Книга: Кометы Оорта
Назад: 7
Дальше: 9

8

Когда они добрались до входа в Санпойнт, Деккер весьма критично отнесся к тому, как девочка пристраивала вездеход к люку города. В общем и целом она справилась вполне успешно, но у Деккера нашлось немного поводов для критики. Он последовал за ней внутрь, загерметизировал дверь сам, и повернулся, чтобы увидеть, как кто-то за ним наблюдает. Это был еще один грязевик, мужского пола, несколькими годами старше Деккера и такой же невысокий и кряжистый, как все земляне. Аннета тепло его приветствовала.
— Деккер, — сказала она, — я хочу познакомить тебя с моим другом Эваном.
— Привет, — вежливо отозвался Деккер, пожимая руку молодого человека. — Но мне пора идти, я еще кое-что должен сделать. Спасибо за конфеты.
Парень, по имени Эван, казалось, совсем был не против такого завершения знакомства. Он уже отвернулся от Деккера, обращаясь к девочке.
— Послушай, Нетти, по поводу этой вечеринки сегодня вечером… — начал он, но Деккер быстро уходил прочь.
То, что ему нужно было еще успеть кое-что сделать, было не совсем верно. Конечно, сам факт этого заявления был достаточно точен. Раньше или позже, поскольку хотя они и были в чужом деме и, несмотря на то, что удара кометы ожидали в течение нескольких часов, и уж совсем невзирая на попытки защитить то в Санпойнте, что могло бы быть разрушено землетрясением, — несмотря на все это, жизненно существенно важные стороны марсианской жизни функционировали как и прежде. Для Деккера это было обязательное посещение ежедневного класса по мягкости.
Но до начала занятий оставалось еще около часа, и Деккер решил побродить по дему в благословенном одиночестве, поскольку Тсуми, без сомнения, сейчас ухаживает за своими солдатиками сам по себе.
Все здесь было иначе, чем в Сагдаеве. Подземный город был не только гораздо больше, но и заложен как-то странно. Главным образом то, что он был просто гигантским — шесть уровней в глубь почвы, тогда как Сагдаев насчитывал только три, — и Деккер провел весьма удовлетворительный час, просто бегая по коридорам, не забывая однако делать вид, что идет по какому-то важному поручению, так чтобы никто не приставал к нему с расспросами, почему он не занят ничем полезным.
Он точно рассчитал время. Но когда наступил тот момент, когда надо было отправляться на занятия, Деккер вдруг осознал, что не знает, куда идти. Он не раз спросил направление, но во всей этой суматохе перед столкновением, никто, казалось, не знал, где что происходит, и потому в классную комнату он прибыл как раз в ту минуту, когда начиналась Клятва Взаимопомощи.
Комната была переполнена. Здесь было по меньшей мере шестьдесят или даже семьдесят молодых мужчин и женщин, и Деккер был поражен, увидев среди них Тсуми Горшака. Что делает ребенок на занятиях, предназначенных для людей старше восьми лет? И кстати, почему это Тсуми кивает проктору с таким удовлетворением, одновременно указывая на него, Деккера?
Деккер устроился на полу рядом с Тсуми и присоединился к декламации:

 

Я посвящаю свою жизнь тем, кто ее разделяет, безопасности и процветанию моей планеты, и всем, кто живет на ней. Мир, со свободой и справедливостью для всех, кто его разделяет.

 

Но все смотрели на Деккера, и как только декламация закончилась, Тсуми прошептал:
— Ты опоздал.
В этом Тсуми был не одинок. На него указывал и проктор.
— Пунктуальность, — начал молодой человек десяти лет с зачатками бороды на пухлом лице, — вежливость королей. Как тебя зовут?
Пришлось признаться:
— Деккер Де Во.
— Деккер Де Во. Хорошо, Деккер Де Во, опоздание крадет время других людей. Красть чужое время так же плохо, как красть чужую собственность.
— Я не хотел никого обидеть, — сказал Деккер, оглядывая комнату, чтобы выяснить, не оказалась ли здесь по какой-либо случайности эта Аннета Каши. Ее тут не было. В классе вообще не было детей с Земли. Быть может, этим детям нет необходимости учиться вести себя неагрессивно. Или скорее им просто все равно.
А проктор продолжал:
— Все это время твой маленький племянник за тебя волновался.
