17
Что Деккер действительно умел делать хорошо, так это не волноваться. Дело было за работой, и он работал. Он грыз курсы, которые с его точки зрения не имели никакого смысла; даже историю Англии и «политологию», что бы там ни было. Шокирующую мысль о возможном закрытии проекта «Оорт» он временно выбросил из головы и, когда на тестовом мониторе в апартаментах отца появились первые его отметки, он был доволен и даже слегка поражен, узнав, что занял третье место на своем курсе.
Отец, с другой стороны, только кивнул.
— Ты много работал и много учился, — заявил он. — Чего же еще ты ожидал? Только приналяг еще на математику, поскольку это должно хорошо выглядеть.
— Что должно хорошо выглядеть? — переспросил Деккер.
Но отец уже, одев наушники, углубился в матч Найроби-Йоганесбург по футболу. Деккер вернулся к занятиям.
Единственно, за что он действительно волновался, было то, как отнесутся его соученики к этому марсианскому новичку, белому марсианскому новичку, поднявшемуся над двадцатью девятью из тридцати двух человек класса. Как выяснилось, они вовсе не казались недружелюбными. Афира Кантадо, молодая женщина, оказавшаяся в классе четвертой — то есть, она была бы третьей, не займи ее место Деккер, — лишь бросила на него при объявлении результатов краткий кислый взгляд. Но остальные поздравляли его, шутили вместе с ним или вообще об этом не упоминали, что его больше всего устраивало.
Шутки относились, в основном, к его акценту, но Деккера давно уже это не волновало. Он был не единственный, кто говорил смешно. Это они говорили странно, потому что — сказал ему мистер Каммингс, когда они болтали перед началом занятий — у него совершенно естественный английский для человека из семьи, родители которой окончили хорошие школы. Число «хороших школ», как выяснил для себя Деккер, ограничивалось двумя: парой университетов под названием «Оксфорд» и «Кембридж». Причина того, что эти молодые люди посещали подготовительную школу, заключалась в том, что как только они получат свои аттестаты, большинство из них отправятся заканчивать свое образование в ту самую «Англию», где находятся эти самые «хорошие школы».
Узнав об этом, Деккер почувствовал себя значительно лучше. А когда он обнаружил, что эти студенты представляют собой цвет молодежи Найроби, он не стал так волноваться о сравнении с марсианскими студентами.
Другим, что стал постепенно познавать Деккер, было то, что не все черные были одинаково черными. В его изначально ограниченном представлении, все земляне были просто землянами. От отца он узнал, что конкретно этих землян называют кенийцами, а теперь обнаружил, что даже кенийцы воспринимают себя еще более раздробленными. Почти половина всех юношей и почти все девушки называли себя «кикуйу», в то время как дюжину высоких, тощих, почти с марсианской внешностью людей называли «масаи». Но и это было еще не все, поскольку было еще десяток тех, кто происходил из других «племен».
Деккеру пришлось все это объяснять, причем не один раз. Оказывается, племя — это совсем не, как выяснил Деккер, одно и то же, что дем. Племена различались в наборе генов, не в местоположении. И что удивительно, человек продолжал оставаться частью своего племени, даже если переезжал в дем другого племени.
Это Деккера просто изумляло. Какое имеет значение, кто твоя родня?
Но судя по всему, это имело значение; хотя за исключением того факта, что масаи были по сравнению с кикуйу высоки и вытянуты в пропорциях тела, чем приятно напоминали марсиан. Деккер не мог бы отличить людей одного племени от людей другого. Впрочем, кикуйу это удавалось. Без промаха. Честная пропорция «гражданских» классов, как правильно назывались «толкай-хмыкай»-занятия, были посвящены этой теме. Мистер не упускал тогда случая напомнить своим студентам, что не имеет значения, из какого племени происходят их предки, они не только равны, но и на самом деле одинаковы.
Тут-то и возник вопрос о Деккере. Подняв руку, Афира Кантадо, указала на марсианина.
— Он не такой, как мы.
— Конечно, такой же, Кантадо, — терпеливо ответил Камммингс, — или по меньшей мере, вам следует вести себя так, как будто он такой же, как и вы.
Это девушку явно не убедило, и учителю пришлось объяснять дальше.
— Ты знаешь, что есть основы хорошего гражданского сознания. Тебе нет необходимости любить ближнего. Нет ничего страшного в том, что кто-то вызывает у тебя неприятие. Совершенно естественно — испытывать неприязнь к кому-то. Важно — то, что всегда тебе следует держать свою неприязнь при себе — за исключением занятий, конечно. Если ты позволишь неприязни и агрессии вылиться в окружающий мир — вот тут-то и начинаются все конфликты, жестокость и в конце концов, это может привести к войне. А мы ведь этого не хотим, так? Так что нам необходимо, Де Во, ты хочешь что-то сказать?
