Рокочущий звук обрушился в узкую долину, завибрировав из–за поднимающегося ветра. Лоренс даже не поднял голову. Он и так слишком хорошо знал, что это было. Ещё одна фраза, записанная в историю удручающего поражения. Где–то в горах Лэндстром взорвал ещё один проход. И можно было различить привкус и запах горящей нефти с пылающих полей, где благосостояние этой страны исчезало в языках огня. Это была Ява, куда он с таким трудом вернулся. Ява, безжалостно уничтожаемая фут за футом своими правителями.

Где–то ниже по ручью, вдоль которого он сейчас направлялся к морю, находилось лётное поле, где по слухам три дня назад показывался Пит. Пит всё ещё оставался его официальным начальником. Но если это опять ложный след, один из многих, за которыми он гонялся в последние утомительные дни, то он вернётся и присоединится к первой же группе Лэндстрома, которую сумеет найти. Как это уже сделали Де Витт, Хейс и их островитяне. Они сделали это сразу же, как только утром высадились на берег с весьма трудноуправляемого китайского жемчуголова, реквизированного ими, когда тот неосторожно подошёл к побережью Суматры, чтобы пополнить запасы воды.

Среди эха взрывов появился новый звук. Лоренс глянул вверх. Как раз вовремя, чтобы увидеть чёрный крест бомбардировщика на фоне полуденного неба. Внизу действительно располагалось лётное поле, его информация по большей части оказалась верной. Если бы Пит нашёлся здесь!

Появился второй бомбардировщик, и третий — но они не пошли на посадку вопреки его ожиданиям. Они стремительно промчались в сторону моря.

Юноша ускорил шаг, продираясь сквозь кустарник. И чуть не выпал на дорогу, по виду которой можно было предположить, что её проложили недавно и весьма поспешно. Ровное покрытие позволило ему быстрее двигаться.

Теперь уже было несложно отыскать поле, квадрат утрамбованной земли, окружённый колючей проволокой. Возле ближайшего угла стояла небольшая группа мужчин, которые, щурясь, наблюдали, как последний бомбардировщик исчезает в облаках.

Когда Лоренс приблизился к воротам, часовой наставил на него винтовку.

— Капитан Пит Ван Норрис, — спросил Лоренс. — Он здесь?

Подошедший офицер–евразиец ответил:

— Капитана Ван Норриса здесь больше нет.

Лицо офицера расплылось в туманное пятно, затем снова сфокусировалось. Лоренс протянул руку и опёрся о стену поста. Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз, а предыдущую ночь провёл в беспокойной дрёме на соломенной спальной циновке в местном кампонге. Теперь он добрался сюда, а Пит опять исчез.

— Куда он уехал? Когда? — уныло спросил он.

— Он уехал вчера поздно вечером. У нас приказ очистить поля. Это последний бомбардировщик, взлетевший отсюда…

— Вы хотите сказать, они покидают Яву — эти самолёты?

— Да. Все, которые в состоянии это сделать. Это конец.

Короткие фразы, произнесённые невыразительным тоном, были подобны удару по лицу. У этого человека уже не осталось никакой надежды.

— Всему, что ещё может летать на этом острове, приказано улететь. Капитан Ван Норрис отправился в Тжину наблюдать за эвакуацией наземного персонала — некоторые американские и британские корабли всё ещё стоят там.

— А где эта Тжина? — спросил Лоренс.

Офицер развернул засаленный квадратный лист бумаги.

— Это на южном побережье — вот здесь. Маленький рыбацкий порт. Держитесь подальше от дороги, её дважды бомбили и обстреливали из пулемётов сегодня, — он спрятал карту обратно в карман рубашки. — Мы сделаем всё, что положено, и затем отправимся наверх, — он ткнул большим пальцем в сторону гор и, не сказав ни слова на прощание, двинулся обратно к поджидающим его людям.

Лоренс замешкался. Он обнаружил, что ему всё труднее сохранять ясность мышления, так же, как и следить за временем. Что же делать теперь? Попытаться поймать Пита в Тжине, или пойти с группой, планирующей вернуться и присоединиться к войскам, ещё сопротивляющимся в горах? Вернуться означало сражаться и встретить конец в последней отчаянной борьбе среди террас полей. Если же он доберётся до Тжины и найдёт Пита, то сможет чем–то помочь ему и воздушным силам, которые Пит пытается спасти. Куда же идти?

