Глава 3
Звуки приближающегося смеха заставили Форрестера очнуться. Девушка радостно кричала:
— Он вращает! Он вращает! Кажется, я вижу патрон!
Форрестер открыл глаза. Он лежал на чем-то покачивающемся и мурлыкающем. Девушка в голубом костюме сидела к нему спиной и внимательно наблюдала за экраном. Экран показывал арену, где женщина с возбужденным и радостным лицом топталась рядом с мужчиной, у которого была повязка на глазах. В руках тот держал оружие.
Ссадины и ушибы напомнили Форрестеру о происшедшем. Для него было сюрпризом, что он все еще жив.
— Эй! — позвал он.
Девушка в голубом посмотрела на него через плечо.
— С тобой все в порядке, — сказала она. — Успокойся. Мы прибудем через минуту.
— Куда?
Она раздраженно передернула плечами. Арена с мужчиной и женщиной исчезла. Мужчина в этот момент как раз стал поднимать оружие. Форрестер видел теперь только голубое небо и облака.
— Немного приподымись, — сказала девушка в голубом. — Теперь можешь взглянуть. Туда.
Форрестер приподнялся и, прежде чем рухнул обратно на спину, успел заметить рощу возле домов пастельной окраски.
— Я не могу подняться, черт побери! Меня ведь чуть не убили.
Он чувствовал, что лежит на каком-то подобии носилок. Рядом находились такие же. Лежащий на них человек был полностью накрыт простыней.
— Кто это? — закричал он.
— Откуда я знаю? Я только занимаюсь перевозкой, а не пишу его биографию. Ты должен расслабиться, или я тебя усыплю.
— Глупая сволочь, — четко произнес Форрестер. — Я не желаю, чтобы со мной так поступали. Я требую… Подожди! Что ты делаешь?
Девушка обернулась, держа в руках что-то наподобие джоймейкера.
— Ты не хочешь молчать и лежать спокойно?
— Я предупреждаю тебя! Ты не посмеешь…
Она вздохнула и брызнула ему на лицо чем-то холодным.
Форрестер попытался собраться с силами, чтобы высказать все, что о ней думает. О ее сексуальной жизни. О ее мире. И еще множество вещей. Но горло отказало. Он смог произнести только что-то вроде:
— Аргх.
Сознания он не потерял, но был очень слаб.
Девушка сказала:
— Ты заставляешь меня попотеть, зеленушка. Ты ведь новичок? Вот что я хочу тебе сказать. Люди из дормов частенько считают себя богами. Мамочка! Разумеется, ты ожил. И конечно, ты очень рад такой удаче. Но почему мы должны этому радоваться тоже?
В это время аэрокрафт разворачивался и заходил на посадку. Девушка, которую Форрестер посчитал пилотом, не обращала на это внимания. Она была сильно рассержена.
— Я знаю свою работу, — сказала она, — и моя работа заключается в том, чтобы доставить тебя живым, или твой труп, к тем, кто будет тобой заниматься. Я не обязана с тобой разговаривать. И вовсе не хочу тебя слушать.
— А-р-рр, — ответил Форрестер.
— Ты мне не нравишься, — уточнила она. — И я пропустила свою любимую программу. Лучше спи.
Когда аэрокрафт приземлился, девушка подняла джоймейкер, и Форрестер снова потерял сознание.
При температуре жидкого гелия химические процессы останавливаются.
На этом факте, так же как и надежде, в конце двадцатого века образовалась гигантская индустрия.
Надежда основывалась на том, что прогресс медицины будет весьма значительным. И в будущем будет возможно исправить любые повреждения человеческого организма (в том числе и от глубокого переохлаждения), вызванные болезнями, неизлечимыми в двадцатом веке.
При замораживании время останавливалось.
И индустрия стала называться «Бессмертие Инкорпорейтед».
Шогго, где воскрес Форрестер, был городом с восьмивековой историей, озером, с находящимся посредине искусственным холмом и расположенными вокруг жилыми зданиями. Под холмом располагался Анабиозный центр, который обслуживал определенный регион планеты.
Сто пятьдесят миллионов кубических ярдов грунта было извлечено, чтобы создать этот гигантский морозильник для людей. После завершения строительства большая часть этого грунта была насыпана в виде холма для дополнительной теплоизоляции.
