Ночная дымка, превратившись в густой туман, все еще покрывала большую часть Эйри почти непроницаемой пеленой. На обнаженных руках наблюдателя и его кожаной куртке оседали капельки влаги. Он слизнул их даже с губ. Но все эти долгие ночные часы он оставался на наблюдательном пункте, расположенном на вершине полуразрушенной скалы, ни шагу не сделав к укрытию.

Кипящая ярость заставила его забраться сюда и следить за деревней своего племени. И что–то, близкое к полному отчаянию, удерживало его здесь. Свой острый подбородок — сильный, раздвоенный и упрямый — он подставил под ладонь грязной руки и пытался различить прямоугольные строения, почти невидимые в застилавшем долину тумане.

Прямо перед ним, конечно же, находился Звездный Зал. По мере того, как взгляд все дальше скользил по грубым каменным стенам, его губы искривлялись в беззвучном рычании. Быть одним из Звездных Людей, пользующимся уважением всего племени, посвятившим свою жизнь накоплению и бережному хранению знаний, прокладыванию новых троп и исследованию забытых и покинутых земель… Он, Форс из клана Пумы, никогда и не мечтал ни о какой другой жизни. И до самой последней минуты, когда Совет Костра не вынес окончательного решения, он продолжал надеяться, что ему будет предоставлено право вступить в Зал. Детской, наивной и глупой была эта надежда, когда все свидетельствовало об обратном. После того как пять последних лет ему не позволяли участвовать в Отборе юношей (его игнорировали, словно его вовсе не существовало), почему же внезапно его достоинства стали хвалить, отмечая, как блестящие, на шестой год?

Только… он еще ниже опустил свою голову и стиснул зубы. Только… это был последний год… его самый последний год. В следующем году его возраст превзойдет предельный для неофита. Когда же его пропустили и прошлой ночью…

Может быть… если бы только его отец вернулся из последней экспедиции… если бы он сам не носил столь заметного клейма… Крепко ухватившись за густые волосы, он до боли потянул их, словно собираясь вырвать их с корнем. Самым большим его недостатком были волосы! Можно забыть о его способности видеть ночью или слишком тонком слухе. Он мог бы скрывать это, после того как узнал, что нельзя слишком выделяться от других. Но как скрыть ему цвет коротко остриженных волос? И с того самого дня, когда отец привел его сюда, это стало его проклятием. У остальных его соплеменников волосы были каштановые или черные (или в самом худшем случае выгоревшие на солнце желтые). У него же — серебристо–белые, прямо доказательство, что он мутант, отличающийся от остальных членов своего клана. Мутант! Мутант!

Больше двухсот лет (со времени тех черных дней хаоса, что последовали за Великим Взрывом и атомной войной) достаточно было лишь произнести это слово, чтобы приговорить человека к смертной казни без суда и следствия. Это было вызвано страхом, жутким инстинктивным страхом, испытываемым всей расой к любому, кто был отмечен каким–нибудь физическим увечьем или обладанием необычных способностей.

Ужасные истории рассказывались о том, что случалось с мутантами, кому не повезло родиться в первый год после Взрыва. Отдельные племена пошли на решительные меры в те далекие дни, дабы сохранить человеческую — или почти человеческую — породу чистой.

И здесь, в Эйри, расположенном далеко от пораженных атомными взрывами районов, мутации были почти неизвестны. Но у него–то, Форса, кровь — зараженная, нечистая — и насколько он вообще мог припомнить, все только и делали, что постоянно напоминали ему об этом.

Пока с ним рядом был отец, это было в общем не так уж страшно. Когда другие дети кричали ему в лицо об этом, он не выдерживал и дрался с ними. Но каким–то образом уверенность отца передавалась и ему, и он не считал себя выродком. А по вечерам, когда они оставались одни, наступали долгие часы ученичества; отец учил его читать и писать, составлять карты и вести наблюдения, читать следы животных как с холмов, так и с равнин. Даже среди Звездных Людей его отец считался прекрасным учителем, и никогда у Лэнгдона не возникало сомнений, что его единственному сыну Форсу позволять вступить в Звездный Зал.