Юноша повесил свою винтовку на плечо и сунул руки в карманы изодранных шаровар. В левом лежал носовой платок с завязанными в маленький узелок в уголке рубинами. Он вытащил их, чтобы взглянуть ещё раз на тусклые сероватые камешки. Потом выбрал самый большой.

— Если упадёт выше по дороге — иду в горы, — объявил он вслух. — Ниже — постараюсь добраться до Тжины. Пошёл! — и закрыв глаза, он швырнул камешек в воздух.

— Оно упало вон туда, туан, — часовой, наблюдавший с интересом, указал, как только Лоренс открыл глаза. — Это оно, верно? — серое пятнышко на коричневой глине было «оно». Лоренс подобрал его, потом, подчиняясь внезапному импульсу, повернулся и стряхнул его на широкие поля шляпы часового. — Сбереги его, — предложил он. — Это рубин. И удачи тебе, товарищ.

Он удалился прежде, чем оторопевший солдат смог придумать ответ, следуя за дорогой вниз по склону в сторону неведомой Тжины.

Через четверть часа он догнал первых беженцев. Это была семья из четырёх человек — бабушки, матери и двух маленьких сыновей. Комковатые узлы висели на плечах даже самого младшего. Они тоже двигались к побережью. В ответ на расспросы Лоренса мать сказала, что отец и старший сын служат в ополчении — а где, она не знала. Они собирались приютиться у её сестры, потому что их собственный кампонг разбомбили накануне.

Лоренс шёл с ними до тех пор, пока они не остановились у пруда на ужин, таща большой узел и отказываясь от предложенной порции их скудной пищи. Но нетерпение не позволило ему задержаться, когда они остановились. Юноша поспешил прочь, чтобы влиться в поток беженцев, идущих к морю.

Уже стемнело, когда он наткнулся на грузовик, соскочивший с дороги, и группу анцаков, надрывающихся в попытках извлечь его из жидкой грязи рисовой делянки обратно на твёрдую поверхность. Когда ответственный за эту группу сержант обнаружил, что Лоренс говорит на местном диалекте также хорошо, как и по–английски, он хладнокровно использовал его как переводчика, чтобы давать указания своей команде не только криками и жестами.

Но даже сержант был вынужден убедиться в невыполнимости этой задачи, когда колпаки больших колёс целиком скрылись в грязи. Он невозмутимо приказал своим людям разгрузить машину и забрать из припасов всё, что можно будет унести.

Лоренс сменил свой фонарик с почти севшими батарейками на новый из имущества Британской Армии, набил липким шоколадом рот, запихал за пазуху упаковку НЗ, завершив процедуру наполнением карманов винтовочными патронами, — всё это из ящиков, вскрытых по приказу сержанта. Всё оставшееся было сброшено на рисовую делянку и скрылось от взоров в грязи. Потом сержант построил своё отделение и повёл вперёд. Шоферы — яванцы, безоружные и не имеющие снаряжения, плелись сзади. Лоренс пристроился к сержанту, отвечая на его вопросы и задавая свои.

Никто, как выяснил голландец, казалось, не имел ясного представления о случившемся с Индонезией. Сингапур пал. Бирма уже потеряна или будет вскоре, с дезорганизованной союзной армией и голодающими китайскими войсками, пытающимися отступить в Индию. Суматра утрачена. На Борнео ещё сопротивляются. Да и для Явы, зажатой в клещи между оккупированными Суматрой и Бали, надежды не оставалось.

— Вот таким образом, приятель, — анцак объяснял своё собственное участие в бегстве. — Последним приказом было провести этот несчастный грузовик с припасами для ребят, обороняющих Тжину. Ну, ты сам видел, что случилось с грузовиком. А что ещё могло бы случиться, если ехать по такой дороге ночью без света? Доберёмся до Тжины на своих двоих и притащим всё, что смогли унести.

— Потом вы собираетесь остаться в Тжине?