— Я не хотел… — снова автоматически начал Деккер, и тут вдруг осознал, что говорит этот человек.
Деккер с возмущением повернулся к Тсуми, но тот только пожал плечами.
— Я сказал, ты велел мне ждать тебя здесь, — прошептал он.
— У тебя нет такого права, — зашептал в ответ Деккер, но остановился, поскольку проктор обратился ко всей аудитории.
Деккеру пришлось замолчать.
— Давайте начнем. Я не встречался со всеми вами раньше, поэтому давайте вернемся к самому началу. Это тренировка уступчивости. Что мы подразумеваем под мягкостью или уступчивостью?
Он оглянулся по сторонам. Восьмилетка из Санпойнта в первом ряду уже тянула руку:
— Уступчивость — это наука задумываться над нуждами других людей и общества.
— Правильно. Но это не означает пассивности. Мы ведь не пассивны, не правда ли? Но мы мягки и уступчивы, то есть, мы — цивилизованные люди. И будучи цивилизованными людьми, мы только что принесли Клятву Взаимопомощи. Каждый ее приносит?
— Каждый на Марсе, — тут же отозвалась все та же девочка.
Потом вмешалась еще одна:
— Все в космосе, даже Одиночки и другие. Но не земляне.
Проктор с удовлетворением кивнул.
— Верно. Когда вы видите здесь наших гостей с Земли, вам следует помнить, что они несколько отличаются от нас. Конечно, у них имеются собственные тренинги — должны же они быть, правда? Или у них, как и раньше бушевали войны. Но в своих школах они приносят иного рода клятвы, они поклоняются «пресности». Что это такое?
Деккер знал, что это значит, и решил, что это удобный момент умилостивить проктора.
— Это значит, они приносят клятву быть лояльными, то есть вы делаете то, что просит вас сделать кто-то другой.
— Совершенно верно, — сказал проктор, вид у него был удивленный. — Они клянутся в верности флагу. У нас есть флаг?
Класс мгновение сидел тихо. Молчал и Деккер, поскольку его тоже очень интересовал ответ. Наконец, девочка, которой, судя по виду, было почти столько же лет, сколько самому проктору, подняла руку.
— Нет, потому что он нам не нужен. У нас есть мы.
Проктор кивнул.
— Правильно. Флаги необходимы для того, — продолжал он, переходя к сегодняшней лекции, — чтобы различать стороны в сражении. Так чтобы можно было понять, кого убивать.
Проктор подождал вздоха ужаса от аудитории, получил его и продолжил:
— Да, они убивали людей во имя своих флагов, и, самое ужасное в этом, друзья, то, что тем, кто убивал, это нравилось. О, им не нравилось, когда убивали их или жгли, или они оказывались парализованными, или ослепшими, — но они полагали, что сражения дают им шанс стать героями. Что есть «герой»? Знает кто-нибудь?
Рядом с Деккером вверх поднялась рука Тсуми. Он не стал ждать, пока его вызовут, а выкрикнул:
— Тот, кто смелый, кто творит великие дела!
Проктор окинул мальчика оценивающим взглядом.
— Можно сказать и так, — сказал он, но тон был таким, чтобы показать, что сам наставник полагает совсем иначе. — Но это ведь зависит от того, как понимать слово «великий», правда? Раньше у людей было совсем иное представление о героях. Они считали их подобными богам, а что они думали о богах в те дни, было то, что боги всегда делают, что пожелают. Они не сомневаются в себе, а двигают людьми как им заблагорассудится, и всегда считают себя правыми. Вот что написал однажды человек по имени Бернард Нокс. Он говорил, что герои подобны богам, а также говорил: «Герои могли быть, как правило жестокими, антисоциальными, деструктивными». Теперь скажите мне, друзья, назовем ли мы таких людей героями? И видим ли мы что-нибудь героическое в войне?
— Нет! — разом откликнулся класс.
Голос Деккера звучал в общем хоре, чего, как с удивлением заметил Деккер, никто не дождался от Тсуми. Тсуми сидел рядом с ним, держа палец во рту, и на лице его было задумчивое выражение.