Поэтому даже когда его отец не вернулся из экспедиции на равнины, Форс нисколько не сомневался в своем будущем. Он сам сделал себе оружие, собственноручно (как это и предписывал Закон): длинный лук, сейчас лежавший рядом с ним; короткий острый меч, охотничий нож. Он обнаружил след Луры и приручил ее; теперь у него была огромная охотничья кошка, таким образом выполнив все условия для Отбора. В течение пяти лет он приходил к празднику Костра, все более отчаиваясь, и всякий раз его игнорировали, словно его и не было. И вот теперь он был уже слишком стар для новой попытки.

Завтра… нет, уже сегодня… ему придется оставить свое оружие и подчиниться диктату Совета, который примет решение, что его присутствие будут терпеть, но самое большее, на что может рассчитывать мутант, это жизнь рабочего на одной из спрятанных в пещере гидроферм.

Больше не будет ученичества, не будет пятнадцати или двадцати лет скитаний по низинам с последующим предвкушаемым периодом жизни пользующегося уважением учителя и хранителя знаний — Звездного Человека, исследователя дебрей дикой природы в местах, где Великий Взрыв сделал весь мир враждебным человеку. Он уже не будет принимать участия в поисках старых городов, где можно было обнаружить забытые знания и вернуть их в Эйри, составлении карт дорог и троп, помогая принести свет во тьму. Он не отступит от своей мечты, подчинившись воле Совета!

Из темноты донесся тихий вопрошающий звук, и он ответил на него мысленным согласием. От кучи камней отделилась тень и подкралась к нему на бархатных лапах, волоча по мху покрытый шерстью живот. Затем почти столь же широкое, как у него, мохнатое плечо легонько прикоснулось к нему, и он почесал животное за навостренными ушками. Лура нервничала. Ее сводили с ума множество самых различных лесных запахов, бивших в ноздри, и ей хотелось оказаться на тропе. Рука мальчика удерживала кошку, и она несколько сердилась на это.

Лура любила свободу. Она сама (как это было в обычае ее рода) выбрала, кому и как ей служить. Форс был так горд, когда два года назад самый прелестный меченый котенок из последнего помета Канды предпочел его. Однажды даже сам Ярл — Звездный Капитан — сделал замечание по поводу этого. Как это обнадежило Форса… но ничего так и не случилось, если не считать появления у него Луры. Он разгоряченной щекой потерся о мохнатую головку. Лура издала короткий глухой вопрошающий звук. Она знала о его несчастье.

Не было никаких признаков рассвета, что было неудивительно: над голой вершиной Большой Шишки собирались черные тучи. Похоже, сегодня будет гроза, и его соплеменникам придется весь день провести в укрытии. Капельки тумана превратились в мелкий дождик, и Лура не скрывала своего недовольства тем, что он упрямо не желает идти в дом. Но если он сейчас войдет в любую постройку Эйри, то это будет капитуляцией — отказом от жизни, вести которую он учился, капитуляцией перед всеми теми намеками, признаком позорного провала, капитуляцией перед клеймом мутанта — отличающего его от соплеменников. И он не мог заставить себя пойти на это… не мог!

Если бы Лэнгдон присутствовал на Совете прошлой ночью и выступил…

Лэнгдон! Отец Форса предстал перед его мысленным взором: высокое сильное тело, гордо поднятая голова с умными беспокойными, что–то постоянно ищущими глазами, с плотно сжатым ртом и острыми скулами. Только… Волосы у Лэнгдона были, к счастью для него, темными. Светлый цвет волос Форс получил от своей неизвестной матери–степнячки, и это как клеймо выделяло его среди остальных его соплеменников.

Наплечная сумка Лэнгдона со значком в виде звезды висела сейчас среди других сокровищ в Звездном Зале. Ее нашли на месте последней его схватки рядом с растерзанным телом. Бой со Зверолюдьми редко кончался победой для горца.

