25
Уик-энды были для Деккера Де Во островком тишины. Половина студентов куда-то исчезали, в основном по барам Денвера; а остальные отчаянно занимались, стараясь нагнать курс. Деккер относился к тем, кто учился, но не особенно отчаянно: следующая часть Второй фазы посвящалась коммуникационным приборам, тем самым, какие им придется использовать в кораблях-корректировщиках или, коль уж на то пошло, повсюду в контрольной системе проекта Оорт. Деккеру не требовалось особенно зубрить этот материал — в конце концов, сходные комсеты применялась на дирижаблях Марса.
А потому он позволил себе передышку не для того, чтобы заняться чем-то конкретным, на самом деле для того, чтобы вообще ничего не делать, или, по крайней мере, возможно ближе к ничего, как это вообще может удаться здоровому активному марсианину. Он смотрел сводки новостей, пока они не стали вызывать у него отвращение: забастовщики в Халистане сдались, но теперь какие-то неприятности возникли в месте под названием Бразилия. И рынок вновь стал нестабилен. Деккер гулял по кампусу, закаляя ноги и вдыхая сладкий горный воздух: растет чудесная трава, чудесные цветы. Даже чудесные насекомые, перелетающие с цветка на цветок — это место полно жизни. Он болтал с сокурсниками, остававшимися в кампусе, за неспешными обедами и ужинами в столовой. Написал длинное, теплое письмо матери. Дремал и спал допоздна, слушал музыку — вообще, радовался жизни.
Все заботы отлетели куда-то далеко на этот уик-энд от Деккера Де Во. Вен Купферфельд предложила возможность будущих удовольствий, быть может, Деккер не позволял себе рассчитывать на что-либо, когда это касалось землян, особенно женщин с Земли. Мысль о том, что в число студентов он попал довольно спорным образом, копошилась где-то на задворках его сознания. Но, конечно же, это не имеет никакого значения, пока он хорошо занимается… и даже смерть отца отдавалась теперь все стихающей болью.
В воскресенье вечером он мирно отправился в постель без малейшего намека на бессонницу. Деккер проснулся лишь отчасти, чтобы услышать, как к себе спотыкаясь пробирается Торо Танабе — естественно, в последний момент после долгого уик-энда в городе — и быстро снова погрузился в приятный сон, в котором фигурировала некая женщина, очень похожая на Вен Купферфельд.
И час спустя внезапно вырвался из сна, злой и ошеломленный.
Было едва за полночь. Свет у него в комнате горел. У кровати стоял человек, которого он никогда до сих пор не видел.
— Вставай, — бросил мужчина, срывая с Деккера простыню. — Нет, не пытайся одеваться. У тебя на это нет времени. Да вытаскивай же из кровати свою задницу! Тебе предстоит работа, и сделать ее надо сейчас!
Это было непростительным вмешательством в его личное время. И он был не единственный, кто так считал. Яростные крики из комнаты Торо Танабе сказали ему, что японца разбудили сходным образом, правда, с еще большим сопротивлением с его стороны. Но когда Танабе, спотыкаясь, в странном шелковом халате, который он называл «кимоно», выбрался из своей комнаты, Деккер увидел рядом с ним ту женщину-психолога, Розу Мак-Кьюн.
Тут все стало ясно.
С запозданием Деккер понял, что происходит. В голове у него всплыло давно забытое предупреждение. Это случайная психологическая проверка. На их рабочем столе лежал набор инструментов и модель компонента Аугенштейна — модуля охлаждения.
— Принимайтесь за работу, — скомандовала женщина. — Разберите. Проверьте все детали. Снова смонтируйте. И быстро. У вас есть двенадцать минут, и время пошло.
Посреди ночи, безо всякого предупреждения это было отвратительное занятие — в особенности для Торо Танабе, который, судя по всему, еще не проспался и не пришел в себя. Деккер никогда прежде не работал со своим соседом в качестве партнера, и мрачно начав поворачивать запоры открывающим устройством, понадеялся, что никогда больше ему делать этого не придется. Главной его проблемой было держать подальше от прибора дрожащие пальца Танабе. Он едва не пожелал, чтобы на его месте оказался Фец Мехдеви. И уж точно ему хотелось, чтобы эти два психолога хотя бы заткнулись, но естественно, об этом не могло быть и речи. Они неустанно поддерживали поток отвлекающей болтовни, сдобренной нелестными замечаниями в адрес напряженных попыток Деккера разделить сопротивляющиеся трубки и потребность Танабе постоянно хвататься за край стола в поисках поддержки.
— По крайней мере, — простонал Танабе, — отпустите меня сперва в туалет.
— В Оорте у тебя не будет на это времени, идиот, — отрезала доктор Мак-Кьюн. — Пошевеливайтесь! У вас осталось семь минут!
Семь минут пробежали быстрее, чем Деккер поверил бы, что это возможно, но каким-то образом с минимальной помощью Танабе он закончил работу. Потом женщина потребовала, чтобы он протянул ей руку, чтобы она могла взять анализ крови — Деккер не мог бы угадать зачем — и все кончилось. Когда команда психологов забрала свои железки, чтобы отправиться мучить других студентов, Деккер и Танабе потирая следы, оставленные жгутом для перетягивания вен, посмотрели друг на друга.
— Дерьмо, — сказал Танабе.
Это было все, что он мог сказать. Одно слово включало в себя все от возмущения тем, что его вытащили среди ночи из постели после отвратительного похмелья, до страха.
— Зачем им понадобилась кровь? — спросил Деккер.
— А что, черт побери, ты думаешь? Наркотики, — простонал Танабе. — Если они найдут в твой крови стимуляторы, ты тут же вылетишь из академии. Слава Богу, что все, что я принял в этот уик-энд — это спиртное. Это у них не считается. Но дерьмо.
