Форс склонился над столом, опершись локтями и едва смея дышать, чтобы драгоценные квадраты на изнанке материи, которые он изучал, не рассыпались в пыль. Карты… о таком богатстве он никогда и не мечтал! Он мог провести кончиком пальца по синей черточке, обозначавшей край огромного озера… и оттуда пропутешествовать… прямо к А–т–л–а–н–т–и–ч–е–с–к–о–м–у океану. Да–да, к этому легендарному океану! Он с нетерпением посмотрел на Арскейна, когда тот вошел в сокровищницу.

— Мы здесь, вот в этом месте!

— И здесь, похоже, мы останемся навсегда, если не поторопимся…

Форс выпрямился.

— Что?..

— Я только что спустился с башни в конце этого здания. Что–то движется от края поля самолетов. Какая–то тень, но она скользит слишком целеустремленно, чтобы осторожный наблюдатель мог разглядеть ее…

— Олень… — начал Форс, уже зная, что ошибается. Арскейн усмехнулся.

— Разве олень ползет на брюхе и выглядывает из–за угла, брат? Нет, я думаю, наши друзья из города наконец–то обнаружили нас; и мне не хочется быть захваченным в этом месте, совсем не хочется!

Форс с сожалением оторвался от карт. О, как бы они обрадовали Ярла. Но взять их с собой было бы безрассудно да и невозможно, так что придется карты оставить там, где они находились все эти бесчисленные годы. Он взял колчан и проверил, сколько там стрел. Всего лишь десять. И когда их не останется, то ему придется полагаться только на свой короткий меч и охотничий нож…

Арскейн, должно быть, прочитал эти мысли в голове спутника: он кивнул ему.

— Пошли. — Он вернулся к лестничному пролету, который по спирали поднимался вверх. По лестнице они попали в комнату, некогда полностью застекленную. — Посмотри туда… что, по–твоему, это?

Южанин указывал рукой на юго–восток. Форс различил там в стене растительности странную, клинообразной формы широкую полоску земли, где ничего не росло. Почва в лучах солнца сверкала странным металлическим блеском. Форсу раньше доводилось видеть блестящие забетонированные площадки, созданные Древними, и шероховатые скалы горных ущелий, лишенных какой бы то ни было растительности, но тут было совсем другое. В этом царстве леса и травы на клинышке голой земли не было видно никакой зелени.

— Пустыня… — Только и мог нерешительно произнести Форс. Но откуда в этой местности взяться пустыне?

— Действительно! Не забывай, что я родился в пустыне, а эта земля вовсе не похожа на знакомые мне пустыни. Это вообще не похоже ни на что, с чем я сталкивался во время путешествий.

— Тихо! — Форс резко повернул голову. Он услышал какой–то звук и понял, что это такое: далекий скрежет металла о металл. Он пробежал взглядом по рядам молчаливых машин. И на полпути ко второму ряду он уловил какое–то мимолетное движение.

Он заслонил глаза рукой от солнца и встал на раму, в которой уже давно не было никакого стекла. Под тенью распростертого крыла самолета присел кто–то черно–серый. И этот кто–то нюхал землю!

Его шепот прозвучал чуть громче отрывистого хриплого дыхания Арскейна.

— Только одно…

— Нет. Посмотри вон за тот куст — направо…

Да, южанин был прав. На фоне зелени была видна звериная голова. Зверолюди почти всегда охотились стаей. Не стоило и надеяться, что в этот раз дело обстояло иначе. Форс протянул руку к рукояти меча.

— Мы должны убираться отсюда!

Сандалии Арскейна уже почти звучали на лестнице. Но прежде, чем покинуть башню, Форс увидел, как серая тварь бросилась вперед из–под крыла самолета. И еще две таких же серых фигуры отделились от прикрывавшей их полосы деревьев, протянувшейся вдоль разрушенной взлетной полосы, и спрятались среди летательных аппаратов. Стая приближалась.

— Мы должны держаться открытых мест, — предупредил Арскейн. — Если нам удастся сохранять расстояние и не позволить загнать себя в угол, у нас будут неплохие шансы на спасение.