Дело в том, что Деккер уже с минуту назад поднял руку.
— Мы на Марсе ведем себя иначе, — указал он.
По классу пронесся тихий шорох, едва ли не хихиканье. Мистер Каммингс обвел студентов предупреждающим взглядом.
— Нет, конечно, нет, Де Во, — согласился он. — В разных местах различные обычаи. Насколько я понимаю, на Марсе смысл подобных занятий заключается в том, чтобы научиться любить друг друга, правильно?
Деккер нахмурился.
— Не совсем так. Но именно «любить». Там было значительное количество людей, которые мне не особенно нравились. Но нам необходимо доверять друг другу и заботиться друг о друге — нам необходима гарантия того, что к каждому отнесутся по справедливости…
Деккер собирался уже сказать «как по Закону Плота», но посреди фразы передумал.
— … как в семье.
Мистер Каммингс терпимо кивнул.
— Полагаю, это имеет большое значение для Марса, где условия гораздо более… трудные. И конечно, было бы еще более важно в условиях еще более тяжелых? Например, Де Во, ты собираешься отправиться на работу в Оортово облако. Почему бы тебе не рассказать классу, каково это там будет?
— Но я же никогда там не бывал, — возразил Деккер.
— Был твой отец. Он, должно быть, рассказывал тебе всякие истории.
На самом деле, нет. Но Деккер не готов был признать это публично, и потому сделал все, что было в его силах.
— Там в Оорте, — сказал он, — все очень похоже на Марс, только дается гораздо тяжелее. Невозможно переносить свой вес. Нельзя позволить себе завидовать кому бы то ни было или использовать его. Необходимо попытаться понять, что чувствует другой человек.
— Звучит неплохо, на мой взгляд, — вмешался Уолтер Нгемба, не затрудняя себя поднятием руки.
— Глупо звучит, — откомментировала Афира Кантадо. — А как насчет секса?
— Секса? — повторил Деккер, пытаясь понять, какое отношение секс — имеет к уступчивости… или «гражданственности».
— Ты постоянно говоришь «его». А как насчет мужчин и женщин? Разве у них не случается так, что двое мужчин любят одну и ту же женщину?
— О, — с облегчением сказал Деккер, — в этом нет проблемы. Мужчина берет себе временную жену — или женщина берет себе временно мужа — и они живут вместе, пока оба желают этого. А потом перестают.
Один из масаи, ухмыляясь, поднял руку.
— Когда твой старик был в Оорте, у него была временная жена?
— У моего отца есть жена, — горячо возразил Деккер. — Моя мать. Зачем еще ему другая жена?
Над улыбающимися лицами поднялось с дюжину рук. Мистер Каммингс покачал головой.
— Это — весьма интересная дискуссия, — заявил он, — но наше время истекло. Если захотите, мы начнем с этого на следующем занятии, а сейчас, всего доброго.
Когда все сгрудились у двери, Уолтер Нгемба, коснувшись руки Деккера, сказал с утешением:
— Прости, что этот Мерад задал такой вопрос. Просто, знаешь ли, он — масаи.
Деккер посмотрел на него с удивлением.
— Я думал, что считается, что все одинаковы.
— Так оно и есть. Даже масаи. Просто они иногда бывают такими, ну, «нецивилизованными». Но, знаешь, мне кое-что пришло в голову. У тебя есть какие-нибудь планы на уик-энд? Потому что мой отец сказал, что был бы рад, если бы ты приехал взглянуть на нашу ферму.
— Ферму?
— Семейное гнездо. Это вниз по реке, в Рифт Вэлли. Сможешь приехать?
Это было неожиданностью и весьма приятной.
— Да, конечно. Спасибо, — начал Деккер. Потом ему пришло в голову: — Мне еще многое нужно выучить…
— Мы можем заниматься вместе, знаешь, у нас много общих предметов. Тебе нужно спросить разрешение отца?
— Не совсем, — ответил Деккер.
— Ну, поговори с ним об этом. Я думаю, он ждет тебя за воротами, так ведь?
Но, как выяснилось, именно в этот вечер, Болдон Де Во его не ждал. И маленького трайка тоже поблизости нигде не было. Пока Деккер в нерешительности стоял на тротуаре, оглядываясь по сторонам, к нему с обеспокоенным видом подбежала женщина Миротворец, убирая в сумку радиотелефон.
— Вы — ведь Деккер Де Во? Хорошо, у меня для вас сообщение. Вам необходимо забрать своего отца из «Солнечного Харбина».
— А что это такое?
— Бар, — объяснила она. — Вы знаете, где он? Неважно. Вам в любом случае придется взять такси, а водитель точно знает. Все водители знают «Солнечный Харбин».