— Почём я знаю? Разве можно предугадать всё, что случиться в этой войне? Джапы повсюду высадились на парашютах — не говоря уже о вошедших из Палсмбанга. Хотя до нефти им добраться не удалось. Ужасно всё это получилось. Понасыпали песка во все шестерёнки, взорвали скважины — и всё. А здесь все наши самолёты разбомбили в щепки, прежде чем они взлетели. Мы теперь летаем на древних колымагах, связанных ржавой проволокой, чтобы не рассыпались. Нельзя удержать страну, пока они забрасывают людей за наши линии и врезаются в нас с тыла. Мы даже не можем придумать, как сопротивляться. Я маленький человек. Сейчас мы направляемся в Тжину, и я надеюсь, что хоть там мы сможем найти управу на джапов! Даже если они и возьмут базу, мы уйдём в горы и будем продолжать громить их оттуда!

Лоренс обнаружил, что уже приспособился к походному ритму, заданному сержантом и людьми за ним. Он устал, но это было много часов назад. Теперь он не чувствовал ничего, кроме острого возбуждения, непреодолимого интереса к тому, что может случиться дальше. Сквозь ночную тьму можно было видеть зарево горящей нефти, заводов, верфей, складов, испускающих к облакам чёрный дым. Мелкая сажа и пепел повисли в воздухе.

— Вы, голландцы, отлично здесь распорядились, — прокомментировал сержант.

— Год, а может, и больше, с этой земли им ничего не получить, — ответил Лоренс. — Наши планы были составлены, очень давно.

— Ужасно досадно, приятель. Мы были на Мьюзи, когда подожгли поля и очистительные заводы — хорошая работа, совершенно верно. Было так жарко, что чувствовалось даже за рекой, а это полмили. Как же это неправильно, человек делает хороший бизнес, а потом приходят какие–то джапы или наци и сравнивают всё с землёй — или ему самому приходится сжигать всё. Плохая шутка. Вы местный?

— Нет, я из Нидерландов. Приехал сюда в прошлом году. Моему кузену принадлежит авиалиния «Сингапур–Ява». А вы из Австралии?

— Совершенно верно. Из Графтона в Новом Южном Уэльсе. Приличный город — возле Сиднея. Эта война всех перемешала. Вот вы из Голландии, я из Графтона, вчера я встретил янки из какого–то их восточного штата. Кливленд, Огайо, так он их назвал. А у него приятель — частично американский индеец, они оба пилоты. А их главный механик — китаец, а его помощник — шотландец из Абердина.

— Неважно, кто сражается на твоей стороне, если он сражается за твоё дело…

— Это правда. Вот я, на этой войне уже побывал в Египте и Греции, а мой брат в Бирме, возможно, он пробрался в Индию — ну, это проблемы Берта. И как знать, где мы будем, когда закончится вся эта кутерьма. Я весьма надеюсь повидать Берлин или Токио. Если там ещё останется на что смотреть. Эти жёлтые ребята уверены, что погнали нас нынче, но кто медленно запрягает, тот быстро едет. Джин, — окликнул он солдата. — Передай кому–нибудь из этих яванских ребят, что я хочу удостовериться в правильности нашего движения в сторону Тжины.

Яванец заверил его, как перевёл Лоуренс, что Тжина прямо перед ними и они должны войти в город задолго до рассвета.

— Там! — указал он на столб огня. — Нефтеочистительный завод туана Амбгроувса. А восточнее находится Тжина.

Амбгроувс, пытался сообразить Лоренс. Да, Пит говорил про Хенрика Амбгроувса, нефтяника. Амбгроувс — да ведь та самая американская девушка, Карла Картландт, собиралась остаться с Амбгроувсами. Интересно, что с ней случилось. Наверное, она покинула острова до нападения, её отец должен был проследить за этим. Может быть, с ней всё в порядке и она сейчас плывёт домой через Тихий океан — домой, в страну, где ночные города всё ещё не используют светомаскировку, где нет авианалётов и самолёты не сбрасывают свой смертоносный груз.

— Стой!

Может, сержант и не понял приказа, прозвучавшего на голландском, но настойчивость, сквозившая в окрике, заставила его прокаркать свой собственный ответ по–английски.

— Кто вы? — автоматически спросил Лоренс у еле видневшейся на фоне ночного зарева фигуры.

— Лэндстром. А вы кто?

— Это британские интенданты, следующие в Тжину, ответил Лоренс. — А я пытаюсь найти своего старшего капитана Ван Норриса из ВВС.