Практически режим работы центра определяла разница в температуре между холодильными камерами и поверхностью холма. Обычно она составляла около пятисот градусов по Фаренгейту, или около трехсот по Цельсию.
Когда Форрестер понял, куда его доставил белый аэрокрафт, то его поразил неудержимый ужас. Очнувшись, он почувствовал слабость, как будто джоймейкер девушки высосал из его мышц девяносто процентов силы (приблизительно так оно и было). Когда он увидел над головой светлую равнодушную поверхность, услышал щелчки и лязганье тысяч инструментов, возвращающих людей к жизни, то почувствовал дикий ужас при мысли о том, что сейчас может быть подвергнут повторному замораживанию. Он стонал, когда им начали заниматься.
Но они вовсе не собирались его замораживать.
Они начали его лечить. Кровь смыли с тела. Скребком, сделанным из чего-то, похожего на металл, обработали его ссадины. Затем нанесли на тело какой-то гель, выдавливая его из серебристой трубы, как губную помаду. Его бедро было зажато какими-то сияющими экранами. Он понял, что это какая-то разновидность рентгена. Потом нанесли на кожу в области сердца блестящий черный раствор.
После всего этого он почувствовал себя лучше. Даже попытался разговаривать.
— Спасибо вам, — сказал он.
Молодой краснолицый мужчина, который в этот момент им занимался, кивнул и приложил к его животу серебряный зонд. Посмотрев на показания, он заметил:
— Хорошо. Я думаю, что больше с вами работать не надо. Давайте посмотрим, сможете ли вы подняться и пройти в кабинет Хары.
Форрестер перебросил ноги через бортик кровати и с удивлением отметил, что к нему вернулась способность двигаться. Ушибы тоже его не беспокоили, хотя боль начинала возвращаться.
Краснолицый мужчина сказал:
— С вами все в порядке. Держитесь от меня подальше, понятно? И отправляйтесь к Харе, потому что у вас неприятности.
Он отвернулся и бросил через плечо в ответ на немой вопрос Форрестера.
— Откуда я знаю? Спросите у Хары.
Тонкая цепочка указательных зеленых огоньков сопровождала его прямо до кабинета. Однако Форрестер не обращал на них внимания, пытаясь найти дорогу самостоятельно. Выйдя из операционной, он понял, что эта часть дорма ему знакома. Именно здесь он очнулся от продолжительного холодного сна. Здесь каждый день на протяжении недели он принимал процедуры в ванне, которая своим пощипыванием и вибрацией прибавляла ему сил. Все это находилось этажом ниже и было в здании напротив ярко-золотистых клумб, где Форрестер спал.
Ему захотелось узнать, как сложилась судьба его товарищей по несчастью. Людей оживляли группами. Его команда состояла из пятидесяти человек. Они провели вместе немного времени, но быстро перезнакомились.
Но после окончания лечения они разошлись в разные стороны и перестали контактировать. Форрестер иногда сожалел об этом.
Затем он громко рассмеялся. Женщина в голубой курточке шла по вестибюлю и разговаривала с каким-то инструментом, закрепленным на руке. Она взглянула на него с любопытством и презрением.
— Извините, — сказал он ей, пытаясь подавить смех. Зеленая указательная стрелка двинулась за угол, и он последовал за ней. Он не сомневался, что выглядит странно. Да и чувствовал он себя тоже странно. Его удивило свое воспоминание о товарищах по фризариуму. Раньше с таким же чувством он вспоминал своих школьных товарищей. А ведь с тех пор, как он покинул дорм, прошло всего сорок восемь часов.
Целых сорок восемь часов, подумал Форрестер. И очень тревожных. Он ошибался, думая, что богатство послужит буфером между ним и окружающим миром.
Прыгающие зеленые огоньки привели его прямо к кабинету.
Хара стоял у открытых дверей и явно его ожидал.
— Проклятый камикадзе, — сказал он дружелюбно, — неужели тебя нельзя даже на минуту оставить без присмотра?
Форрестер не считал себя эмоциональным, но сейчас горячо схватил руку Хары и пожал ее.
— Господи, я так рад тебя видеть! Я не могу понять, что здесь творится и…
— Держись подальше от неприятностей, понятно? А теперь присядь.
Хара дал указание, и раздвинувшаяся стена выдала бутылку прямо на стол. Хара вытащил пробку и налил Форрестеру, приговаривая:
— Я надеялся увидеть тебя сегодня утром. Но не в реанимации. Разве центр не предупредил тебя?