Лэнгдон тогда искал следы затерянного города. Не «голубого города», жить в котором до сих пор было запрещено людям, но место, где не было никакой опасной для жизни радиации и который поэтому можно было разграбить на благо Эйри. В сотый раз Форс спросил себя, верна ли теория его отца относительно обрывка карты, — существует ли где–нибудь на севере на краю огромного озера подобный, не представляющий для жизни угрозу город, готовый и только ждущий, чтобы какой–нибудь счастливчик, достаточно отважный, рискнул пойти и найти его.

— Готовый и только ждущий… — вслух повторил Форс. Его рука почти со злобой вцепилась в шерсть Луры. Кошка предупреждающе зарычала, но Форс не слышал ее.

Ах ты черт, да ответ же был у него под самым носом! Наверное, пять лет назад он не смог бы сделать такой попытки… возможно, постоянные ожидания и разочарования были в конце концов к лучшему: ведь теперь–то он был уже готов — он знал это! Все было готово: его сила, способность использовать ее, его знания и его ум.

Внизу все еще не было видно никакого света — из–за облачности ночь продолжалась. Впрочем, это было только ему на руку. Однако ему надо поторопиться, времени у него было в обрез! Лук, колчан со стрелами, меч — все это он спрятал между двумя камнями. Лура проползла между ними и в ожидании улеглась рядом. Не высказанное им вслух предложение совпадало с ее желаниями.

Форс пополз по извивающейся тропе к Эйри и подошел к задней стене Звездного Зала. Охрана Звездных Людей проживала в передней части дома, а сокровищница и склад–прямо перед ним. Ему повезло, как никогда прежде: тяжелые ставни оказались не запертыми и даже не закрытыми до конца. В конце концов… никто никогда и представить себе не мог без спросу явиться в Звездный Зал.

Двигаясь так же бесшумно, как Лура, он перемахнул через высокий подоконник и остановился, чтобы перевести дух, в мерцающем полумраке. Для обычного жителя Эйри в этой комнате была почти полная темнота. Но он, мутант, все видел, как на ладони: длинный стол, скамейки, ряд висящих на стене сумок. Вот они–то и были целью Форса. Он безошибочно выбрал одну — столько раз он помогал собирать ее. Но, сняв сумку с крючка, он отделил блестящий кусочек металла, прикрепленный к ее ремню.

На вещи и бумаги своего отца он мог предъявить хоть какие–то, пусть и сомнительные, права. Однако на эту Звезду у него не было и этого. Положив значок на край длинного стола, он мрачно усмехнулся, а затем стал выбираться в серый полумрак внешнего мира.

Теперь, когда сумка отца была переброшена через плечо, он, не таясь, направился к складу и отобрал одно легкое одеяло, охотничью флягу и мешочек с зерном, предназначенном для путешественников. Затем, вернувшись за оружием, которое охраняла Лура, он двинулся в путь — но не в сторону узких горных долин, где он всю жизнь охотился, а в сторону запретных равнин. В лицо дул резкий усилившийся ветер, хотя пронизывающий до костей холод был вызван не им, а охватившим его возбуждением, однако он продолжал уверенно шагать, выйдя на тропу, проложенную Лэнгдоном более десяти лет назад, тропу, которую не смогли бы обнаружить никакие аванпосты.

Сколько раз его соплеменники, рассевшись вокруг костров, по вечерам рассказывали о низинах и странном мире, который испытал на себе силу Великого Взрыва и превратился в смертельную ловушку для любого человека, не знакомого с его напастями. В самом деле, за последние двадцать лет даже Звездные Люди нанесли на карты только четыре города, и один из них был «голубым», а значит, его необходимо было избегать.

Они знали традиции прежних времен. Но, и Лэнгдон все время подчеркивал это, повторяя Форсу древние истории, даже они не могли судить, что из этой информации было искажено временем, а что нет. Откуда им было точно знать, той ли они расы, что и те, кто жили до Взрыва? Вполне возможно, что болезни, вызванные радиацией и унесшие более половины жизней оставшихся после Взрыва в последующие два года, изменили будущие поколения. Разумеется, мутировавшие и потерявшие человеческий облик Человекозвери происходили от людей, хотя тем, кто видел их сейчас, в это было трудно поверить. Однако они упрямо держались старых городов, и именно там произошли самые ужасные изменения.