 

Урок они однако так и не закончили. Как раз в тот момент, когда проктор перешел к основной практической части по уступчивости и слаженности в работе, — это был совместный проект: постройка геодезической вышки из шнуров и распорок, что невозможно сделать одному, разве что каждый из членов группы будет в свою очередь тянуть, держать и поднимать именно в нужное время, — когда зазвонил сигнал, оповещая об учебной тревоге на случай утечки.
Конечно, тревога была только учебной. Это всегда была не более чем учеба — за исключением того, единственного раза, когда может быть все будет вполне реально, и именно к этому единственному разу все они и должны быть готовы. Так что никто и никогда в таких ситуациях не дурачился. Даже, если все были вполне уверены, что тревога не взаправду. В несколько минут люди по всему Санпойнт-Сити разошлись проверять автоматические печати коридоров, а также двери в вентиляционные отверстия комнат, удостоверяясь, что все герметично закрыто. А потом еще несколько минут больше ничего не оставалось, как сидеть здесь в небольшой комнатке, где воздух неподвижен и почти уже скуден, пока вновь не мигнули трижды лампы, и длинный зуммер проревел о том, что все в порядке.
На этом класс по уступчивости распался, проктор ушел на свой пост, который должен занимать во время тревоги.
Некоторое время Деккер еще поискал Тсуми Горшака, но не особенно старался, а потом отправился назад в их с матерью комнату перекусить.
Совесть его была совершенно спокойна, а надежды высоки: ему хотелось как можно дольше не ложиться спать этой ночью, так чтобы не пропустить ни минуты приближения кометы к планете, прежде чем она ударится о ее поверхность.
Он проснулся, услышав, как кто-то подходит к двери, и поспешно сел в надежде, что это его мать. Но это был только Тинкер Горшак, хотя и выглядел он удивленным.
— Так вот ты где, сказал он. — Твоя мать спрашивала, где ты. Ей пришлось идти на собрание, но она сказала, что мы прекрасно можем поесть сегодня здесь, так чтобы вместе посмотреть на комету. Она чудесная женщина, Дек.
Деккер покорно кивнул, отмерив в таз воды ровно столько, сколько необходимо, чтобы ополоснуть лицо, и провел расческой по волосам.
— Так мы будем есть здесь?
— Мы сварим свой собственный обед, — сказал Тинкер, как будто преподнося хорошую новость в подарок. — Только мы и все. Хорошо бы Тсуми был с нами, но сегодня ему надо быть со своим отцом. А теперь подсоби-ка мне, пока я буду тушить козлятину для жаркого.
Деккер сделал, как ему было сказано, помогая готовить обед. Мясо убитого животного вкусно пахло, начав жариться, что заставило Деккера испытывать смешанные чувства. Для них с матерью это и в самом деле было большой роскошью, готовить вместе что-нибудь, вместо того, чтобы идти в столовую коммуны. Но необязательно в том случае, когда во все вмешивается Тинкер Горшак. Деккер был бы почти рад пойти в столовую. Их маленькая комната была несколько мрачноватой — сейчас повсюду в Санпойнте было мрачно, поскольку на каждую комнату позволялась лишь одна лампочка. Это было сделано ради экономии энергии на всякий случай, а кроме того, в ней было жарко из-за той же экономии. Климатические установки работали со столь малой мощностью, чтобы создавать максимально допустимый для житья уровень. Но из-за торжественного события всем было позволено не выключать телевизор.
Естественно, экраны передавали наблюдения со следящих за кометой спутниковых станций. Поднимая глаза на экран, Деккер видел оболочку кометы; она была серовато-желтой, цвета бороды Тинкера Горшака, и шишковатой как иерусалимский артишок. Покачиваясь из стороны в сторону, она спускалась все ниже, в то время как ежеминутно врезающиеся в нее ракеты корректировали траекторию ее падения.
Деккер проверил время. Падать комете еще долго. По данным расчетов, удар должен последовать утром. То есть утром, согласно расчетам, комета окажется в предназначенной точке, хотя в Санпойнт-Сити, учитывая его местоположение, это будет полдень.
— То есть жара будет ужасающей, — проинформировал мальчика Тинкер Горшак, пока они готовили обед. — Они думают, что так выделится меньше кинетической энергии, и быть может, землетрясение будет меньшей силы. Как там лук?
— Почти нарезан, — буркнул Деккер, тыльной стороной ладони протирая слезящиеся глаза.
Горшак добавил нарезанный лук в жаркое, помешал его, понюхал с критическим видом и лишь затем накрыл крышкой.