Она повернулась издать свисток вызова, и прежде, чем Деккер успел задать хоть какой-нибудь вопрос, из потока машин возникло такси. Да, водитель точно знал, где находится «Солнечный Харбин». А потом все, что Деккеру оставалось, это волноваться хватит ли немногих куэс, имеющихся на его амулете, на оплату счета.
Не хватило. Деккеру пришлось порыться в карманах отца в поисках денег, чтобы заплатить водителю, а потом еще столько же, чтобы такси доставило их с отцом домой. От отца не было никакого толку. Отец пьяно храпел, и разбудить его оказалось практически невозможно. Как, впрочем, и сдвинуть с места, и одному Деккеру эта задача была, уж конечно, не под силу.
К счастью, на тротуаре возле бара ожидали чего-то два кряжистых Миротворца и, только взглянув на высокого неловкого марсианина, они все сделали за него сами.
Удивило Деккера то, что на этом их помощь и закончилась. Как только они переместили Болдона Де Во в ожидающую машину, старший из Миротворцев пожелал ему удачи. Они отвернулись, хотя в их праве было сделать нечто гораздо более неприятное. Когда Деккер увидел запекшуюся кровь и синяк у отца возле носа, у него не осталось сомнений, что поведение старика было более чем антисоциальным.
И все же Миротворцы его не арестовали.
Это представляло собой некую загадку, но у Деккера и без этого было над чем поразмыслить. К сожалению возле их дома не оказалось под рукой никаких Миротворцев, но хмурый водитель не сделал никаких попыток предложить свою помощь. Еще более неприятно было то, что мелкий дождичек загнал праздных зевак внутрь здания, а дотащить Болдона Де Во, каким бы он ни был усохшим, одному все же было Деккеру не под силу.
Тут сверху до него донесся голос:
— Эй, там внизу?
Подняв глаза вверх, он увидел, что из окна высовывается их соседка, миссис Гейрун.
— Подожди секундочку, ладно. Я подниму Джефри и Мэхина, чтобы они тебе помогли.
Джефри и Мэхин действительно появились через несколько секунд, огромные и доброжелательные, чтобы поднять Болдона Де Во, быстро доставить его наверх в квартиру и даже уложить в постель.
— Все будет в порядке, парень. Просто прикрой его, и пусть проспится, — посоветовал один из них перед уходом.
Деккер сделал, как ему было сказано. Ясно было, что у Джефри и Мэхина было в таких делах гораздо больше опыта, чем у него, и во всяком случае, казалось, нет необходимости предпринимать что-либо еще. Обдумав это со всех сторон, Деккер задумчиво посмотрел на холодильник, потом оставил мысль о том, чтобы приготовить еду. Вместо этого он вынул картриджи с домашним заданием и начал заниматься.
Он делал упражнения на вычисление — хотя он так никогда и не мог понять, к чему арифметика, если у всех есть карманные калькуляторы — когда услышал стук в дверь.
Это вновь была миссис Гейрун, на этот раз с прикрытой крышкой миской супа.
— Я думала, тебе захочется что-нибудь поесть, — извиняющимся тоном сказала она — И отец твой тоже, когда проснется. Ребята сказали, что он проспит, скорее всего, ночь напролет, но если он проснется, все, что тебе надо будет сделать, это разогреть суп.
— Спасибо, — сказал Деккер, поднимая крышку и вдыхая ароматный запах. Это было что-то вроде мяса убитого животного с овощами, и, действительно, великолепно пахло.
Миссис Гейрун на минуту задержалась.
— Он — хороший человек, твой отец, — сказала она, вытирая руки передником. — Просто стыд, что он получил такое увечье в Оорте.
— Спасибо, — снова сказал Деккер, не найдя более подходящего ответа, но женщина еще не кончила.
Она помедлила, а потом конфиденциально сказала:
— Знаешь, Деккер, когда-то я думала, что, может быть, сама туда отправлюсь.
Это Деккера удивило, и выражение его лица заставило женщину рассмеяться.
— О, — доброжелательно сказала она, — я не всегда работала в инспекционном отделении телефонной компании. Когда я была молода, знаешь, у меня были большие надежды. Я изучала инженерное дело в Ньюкастле-на-Тайне, и думала, что освоение Марса путем поставки на него комет — лучшая из всех когда-либо существовавших идей — только, конечно, потом я вышла замуж за мистера Гейруна, а он не хотел, чтобы я отправлялась без него. Так что я сделала самое лучшее, что могла.
Она выжидательно посмотрела на Деккера, который наугад сказал:
— Вы стали работать на телефонную компанию?
— О нет, не это. Я имею в виду Оорт. Я решила по-своему помочь проекту. Так что, когда мистер Гейрун умер, деньги, полученные по страховке, я вложила в Боны Оорта.
