устланному ковром полу. Его основным теперешним поведением должна быть, очевидно, покорность. Он должен выяснить все что следует, узнать о положении, прежде чем составить свой план действий. Хождение по комнате привело его к дальнему концу комнаты. Он выглянул через дверь.

Разноцветное стекло смягчало сияние солнечных лучей, которые лились со стороны террасы, с цветами, травой, деревьями и возвышающимися над ними очертаниями города.

Холройд открыл одну из дверей и вышел. Ветерок дул с террасы. Он ласкал его лицо и вносил аромат сада в легкие, в этом аромате чувствовался привкус соленой воды. Но то, что привлекло его внимание, было городом. Часть его, которую он мог видеть, лежала вдоль берега зелено-голубого океана. Все сверкало, глаз выделял в изменяющемся плетении конструкции, частично сплетающиеся с зеленой кроной деревьев.

Он внезапно остановился у небольшого ручейка, который был коротким. Вода просто булькала, стекая с каменистого края, и исчезала. Он двинулся осторожно вперед, спотыкаясь о камни. За садом был камень фута в три высотой, а ниже… бездна.

Пропасть начиналась за барьером из камня и падала ниже, ниже, ниже… Холройд не мог видеть путь ручья, как он изливался в потрясающую бездну, по крайней мере, в полмили глубиной.

Никогда не существовало пучины, которой бы более точно подошло название Великий Утес. В его отдаленном днище был усеянный скалами язык моря. Ничего пригодного для гавани там не было, только потрясающий рев хлещущей воды бил в уши. Вода сбегала пенящейся массой меж двух скалистых уступов из огромного океана за ними и образовала залив. Он был две на три мили площадью, и на его противоположном берегу начинался город.

Море и утес, который принимал на себя его ярость, запечатлелись в виде ярчайшего образа в его памяти. Но до какого-то момента главным среди них был город. Он был белым, и голубым, и зеленым, и красным, и желтым, и еще невообразимо разноцветным. Под лучами солнца он сверкал, как драгоценный камень, хотя, может быть, и не совсем так. Он был огромным, со своими колокольными купелями, сводами, шпилями, уходившими за горизонт. Он изгибался вдоль берега, повторяя форму воды, казался ее проекцией, искаженной расстоянием.

За ним маячили смутные очертания леса; где-то там, должно быть, находился домик в джунглях, откуда его перенесли.

Холройд коротко хмыкнул. Ему следует остерегаться этой женщины, Лоони. Дважды она подвергала его опасности.

В камень возле него ударилась стрела, на какое-то время как бы прилипла к нему, а потом медленно, но со все возрастающей скоростью полетела вниз, в бездну, из которой она прилетела. Холройд глянул туда. На какое-то мгновение он был ошарашен.

Немного ниже его, футах в пятидесяти, вверх по краю пропасти ползла небольшая фигурка. Вторая стрела должна была попасть ему в голову, но он вовремя укрылся за камнем. Затем опять высунулся. С первого же взгляда он определил, что нападавшей была высокая, худощавая молодая женщина.

Когда потрясение прошло, тревога Холройда улеглась. С любопытством он разлегся на камне и стал ее внимательно рассматривать. Он увидел, что женщина цепляется за различные темные корни, которые тянулись перпендикулярно из стены утеса. Лук, который только что звенел, был перекинут через ее плечо. Ремень, опоясывающий ее, поддерживал саблю в ножнах. Как он заметил, ее пальцы искали новые точки для опоры, и таким напряженным был момент и так велика была опасность для нее, что Холройд инстинктивно напряг свои мышцы и потянулся к ней.

Он позвал:

— Кто ты? Что тебе надо?

Ответом ему был хриплый, карабкающийся шум и тяжелое дыхание, с которыми фут за футом женщина подбиралась к нему. Внезапно Холройд почувствовал себя изолированным. У него появилось тяжелое чувство одиночества человека в этом чужом мире. Город, на фоне смутно вырисовывающегося залива, казался отдаленным и чужим.

Непроизвольно он оглянулся назад, на дворец. Он мог видеть только часть его, просвечивающуюся через зеленую крону сада: длинное, приземистое здание белого цвета. Нигде не было никакого движения. Ни звука не исходило оттуда, никаких признаков жизни. Словно старый и безжизненный реликт забытых веков, возвышался он над неуспокаивающимся морем. Старый и мертвый. И только он с этой женщиной, пытавшейся убить его, были реальными и живыми.