— Я думаю, мы скорее всего прошли, — предложил в утешение Деккер.
— А ты откуда знаешь? — осведомился Танабе, отчаянно желая, но боясь поверить.
— Потому что они не сказали, что мы провалились, — отозвался Деккер. — Именно так предложил мне относиться к этому отец и до сих пор бывал прав.
… Подобное обращение пришлось вытерпеть всему курсу.
— Да, — печально сказал Фец Мехдеви, когда они начали копаться в тайнах коммуникационного прибора, — и со мной так поступили. Не такой уж он и приятный, этот курс.
— Ну, — справедливо возразил Деккер — утренний свет несколько рассеял смятение ночи, — на мой взгляд, это не такая уж плохая идея. Я хочу сказать, проверять нас подобным образом. Если бы нам действительно пришлось заниматься аварийным ремонтом только из постели, напряжение было бы гораздо большим, чем тот стресс, который они устроили нам.
— Надеюсь на Аллаха, со мной такого не случится, — с мольбой в голосе сказал Медхеви. — Ну, а что теперь делать с этим транспондером?
Неделя проходила для Деккера довольно благоприятно, в основном. Единственным провалом оказалась Вен Купферфельд. Деккер не сомневался, что в словах женщины определенно звучало приглашение, даже обещание. И тем не менее, каждый раз, когда он находил шанс подойти к ней поближе, она казалась разумно дружелюбной, но занятой гораздо более важными проблемами.
Вероятно, думал Деккер, просто таковы все земные женщины. Без сомнения, ошибкой было полагать, что она действительно в нем заинтересована. Может быть, потому, что он марсианин? Нет, решил он, дело не в этом, или по крайней мере, не на этот раз. У Вен Купферфельд, похоже, никаких предубеждений против марсиан не было. Когда бы она не углублялась в частную беседу с кем-то из студентов, с той же вероятностью это мог быть как землянин, так и марсианин (хотя теперь не очень на него походивший), Джей-Джон Бельстер. Эти двое, полагал Деккер, проводили значительное время за разговором вдали от остального класса.
Деккер находил утешение в том факте, что во всех остальных отношениях дела его идут прекрасно. Занятия по коммуникации оказались для него столь простыми, как он и ожидал, и что еще более важно, он пережил психологический тест Розы Мак-Кьюн. Чего нельзя было сказать о двух студентах с их курса. Будь то наркотики, или несоответствие стандартам, двое исчезли.
Однако Торо Танабе это не утешало. Вечером этой пятницы он остался в общежитии, но выглядел при этом возмущенным и несчастным. Естественно, он не проводил время за учебой. Это было бы слишком большой переменой, но в свою комнату он удалился рано. Весь следующий день он тоже провел в кампусе, но с наступлением вечера мрачно обратился к Деккеру:
— Я должен попросить тебя об одолжении. Не думаю, что дела мои шли хорошо эту неделю.
— Тебя же не отчислили, — указал на это Деккер.
— Нет, но есть одна проблема. Я не хочу проводить все свои уик-энды в этом тоскливом месте, и я не могу рисковать второй подобной… ситуацией. Я едва-едва успел вернуться прошлой ночью.
— Я не знал.
— Ну, так это правда. Я пил, а водитель такси отказался помочь мне вернуться в общежитие.
Деккер ждал, понимая, что за этим последует что-то еще. У Танабе ушло несколько секунд на то, чтобы решиться перейти к делу.
— Чего бы мне хотелось, — сказал он необычным для него извиняющимся тоном, — чтобы ты составил мне компанию в Болотный Город завтра. Только на день. Я решил, что мне не стоит болтаться там весь уик-энд. О, из-за денег не беспокойся, я заплачу за проезд. Я даже позабочусь о там, чтобы ты пообедал и, если тебе захочется, выпил чего-нибудь. Но я хочу, чтобы ты гарантировал, что я доберусь назад самое позднее к двенадцати. Я, возможно, не захочу возвращаться, но ты должен настоять. Думаю, то, что произошло в прошлое воскресение, было мне предупреждением.
— О чем ты волнуешься? Я думал, с твоими оценками ты можешь чувствовать себя уверенным.
— Ни в чем, — траурно сказал Танабе, — нельзя быть уверенным здесь. Иногда мне кажется, что лучше бы я послушался отца. Во всяком случае, ты удостоверишься, что я попаду на последний автобус или хотя бы на такси? Тогда давай поспим, а завтра пораньше отправимся вниз.
Сразу после завтрака, они сели в автобус, отправлявшийся в город, причем Танабе, как обещал, заплатил за оба билета. Деккер неожиданно для себя обнаружил, что Денвер, если иметь деньги, чтобы их тратить, совсем иное место чем то, когда этих денег у тебя нет. Танабе подозвал такси, блеснул золотым амулетом и дал водителю адрес.
Это была церковь. Когда их такси проезжало мимо, Деккер во все глаза рассматривал огромное мраморное распятие.
— Я не знал, что ты, ну, христианин, — сказал он, пока Танабе расплачивался с водителем.
— Христианин? Конечно, я — не христианин, — возмутился Танабе. — Церковь — великолепное место, чтобы там встретить женщин, а мне говорили, что в этой немало привлекательных, — он сверился с часами и удовлетворенно кивнул. — Как раз кончается утренняя служба, и мы просто выпьем кофе и побродим в толпе.
Деккер никогда раньше не бывал в церкви. Поэтому, когда они вошли в преддверие, украшенное цветами, он с любопытством стал оглядываться по сторонам. Заглянув в распахнутые двойные двери в саму церковь, марсианин был захвачен зрелищем почти сотни землян, мужчин и женщин в праздничных одеждах, которые пили кофе и болтали друг с другом.
— Подожди, — сказал Танабе. — Прежде, чем мы войдем внутрь, мы должны подтвердить, что принадлежим к общине.