— Представь себе, нет! — Негодование переполняло Форрестера. — Что ты имеешь в виду насчет предупреждения? У меня даже в мыслях не было…
Неожиданно пришло понимание.
— Возможно, — задумчиво закончил он. — Кажется, джоймейкер что-то бормотал. Какие-то боны, гарантии и кто-то по имени Хайнз из Сиртис Майджор. Это где-то на Марсе? Говори!
— Хайнзлихен Джура де Сиртис Майджор, — подсказал Хара, поднял бокал в честь Форрестера и сделал маленький глоток. Форрестер сделал то же самое. Это было шампанское. Хара вздохнул и заметил: — Даже не знаю, Чарльз, но мне кажется, что я начал привыкать к этому вину.
— При чем здесь это! Марсианин! В оранжевом трико! Он избил меня вместе со своими гангстерами!
Хара озадаченно посмотрел на него.
— Разумеется.
Форрестер поднял бокал из рубинового хрусталя и допил шампанское. Оно было не очень хорошим. Наверное, Харе было тяжело его достать после того, как Форрестер назвал его одним из лучших напитков. Но сейчас оно было кстати. Пузырьки щекотали нос. В нем также был алкоголь, столь необходимый сейчас Форрестеру.
— Пожалуйста, объясни мне, — попросил он.
— Пот, Чарльз, с чего я должен начать? Что ты сделал Хайнзи?
— Ничего! Вернее, ничего такого. Я просто наступил ему на ногу во время танца.
— Марсианину? Ты наступил ему на ногу? — рассердился Хара.
— А что здесь плохого? Даже если это и так, в чем я не совсем уверен. Неужели из-за такой мелочи ты будешь убивать?
— Марс — это не Шогго, — сказал Хара терпеливо, — и, возможно, я поступил бы так же. Ты уже прочитал ориентационную книгу?
— Что?
— Книгу с информацией о 2527 годе. Ты ее получил, когда уходил из центра.
Форрестер попытался вспомнить.
— Да. Кажется я оставил ее на вечеринке.
— Ладно, это случается, — сказал Хара с некоторым оттенком недовольства… — Я тебя прошу запомнить следующее. Первое. В какой-то мере ты под моей опекой. Второе. Что ты знаешь об окружающем мире? Я прослежу, чтобы тебе дали копию книги. Читай! Зайдешь ко мне завтра. Сейчас у меня много работы. По дороге отсюда, когда будешь выписываться, заберешь свои вещи.
Он проводил Форрестера до двери, обернулся и после непродолжительной паузы сказал:
— Да, Эдна Бенсен передавала тебе привет. Она симпатичная девушка. Ты ей нравишься.
После чего закрыл дверь.
…Форрестер закончил свои дела в медицинском отделении и после выписки получил белую папку, на которой золотыми буквами было написано его имя.
В ней лежало четыре документа. Медицинское освидетельствование. И книга, о которой говорил Хара. На ее бронзовом переплете светящимися буквами было написано:
«ВАШ ГИД ПО XXVI ВЕКУ (предназначено для 1970–1990 годов)».
Третий документ был официальным. Во всяком случае, лист из голубоватого материала напоминал повестку. Форрестер вспомнил, что доктор говорил о каких-то неприятностях. В документе это явно упоминалось, хотя Форрестер ничего не понял.
«Вы, Чарльз Дэлглиш Форрестер, неприобщенный, незаявленный, в возрасте тридцати семи лет, ожидающий безработный, примите поздравления и указания. Требование. Вы должны присутствовать на слушании. Время 10.25, день 15, месяц 9…»
Его стошнило от такой официальной абракадабры. Весь лист был покрыт мелким неразборчивым почерком, похожим на надписи на чеках. Форрестер понял, что не может самостоятельно разобраться в этом документе.
На бумаге стояла дата. По прикидкам Форрестера это должно было наступить через неделю. Он с облегчением отложил лист в сторону и приступил к изучению четвертого документа.
То был финансовый отчет. К нему прилагалась пластинка, похожая на металлическую, исписанная мелкими буквами. Форрестер определил ее как чек.
Он в недоумении провел по ней пальцами.
Чек был выписан на его имя. Сумма эта составила 231 057, 56 долларов.
Форрестер скомкал его, но чек, как пружина, снова расправился. Тогда он просто сунул его в карман.
