Давным-давно, четверть века назад, я был метеорологом ВВС США в Италии. Это был мой первый опыт в искусстве предсказания реальных событий, что-то вроде прорицания результатов пари, где имели место деньги и человеческие жизни.

Это было задолго до того, как появились компьютеры, ксероксы и все другие маленькие штучки, которые превратили метеорологию в действительно точную науку. Правда, уже тогда у нас были свои приборы, пусть примитивные, но были. В нашем подразделении офицеров-метеорологов пятнадцатой дивизии ВВС был взъерошенный капитан, который часто кивал и улыбался, но редко говорил. Он мог бубнить себе под нос час или два, склонившись над телетайпными сообщениями или метеорологическими картами. Потом он мог пойти на склад и уронить психрометр или барометр-анероид небрежным движением пальца. Затем он вылезал на крышу станции и торчал там, изучая горизонт, рассматривая облака, величиной с детскую ладошку. И после всего этого мог воскликнуть: «Эй! Кажется, дождь собирается!». После чего слезал и давал скверную метеосводку для пилотов Б-24. Так вот, именно так пишется научная фантастика (ну ладно, один из ее видов, потому что существует множество разновидностей НФ!). Поначалу вы делаете свое домашнее задание при помощи книг и научно-популярных журналов. Потом вы разговариваете с астрономами, биохимиками, компьютерщиками. Если вам повезет, они дадут вам поиграться своими машинками и даже посмотреть в линзы оптических приборов. А затем вы карабкаетесь на высокую вершину, где обозреваете окружающий мир.

«Эра осторожности» была создана именно по такому методу. Очень малая часть является чистой выдумкой и только сейчас, в 1968 году, каждый аспект видится правильно, как облако с детскую ладошку. И я тоже предсказываю дождь!

Джоймейкер? Проект МАК, созданный в Мичиганском технологическом институте, является прообразом того, что я назвал джоймейкером. Ну ладно, не совсем так, я придумал его еще до того, как ученые данный проект разработали. Но просто МАК — пещерный предок моей игрушки. В Мичиганском технологическом два огромных ІВМ-7094 плюс полдюжины вспомогательных компьютеров имеют нечто вроде единого пульта управления. Все это хозяйство занимает целое здание. Теперь такие управляющие консоли могут быть размещены везде, где есть телефонные розетки, в Европе или Антарктиде. Сам я додумал лишь радиоуправление. В настоящее время панель управления МАК размерами превышает печатную машинку. Я выбрал микроминиатюризацию и сделал ее еще более портативной. А уж поскольку я туда влез, то добавил несколько штучек совершенно необходимых в современной жизни (содовые таблетки, противозачаточные средства, аспирин и прочее, прочее, прочее). Я думаю, что в будущем фармакология достигнет невиданных высот, по-моему, это бесспорно.

Бессмертие путем замораживания? Р. С. В. Эттинджер в течение пяти лет ведет крестовый поход за претворение этой программы в жизнь. Самое смешное, что скорее всего это сработает (разумеется, я не стану гарантировать этого своими финансами, но я так считаю. Это мнение разделяет такой уважаемый тип, как Жан Ростон — известный биохимик). Другая смешная вещь состоит в том, что желающих получить бессмертие плоти таким путем очень мало. Как говорит Боб Эттинджер, многие в холоде, но совсем мало замороженных. Меньше чем полдюжины тел находятся в постоянном глубоком охлаждении, хотя несколько сотен или даже тысяч лиц выразили желание подвергнуть себя подобной процедуре после смерти. Существуют устройства для замораживания, включая три линии термосов человеческого размера с танками жидкого газа, которые при соответствующем финансовом вливании способны принять всех желающих умереть и снова возродиться. В своем романе я назвал подобные устройства реанимационными машинами. Несколько лет назад я видел неопубликованную рукопись, внушающую доверие, что в СССР имеются машины для подобных целей. В рукописи указывается, что подобный аппарат сохранил жизнь известного русского физика Ландау (он умирал четыре раза, но его возвращали к жизни в больнице). И три месяца назад, паркуя машину возле штаб-квартиры Нью-Йоркской академии наук, я видел первый американский реанимационный автомобиль. В романе я провернул маленький трюк и разместил реанимационный механизм на геликоптерах. Но с другой стороны — какая разница!