Жители Эйри вели записи, которые доказывали, что их предки были небольшой группой техников и ученых, нанятых для какой–то секретной исследовательской работы и оказавшихся отрезанными от всего остального мира, который так стремительно исчез. Но были еще степняки с широких равнин, поросших травой, которые тоже избежали чудовищных мутаций, выжили и теперь скитались со своими стадами.

И могли быть другие.

Кто начал атомную войну, осталось неизвестным. Форс видел однажды старинную книгу, содержащую обрывки радиограмм, отправленных воздушными аппаратами в тот ужасный день. И эти обрывки были не более, чем невнятными голосами, описывающими гибель мира.

И это было все, что люди гор знали о последней войне. И они, все время с трудом стараясь сохранить старые умения и знания, много чего еще не понимали, ох как много. У них остались старые карты, на которых тщательно были отмечены различные районы — розовым, зеленым, голубым и желтым цветами. Но все эти районы не имели никакой защиты против огня и смерти, низвергаемой с воздуха, и поэтому они прекратили существование. Только теперь люди, набравшись отваги, могли рискнуть покинуть свои островки безопасности и отправиться в неизведанное, а затем вернуться с обрывками знаний, которые можно было сложить в историю.

Примерно в миле от выбранной Форсом тропы, как он знал, находилась часть до–Взрывной дороги. И по ней, соблюдая осторожность, можно было путешествовать целый день на север. Он видел и держал в руках различные трофеи, которые приносил его отец с приятелями, но сам он никогда не ходил по древним дорогам и не вдыхал воздух низин. Он ускорил шаг и уже чуть ли не бежал, не обращая никакого внимания не нескончаемый дождь, потоки которого струились по его телу, отчего одеяло прилипло к нему. Лура каждым своим прыжком выражала несогласие, однако не отставала и не поворачивала назад. Возбуждение, которое гнало вперед Форса, забывшего о всякой осторожности, охватило и эту огромную кошку, обычно такую рассудительную, и она пробиралась через подлесок с легкостью извивающегося ужа.

Старая дорога почти разочаровала его, когда он на нее наткнулся. Когда–то у нее была ровная поверхность, но под воздействием времени и неодолимой силы дикой растительности эта заброшенная дорога покрылась трещинами и разломами. Тем не менее при ближайшем рассмотрении она показалась просто чудом для того, кто никогда раньше не ходил по ней. Когда–то люди двигались по ней, сидя в машинах. Форс знал это, он видел рисунки таких машин, но как создавать их — это сейчас было тайной за семью печатями. Жители Эйри знали лишь о самом факте их существования — после мучительных поисков в старых книгах, принесенных из городов, — но не было никакой надежды, что можно будет приобрести материалы и горючее для их производства и эксплуатации.

Луре тоже не понравилось шоссе. Она осторожно прикоснулась полотна дороги лапой, потянула носом у верхнего края плиты, после чего поставила лапу на твердую почву. Однако Форс храбро ступил на дорогу и зашагал по пути Древних, хотя иногда легче было пробираться сквозь кустарник: внезапно он ощутил странное чувство силы. Вещество под сапогами, сшитыми из шкур, было создано теми из его расы, кто был мудрее, сильнее и обладал большими знаниями. И задачей его и соплеменников было вернуть эти утраченные знания и мудрость.

— Хей, Лура!

Кошка остановилась, услышав его взволнованный крик, и повернула темную коричневую морду к нему. Потом она жалобно замяукала, передавая мысль, что с ней очень плохо обращаются, заставив ее напрягаться в такой мокрый и чрезвычайно неприятный день.