Она задумчиво завязывала и развязывала завязки фартука.
— Только в последнее время они несколько падают.
— Я на самом деле мало что смыслю в финансовых делах, — извинился Деккер. — У нас на Марсе ничего подобного нет.
— Ладно, я знаю, что ты не знаешь. Только… все равно приходится волноваться, правда ведь? Мне не хотелось бы продавать и терпеть убытки. С другой стороны, кто знает, каким будет будущее? Мне бы не хотелось однажды утром проснуться, чтобы узнать, что у меня не осталось ни пенни.
Тут она улыбнулась.
— Что меня поддерживает, так это существование таких людей, как ты, Деккер, которые готовы отдать все, чтобы отправиться в Оорт и работать над проектом. Благослови тебя Господь. И пожалуйста, если тебе что-нибудь понадобится, просто постучи в мою дверь.
Когда миссис Гейрун наконец ушла к себе, Деккер в задумчивости съел суп. Суп и в самом деле был очень вкусен, хотя Деккер не смог распознать точно, какие виды убитых животных пошли на его приготовление, но сознавал, что где-то на дальней части неба от него остался дурной привкус. Привкус остался не от супа. Это было нечто иное, и гораздо худшее.
Он удостоверился в том, что отец по-прежнему спит. Помыл тарелки и вынул пленку с последним разговором с матерью, чтобы найти кое-что из того, что она говорила.
Герти Де Во не пропускала недели, как бы ни была дорога связь с Марсом; она появлялась на экране каждый четверг. Мать всегда выглядела усталой и настороженной, всегда из беседы с ней удавалось выудить некие клочки информации. Тинкер заболел; Тинкеру лучше; на склоне Сагдаева попробовали поставить новые ветряные мельницы, и это хорошо, потому что песчаные бури в последнее время особенно сильны, и фотовольтные рамы постоянно забрасывает песком; и ее снова просили представлять Сагдаев во вседемном парламенте в Санпойнт-Сити. Деккер покачал удивленно головой: его мать и политик? Тсуми Горшак получил официальное предупреждение о недопустимости пропусков занятий по уступчивости. И бюджет на импорт вновь урезали.
Вот это он и искал. Он дважды проиграл этот отрезок пленки. Причина, почему не хватает куэс, говорила мать, заключается в том, что пришлось отложить новый выпуск Бонов, поскольку финансисты с Земли проинформировали их, что рынок временно слишком «раскатан».
Деккер нахмурился. Почему эти земляне вечно создают проблемы с Бонами? Сделка есть сделка, так ведь? С самого начала все знали, что выплат по Бонам не будет до тех пор, пока не будет завершен «Проект Оорт» — или по крайней мере завершен до такой степени, что на Марсе начнут выращивать достаточное количество продукции, чтобы она дала необходимые суммы для выплат. Так почему они заставляют колебаться цену — или, если говорить честно, не колебаться, а падать?
Он не видел в этом никакого смысла. И эти финансовые трюки наносили ущерб не одному только Марсу, они наносили чувствительный удар и по порядочным землянам, вроде миссис Гейрун.
Деккер зевнул и попытался выбросить из головы эти немыслимые вопросы. Выключив экран, он забрался в кровать, бросив одежду на пол. Храп отца перестал быть таким хриплым, как прежде, но Деккера все же беспокоил иногда примешивающийся к нему низкий скрежещущий звук, который определенно исходил не от Болдона Де Во. Лежа с открытыми глазами, Деккер размышлял о миссис Гейрун, своей матери — потом, почти погружаясь в сон об обоих родителях, пытался поймать ускользающее воспоминание о том, как это было, когда они жили вместе, до того, как отец отправился в Оорт. Деккер был почти уверен, что его родители были счастливы. Подобный вопрос, похоже, никогда не возникал, но они вели себя как счастливые люди, и мать определенно плакала, когда Болдон Де Во уехал. Так что же случилось?
Его мысли прервал громкий хлопок снаружи. Не одеваясь, Деккер прохромал к окну и выглянул наружу.
Мягкий дождик превратился в настоящую бурю, яростную и полную электрических разрядов. Огромные вспышки ярко-белого света прорезали черное небо, черными силуэтами высвечивая окрестные здания. Отдаленный грохот превратился в резкие раскаты грома, которые катились и скрежетали, и землю неумолимо хлестали потоки дождя. Это был не просто дождь. Ударяясь об окно, некоторые капли отскакивали от стекла, и Деккер вдруг к изумлению своему осознал, что он видит то, что здесь называют «градом».
И все, что он видел из окна, странно поблескивало: улицы, двухсотметровые башни города, ползущая по улице машина — поблескивало потому, что было мокрым.