Он увидел, что женщина отдыхает, придерживаясь одной рукой за выступ. Она изучала его, ее лицо, вырисовывающееся не более чем в шестнадцати футах от него, выглядело таким враждебным, что Холройд поморщился.

Женщина обратилась к нему резким тоном:

— Не удивляйся моему появлению. Я устала от долгого подъема. И пожалуйста, прими мои извинения. Я не узнала тебя. Я думала, что меня обнаружил стражник.

Губы Холройда тронула улыбка. Физически бессмертный Пта не боится стрел. Проблема заключалась в том, почему эта женщина хотела убить принца Инезио и к чему ей вообще извиняться. Он наблюдал за ней, она изучала его. Она была в десяти футах — грязное, исцарапанное, неприглядно выглядевшее создание. Ее взъерошенные волосы были испачканы, ее серые шорты и блузка измазаны грязью и тиной, покрывавшими скалы, кроме того, все было мокрым от воды, стекавшей вниз. Общее впечатление было таково, что силы ее на пределе. Холройд нахмурился.

Что он намерен делать с ней? Он не мог не учитывать того риска, которому повергался, если она опять начнет стрелять в него. Тело Пта неуничтожимо, но оно испытывает боль. Когда женщина достигла нижнего края каменной стены, он спокойно сказал:

— Лучше будет, если ты забросишь свое оружие сюда, на утес. Я не сумею тебя вытащить вместе с ним. Давай быстрее, и я помогу тебе.

Женщина отрицательно покачала головой. Ее голос звучал с большой экспрессией, когда она ответила:

— Саблю я не отдам. Лучше прыгну со скалы, чем попаду живой в лапы дворцовой охраны. Я дам тебе лук и стрелы, и тогда ты будешь в безопасности от меня на расстоянии. Но саблю я оставлю…

Он не мог перечить такой решительности. Взял ее лук и стрелы, и через минуту странная женщина была возле него.

Вряд ли существовало животное более быстрое, чем она, или более проворное. Она подалась в направлении тропинки, но это действие было уловкой, прикрывшей вытягивание клинка и стремительное движение в его направлении. Холройд отпрыгнул назад и в удивлении уронил лук и рассыпал стрелы. Она подхватила их и швырнула себе за спину, на скалу. Они полетели вниз, в бездну. А затем она оказалась на нем. Ее худое тело извивалось, когда она вонзала свое оружие. Удар не удался, она промахнулась, потому что Холройд отвел его в сторону. Он хорошо управлял своими ногами. Но, к его удивлению, она оказалась еще быстрее, чем он. Она проскочила мимо его расставленных рук. Даже тогда, когда она промахнулась, Холройд уже знал удивительный факт. Ее сабля была сделана из полированного дерева. Дерева!

И это знание, что оружие не металлическое, замедлило его реакцию. Острие вонзилось в его правый бок. Боль была незначительной. Она быта инстинктивной, а не настоящей, поэтому заставила Холройда схватиться за лезвие. Он перехватил его на полпути и обыкновенным толчком вырвал его из ее пальцев. Он понял, что женщина дико вглядывается в оружие. В смущении она пробормотала:

— Магический прокол… он не повредил тебя.

— Какой? — спросил Холройд. Затем он понял, что она имела в виду. Лезвие сабли пульсировало в его пальцах. Оно было живым, со своеобразным внутренним движением. Оно вибрировало, как машинная сенокосилка. Оно теплело, затем жгло его пальцы с пульсациями. Он почувствовал точно то, правда в значительно меньшей степени, что он уже чувствовал через руку Лоони, передававшую ему что-то от молитвенного жезла.

Холройд выдернул лезвие, когда почувствовал жар угля. После того как он отбросил его, женщина подняла саблю и выбросила ее в пропасть. Она вгляделась в его лицо.

— Слушай внимательно, — сказала она. — Прокол мог бы убить тебя. Тот факт, что этого не произошло, свидетельствует, что некоторые женщины там, — она указала своей рукой на далекий горизонт на юго-востоке, — молятся у своих молитвенных жезлов. Незначительное количество, но, — ее интонация стала задумчивой, — рассматривая огромное время, которое прошло с того момента, когда женщины впервые перестали молиться за своих мужей, это вселяет надежду. Пта, ты должен думать об этом. Ты должен…

— Пта! — повторил Холройд. До этого момента он считал, что женщина принимает его за принца Инезио. Он был озадачен: как принц Инезио должен принять эти слова? Ее опознание, кажется, разнеслось по всему саду.