— Через двадцать минут будет готово, — заявил он. — Герти придет даже раньше, а если нет, то чем больше оно тушится, тем будет вкуснее. Что скажешь, Деккер, выпьешь что-нибудь? Чая? Воды?
Деккер покачал головой и увидел, как старик тщательно отмеряет «хайболл» — чистый алкоголь, разбавленный водой один к трем и сдобренный для вкуса несколькими каплями мятного экстракта. Деккер поморщился. Это было еще одной причиной, почему ему не нравился Горшак. Отец Деккера, говорят, никогда не пил алкоголя, или по крайней мере, Деккер такого не помнил. И мать никогда не пила, пока отец был рядом.
— Итак, — сказал Горшак, проглотив половину налитого, — ты уже думал о том, что станешь делать, когда вырастешь?
— Не особенно, — признался Деккер.
— Я хочу сказать, — стал объяснять Горшак, — все теперь будет несколько иначе. Кристальные грибы, похоже, все же тупиковый путь.
На лице у него появилось то недовольное выражение, какое возникало каждый раз, когда речь заходила о выращивании полезных растений на Марсе.
— Я всегда надеялся…
Он остановился, не сказав, на что собственно он надеялся, но в этом и не было необходимости. Деккер знал то, что собирался сказать старик. Основная задача генетика Тинкера Горшака на Марсе заключалась в выращивании и скрещивании искусственно созданных фотосинтезирующих «растений» — ну хорошо, организмов: едва ли эти создания можно было назвать словом «растения», поскольку они, уж конечно, не походили ни на что, что когда-либо росло на Земле. Марсиане надеялись, что это даст им возможность выращивать на планете что-то вроде естественного урожая. Эти создания вырастали забавными небольшими грибами, с зонтиками прозрачных ультрафиолетовых кристаллов на вершине. Кристалл пропускал внутрь необходимый для фотосинтеза свет, но отражал смертельный ультрафиолет — крайне необходимая мера предосторожности на Марсе, где не существовало озонного слоя защиты. Самое удивительное в этих грибах было то, что они вообще росли.
И вот тут-то все чудо и кончалось. В качестве урожая кристаллоголовые грибы были совершенно безнадежны. Им не хватало достаточно мощной корневой системы, чтобы пробиться в те слои выжженной марсианской почвы, где скрывались те немногие количества замерзшей воды, и столько их метаболической энергии уходило на то, чтобы выпустить эти корни и построить солнечные экраны, что о том, что оставалось в качестве урожая, даже не имело смысла и говорить.
И коли таковы были мечты и фантазии Тинкера Горшака, Деккер никак на них не притязал. Насколько Деккер вообще задумывался о своей взрослой карьере, до которой оставалось не так уж и много времени, он скорее склонялся к тому, чем занимался его отец, — быть может, даже отправиться в Оортово облако, — чем к тому, чтобы следовать карьере человека, желавшего узурпировать место его отца.
Тинкер поднял крышку кастрюли, потянул носом, а потом сел, вновь устремив взгляд на Деккера.
— Тсуми говорил, у тебя осталась его книга, — сказал он.
С минуту Деккер дискутировал с самим собой, но не нашел никакой причины отрицать очевидное.
— В общем, да.
Тинкер кивнул с видимым удовлетворением, а потом встал, чтобы вновь наполнить стакан.
— Мне действительно хотелось, чтобы Тсуми приобрел что-то из нее, но мальчишка не любитель читать. А ты ведь любишь читать, Дек, так?
Деккер осторожно кивнул.
— Скажи мне тогда, что ты думаешь о Законе Плота?
Деккер порылся в памяти.
— Законе?
— Вот именно, Плота. Что там говорит Гек об умении ладить друг с другом? Или ты еще не дочитал до той главы?
— Я не совсем уверен, какую главу вы имеете в виду.
— Ту, где Гек и Джим плывут на плоту вниз по Миссисипи, а вокруг происходят все эти ужасы — линчевания, воровство и так далее. И Гек думает о том, как люди уживаются друг с другом на плоту, и говорит, думается, я даже помню точные слова. Он говорит: «Чего тебе больше хочется на плоту, это того, чтобы все были довольны, и быть добрым к другим». Ты это помнишь?