Чудо! Все мокрое. Мокрое от безрассудно расходуемой воды, воды, падающей с неба. Вода, которая льет незапланированно и сама по себе, может быть даже против чьих-то желаний. Потоки воды, заставляющие все вокруг поблескивать, отражая свет.
Вот в этом, с удивлением думал Деккер, все и дело. Вот каким когда-нибудь станет Марс, когда последняя комета из Оорта принесет окончательное благословение воды и газов на старую планету и вернут ей юность. Значит, любые усилия стоят того. Деккер пообещал себе, что стоят: все жертвы, даже таких людей, как миссис Гейрун; вся боль, как боль его отца; вся работа, как его собственная…
Особенно громкий удар заставил его подпрыгнуть, а в следующее мгновение он увидел в стекле еще одно отражение и обернулся.
Отец стоял, опираясь на спинку кресла, придерживая простыню.
— С тобой все в порядке? — спросил Деккер.
Отец с минуту помолчал, как будто искал ответа, а потом сказал:
— Конечно. Это ты привез меня домой?
Деккер кивнул.
— Тогда хорошо, — сказал отец.
В его голосе не было ни сожаления, что кому-то пришлось нести его домой, и уж конечно не было ни следа извинения. Но это было все, что собирался сказать по данному поводу Болдон Де Во. Молча, старик продолжал смотреть в окно на дождь.
Деккеру вспомнился совет миссис Гейрун.
— Поешь супу?
— Господи, нет. Здесь была старая Гейрун? Мило с ее стороны, но нет.
Это был лучший из возможных шансов для Деккера поговорить с отцом, и ведь у него накопилось немало вопросов. Деккер прочистил горло:
— Отец, — сказал он, начиная с наименее важного, — Уолтер Нгемба пригласил меня приехать на ферму его отца на уик-энд.
Отец с трудом повернулся, чтобы взглянуть на сына.
— Нгемба, — задумчиво повторил он, — Его отцу принадлежит целая плантация, там в Маре?
— Я сказал, что поеду.
Болдон Де Во пожал плечами.
— Почему бы и нет, Деккер. В последнее время ты выглядишь усталым, отдых пойдет тебе на пользу. Во всяком случае семья Нгемба может оказаться тебе полезной.
Деккер вдохнул поглубже и перешел к более важному.
— О тебе сегодня спрашивали в школе.
Отец насторожился.
— Ты рассказывал обо мне?
— Ну, более или менее. Говорили о жизни в Оорте, временных женах и тому подобном… и ну, я хочу кое о чем спросить, — сказал Деккер. — О тебе и ма. Ты так и не вернулся домой после этого несчастного случая, папа. Ты не скучаешь по своей жене?
Отец смотрел на него безо всякого выражения.
— Знаешь, насколько сильно я покалечен?
— Ну… не совсем. Довольно серьезно, я думаю.
— Довольно серьезно, — некоторое время отец молчал, глядя на дождь. — Полагаю, твоей матери не хотелось говорить об этом, — сказал он наконец. — Это был допинг, Дек. Невозможно пришвартовать корректировщик, принимая наркотики, потому произошло столкновение. Знаешь, каково это в корабле-корректировщике? Ты — практически часть корабля. Твой скафандр заполняет все внутреннее пространство целиком, и из скафандра не выбраться, пока не вернешься на корабль. Так что, когда нос корабля смяло, мне смяло ноги и нижнюю часть туловища, и я почти что умер. Ну, я на самом деле умер. К тому времени, когда меня вытащили, у меня уже остановилось сердце, и им чертовски пришлось потрудиться, чтобы меня вытащить. Эта история могла бы стоить мне пенсии, но, похоже, они посчитали, что я итак свое отработал. О, — сказал он, видя ошеломленное выражение на лице сына, — да, Дек, это был я. Это я был тот пилот, который принимал наркотики.
— Но мы же этого не делаем!
Вид у отца внезапно стал очень усталый.
— Нет, не делаем, — согласился он. — Не дома. Я сам никогда до того этого не делал, но в Оорте все иначе. Тебя носит в космосе, пока ты корректируешь курс кометы, иногда неделями, и ты совершенно один. Наркотики принимают многие. И здесь на Земле таких людей немало, и некоторые берут их с собой, куда бы они не отправлялись.
— Но…
Деккер проглотил окончание конкретно этого «но». Он покачал головой — не, в осуждение, не именно в осуждение, а в принципе от жалости и шока. Несколько секунд у него ушло на то, чтобы вспомнить, что собственно он хотел узнать.
— Но ты мог вернуться, сказал он.
— Я так не думал, Дек.
— Потому что ты… ну был смущен, да, это я понимаю. Но разве ты тем не менее не скучал по своей… — Деккеру хотелось сказать «семье», но ему помешала гордость, — жене?