В здании была еще одна дверь, она выходила на другую сторону поля. Там был лабиринт, образованный обломками. Взлетные полосы были усеяны воронками от снарядов; машины и зенитки тоже были уничтожены. Они обогнули наделенное в небо дуло одного орудия, некогда стрелявшего по самолетам. В то же мгновение воздух сотряс ужасный визг, и Лура тут же ответила яростным рычанием. Перепутавшийся клубок сражающейся кошки и ее жертвы покатился от них в сторону.

Арскейн со знанием дела замахнулся палицей, потом нанес резкий и сильный удар. Тонкие, костлявые серые руки широко раскинулись и безвольно обвисли. Лура царапнула когтями мертвое тело. Форс крутанулся на месте, когда в него попал обломок, брошенный одним из нападавших, и он упал на орудие, споткнувшись о тело, отвратительно пахнущее. Потом Арскейн рывком поднял его на ноги и затащил под высоко задранный нос самолета.

Продолжая трясти звенящую голову, Форс пошел за Арскейном. Они все время сворачивали в сторону и петляли. Однажды он услышал металлический звон — звук удара дротика, брошенного одним из Зверолюдей. Арскейн толкнул его влево, и это позволило им достичь укрытия.

— Гонят нас… — выдохнул Арскейн. — Они травят нас, как оленя…

Форс попытался освободиться из цепкой руки спутника.

— Лура… вперед… — Несмотря на оглушительный удар, он уловил ответ кошки. — Там путь свободен…

Арскейн, похоже, не хотел оставлять укрытие, но Форс вырвался и начал пробираться через проход в обгоревшей земле и обломках машин. Казалось, что этот медленный петляющий бег наперегонки со смертью никогда не кончится. Но в конце концов они добрались до края этого странного клина голой земли, который они заметили с башни. И тут Лура ощетинилась, губы ее приподнялись в рычании, она замахала хвостом, не скрывая своей ярости.

— Вниз в этот овраг… быстро… — Арскейн оказался в балке прежде, чем закончил свою фразу.

Странная земля хрустела под сапогами Форса. Он выбрал этот единственный оставшийся у них путь к спасению. И Лура, продолжая в испуге тихо скулить, прыгнула вслед за ним.

Здесь не было даже мха, и выступающие камни были покрыты стекловидной глазурью. Форс поеживался, когда касался голой кожей этой странной поверхности. Однако звуки преследования прекратились. Но здесь было слишком тихо. Внезапно он понял, что не слышит даже постоянного жужжания насекомых, окружавших их, когда они находились среди нормальной растительности.

Местность, в которую они ступили, была чуждой. Не было здесь ни привычных зеленых и бурых цветов, ни знакомых звуков. Арскейн помедлил и, когда Форс догнал его, задал вопрос, который вертелся у него на языке.

— Что это за место?

Но у южанина был заготовлен свой вопрос для него.

— Что тебе рассказывали о Землях Взрыва?

— Землях Взрыва? — Форс попытался вспомнить те немногие скудные упоминания о них в записях, хранимых в Эйри. Земли Взрыва… именно там атомные бомбы взрывались прямо в самой земле, и смерть воцарилась там на многие–многие поколения, прежде чем человеку снова можно будет войти в них…

Он не повторил свой вопрос. Он знал уже ответ… и холодный ужас этого понимания был хуже потрясения от удара дротика, брошенного одним из Зверолюдей. Не удивительно, что погоня прекратилась. Даже мутантам–Зверолюдям было известно, что лучше сюда не заходить!

— Мы должны вернуться… — едва слышно прошептал он, уже понимая, что это невозможно.

— Вернуться на верную погибель? Нет, брат, тем более, что уже слишком поздно. Если в древних преданиях говорится правда, мы уже сейчас ходячие трупы и несем в себе семена всесжигающей болезни. И если мы пойдем дальше, то у нас есть шанс пробиться…

— Даже больше, чем шанс. — Первоначальный ужас Форса исчез, когда он вспомнил бесконечный спор жителей Эйри. — Скажи мне, Арскейн, в первые годы после Взрыва люди твоего племени страдали от лучевой болезни?

Прямые брови рослого южанина сошлись на переносице.

— Да. То был год смерти. За три месяца умерли все, кроме десяти человек клана. Остальные болели и навсегда остались слабыми. И только когда выросло следующее поколение, мы снова стали сильными.