Он не мог понять, куда девалось двадцать тысяч долларов. По сравнению с его богатством эта сумма была невелика. Но, как он сам себе объяснил, возможно это была просто какая-то разновидность налога. Двадцать тысяч можно было рассматривать как разновидность вступительного взноса.
Почувствовав себя увереннее, Форрестер вышел на освещенное солнцем пространство и осмотрелся.
Был уже вечер. Солнце находилось справа от него. Полоска голубой воды была слева. К югу располагались жилые здания.
Аэрокрафт пролетел у него над головой. В кабине было заметно какое-то движение. Солнечные блики плясали по стеклу и металлу. Несмотря на солнечные лучи, город уже насыщался неоновой флюоресценцией.
Около десяти миллионов людей проживало в Шогго. Здесь было множество театров, клубов и домов. Мест, где каждый мог найти себе друга или любовницу. А также врага. Где-то там внизу девушка, которая целовала его прошлой ночью (Тип?) и сумасшедший марсианин со своими гангстерами, вынашивающий планы убийства.
Но где?
Форрестер не знал, с чего нужно начинать.
Живой, здоровый, с четвертью миллиона долларов в кармане, он оказался на обочине жизни. Форрестер находился на планете, где проживало семнадцать миллиардов человек и еще вдвое больше спали в холодных гелиевых ваннах. И все же он был одинок.
Подвешенный на поясе джоймейкер сказал:
— Человек Форрестер. Будете ли вы слушать поступившие сообщения?
— Да, — ответил Форрестер и тут же передумал. — Нет. Подожди минуту.
Он достал из пачки последнюю сигарету и закурил. Он размышлял.
Джоймейкер напоминал ему маленького джина, выполняющего три желания. Его быстрота и реакция озадачивали. Форрестер понимал, что должен относиться к джоймейкеру без предубеждения, но пока был к этому не готов.
Он печально улыбнулся сам себе, представив неловкое положение, в которое он попал по милости этого говорящего радио, состоящего из кучки транзисторов и ферристовых катушек. Затем сказал:
— Смотри. Ты. Я думаю, что должен вернуться в свою комнату и начать все сначала. Можешь провести меня самой короткой дорогой?
— Человек Форрестер, — ответил джоймейкер, — лучше всего воспользоваться такси, которое я могу для вас вызвать. Но комната уже занята. Хотите ли вы прослушать сообщения?
— Нет. Минуту! Что значит занята? Я не собирался ее покидать.
— Это не обязательно, Человек Форрестер. Комната автоматически освободилась после того, как вы из нее вышли.
Подумав, Форрестер решил, что ничего страшного в этом нет. Он там ничего не оставил. Ни вещей, ни денег. Даже бритвы, поскольку Хара предупреждал его, что бриться не придется пару недель.
Он оставил в комнате только одежду, в которой гулял прошлой ночью. Но он вспомнил, что она была одноразовой… И скорее всего, ее сразу же выбросили.
— А как же счет? — спросил он.
— Он оплачен Западным Филиалом Центра Выписки. Это отмечено в вашем финансовом отчете, Человек Форрестер. На ваше имя поступило два личных сообщения, одно официальное и семь коммерческих…
— Я не хочу их сейчас слушать. Подожди.
Форрестер попытался поточнее сформулировать вопрос.
У него не получилось. Он не был специалистом по компьютерному программированию и не мог разобраться в таких тонкостях. Глупо, наверное, просить устройство об оценке событий, но…
— Проколоть, — сказал он, — подскажи мне. Как бы ты поступил на моем месте?
Джоймейкер ответил так спокойно, будто подобные вопросы задавались ему каждый день:
— На вашем месте, Человек Форрестер, то есть если бы я был человеком после размораживания, бездомным, без важных социальных контактов, безработным, неквалифицированным…
— Все правильно, — перебил его Форрестер. — Отвечай на вопрос.
Что-то зашевелилось у него под ногами. Он отошел в сторону, и рядом прополз какой-то металлический предмет.
— Я выпил бы чаю, Человек Форрестер. После этого взял бы ориентационную книгу и за легким ужином прочитал бы ее. Потом подумал. И…
— Хватит.
Металлический предмет подобрал выброшенную Форрестером сигаретную пачку и засосал внутрь. Форрестер с интересом наблюдал за этим, потом кивнул.
— Ты подала мне хорошую идею, машина, — сказал он. — Пошли пить чай!