Прежде, чем заговорить, отец с минуту молча глядел на него:
— А на что мне теперь жена?
К пятнице буря совсем улеглась, небо стало безоблачным, а африканское солнце как никогда жарким. На окраине города Уолтера Нгембу ждал частный самолет. На взлетное поле они прибыли на длинном синем лимузине, и пилот притронулся к кепи, когда они взбирались в кабину. Взлетная полоса, с которой они поднялись вверх, располагалась на склоне горы и совсем не походила на взлетную полосу. В сущности, это и не было аэродромом. Просто в скудном кустарнике была вычищена прямая полоса в пару сотен метров длиной, и на ветру без устали метался вымпел — вот и все. Не было даже навеса, который защитил бы ожидающих пассажиров от палящих лучей летнего солнца. Впрочем, ожидающих посадки пассажиров здесь тоже не было. Не было ничего, кроме комковатой, голой и сухой земли. После шумных улиц Найроби, с их толпами человеческих существ это место показалось Деккеру Де Во почти домашним. Даже чуть ли не марсианским.
— Взгляни туда, — сказал Уолтер Нгемба.
Для этого ему пришлось перегнуться через плечо Деккера — он вежливо уступил своему гостю сиденье рядом с пилотом, поскольку никакого сопилота в таком маленьком самолетике быть не могло. Нгемба указывал на что-то, напоминающее огромного жука, скользящего сквозь кустарник в их сторону. На самом деле, это катилось облако пыли.
— Это идет наш табун. А вон там, видишь, на холме за артезианским колодцем наша деревня.
Деккер не смог разглядеть ничего, что можно было бы назвать деревней. Ему вообще мало что было видно, поскольку самолет без конца кренился или задирал нос вверх, если только проблеск ярко-красных прямоугольников посреди серого в кляксах ландшафта не был на самом деле крышами зданий. Деккер не особенно и старался рассмотреть что-либо. Он был занят тем, что судорожно цеплялся за сиденье, поскольку этот самолетик ничем не походил на громоздкий марсианский дирижабль. Самолетик то проваливался в воздушные ямы, то резко бросался вперед. Пилот провел его над посадочной полосой, очевидно, чтобы отогнать какого-то зверя, что кружил поблизости, и завел самолет на посадку.
К тому времени, когда самолет затормозил у конца полосы, к ней подъехал автомобиль, отдаленно напоминающий марсианский вездеход. Оказалось, что это джип на воздушной подушке, и из него выпрыгнула, чтобы открыть им дверь, высокая худая женщина масаи.
И тут на них впервые обрушилась жара.
Это был отнюдь не сырой зной Найроби, этот был пересушен и поджаривал. Деккер решил, что если бы ему пришлось остаться на открытом воздухе не больше, чем несколько минут, его мозги бы коагулировали, как сваренное яйцо. Впрочем, делать этого ему не пришлось. Внутри вездехода температуру контролировала система охлаждения. И едва-едва захлопнув за ними дверь, женщина поспешила к самолету, чтобы помочь пилоту перенести сумки в багажное отделение грузовичка.
Уолтер не обращал на нее никакого внимания. Порывшись в морозильной камере грузовичка, он вытащил оттуда пару банок пива.
— Добро пожаловать на землю Нгемба, — сказал он, в шутливом тосте поднимая свою банку, — надеюсь ты не против, если я сяду в вертушку? Боюсь, он поднимает гораздо больше пыли, а один бог знает, сколько мы ее сегодня уже нахлебались, но нам не придется трястись, если мы поедем напрямик. Видел львов?
Львов. Деккер задумчиво глотнул пива, пытаясь вспомнить, какие именно странные создания уже успел повидать. С самого начала их поездки из Найроби Уолтер не успевал толкать его в бок каждые несколько минут, чтобы указать в окно на слонов, жирафов и еще с дюжину различных пасущихся животных, которых Деккер видел до сих пор только на картинках. Но львы?
— Думаю нет, — сказал он наконец. — Когда это было?
— Да только что, — сказал Уолтер, указывая куда-то вправо. — Они вон там. Разве ты их не видишь?
Не более чем в десяти метрах из зарослей на них настороженно смотрели песочного цвета кошки.
— О господи, — только и сумел сказать Деккер.
… И повторял это еще не раз, хотя в основном про себя, в течение следующих нескольких часов или около того. Первые впечатления оказались более чем обманчивыми. «Ферма» Нгемба была очень немарсианским местом.