— То же самое было и с жителями Эйри. Люди моего клана, изучавшие древние книги, утверждают, что из–за этой болезни мы теперь отличаемся от Древних, от коих мы происходим. И, возможно, из–за этого отличия мы можем пройти без всякого вреда для себя там, где их наверняка ждала бы смерть.

— Но это утверждение еще не проверено?

Форс пожал плечами.

— Вот сейчас мы этим и займемся. И посмотрим, верно ли оно. Я знаю, что я мутант.

— Ну, а я похож на всех остальных из своего племени. Впрочем, никто и не говорит, что они точно такие же, как Древние. Что ж, так или иначе, но мы уже вышли на тропу, которую сами выбрали. И позади нас ждет верная и жуткая смерть. Между тем надвигается гроза. Нам лучше найти укрытие. Это не та земля, чтобы бродить по ней во тьме!

Трудно сохранять равновесие, идя по скользкой поверхности, и, отметил Форс про себя, будь она мокрой, это было бы даже хуже, чем идти по песку. Они придерживались краев узких долин, пересекавших эту местность, выискивая пещеру или навес — все, что могло бы послужить им хоть каким–нибудь укрытием.

Темные облака превратились в хмурую серую массу. Раньше времени наступили сумерки. Не лучшая ночь для путешествия без огня по открытой зараженной местности под моросящим дождем.

Фиолетовая вспышка молнии разорвала небеса, и оба путника закрыли рукой глаза, когда она ударила не очень далеко оттого места, где они стояли. Последовавший за ней раскат грома чуть не разорвал их барабанные перепонки. Затем начался дождь, сомкнувшись вокруг них тяжелым удушающим занавесом. Они, жалкие и поеживающиеся, прижались друг к другу у края узкого оврага, а молнии били снова и снова вокруг них, и вода в ручье на дне оврага поднималась, смывая почву со стеклянистых камней. Только однажды Форс пошевелился. Он отстегнул свою флягу и потянулся за фляжкой Арскейна, которая висела за поясом того. Рослый южанин передал ее ему. Он подставил их под мощный ливень. Вода, бежавшая у их ног, была зараженной, но дождевую воду, еще не коснувшуюся почвы или скал, можно будет впоследствии использовать в качестве питья.

Лура, как решил Форс, по всей видимости, хуже всех из их троицы переносила непогоду. Дождь стекал по гладкой коже людей, и влага почти не скапливалась в их лохмотьях. Но совсем иное дело обстояло с ее мехом, и ей придется несколько часов вылизывать его своим языком, прежде чем удастся привести все в прежний порядок. Однако она не выражала вслух свое неудовольствие невзгодами, как это она обычно делала. Фактически с того момента, как они вошли в эту подвергшуюся атомной бомбардировке местность, она ни разу вообще не издала какой–либо звук. Импульсивно Форс попытался уловить ее мысли. В прошлом он был способен на это — и этого вполне было достаточно, чтобы он поверил, что она при желании может связываться с ним мысленно. Но сейчас он не уловил ничего — только пустоту. Да, мокрый мех Луры прижимался к нему, но самой Луры он не ощущал.

И тогда он внезапно понял, что она прислушивается, прислушивается с таким напряжением, что ее тело превратилось в один огромный орган, пытающийся уловить какой–либо звук. Почему?

Форс оперся лбом на скрещенные на коленях руки. Сосредоточившись, он стал отгораживаться от остальных звуков: барабанной дроби дождя, дыхания Арскейна, бульканья воды, струйкой бежавшей у самых его ног. К счастью, раскаты грома прекратились. Теперь он ощущал лишь ток крови в ушах и собственное приглушенное дыхание. Он, как только мог, отгородился от них. Он научился этому раньше, но никогда прежде не использовал подобного принуждения. Сейчас было крайне необходимо, чтобы он слышал, — и это предупреждение могло прийти либо от Луры, либо из глубин его существа. Он сосредоточился, пытаясь отгородиться даже от мыслей о том, что это необходимо: даже это было слишком опасно.

Раздался слабый звук шлепков по воде. Его разу несколько секунд пытался понять, что же это такое, а затем отбросил их: это был просто–напросто звук размытой земли, упавшей в порожденный грозой ручей. Он простер границы своего слухового восприятия дальше. И тут, не смотря на то, что его сознание начала опутывать пелена странного головокружения, он услышал это — звук, не порожденный ни ветром, ни дождем. Лура шевельнулась и вскочила на ноги. Повернувшись, она посмотрела на него когда он вскинул голову и посмотрел прямо ей в глаза.