Незнакомка знала его секрет, и внезапно это оказалось настолько катастрофичным, что потрясло его до глубины души.

Он угрюмо вгляделся в женщину, и уж очень, наверное, неестественным стало его лицо, так как она быстро сказала:

— Не будь дураком! Убив меня, ты ничего не добьешься. Приди в себя и слушай. Я могла бы… помочь… тебе. Не здесь и не теперь. Я должна оставить дворец. Поэтому, если ты дашь мне документы на перьях скрира… — она закончила: — Бланки документов в твоих апартаментах. Только следуй за мной.

Холройд последовал. У него было чувство, что это сон. Эта женщина, пытавшаяся убить его, знает его, и знает совершенно точно, что он должен делать. Она заставила его безоговорочно подчиниться ей.

Он смотрел, как женщина совершенно свободно прошла через двери в знакомую ему комнату. Она быстро вышла оттуда с листком жесткой, украшенной гербами бумаги, смешной стеклянной ручкой и массивным металлическим кольцом.

— Лучше надень вот это, — сказала она, протягивая ему кольцо. — Это большая печать принца Инезио, и оно дает ему вторую власть после самой Инезии.

Холройд импульсивно попытался узнать ее по твердому предположению, что он, без всяких сомнений, не принц Инезио. Было слишком поздно отрицать. Он взял кольцо. Педантично он отметил, что она назвала богиню просто по имени.

Он думал:

«Кто она?» Не Лоони. Ее личность была слишком человечной, гораздо менее драматичной и совершенно не укладывалась в привычные схемы Лоони.

Женщина закончила писать.

— Поставь свою печать здесь, — спокойно сказала она.

Холройд подчинился без слов. Он думал об опасности, которая была здесь. Женщина знала его секрет. Он будет в огромной опасности, если ее подослали. Он был совершенно твердо уверен, что не даст ей уйти, пока не узнает, кто она. Он протянул документ, держа его подальше от ее пальцев. Он уже хотел задать вопрос, когда раздался шум открывающейся двери.

Когда Холройд начал оборачиваться, он почувствовал, что документ вырвали у него из рук. Он сделал резкий протестующий жест. Но женщина быстро побежала к другой двери. Та была открытой. Холройд огляделся, а женщина остановилась, полуобернувшись. Она стояла в проходе — высокая, худая, одетая в изорванные шорты и рубашку, с голыми, грязными ногами.

Она сказала:

— Извини, Пта, что я могу сказать тебе так мало. Мои губы опечатаны, так опечатаны, что… что… — казалось, что она почти запнулась, не в силах справиться со своим голосом. Затем она продолжила, правда, более поспешно: — Пта, она более опасна, чем любое действие ее или слово может показаться. Будь осторожен!

Пта или кто ты там есть, ты определишь свою личность, свое я, если сможешь открыть всю мощь своей божественности. Пта, это будет твоя собственная мощь. Ты сможешь с ней делать то, что хочешь. Но что ты должен сделать в первую очередь — это открыть могущество первым. Думай…

Казалось, снова ее заклинило. Она потрясла головой, слегка улыбнулась виновато.

— Видишь, — закончила она, — что я не могу помочь тебе… здесь. Удачи, Пта, — дверь закрылась за ней.

Холройд снова услышал стук в другую дверь. Нетерпение поднялось в нем, раздражение от того, что его отвлекают ради мелочных дел. Какая разница, кто стучит в дверь. Он — Пта.

Впервые с момента его прихода во дворец, впервые за все это время, знание принесло ему его собственный путь. Холройд был Пта. Любая победа ради Пта была его победой. Он должен победить. У него внезапно пробежала нервная дрожь от той грандиозной судьбы; от неожиданного стука в дверь она прекратилась.

— Войдите, — сказал он.

Вошла высокая плотная женщина с копьем. Она отдала честь копьем и, щелкнув пятками своих сандалий, произнесла:

— Торговец Миров, великий Инезио, заявил, что богиня послала его к вам. Пригласить его?

Холройд стоял холодный, становясь таким холодным, как сталь. Его безразличие становилось почти реальной физической силой. Торговец. Посылая его сюда, Лоони должна была знать, что будут Мировы. Она должно быть имела в виду, что он встретит их и научится чему-то у них. Он будет учиться.