Это правда, хотя еще ни один человек, замороженный в таких машинах, не был возвращен к жизни и нет твердой уверенности, что это когда-нибудь произойдет. Но это может случиться и завтра. Все идет к тому, что это может случиться в любой момент, и, согласно моему знанию человеческой психологии, одна минута, проведенная в холодном сне, сравнима с открытием Чероки Стрип. Я предположил, что мы все, начиная с рождения, остаемся при мнении, что обязательно умрем и не сможем воспринять идею бессмертия в реальном мире, пока она не будет показана в действии. Продемонстрируйте, как эта идея работает один раз, и мы ухватимся за нее, как мы хватались за множество вещей до того… А потом мы выстроим нечто подобное «Эмпайр стейт билдинг».

Экономические, социальные и культурные «предсказания» в романе, возможно, не очень точны. Но я считаю, что причиной этого является то, что в настоящее время экономика и социология значительно менее точны, чем математика. Тема денег в романе гораздо более реальна. Вполне возможно, что будут два вида инфляции, уже известных в нашей истории. Это уменьшение стоимости (римский солид, который две тысячи лет назад стоил несколько сотен долларов, превратился во французское су, не стоящее даже чиха). Появилось множество новых возможностей потратить деньги, что является психологическими корнями «процветания» нашей нации в настоящем (американский бедняк имеет денег достаточно, чтобы выжить, но видит вокруг себя столько вещей, которые не в состоянии купить, что чувствует себя нищим).

Нужно заметить, что зарплата будет тратиться на вещи, которые нам сейчас не нужны. Мы стали свидетелями оплаты постоянного безделья, оплаты бешеных налогов, оплаты благотворительных программ. Стали свидетелями того, как стали создаваться профессии для обустройства всего этого. Кто платил зарплату лыжному инструктору в средние века? А в США сейчас каждое общественное объединение имеет хорошо оплачиваемый персонал (кстати, в Европе это практически неизвестно). Я только хочу подчеркнуть, что само членство, равно как и председательство, в таких организациях, может хорошо оплачиваться.

Что же касается путей развития личности в двадцать пятом веке, то тут я, честно признаюсь, находился в подвешенном состоянии. Я не могу быть уверенным, что все это пойдет таким путем, но после функций приходит форма. Даже сейчас для семьи необходимо обустроить гнездышко для воспитания детей, и нет сомнений, что и в далеком будущем такое положение сохранится. Но не думаю, что потребности в будущем будут такими же, как и сейчас. В доме будет достаточно работы для крепкой здоровой Женщины, и пахать ей придется от зари до зари. Муж, разумеется, будет работать в фирме или на производстве. Чем больше производительность труда, тем больше свободного времени и денег хватает на оплату внешней помощи (детские сады, школы и т. д.). Но и потребности семьи становятся другими. Наша социальная структура пока еще не совсем приняла этот факт, хотя знаки изменения уже заметны. Я всегда лишь хотел подчеркнуть, что за пятьсот лет будет сделано очень много.

Вопросы обороны могут рассматриваться каждым читателем этого романа по-своему, включая присутствие сириан (или же врагов, роль которых исполняют сириане). Только в нашей Галактике существуют сто миллиардов звезд, могу дать голову на отсечение, что у многих есть обитаемые планеты). Честно признаюсь, что в романе есть два места, в которых я беззащитен.

Первое я сознательно опустил: я не коснулся широкомасштабной угрозы применения ядерного оружия, которое может отбросить нас в пещеры. Этот роман и так во многих отношениях спорен, и я не стал касаться этой темы.

А второе, в чем я не могу защититься, — это масштаб времени.

Если вы соедините вместе проект МАК, замораживатели Боба Эттинджера и нежелание платить налоги, вы получите нечто весьма похожее на эру осторожности… созданное из материалов, имеющихся в нашем распоряжении сейчас. В романе масштаб времени огромен — пять столетий. Воскрешение Чарльза Форрестора отстоит от нас так же далеко, как путешествие Христофора Колумба. Честное слово, я не думаю, что пройдет так много времени. Это случится не через пятьсот лет, но и не через пятьдесят.