— Что?.. — Арскейн обеспокоенно шевельнулся, глядя то на кошку, то на Форса.

Форс едва не рассмеялся, видя выражение полного замешательства на лице рослого южанина.

Головокружение, вызванное его сосредоточенностью, быстро проходило. Его глаза уже привыкли к ночной темноте и теням. Он встал на ноги, отложил в сторону лук и колчан, оставив лишь пояс с ножом и мечом. Арскейн протестующе поднял руку.

— Там, позади нас, что–то есть. Мне надо это увидеть. Подождите здесь…

Арскейн тоже пытался подняться. Форс увидел, как лицо его перекосилось от боли, когда он неосторожно перенес вес на левую руку. Капли дождя, наверное, добрались до заживающей раны. Увидев это, горец покачал головой.

— Послушай меня. Ты знаешь, я мутант, но ты никогда не спрашивал, чем же именно я отличаюсь от других. Но сейчас я тебе скажу. Я могу видеть в темноте — даже в этом ночном мраке я вижу почти так же, как в сумерках. И мой слух почти не уступает по остроте Луриному. — Он обернулся и во второй раз вгляделся в глубину поразительно голубых глаз. — Ты останешься здесь — с нашим братом. Ты будешь охранять его… как охраняла бы меня!

Кошка переступила с одной лапы на другую, в глубине души возражая ему, отказываясь подчиниться ему. Но он настаивал. Он знал ее неукротимую жажду свободы и врожденную волю. Ни одного человека кошки не называли хозяином, и они жили сами по себе. Но Лура выбрала его, и из–за отсутствия у него друзей среди собственной расы они стали очень близки, быть может, ближе, чем любой житель Эйри со своим мохнатым охотником. Форс не знал, насколько она подчиняется его воле, но в этот раз он Должен был заставить ее повиноваться ему. Оставить Арскейна одного здесь, когда он ранен и не способен так, как они, видеть в темноте, было более чем безрассудством. И рослый южанин не мог пойти с ним. И этот звук… надо было выяснить, что же его породило.

Лура подняла голову. Опустив руку, Форс почувствовал Мокрый мех, когда она потерлась своей мордочкой о его кулак в своей излюбленной ласке. Он был просто счастлив в это мгновение, когда понял, что Лура подчинилась его Желанию. Он с любовью почесал за ее ушами.

— Оставайтесь здесь, — сказал он им обоим. — Как только будет возможно, я постараюсь вернуться. Но мы должны выяснить, что же находится там…

Еще не закончив, Форс сорвался с места, не давая им возможности возразить, зная что дождь и темнота скроют его от глаз Арскейна, и Лура будет охранять его, дожидаясь его возвращения.

Форс скользил и спотыкался, шлепая по маленьким лужам, следуя по пути, которым, как он помнил, они добрались сюда. Дождь стихал, и он почти прекратился, когда горец достиг вершины скалистого бугорка и снова взглянул на древний аэропорт. Он мог различить район, подвергшийся бомбардировке, и здание, где обнаружил карты. Но его больше интересовало то, что лежало внизу

Он не видел костра — хотя здравый смысл подсказывав ему, что костер должен быть: он явно стал свидетелем какого–то совета. Круг скорчившихся фигур жутко и болезненно напоминал собрание старейшин в Эйри. Зверолюди сидели на корточках, и поэтому их тела казались всего лишь темными пятнышками… и он был этому рад — он вовсе не горел желанием рассмотреть их четче. Но одна из тварей расхаживала в центре круга и что–то монотонно бормотала, и эти звуки доносились до Форса.

Он мог разобрать гортанные звуки, которые, наверное, были словами, но они ничего не значили для него. Язык Арскейна и его собственного племени имели общую основу, и им было не трудно изучить разговорную речь друг друга. Но эти рычащие звуки были абсолютно чуждыми.