Она в самом деле была прекрасна. При виде ее Форс наполнялся доброжелательностью и ощущением счастья. С того самого мгновения, как он покинул горную тропу, он ощущал странное чувство свободы и впервые в жизни ему было все равно, какого цвета у него волосы, и он не чувствовал себя ущербнее других своих соплеменников. Он отлично помнил все то, чему его научил отец, а в сумке, висевшей сбоку, находился величайший секрет его отца. У него был длинный лук, тетиву которого никому из юношей его племени натянуть было не под силу, его он создал своими руками. Острый меч был отбалансирован и подогнан как раз под его руку. Перед ним располагался весь нижний мир, а рядом с ним — лучший из всех возможных спутников.

Лура лизнула влажную шерстку, и Форс мельком уловил… то ли ее мысль, то ли просто какую–то эмоцию? Никто из жителей Эйри никогда не был способен определить, каким образом этим огромным кошкам удается мысленно связываться с людьми, коим они оказали честь выбрать себе в спутники. Когда–то с людьми рядом бегали собаки… Форс читал о них. Но какая–то странная болезнь, поразившая собак, оказалась смертельной для всех псов Эйри, и их порода вымерла навсегда.

Эта же чума вызвала мутации и у кошек. Маленькие домашние животные, сохранившие независимость, которых так и не удалось до конца приручить, произвели на свет потомство, и новый помет оказался размерами побольше, более сообразительным и сильнее. Смешение с дикими кошками, жившими на равнинах, привело к возникновению новых мутаций. Существо, которое теперь терлось о ногу Форса, было размером с горного льва до Взрывных дней, однако густой мех имел темно–кремовый оттенок, на голове, лапах и хвосте становясь шоколадно–коричневым — подобная расцветка осталась от самого первого сиамского предка, привезенного сюда в горы, женой одного инженера. Глаза у Луры были сапфирово–голубые, достигая глубины настоящего драгоценного камня, однако ее когти были очень остры, и она была опытной охотницей.

Охотничий азарт проснулся в ней сейчас. Она привлекла внимание Фора к клочку влажной земли, на котором был отпечатан глубокий след оленя. След был свежим–даже когда Форс рассматривал его, несколько песчинок скатилось во вмятину следа. Форсу нравилась оленина, к тому же припасов у него было всего ничего. Может, действительно стоит свернуть в сторону? Ему не нужно было обращаться вслух к Луре — она поняла, что он решил, и мгновенно устремилась по следу вперед. Он двинулся за ней бесшумной лесной поступью, которой научился так давно, что уже не помнил всех уроков.

След под прямым углом уходил от остатков старой дороги через линию обвалившейся стены, отмеченной кирпичными столбами, торчавшими под самыми разными углами из–под насыпанных куч земли и кустарника. Вода с листьев и веток окатывала обоих охотников.

Он был озадачен. Судя по следам, олень убегал от какой–то опасности, но до сих пор они не видели ничего, указывавшего бы на эту опасность. Однако Форс не испытывал страха. Он никогда еще не встречался с каким–нибудь живым существом, человек–то или животное, которое могло бы выстоять перед его стрелами со стальными наконечниками или против которого он бы не решился выйти со своим коротким мечом в руке.

Между горцами и кочевниками–степняками было заключено перемирие. Звездные Люди часто жили в течение некоторое периода времени в обшитых кожей палатках пастухов, обмениваясь знаниями из далеких мест с этими вечными скитальцами. И его отец нашел себе жену среди них. Конечно, между людьми и Зверолюдьми, скрывающимися в развалинах городов, шла война не на жизнь, а на смерть. Однако, насколько это было известно Форсу, никто никогда не замечал Зверолюдей вдали от их вонючих сырых нор в развалинах зданий и уж, конечно, не стоило бояться встречи с ними в этой открытой местности! Поэтому он с некоторой беспечностью шел по следу.

Внезапно след оборвался на краю небольшого оврага. Ниже, в футах десяти, вокруг поросших зеленым мхом камней пенился набухший от дождя ручей. Лура на животе поползла к краю оврага. Форс опустился на землю и ползком добрался до кустарника. Он знал, что лучше не мешать кошке проявлять свое искусство охоты.