Он остановился у стола и взял две пластиковые именные карточки. Одну из них он протянул Деккеру.
— После своего имени напиши: «Марс», — приказал он, надписывая свою.
— Зачем, ведь всем и так видно, что я марсианин, разве нет?
— Напомни им об этом, — посоветовал Танабе. — Мне говорили, что люди в церквях любят иностранцев. Если нам повезет, то, возможно, от женщин просто отбою не будет.
Однако ничего такого не произошло. В церкви оказалось немало земных женщин, но очень немногие из них были молоды, и мало кто интересовался чем-то большим, чем простое замечание о погоде. После того, как его вежливо отослали во второй раз, у Танабе появилась новая идея.
— Смотри, что я буду делать, — велел он и направился к мужчине в развевающихся одеждах.
— Мне бы хотелось сделать пожертвование на вашу церковь, — сказал он.
Заинтригованный Деккер придвинулся ближе.
— Очень любезно с вашей стороны, мистер… Танабе, — сказал священник, всматриваясь в табличку Танабе.
— Быть может, даже значительное, — добавил Танабе, оглядываясь по сторонам, чтобы удостовериться, что его заметили. В самом деле хорошенькая женщина рядом со священником с одобрением закивала.
— Чудесно, — отозвался священник. — Элси? Ты не проводишь мистера Танабе к месту регистрации пожертвований?
Улыбаясь, женщина подошла к Танабе, который, уходя, хитровато подмигнул Деккеру, и повела его жертвовать деньги. Но когда через несколько минут японец вернулся, вид у него был ошарашенный и возмущенный.
— Это стоило мне двадцать куэс, а женщина замужем за святым отцом! — пожаловался он Деккеру. — Скандал, не правда ли? Я думал, священникам запрещено жениться.
— Некоторым, наверное, можно, — утешающе сказал Деккер.
Танабе нахмурился.
— Здесь нас ничего не ждет. Думаю, это, возможно, потому, что со мной ты. Быть может, они все же любят не всех иностранцев. Пойдем, давай убираться отсюда. Пси крайней мере, поищем что-нибудь поесть.
Так, капризничая и жалуясь, Танабе повез Деккера в отель в центре города перекусить. Для Деккера и это оказалось совершенно новым. Вестибюль отеля больше напоминал кафедральный собор, чем церковь, которую они только что покинули, а ресторан был почти столь же величественным. А еда! Деккер никогда не видел ничего похожего на прилавки, заставленные горячими, накрытыми крышками блюдами, подносами с фруктами, свежими салатами, паштетами, тарелками с хлебом всех видов. Самое близкое, что приходило ему на ум, это завтрак на семейной ферме Нгемба или воспоминание из туманного детства о вечеринке у Аннеты Каши в Санпойнт-Сити, когда упала первая комета — но здесь все было раз в сто изобильнее.
Однако, так же безуспешно для Торо Танабе. И здесь все потенциально интересные женщины, похоже, пребывали с мужчинами, которых находили интересными сами. Те Немногие, кто завтракал в одиночестве или с другими женщинами, Никак на пасы Торо не реагировали.
Он вновь хмурился, возвращаясь к столу, где Деккер эксперимента ради пробовал первые в своей жизни яйца-бенедикт.
— Скажи мне, Де Во, — вопросил он, — у тебя были успехи у женщин здесь, на Земле?
— Пользовался у некоторых, — ответил Деккер, вспомнив Шилу в хижине Масаи.
— Нет, Крести Эмман не в счет, — сказал Танабе, очевидно, неправильно оценив ситуацию. — В конце концов, она сама тоже была марсианкой, ведь так? — он поглядел в тарелку Деккера и добавил: — Выглядит неплохо. Принеси и мне тоже.
Если Деккер Де Во и выучился чему-то на Земле, то это тому, что тот, кто платит куэс, тот и отдает приказы. Он не особенно возражал, но к тому времени, когда он вернулся к столу с заказом Танабе, его собственные яйца-бенедикт уже остыли, а Танабе сердито смотрел в карманный экран.
— Что случилось? — спросил Деккер.
Танабе с полным ртом яиц с паштетом и соусом сказал:
— Я снова проиграл в лотерею. Так, ничего.
Деккер рассмеялся.
— В этом и состоит смысл лотереи, не так ли? Так что практически каждый теряет?
— А вы разве на Марсе не играете?
— Нет. Во всяком случае, немного и не в лотерею. Некоторые старики играют в карты.
— Нет-нет. Я имею в виду азартные игры. Так чтобы победитель становился по-настоящему богат.
Деккер всеми силами старался не рассмеяться снова.
— Стань марсианин богат, — объяснил он, — на что ему тратить деньги?
— Как на что? На безделушки! На предметы с Земли!
Деккер покачал головой. Слишком сложно было объяснить землянину, что едва ли какая-нибудь марсианская лотерея сможет выплачивать выигрыш в земных куэс. А если такое и случится, ни один марсианин не захочет отдавать Земле больше куэс, чем существенно необходимо для выживания.
— А как у вас это делают? — спросил он, скорее из вежливости, чем из интереса, и тут же пожалел об этом.
Поскольку Торо Танабе тут же углубился в подробности. Лотерея проводится каждую неделю, сообщил он Деккеру. Требуется выбрать десять чисел от нуля до девяноста девяти, а потом будут тянуть шары, и если угадать все десять, то можно заработать миллионы.
— Ты имеешь в виду, настоящие миллионы? — спросил ошеломленный Деккер.
— Ну, если тебе не придется их с кем-нибудь разделить, — снизошел японец. — Иногда немало людей угадывают одни и те же числа, и тогда приходится делить с ними прибыль. Но у меня есть система. Смотри, у всех чисел есть равные шансы выиграть, но на одни выплаты больше, чем на другие. Деккер нахмурился.