— О, да, — воодушевился Деккер. — А потом они спускаются вниз по реке и попадают…
— Нет, это не совсем то, что я имею в виду, Дек. Я не собирался говорить о самой истории. Только о том, что сказал Гек. Понимаешь, вот для чего существуют все тренинги по уступчивости. Не для того, чтобы просто уживаться друг с другом, а для того, чтобы хотеть, чтобы все были довольны, чтобы правильно чувствовать и быть добрыми к другим людям. И не только на плоту, а повсюду. И на нашей планете тоже. Вот что мы делаем здесь на Марсе, в то время как земляне хватают все, что попадется им под руку, и соревнуются друг с другом…
Тинкер остановился, рассмеявшись собственным словам.
— Ладно, — сказал он, — думаю, я и сам иногда забываю о Законе Плота. Полагаю, следует быть более милосердным по отношению к землянам. Хотя это и нелегко. Во всяком случае, мне хотелось, чтобы Тсуми усвоил именно это. Ты меня понимаешь?
— Думаю, да, — с сомнением проговорил Деккер.
— Хотелось бы, чтобы это понял Тсуми. Боюсь, мальчик болтается со всякими неподходящими людьми, а его отец — ну, мне не следует говорить ничего против его отца, — он взглянул на часы. — Во всяком случае, Деккер, я собираюсь закончить с готовкой. Если хочешь почитать, давай. Хорошая книжка, правда?
Деккер согласно кивнул и поступил, как ему было сказано. Но хотя, роман был интересен, как и прежде, мальчик очень обрадовался возвращению матери, которая одновременно выглядела веселой и озадаченной.
— У меня для тебя сообщение, Деккер, — сказала она сразу же своему сыну. — Ты приглашен на вечеринку.
Деккер удивленно уставился на мать. С кем в Санпойнте он может быть настолько хорошо знаком, чтобы этот человек куда-то пригласил его? Но удивление его возросло еще более, когда мать продолжила:
— Это девочка с Земли. Аннета Каши. Она сказала, что ее родители устраивают «предкометный» обед, и что она хочет, чтобы ты пришел.
Деккер широко распахнул глаза от изумления, но он и вполовину не был так удивлен, как Тинкер Горшак.
— Ты не терял времени даром, — фыркнул старик.
— Я очень рада, что ты так быстро находишь себе друзей, — сказала Герти.
Она подождала, не скажет ли что-нибудь ее сын, а потом продолжала:
— Ну, так как? Хочешь пойти?
— Нет, черт побери, подождите минуту, — хмурясь сказал Горшак. — Я думал, мы собираемся устроить маленькую вечеринку прямо здесь. Только члены семьи.
Он потянулся, чтобы потрепать Деккера по коленке, и не заметил, что Деккер, который не считал Горшака частью своей семьи, чопорно отпрянул.
— Что толку ему общаться с этими людьми? — продолжал Горшак. — Все что им надо, это пить нашу кровь. Я думаю, ему следует сказать этой девочке, чтобы она подавилась своим приглашением.
— Тинкер, ему никак не повредит увидеть, как живет другая половина, — сказала Гертруда, — если он того хочет. Так как, Деккер?
Деккер решился.
— Пожалуй, мне следует пойти. Это ведь тоже имеет отношение к Закону Плота, не так ли?
Тинкер сначала нахмурился, а потом широко ухмыльнулся и, обращаясь к Герти, сказал:
— Это кое-что, о чем мы говорили до твоего прихода. Быть может, он прав.
— Хорошо, — отозвалась Герти, даже не пытаясь понять аллюзии. — Тогда как насчет подарка?
Еще один сюрприз. Деккер озадаченно уставился на мать.
— Подарок?
— Вот именно, подарок. Земляне всегда дарят друг другу подарки. Нельзя прийти на вечеринку и не принести чего-нибудь в подарок хозяйке.
— Но мне нечего подарить, — запротестовал Деккер.
Тинкер Горшак скорчил кислую мину.
— А у кого есть? Но это не остановит кровопийц от того, чтобы все равно все время чего-нибудь желать, — он с минуту подумал, а потом пожал плечами: — Ну ладно, если ты уверен, что ты этого хочешь… Вот что я тебе скажу, Дек. Давай-ка я сделаю пару звонков, и посмотрим, что мне удастся сделать.
Назад: 7
Дальше: 9