Когда кончик ее коричневого хвоста дернулся, он увидел, что ее бока затрепетали, что сигнализировало о ее готовности к прыжку. Однако внезапно волосинки на ее хвосте стали дыбом, а плечи изогнулись, словно, чтобы ослабить напрягшиеся перед этим мышцы. Он уловил ее мысль: она сбита с толку, испытывает отвращение и страх.

Форс знал, что у него лучшее среди жителей Эйри зрение, в чем он неоднократно убеждался. Но то, что заставило Луру прекратить преследование, исчезло. Да, верно, вон тот куст, чуть выше по ту сторону ручья, еще колышется, словно что–то только что продралось сквозь него. Но звук воды заглушал любой другой звук и, как он ни старался, однако ничего разглядеть ему так и не удалось.

Уши Луры были плотно прижаты, а глаза прищурились в ослепляющей ярости. Но под этой яростью Форс уловил и другое чувство — почти страх. Эта большая кошка натолкнулась на нечто странное, незнакомое, к чему следовало относиться с подозрением. Получив это послание, Форс спустился ко дну оврага. Лура не предпринимала попыток остановить его. То, что вызвало ее беспокойство, исчезло, но он собирался посмотреть, какие же следы остались здесь.

Зеленоватые камни берега были гладкие и скользкие от брызг, и дважды ему пришлось хвататься руками за кустарник, дабы не упасть в ручей. Он встал на четвереньки, чтобы пробраться сквозь заросли к одному большому камню, и вот он оказался возле колыхавшихся кустов.

Красная лужица, клейкая, но уже разбавленная дождем и брызгами, заполняла вмятину в глине. Он коснулся ее пальцем и поднес к лицу. Кровь. Вероятно, того самого оленя, которого они преследовали.

И тут позади углубления он увидел наконец след охотника. Он четко отпечатался в глине, глубоко, словно это существо одну секунду балансировало на этой лапе, возможно, с телом оленя. И он был слишком ясен, чтобы можно было ошибиться — это был отпечаток босой ноги.

Ни один житель Эйри, да и степей, не смог бы оставить такой след! Он был узкий, одной и той же ширины от пяток до носка, словно оставившее его существо было абсолютно плоскостопным. Пальцы были слишком длинными и очень тонкими. И от пальцев были вмятины… не ногтей….. а самых настоящих копей!

По спине Форса побежали мурашки. Существо было опасным — именно это слово пришло на ум Форсу, когда он пристально принялся разглядывать этот отпечаток. Он был рад — но затем устыдился этого, — что он не видел этого охотника.

Лура пронеслась мимо него. Она своим раздвоенным языком попробовала кровь, а затем лакнула раз–другой, прежде чем подойти и исследовать его находку. Затем уши снова прижались, а губы скривились, выказывая свое отношение к исчезнувшему охотнику. Форс приготовил лук и стрелы к бою. Лишь теперь он ощутил, насколько холодным был сегодня день. Он задрожал, когда поток воды окатил его.

С большей осторожностью они вернулись назад, поднявшись вверх по склону. Лура не выказывала особого желания идти по следу неизвестного охотника, да и Форс не думал отдавать ей такой приказ. Этот дикий мир был родным домом Луры, и неоднократно жизнь Звездного Человека зависела от инстинктов его охотничьей кошки. Если Лура не видит причин рисковать собственной шкурой, двигаясь дальше вниз по реке, то он последует ее решению.

Они снова вышли на дорогу. Но теперь Форс стал применять охотничьи навыки и тщательно маскировал свой след, что обычно делается лишь вблизи руин какого–нибудь города — там, где смерть подстерегает неосторожных путников, чтобы нанести свой неожиданный удар. Дождь перестал идти, но облака по–прежнему заволакивали небо.

Ближе к полудню Форс подстрелил жирную птицу, которую принесла Лура из зарослей кустарника, куда та упала, и они поровну разделили сырое птичье мясо.

Уже смеркалось, причем довольно быстро — из–за приближающейся бури, когда они поднялись на холм и увидели внизу мертвую деревню, в которую и вела эта древняя дорога.