— Почему?
— Потому, — объяснял Танабе, счастливый, что получил возможность похвастаться интуицией, — многие люди ставят на определенные номера. На свою годовщину или на день рождения девушки. Но зачастую номера, которые они выбирают, падают на даты, и потому много играют на двенадцать по числу месяцев и на числа с первого по тридцать первое по числу дней в месяце. Потом: многие играют на числа, в которых содержится семерка — они полагают, что семь — число счастливое. Многие любят двойные номера, особенно, семьдесят семь, а потом всегда большая игра идет на сексуальные номера, вроде шестидесяти девяти.
Танабе остановился, чтобы стереть соус с карманного экрана, и снова стал жевать.
— А что сексуального в числе шестьдесят шесть? — спросил озадаченный Деккер.
Японец с минуту смотрел на него, а потом покачал головой.
— Не важно, Де Во. Но это — часть моей системы: держись подальше от номеров, на, которые идет игра. Таким образом, мои шансы выиграть на мои номера столь же велики, как и любого другого… Можно суммировать шансы…
Он стал нажимать на клавиши, и экран показал серию делений:
— 1 1 4 7 4 1 2 1 1 1
— Х — Х — Х — Х — Х — Х — Х — Х -
— х =.000,000,000,000,057,142
— 10 11 49 97 16 19 47 31 46 91
— Вот каковы шансы на то, что выиграют десять случайных номеров, приблизительно шесть на миллиард или что-то около того. Но если играть на те же числа, что и все остальные, придется разбивать выигрыш.
Он пригвоздил Деккера взглядом к стулу.
— А я не хочу ни с кем делиться, — сказал Танабе.
Деккер постарался, чтобы в его голосе не прозвучало никакого суждения:
— Я думал, ты и так богат, Танабе.
— Конечно.
— Тогда зачем?
Теперь Танабе просто смеялся над ним.
— О, Де Во, — хихикал он, — вы, марсиане, так эксцентричны. Ты что не знаешь, что денег никогда не бывает достаточно? — тут он посерьезнел. — Во всяком случае, ни в чем нельзя быть уверенным. Рынок не стабилен, Де Во. Многие люди, кто раньше был богат, как мы, теперь бедны, как марсиане. Или почти как марсиане. Мой отец избавился от большей части своей доли ценных бумаг корпорации «Оорт», это правда, но кто знает, ждет ли успех даже обитантов!
— Если только они не заполучат себе комету? — предложил Деккер.
— Или даже если они заполучат комету. Это — неопробованная технология, и кто знает, что может выйти не так? Но, Деккер, пожалуйста, помни, что это у меня просто вырвалось. Это — конфиденциальная информация.
— Кому я мог бы рассказать?
— Надеюсь, никому.
Танабе печально взглянул на пустые тарелки, потом также печально оглядел комнату и вдруг повеселел.
— А появились новые женщины. Посмотрим, не повезет ли мне.
Но ему не повезло и, вернувшись, японец сказал:
— И это место бесполезно, и если мне требуется женское общество, то я не желаю терять больше времени. Я ухожу.
— Хорошо, — сказал Деккер. — Куда мы отправляемся теперь.
Танабе покачал головой.
— Мы никуда не идем. Я иду один. У меня нет времени играть в игры с этими американскими кривляками в этот уик-энд, так что, думаю, придется за это заплатить, — кисло сказал он. — А платить за тебя я не собираюсь.
— Платить за что? — спросил Деккер.
Ему никогда не приходило в голову, что проституция может существовать и за пределами поселка Масаи. И пока Танабе объяснял, марсианин смотрел на него с недоверием.
— Так что найди, чем тебе заняться в эти несколько часов, — закончил Танабе. — Сходи в музей или еще куда-нибудь. Потом встретишься со мной там, где я собираюсь пообедать. Место называется «У Тирли», это дальше по главной улице. Там будет и народ с базы. В сущности, место для служащих, — сказал он, слегка кривя губы, — но американцам подобные вещи нравятся. Мы там выпьем, а потом ты сможешь отвезти меня домой.
Таким образом, Деккер вновь оказался в Денвере один.
Он, конечно, ни в коей мере не был обязан следовать указаниям Танабе. И конечно же, у него не возникло никакой более привлекательной идеи. В Денвере он никого не знал, если не считать Маркуса Хэгленда. В какой-то момент он подумал, не попытаться ли ему отыскать наставника просто для того, чтобы поговорить с человеком, знавшим его отца. Но встреча с Маркусом ничего хорошего не сулила.
Оставался также вопрос денег.
Скромные сбережения Деккера из академической стипендии едва ли сильно помогут ему в большом городе. Когда, за отсутствием лучших идей, он все же последовал приказу Танабе, то обнаружил, что платить необходимо даже за вход в музей. Даже входная плата в музей искусств или планетарий была большей, чем готов был заплатить Деккер из своего худого кредита. И все же, утешал он себя, ему не надо волноваться о деньгах на обед. После роскошного ленча желудок у него все еще был полон. И марсианин пообещал себе, что обед его будет еще более обильным.
И попытался не думать о сексуальных приключениях, в которые пустился Танабе, в то время как сам он рассматривает столетней древности картины.
В планетарии было очень мило, хотя экспонаты с Марса печально устарели, а музеи современного искусства, если не привлекательны, то очень любопытны. После осмотра очередной экспозиции интерактивных голограмм у Деккера отчаянно заболели ноги. И не только ноги, но и все тело, поскольку все кости от ступней до шеи жаловались на заданную им дополнительную работу.
Деккер устроился в сквере, размышляя над картой города Денвера. Он поглядел в небо, пытаясь вычислить, где будет север, но не увидел в нем ничего, что могло бы ему помочь. Солнце пряталось за облаками. А ниже их вереница вертолетов, направляясь к порту Денвера, тащила за собой огромные грузовые контейнеры. Это, конечно, несколько облегчило ему задачу, как только на карте он отыскал порт.