Луч фонарика осветил его лицо, затем направился на сержанта и его людей.

— Всё в порядке. Придерживайтесь этой дороги. До города будут ещё заставы. Лучше вам поторопиться. Говорят, на западе джапы высадили десант.

Лоренс перевёл и сержант кивнул.

— Хорошо, двигаемся сейчас же.

И они двинулись в таком темпе, что Лоренс быстро вспомнил о существовании собственных ног. По обе стороны дороги тянулись открытые поля, зарево пожаров давало достаточно света, чтобы разглядеть маленькие группы людей, решительно марширующих обратно, в сторону холмов.

— Похоже, мы собираемся сопротивляться. Этим ребятам было бы лучше найти себе укрытие, пока их не засекли самолёты джапов. Подтянись, Джин, скоро мы выясним, где более всего нужны.

Тжина располагалась в глубокой котловине, обрамлённой рифом. Год назад это была обычная сонная рыбацкая деревушка. Шесть месяцев назад она превратилась в важнейший порт снабжения. А теперь им открылся взбесившийся сумасшедший дом, полный суматохи, выкриков и нищеты. Найти кого–либо в толпе сталкивающихся беженцев, спешащих солдатских групп и суетливого городского населения — задача практически не выполнимая, решил Лоренс после первого же взгляда на всю эту суету, где люди в форме ещё пытались сохранять какое–то подобие порядка вопреки нарастающей панике.

Они с сержантом внезапно разделились, когда тот увидел и решил догнать стремительно удаляющиеся британские кители цвета хаки. За ним помчалась вся его команда. Но Лоренс остался, проталкиваясь сквозь толпу, пока она не вынесла его на ступени здания, бывшего главным отелем Тжины.

И эти ступени не пустовали. Он прокладывал путь меж сморенных сном тел, переступал через небрежно сваленные в кучи узлы и прочие сокровища, прихваченные людьми, воспитанными для мирной жизни и внезапно обездоленными войной. Бойцовый петух задушевно кукарекал в ивовой корзине, а ребёнок протягивал ему на коричневой ладошке несколько зёрен риса, пытаясь успокоить.

Вестибюль так же был переполнен беззаботно спящими, оккупировавшими кресла, столы, пол, оставившими свободной лишь узенькую тропку к конторке администратора. Лоренс направился к этому посту информации. Его уверенности в себе отнюдь не способствовал взгляд, брошенный мельком на одно из настенных зеркал. Он с отвращением отвёл глаза от этого потрёпанного чучела, которое отразилось в зеркале.

— Капитан Ван Норрис — повторил клерк–яванец. — Ну да, он был здесь ещё сегодня утром, туан. Он погрузил людей и припасы на борт танкера, отплывшего, предположительно, два часа назад. Где он сейчас, — служащий выразительно всплеснул руками, — кто может сказать? Никто больше ни за кого не отвечает в Тжине. Только взгляните, туан, на это сонное царство. И в каждой комнате по пять, шесть, даже десять человек. Тжина обезумела.

— Не оставлял ли он какой–нибудь записки? — Лоренс облокотился на конторку. — Я его кузен, Лоренс Ван Норрис.

— Минуточку, туан.

Клерк выдвинул ящик конторки и извлёк оттуда огромную связку клочков бумаги, мятую и перепачканную. Он просмотрел её с лёгкостью, достигнутой большой практикой. Рассматривая одну из бумажек, он заколебался, ещё раз перечитал адрес и протянул её гостю с выражением истинного триумфа.

— Вот она, как вы и говорили, туан, записка для вас.

Лоренс вскрыл конверт и прочитал строчки, нацарапанные поперёк половинки листа.

«Очень важно вы приходить лавка Куинг Сака сразу».

Подписи не стояло, но конверт был адресован именно Ван Норрису и только Пит мог ожидать его.

Следуя указаниям клерка, он сумел найти лавку Куинг Сака, разваливающийся китайский магазинчик в боковом проулке. Двери были закрыты и, вероятно, заперты на засов, каждая оконная ставня закреплена.

Лоренс громко постучал.

— Кто там? — спросил чей–то голос на жаргоне торговцев.

— Ван Норрис.

Послышался шорох отодвигаемого засова, и затем дверь открылась ровно настолько, чтобы он мог протиснуться.