Для Деккера оказалось немалым испытанием просто физическое на ней пребывание. Жара на открытом воздухе ослепляла, а системы кондиционирования едва ли не замораживали внутри. И что еще хуже, сам дом был до раздражения полон лестниц, по которым приходилось подниматься или спускаться. Психологически пребывание здесь давалось еще труднее. Представления Деккера о жилом пространстве, уже пересмотренные по сравнению со стандартами Марса, вновь изменились, когда он начал сознавать размеры дома Нгемба. Тут была столовая, комната для завтраков, «утренняя» комната, а также библиотека. Деккер не смог скрыть своего удивления, когда они пришли туда. Повсюду были картриджи книг, с которыми привык иметь дело Деккер во время своих занятий. Настоящие книги, напечатанные на бумаге и переплетенные в кожу или материю, огромные тяжелые тома занимали все четыре стены этой очень большой комнаты.
— Да, старик охотник до чтения, — как бы извиняясь, сказал Уолтер. — Немного старомодно, правда? Конечно, у него не все время уходит на чтение, отсюда он и управляет своими инвестициями.
Деккер с удивлением оглянулся по сторонам.
— Но как?
Ухмыльнувшись, Уолтер набрал комбинацию клавиш. Целый ряд книжных полок отъехал в сторону, открывая пустой экран.
— Прямая связь со всеми его брокерами, — с гордостью сказал он. — Правда, включать ее я не буду. Он до потолка подпрыгнет, если застанет меня за игрой с ними. Он продает и покупает ценные бумаги.
Тут он увидел выражение лица Деккера.
— Ты знаешь, Что такое ценные бумаги?
— Что-то вроде Бонов?
— Ты имеешь в виду Боны Оорта? Ну, в общем и так, они тоже ценные бумаги, ценные бумаги бывают разного рода. Обычные акции, предпочтительные акции, самоликвидирующиеся облигации — о Господи, даже я не знаю, что это такое. В основном отец сейчас занимается фьючерсами, — Уолтер вздохнул. — Ах ты ведь не знаешь, что такое фьючерсы. Ну, ты подписываешь контракт. В нем сказано, что, скажем, через шесть месяцев ты продашь ценные бумаги по такой-то цене, а другой человек подписывает с тобой контракт, что по этой цене их у тебя купит.
— А как узнать, какова эта цена будет через полгода?
— Ну вот это самый скользкий момент. Возможно, ты и не знаешь. Возможно, ты угадал неверно, и тогда ты несешь убытки. Те, кто угадывает удачно, как мой отец, делают хорошие деньги.
— Звучит, — Деккер уже собирался было сказать «глупо», но изменил намерение — «запутано», — закончил он.
Уолтер рассмеялся.
— Никаких обид, Деккер, — сказал он, — но марсиане просто не понимают рынка, разве не так? Но пойдем, я еще не показал тебе комнату игр.
В общем и целом, в беспорядочном основном доме, должно быть, насчитывалось тридцать комнат, в которых жили только Уолтер, его младшая жена Доррис и его родители — отец и мачеха. На самом деле, худощавая и моложавая Глория Нгемба была второй женой его школьного приятеля. И конечно, здесь были их многочисленные слуги, каждый из которых носил ту или иную забавную униформу. Деккеру так и не удалось сосчитать слуг. Однако их было очень много, число впрочем не особенно значило по сравнению с квотой занимаемого пространства, а кроме того, Деккер обнаружил, что слуги занимали свои собственные — и по марсианским стандартам — просторные апартаменты. Находились они за помещением для автомобилей и ремонтными мастерскими.
Деккеру нелегко было решить, какая из этих категорий живых существ более гротескна: дикие звери, на свободе разгуливающие вокруг Мары, или слуги, населяющие деревню Нгембы. А также он оказался не готов к такой проблеме, как «необходимость переодеваться к обеду» — зачем кому-то одевать особое платье, просто чтобы поесть? — или для мистера Теодора Нгембы.
С мистером Теодором Нгембой он встретился не сразу. Мистера Нгембу неизменно задерживали дела, и таким образом в поместье Деккера встретили две женщины, прекрасная Глория и юная Доррис, обе в костюмах для верховой езды. От обоих слегка пахло лошадьми, с которых они только что сошли. Его проводил в комнаты — комнаты! — слуга, а потом Уолтер сразу повел его на прогулку по поместью.
Деккер оценил подобную вежливость. Однако не оценил затрачиваемых усилий. Большую часть пути приходилось подниматься или опускаться по лестницам, поскольку деревня располагалась на вершине небольшого холма.
— Это для того, чтобы держать подальше животных, — объяснил Уолтер. — Большинство из них, правда, и близко к нам не подходит, но некоторые буффало просто ужасающе глупы.
Впрочем отвадить пытались не всех животных. В розарии трое садовников устраняли ущерб, нанесенный незваными гостями. Их Уолтер называл бабуинами, а с ветки на ветку над ними скакали маленькие волосатые существа с длинными руками, про которых Уолтер сказал, что это макаки. Возле плавательного бассейна высокий масаи в чем-то, похожем на длинную белую ночную рубашку, патрулировал местность с рогаткой: его задачей было не подпускать обезьян к воде.