Деккер заключил, что для того чтобы попасть в то место, где он должен встретиться с Танабе, ему предстоит двигаться на север. И вот, похоже, есть автобусный маршрут, который отправляется в нужном направлении и, быть может, привезет его в «бар сдельщиков» — чтобы ни означало слово «сдельщик» — где он встретит Танабе.
Конечно, было еще слишком рано. Но сидеть на лавочке тоже было не так уж весело. Он попытался вызвать в себе интерес к нечеловеческой фауне Земли, например, насекомым, — на Марсе никакие насекомые вокруг не летают, и кто знает, какие из них вдруг захотят тебя укусить? — и голубям. Голубям он бросил несколько кусочков от захваченного с ленча рогалика, и тут же пожалел об этом. Определенно, давал знать о себе голод.
Деккер уставился на уличное движение по обеим сторонам сквера. Сейчас уик-энд, так? Так что же делают все эти люди вокруг за рулем гидроавтомобилей, из выхлопных труб которых неустанно вырываются облачка пара? Или земляне никогда не ходят пешком? Или не сидят дома? Выхлопные газы насыщают воздух, подумалось ему…
А потом почувствовал — о господи, конечно, — что как какая-то жидкость намачивает его одежду, перестав быть просто результатом выхлопов автомобилей, из-за которых Болотный Город получил такое название. Снова полил дождь.
Земные автобусы, похоже, никогда не шли в том направлении, какое было указано в расписании. Пришлось сменить маршрут и долго еще ехать во втором, набитом автобусе, а потом еще и остановка оказалась в нескольких кварталах от «У Тирли», а дождь все лил и лил. К тому времени, когда Деккер отыскал наконец ресторан, он и опоздал, и промок до нитки.
— Почему ты не смог поспеть сюда вовремя? — проворчал Танабе, недоуменно оглянувшись, когда Деккер тронул его за плечо. — Мы уже съели почти все, что заказали. Я не знаю, осталось ли что-нибудь, так что сам посмотри, не найдешь ли ты чего-нибудь.
Он стал уже поворачиваться к чернокожему землянину, с которым вел разговор, но потом придумал, на что еще пожаловаться Деккеру.
— Почему ты так вымок? — обвиняющим тоном спросил он. — Тебе следовало взять с собой плащ или, по крайней мере, зонт.
— Прости, — ответил Деккер.
Он собирался было, но потом раздумал упомянуть о том, что он не привык к планете, где иногда жара настолько сильна, чтобы заставить вспотеть и марсианина, а иногда такой мороз, чтобы заставить тосковать по сапогам на меху и перчаткам, и всегда слишком влажно. Кому придет в голову запасаться таким количеством одежды?
Танабе на его тон только сморгнул, потом пожал плечами.
— Садись куда-нибудь, — раздраженно сказал он. — Думаю, ты всех тут знаешь.
— Нет, не знаю, — ответил Деккер.
Но Танабе уже углубился в разговор со своим темнокожим собеседником. Человек этот был из класса, проходящего следующую фазу, и Деккер смутно помнил, что он вроде бы откуда-то из Африки. К сожалению не из Кении — это предоставило бы Деккеру хоть какую-то тему для беседы, но из какого-то другого места в Африке, которое называлось Верхняя Вольта. Во всяком случае, эта пара казалась занятой сравнением впечатлений от сексуальных приключений прошедшего дня, в которых Деккер никак не мог бы с ними состязаться.
Чуть дальше он отыскал свободное место за столом и сел. Видение обильного обеда испарилось, остатки выглядели скудными и малопривлекательными. Деккер нашел стакан, который показался ему чистым, и из кувшина в центре стола налил себе пива. Попивая пиво, он с отвращением смотрел на остатки какой-то еды, которую здесь называли «пицца» — холодные и вязкие.
— Ты голоден? — спросил его женский голос.
Деккер обернулся, чтобы увидеть, что на него сверху вниз смотрит Вен Купферфельд.
— Да, — просто ответил он.
— У тебя был такой вид. Вон там бесплатный ленч, — она махнула в дальний конец комнаты, почти скрытый завесой сигаретного дыма. — Ты замерз, так ведь?
Марсианин кивнул, только сейчас осознав, насколько она права.
— Ну тогда тебе лучше взять на время мой свитер, — сказала она.
Вен сняла завязанный у нее вокруг талии свитер. Сама она, подумалось Деккеру, вообще никогда не мерзнет. Одежда Вен явно служила не для тепла, поскольку на ней были лишь кружевной топ и едва прикрывавшая бедра юбка.
— Знаешь, марсиане легко простужаются, — продолжала она.
— Марсиане не заболевают, если у них сделаны все прививки, — поправил он ее. — А у меня они есть.
И все же просторный свитер приятно согревал промерзшие кости — на ней он должен был казаться огромным — не говоря уже о том, что натягивая его через голову, Деккер уловил очаровательный, заманчивый запах Вен.
К несчастью, этот ход мысли вел в никуда. Как только ее миссия милосердия была завершена, она оставила его, чтобы вернуться к напряженной в полголоса дискуссии с каким-то неизвестным Деккеру студентом. На стол Деккер смотрел безо всякого удовольствия. От стола пахло пролитым пивом и табачным дымом, который заставлял его испытывать тошноту, не уменьшая при этом голода. Он встал и отправился посмотреть, что такое «бесплатный ленч». Это оказалось немногим привлекательнее отвратительной холодной пиццы: на стойке не было ничего, кроме заготовок для сандвичей и странно выглядевшего паштета из какого-то убитого животного, намазанного на Крекеры. Деккер изучил все это с некоторой тоской, оплакивая роскошные выставки блюд в утреннем ресторане: предлагаемое здесь едва ли могло стать им заменителем.