Большая часть комнаты была погружена в темноту, лишь крохотная масляная лампа в руке владельца слегка разгоняла мрак. Старый китаец, державший светильник возле самого лица Лоренса, был одет в длинный балахон из тёмного шёлка, над которым виднелось лицо, сморщенное, как кожура ореха. Но возраст никак не отражался в его глазах.

— Ты идти рядом Куинг, — приказал он и пошаркал прочь вдоль длинной комнаты. Лоренс шёл за ним по пятам.

Лавка, должно быть, была больше, чем это казалось снаружи, потому что они миновали несколько тёмных комнат, пока не вошли в последнюю коробку без окон, где старомодная настенная лампа разгоняла тени по углам.

— Он придти, — сообщил Куинг двум фигурам у стола. — Но это не…

— Минхеер Ван Норрис!

Два возгласа прозвучали одновременно. Лоренс воскликнул: «Юффру Картландт!» Это действительно была она.

— Но мы ждали капитана Ван Норриса, — нерешительно проговорила молодая женщина.

— Мы? — юноша пристальным взглядом окинул её компанию.

Ху Шань ни в коей мере не утратил своей лощёности. Он выглядел так же, как и раньше. Благополучный купец, семенящий по залам того старого дома в Батавии. И теперь, уловив внимание Лоренса, он спрятал руки в длинные рукава и поклонился с формальной учтивостью.

— Но что всё это значит? Что вы делаете здесь, юффру, и…

— Пожалуйста, — Ху Шань поднял руку. — Сядьте и успокойтесь, минхеер, я попытаюсь всё объяснить. Случилось так, что когда всех американцев эвакуировали с островов, юффру Картландт решила остаться. Она была уверена, что отец вернётся за ней. Он бы продолжал её искать и не уезжал. Так она думала.

— Так–так, — Карла сама продолжила рассказ. — Я… ну, я спряталась. Амбгроувсы посчитали, что я уехала, а консул думал, что я с ними. Потом Амбгроувсы уехали, и когда я вернулись в их дом, там была записка от папы, в которой он написал, что мне нужно добраться до Сиднея и что он встретит меня там. Я не знала что делать, разве что попытаться пробраться в ближайший порт, где можно устроиться на корабль. А потом я обнаружила, что японцы прорвались и мы окружены.

— Это было тогда, — речь девушки прервал ровный голос Ху Шаня, — когда я буквально наткнулся на юффру и предложил ей свою помощь, чтобы добраться сюда. Мы пытались связаться с капитаном Ван Норрисом. Он, кажется, временно отвечал за эвакуацию. Но он куда–то отправился несколько часов назад, и теперь мы не знаем, где он…

— Вы не пытались пристроиться на одном из грузовозов? — спросил Лоренс.

— А вы? — возразила Карла. Она ещё была способна улыбаться, но улыбка получилась довольно грустная. — К билетным кассам и докам не пробиться. К тому же все места закреплены за стратегическими грузами и войсками.

— Есть и другие возможности, — добавил Ху Шань. — Этих новостей мы и ждём сейчас, минхеер…

— Вы тоже уезжаете? — спросил Лоренс у китайца.

— Я? Нет, минхеер. Я остаюсь. Тут есть ещё кое–какая работа.

— Работа? Какая работа…

— …может удержать китайца в пределах досягаемости его врагов? — закончил Ху Шань за Лоренса. — Та же самая работа ради моей страны, минхеер, для которой готовили и вас. Видите ли, коричневые макаки верят, что кое–кто из нас, спасая мошну и шкуру, будет делать всё, что они прикажут. И некоторые — чтоб им вечно бродить по семи преисподним! — делают. Но человек может выбрать службу, которая ему не нравится и именно так я и поступил. На этой земле я — глаза и уши для других. Макакам я поставляю ложную информацию, для тех, кто в Гунгкине — истинную. Так что мой долг — остаться и приветствовать торжествующих завоевателей, несомненно, для меня это будет самый поучительный опыт. Тогда как ваш долг — идти и бороться за себя, — он предостерегающе поднял руку, потому что вернулся старый Куинг, выдав череду гортанных звуков прямо от дверей. — Сегодня вечером, — поднялся Ху Шань, — Бог Удачи улыбается. Наш запасной выход пока ещё открыт. Мы идём?