К чему призывал вожак, Форс не мог знать, но главное было узнать их действия после увещеваний вожака. С годами Зверолюди стали менее боязливыми. Сначала они не отваживались выходить за окраины городов. Но теперь они отправляются преследовать свою добычу и туда, где нет руин, и, возможно, они уже посылали разведчиков в открытую местность. Они представляли смертельную опасность для оставшихся в живых людей…

Вожак внезапно закончил говорить. Он повернул свое худое тело и указал лапой в сторону пустыни, туда, где притаился Форс, словно он мог видеть спрятавшегося наблюдателя. Ему ответило ворчание его спутников. Один или два поднялись на ноги и прошли к краю земли Взрыва, где они опустили головы и принялись осторожно нюхать зараженную почву. Но им не понадобилось много времени, чтобы принять решение: они собрали свои узелки с дротиками и выстроились в какое–то грубое подобие марширующей колонны.

Форс оставался на этом месте ровно столько, чтобы убедиться, что они в самом деле выступили и что табу, Трещавшее им вторгаться в эти земли, больше не действует. И тогда он покинул свой наблюдательный пункт, легко скользя уверенным шагом лесного охотника к месту, где он оставил Луру и Арскейна. Зверолюди, похоже, без особой радости отправились в этот опасный район, и вначале они двигались медленно, — словно ожидая, что на их пути установлены ловушки. Была надежда, что преследуемые смогут держаться от них на приличном расстоянии.

Форс обнаружил Арскейна, снедаемого нетерпением. Лура пригнулась на уступе скалы, и ее глаза пылали в темноте. Форс схватил брошенное им снаряжение и тут же выпалил новости.

— Я все это время думал, — прервал его Арскейн, растягивая слова, более глубоким голосом. — Мы не понимаем оружия Древних, способного превратить землю в пустыню, подобную этой. Но упала ли сюда всего лишь одна бомба или их было больше? Да и находиться в центре этого района опаснее, чем на его окраинах. Если мы станем пересекать его через центр, то можем найти погибель, которая, по традиции, ждет любого, кто отваживается вторгнуться в такие «голубые» места. Но если мы пойдем вкруговую, то, возможно, мы…

— Весь вопрос во времени. Не забывай, наши преследователи уже у нас на хвосте.

— Да, и они выслеживают нас по запаху. И ответ на это у нас под рукой.

Мокасины Арскейна пробороздили лужу, подняв брызги. Форс понял. В конце концов ручей мог принести им спасение. Но поскольку дождь уже закончился, вода быстро убывала, словно каменистая почва, по которой она бежала, впитывала ее как губка.

Форс двинулся вперед. Своим ночным зрением он вовремя замечал ямы и выбирал для них лучший путь. Иногда только благодаря его поддержке Арскейн сохранял Равновесие. Рослый южанин, спотыкаясь, упрямо продолжал путь вперед, хриплое дыхание резко вырывалось из его Ноздрей. Форс знал, какие мучения испытывает спутник, — у него самого сводило ноги судорогой. Но они должны подальше оторваться от преследователей, пока те, все еще не избавившись от подозрений к Земле Взрыва, двигаются медленно.

Потом, некоторое время спустя, Арскейн упал и, хотя Форс позволил им обоим сделать небольшой привал, так и не смог затем подняться на ноги. Его голова упала ему на грудь, и Форс понял, что он то ли потерял сознание, то ли заснул. Рот его скривился от боли. Но хуже всего было то что на повязке, все еще перевязывавшей раненое плечо Арскейна, появились темные пятна.

Форс прижал ладони к своим горящим глазам. Он попытался вспомнить… неужели только прошлой ночью они спали в городской башне? Казалось, прошла целая неделя. Ясно, теперь они уже не смогут передвигаться с такой скоростью. И, прислонившись спиной к песчаному берегу, он испугался, что не сможет заставить себя снопа встать. Он должен поспать. Плюс проблема еды. Какова же протяженность этой пустынной Земли Взрыва? Что если им придется идти и идти по ней… в течение нескольких дней?

Но к тому времени они точно умрут. Может, лучше выбрать какое–нибудь подходящее место и дать последний бой Зверолюдям? Он снова потер глаза. Теперь он боялся уснуть. И тут он вспомнил о Луре.

Она улеглась немного выше их, на гребне, и лизала одну лапу, время от времени останавливаясь, чтобы навострить уши и прислушаться. Лура тоже могла бы вздремнуть, на свой лад, но ничто не сможет подойти и напасть, когда она сторожит их. Голова Форса упала на безвольную руку Арскейна, и он уснул.