Ему пришло в голову задать себе вопрос, что он вообще делает в этом месте. Танабе не проявлял к нему никакого интереса. Казалось, единственной причиной его пребывания здесь была возможность допиться до потери сознания, но у Деккера были хорошие семейные причины не желать делать этого. Все было бы гораздо интереснее, если бы он мог поболтать с Вен Купферфельд, но она его к этому отнюдь не поощряла. Большинство присутствующих в баре были ему незнакомы или заняты разговором с кем-то еще. У стойки бара он заметил Джей-Джона Бельстера, болтавшего еще с одним марсианином. Потом Деккер вновь посмотрел на них, поскольку, что удивительно, собеседник Бельстера не был учащимся. Без сомнения, это был бывший наставник Деккера, Маркус Хэгленд. Бельстер поглядел в его сторону, но Деккер отвернулся.
Когда Деккер сооружал себе из жирных ломтиков мяса убитого животного и сырого хлеба сандвич, Бельстер подошел к нему.
— Привет, — сказал он, сворачивая вдвое ломтик мяса и запихивай его себе в рот.
— Привет, — ответил Деккер, — я и не знал, что ты знаком с Маркусом Хэглендом.
— Маркус? Так его зовут? Я на самом деле почти что с ним незнаком. Он просто ошивается здесь. Думаю, раньше он проходил подготовку по программе, но, говорят, корпорация его вышвырнула за обман, — он какое-то время задумчиво жевал, а потом добавил: — Твой приятель Танабе действительно решил набраться.
— Это его дело, — отрезал Деккер.
Впрочем, в словах Бельстера была определенная доля истины. Японец был красен и отчаянно потел, и Деккер заметил, что с пива он переключился на скотч.
Прожевав, Бельстер сглотнул.
— А разве и не твое заодно? Я думал, ты будешь его нянькой, возвращая его на базу?
Деккер не ответил. Для него Бельстер оказался немалым разочарованием — учитывая, как мало собратьев марсиан было в их группе, им следовало бы быть друзьями. Но этот человек, похоже, не мог ничего сделать, не задев при этом ближнего.
— А есть здесь что-нибудь выпить, кроме алкоголя? — осведомился он.
— Быть может, безалкогольные напитки, — сказал Бельстер, — но за них придется платить. Я слышал, твоя мать стала важной шишкой там, дома?
— Она — представитель от дема в Совете общин, если ты это имеешь в виду.
Бельстер коротко резко рассмеялся.
— Проклятый Совет. Это они пустили все насмарку, пытаясь сэкономить несколько куэс, чтобы подольститься к землянам.
— Моя мать действительно много работает на благо Марса, — натянуто ответил Деккер.
— Да уж, конечно. Только она ведь в комитете по Бонам, не так ли? А знаешь ли ты, что именно они вышвырнули меня?
— Вышвырнули откуда? — с удивлением спросил Деккер.
— Я работал здесь на торговую делегацию — знаешь, не такая уж дурная работа. А потом они создали эту проклятую парламентскую комиссию, а та стала направо и налево вышвыривать людей с работы — сокращая расходы.
— Но им пришлось урезывать! Долг просто выходил из под контроля…
— Да знаю я все об этом чертовом долге, — фыркнул Бельстер. — Все, что я хочу сказать, это то, что не будь сейчас комиссии твоей матери, я бы сейчас преспокойно работал в Сан-Франциско, — он хмуро поглядел на Деккера, но потом уступил: — Думаю, это — не твоя вина.
Тут он кивнул через плечо на Танабе:
— Вот он — плохой мальчик, а не ты или я. Его отец вложил огромные деньги в фермы на обитантах. Почему ты общаешься с ним?
— Не я его выбирал. Я всего лишь получил его как соседа по общежитию, — сказал Деккер, но потом честно добавил: — Во всяком случае, сегодня он пригласил меня с собой в Денвер. Сам я этого не мог бы себе позволить.
— Естественно, он тебя пригласил, — согласился марсианин. — А почему бы и нет? Все деньги у япошек, да у русских и так далее. И сдается мне, не так уж он щедр со своим приглашением.
Бельстер глядел на Танабе с нескрываемой ненавистью и, не отрывая взгляда от японца, спросил Деккера:
— А тебе бы не хотелось это все у них отобрать?
— Да, наверное, — отозвался Деккер.
Он не совсем понимал, о чем идет речь, но при этом ему не хотелось обрывать разговор с этим малоприятным человеком, который хотя бы пытался казаться дружелюбным.
— Но ведь именно это мы и собираемся сделать, не так ли, Бельстер? Когда результаты проекта станут уже видны, у Марса появится своя собственная атмосфера, и мы сможем начать развивать планету…
— Господи Боже, не имею в виду через пятьдесят лет. Я имею в виду сейчас.
Деккер пожал плечами. Выглядело все так, как будто Бельстер куда-то клонит, но Деккер не мог понять в чем дело.
— Предположим, что ты прав, что нам тогда делать?
Бельстер глянул на него с очень странным выражением.
— Быть может, есть способы, — сказал он. — Увидимся, — и вновь оставил Деккера в одиночестве.
Сложность положения гостя заключается в том, что невозможно уйти, пока этого не пожелает хозяин. Деккер не получал от происходящего никакого удовольствия. Каждый из сидящих за столом, казалось, собирался провести за ним остаток жизни, споря и дискутирую на грани, как представлялось Деккеру, опасно близкой к открытой ссоре. И его не удивляло, что голоса становились все более раздраженными. Уже не мало было выпито спиртного, и все больше его появлялось на столе с каждой минутой. Хотя Деккер уже вычислил, что возможность напиться представляла собой шанс на время сбежать от тирании навязанного режима, держать при себе свою неприязнь к кому-либо, если уж нельзя избежать питать ее. Он все же задавался вопросом, как далеко успеют зайти некоторые из этих людей, прежде чем появятся Миротворцы.
Теперь, когда он обсох, в баре ему было отчаянно душно. Он стянул свитер и, оглядывая комнату, завязал его на талии. В помещения стало еще больше народу, хотя Маркуса Хэгленда он отыскать не мог. Ну и ладно, решил он, и еще раз с возмущением подумал, что не видит никакой разумной причины своему здесь пребыванию. Здесь не было никого, с кем ему бы хотелось поговорить, за исключением, может быть, Вен Купферфельд, а она казалась погруженной в беседу с другим человеком.
Быть может, думал Деккер, нет вообще никакой причины, почему ему вообще стоит оставаться на Земле. Да, конечно, помогать своей планете. Но если весь проект настолько шаток, как это, судя по всему, представляется всем вокруг, вполне может случиться и так, что он закончит обучение как раз к тому моменту, когда окажется, что работы для него нет. И что тогда станется с его карьерой?
Что, если уж на то пошло, станется с Марсом?
Эта мысль совсем ему не понравилась. За отсутствием чего-то лучшего, он вновь направился к стойке бесплатного ленча.
Еды там осталось немного. Пока он пытался набрать себе ломтиков чего-нибудь на следующий сандвич, кто-то толкнул его под локоть.
— Простите, — сказал женский голос.
Обернувшись, Деккер увидел женщину инструктора, которая разговаривала с Лизелоттой Дерч.
— Все в порядке, — ответил он и стал уже поворачиваться к стойке, когда женщина коснулась его рукава.
— Подождите минутку, — сказала она. — А ведь я вас знаю.
— Скорее всего вы видели меня на занятии. Я прохожу подготовку. Мое имя — Деккер Де Во.
— Я знаю, что ты проходишь подготовку, — нетерпеливо оборвала она его. — Я не это имела в виду. Я хотела сказать, что ты немного похож на… о господи, ты марсианский парнишка, не так ли?
Пока он смотрел на женщину, на Деккера вдруг нахлынули воспоминания.
— Да, из Санпойнт-Сити, — ответил он. — А ты… ты — та, у кого была вечеринка, прямо перед приземлением первой кометы, — сказал он успевшей повзрослеть Аннете Каши.
… Она не сильно изменилась. Да, конечно, стала взрослой: выступающие груди принадлежали теперь совершенно взрослой женщине, и макияжа на ней было гораздо больше, чем она решилась бы на вечеринке родителей. Но все же недостаточно, критично решил Деккер, чтобы скрыть паутину лопнувших кровеносных сосудов вокруг глаз. Когда-то Аннета Каши попала во взрывную декомпрессию.
Имела место и еще одно значительное изменение: ее фамилия перестала быть Каши. Она стала Бэнкрофт.
— Это имя моего бывшего мужа, — объяснила она. — Я давно бросила его… нет, это неправда. Это он бросил меня, когда узнал, что я не унаследую нескольких миллионов куэс. Думаю, я сохранила его фамилию, чтобы позлить его.
Деккер был поражен, обнаружив, какого маленького она роста — по меньшей мере, на двадцать сантиметров ниже его. Стоя рядом с Лизеллотой Дерч она была роста инструктора на подиуме преподавателя, поднятого над студентами. Вблизи он, опустив глаза, видел ее макушку. На голове у нее был странно посаженный берет, который располагался высоко слева, заставляя волосы падать на левое плечо. Но берет немного сполз на сторону, потянув за собой часть волос, и под ним Деккер разглядел неровный белый шрам в шесть или семь сантиметров длиной.
Уловив его взгляд, Аннета подняла руку поправить берет.
— Сувенир со Станции Два, — сообщила она.
— А, — кивнул Деккер. — Той, что на орбите Марса. На самом деле, я надеюсь попасть в сам Оорт.
— Конечно. Все рекруты считают, что это единственно стоящее место, но, не будь контроля с Co-Марс станций, как бы им удалось доставить кометы на планету? — улыбнувшись, она покачала головой. — Во всяком случае, у нас появилась проблема со стыковкой, на дороге оказалась моя голова, вот оттуда Я и увезла эти маленькие сувениры. Впрочем, на Станции Два не так уж плохо. Я пробыла там год, пока они не послали меня назад. Не из-за несчастного случая. Медицинская проблема, — добавила она, хотя Деккер ни о чем не спрашивал. — Физическая, а не из этого психологического хлама.
— Я ничего такого не говорил, — отозвался Деккер.
— Ну, — почти извиняясь, сказала Аннета, — я знаю, но я становлюсь излишне чувствительной из-за всех этих разговоров о том, как люди срываются на станциях. Я к ним не отношусь. Во всяком случае, приятно увидеть тебя снова. Как тебе нравится на Земле?
— Прекрасно, — уныло ответил Деккер, подбирая остатки сандвича.
Аннета внимательно изучала его, но спросила только:
— Зачем ты ешь эти куски? О, подожди минутку. Ты голоден?
— А ты думаешь, стал бы я иначе это есть?
Внезапно она улыбнулась.
— Я бы тоже что-нибудь съела. Пойдем, как насчет отбивной?
Деккер не двинулся с места.
— Я не могу себе этого позволить.
— Черт, и я тоже, но мы же не собираемся платить за это, — она потянула его к бару. — Две отбивных, сыр и пару бутылок приличного пива, — заказала она, — и запишите это на счет вон того парня, — она указала на Танабе, а потом повернулась к Деккеру: — Так ты хочешь помогать привести в порядок твою планету?
Деккер не готов был шутить по этому поводу, даже за бесплатный обед, а потому просто пожал плечами.
— О, — сказала Аннета, — мне не стоило так шутить. Я знаю, что это для тебя значит.
— А для тебя?
— Ты хочешь сказать, тебя интересует, что я делаю в этой программе? — на мгновение она задумалась. — Отчасти потому, что этот проклятый проект едва не смел отца, когда дела пошли плохо. Он все еще держится за эти Боны, но это только потому, что не может позволить себе взять на себя убытки от их продажи. Отчасти, думаю, потому, что на меня так повлияли ваши люди, когда я ребенком была на Марсе. Вы, марсиане, все немного сумасшедшие. Марс просто не стоит всех этих трудов.
Появились заказанные ими блюда, на которые Аннета посмотрела довольно холодно.
— Когда я думаю о том, что мы ели тогда… ладно, Деккер, полагаю, мы живем и учимся на собственном опыте, разве нет? Скажи, Деккер, ты не в родстве с этим марсианским сенатором, которая все время попадает в сводки новостей?
Деккер не сознавал, что его мать становится настолько знаменитой, но кивнул.
— Моя мать.
Аннета с минуту смотрела на него, а потом тоже кивнула.
— Да, конечно. Я ее помню. Это она позвонила моим родителям после вечеринки и отругала их за то, что они напоили ее сына… Но чудное это было время, правда, Деккер? Я имею в виду всю эту ночь, а не только вечеринку… я хотела сказать, фейерверк и так далее… смотреть, как падает первая комета? Я никогда этого не забывала. А что ты делал потом, после того, как я уехала на Землю?
— Рос, — улыбнувшись, ответил он.
Но Аннете хотелось узнать подробности, как, в сущности, и ему.
Как выяснил Деккер, пока они обменивались историями своей жизни, он начал получать удовольствие. Помогла еда. Как и бутылочное пиво, импортированное из Японии и, судя по знаку на этикетке, гораздо лучшего качества, чем в кувшинах на столе. Покончив со своим мясом, Аннета допила остатки пива и встала.
— Мне нужно возвращаться на базу. Рада была тебя повидать. Но помни, что когда попадешь в класс, что я все же учитель, никакой фамильярности.
— Конечно. И спасибо за отбивную.
— Я же сказала тебе, что плачу не я. Все пошло на счет твоего японского друга.
— Танабе? Но почему он станет за это платить?
— Не беспокойся об этом. За ним должок, — она посмотрела в сторону длинного стола, голоса возле которого становились все громче. — Похоже, пора пытаться доставить его назад, прежде чем он впутается в какие-нибудь неприятности.
Она была права. — Деккер вздохнул и пошел туда, где с Вен Купферфельд и несколькими другими студентами сидел Танабе. Сняв с себя свитер, он протянул его Вен.
— Спасибо, — сказал он.
Вен подняла на него безразличный взгляд, но приняла свитер и вернулась к своему разговору. Теперь он стал трехсторонним, и Вен была столь же увлечена им, как и остальные двое.
— Вы, западные люди, — говорил Танабе, едва выговаривая слова, — вы отошли в историю.
Он любезно улыбнулся Вен, но взгляд сузившихся глаз, казалось, прожигал насквозь.
— Некоторое время вы играли какую-то роль, но никогда столь важную, как вам это казалось.
— Правда? — отрезала Вен. — Но похоже вы, японцы, думали, что мы очень важны. Учитывая то, — как вы копировали нас.
— Моя дорогая Купферфельд, — хихикнул японец; — так вот вы как думаете? Но это же вы были такими увлеченными миссионерами, Купферфельд. Это ведь вам так хотелось, чтобы каждый в миру научился быть как вы во всех ваших мелких привычках — сделать это было лишь проявлением хороших манер с нашей стороны.
Он налил себе еще виски.
— Особенно русские. Помнишь, как происходило дело. Вы так отчаянно старались заставить русских копировать вас. Да, и китайцев тоже. Вы хотели, чтобы они перешли на американский образ жизни: американские выборы, американские церкви и американские автомобильные пробки и, прежде всего, американская свобода предпринимательства. А вам никогда не приходило в голову, что произойдет, когда русские и китайцы со всем их населением и всеми их ресурсами станут копировать вашу экономику? Они же едва не обставили Японию, не говоря уже об Америке!
Один из студентов недобро сказал:
— У нас все шло хорошо, пока вы, ублюдки, не бросили нас в этой сделке с Марсом.
— Бросили? — Танабе снова засмеялся. — Но мы только лишь немного сменили портфель наших инвестиций. Очевидно, обитанты показались лучшей перспективой.
— Вы бросили нас на произвол судьбы! — выкрикнул его противник.
— Какая жалость, что вы не разобрались тогда в ситуации, — соболезнующе отозвался Танабе.
— А теперь мы застряли с проклятыми марсианами! — воскликнул другой!
Из-за спины Деккера раздался хриплый голос Джей-Джона Бельстера:
— Думай, что говоришь о марсианах!
Танабе пьяно уставился на него. Он, казалось, силился подняться на ноги — как будто, с ужасом подумал Деккер, собирался полезть в драку — но потом оглядел стол. Вокруг не было ни одного дружеского лица. Другой студент выглядел столь же враждебным, как и Бельстер, и комплекции был почти той же.
Танабе рухнул обратно на стул и снизу вверх усмехнулся Деккеру.
— Сдается мне, — сказал он, — самое время тебе отвезти меня домой.
И тем не менее, к немалому удивлению Деккера, когда они оказались на открытом воздухе, Танабе тряхнул головой и выпрямился.
— Не нравятся мне эти люди, совсем не нравятся, — сказал он совершенно трезвым голосом. — Эй! Такси!
А когда они оказались внутри, японец, откинув голову на спинку сиденья, закрыл глаза и попросил Деккера:
— Разбуди меня, когда будем на базе, — и тут же уснул.