— О черт, — выругался Уолтер, когда они подошли к бассейну. — Дитя здесь, вот неудача.
Под дитем имелась в виду его сестра, заплетавшая волосы на бортике бассейна. Она внимательно осмотрела Деккера с головы до ног.
— Ты любишь плавать? — спросила она.
Деккер обдумал вопрос. Вероятно, существовала такая возможность, что где-то существует марсианин, обладающий умением поддерживать на воде свое тело, но Деккеру подобный человек никогда не встречался. Этого он однако не сказал.
— Нет, не умею.
— Я тебя научу, если хочешь. Это так просто, смотри.
Он стал смотреть и обнаружил, что дитя, Доррис Нгемба, на самом деле давно уже не ребенок. Когда она скинула купальный халат, чтобы нырнуть в воду, оказалось, что под ним почти что ничего нет. Взгляд Деккера не отрываясь следил за каждым ее движением. И взгляд не только Деккера. Масаи с рогаткой тоже жадно наблюдал за ней, пока не заметил, что Уолтер смотрит на него в упор. Тогда масаи смущенно улыбнулся, повернул прочь и прежде, чему уйти, наугад выстрелил куда-то из своей рогатки.
Доррис переплыла весь бассейн и вернулась, теперь она вылезала на бортик и улыбалась Деккеру.
— Ну как? — спросила она.
— А как насчет того, чтобы не показывать грудь перед этими масаи? — сердито спросил ее брат.
— А, масаи, — сказала она, одним словом отмахиваясь от целого племени. Во всяком случае, я не с тобой разговариваю, Уолли, милый. Я говорила с Деккером. Как насчет урока плавания?
— Завтра, может быть, — за своего гостя ответил ей брат. — Деккеру теперь надо принять душ и переодеться к обеду. И тебе тоже лучше поспешить, потому что отец не любит, когда его заставляют ждать.
Обед мистера Нгемба никто не задержал. Впрочем, этого едва не произошло, потому что, когда Уолтер обнаружил, что у его гостя нет смокинга, ему пришлось перерыть гардеробные в помещении для слуг, чтобы найти смокинг какого-то бывшего дворецкого масаи, чтобы он подошел Деккеру. По крайней мере, подошел настолько, чтобы это сошло за обедом, хотя бывший дворецкий масаи, был гораздо толще Деккера, и смокинг болтался на его худых плечах.
За обеденным столом их сидело шестеро: супруги Нгемба, Уолтер и Доррис, Деккер и средних лет дама в жемчугах — шестеро за столом и, Деккер видел, восемь человек слуг, присматривающих за тем, чтобы на столе появлялась еда. По слуге за спиной каждого из обедающих, и еще пара, чтобы вносить и выносить блюда. Дорогие побрякушки украшали не только пожилую женщину, у Глории и Доррис в волосах и на коже блестели яркие минералы, и даже на мистере Нгемба толстая золотая цепь поддерживала на шее какой-то золотой медальон. Такой выставки драгоценностей Деккер не видел со времен той давней вечеринки семьи Аннеты Каши в ночь приземления первой кометы.
Чувствуя себя неудобно в разношенном смокинге, Деккер обнаружил, что сидит между миссис Нгемба и пожилой женщиной, которая оказалась компаньоном мистера Теодора Нгембы. Ее звали миссис Кураи. Она много ела, внимательно прислушиваясь к тому, о чем говорили другие — небольшая удача, как решил про себя Деккер, поскольку понятия не имел, какую именно беседу следует вести за обедом.
Уолтер заполнял неизбежно возникающие паузы в разговоре. Он слегка наклонился, чтобы обратиться к отцу.
— Деккера очень заинтересовала библиотека, сэр.
Мистер Теодор Нгемба снисходительно посмотрел на гостя сына.
— Так значит, вы любитель чтения, мистер Де Во?
— Да, сэр, — ответил Деккер, бросив взгляд на Уолтера, чтобы удостовериться в том, что говорит то, что нужно.
— Вот как. И что же вы недавно читали?
Все взгляды обратились на молодого марсианина, а тот задумался. На самом деле, чертовски мало, если не считать, конечно, учебных текстов. А потом он вспомнил подходящую книгу.
— Я читал книгу автора с Земли по имени Марк Твен. Она называлась «Геккельбери Финн». Гек Финн плыл вниз по реке Миссисипи с человеком по имени Джим, сбежавшим рабом, и они говорили о Законе…
С запозданием он заметил, что мистер Нгемба хмурится, и умолк.
— Это, — тяжело Проговорил его хозяин, — оскорбительная книга. Я не допускаю ее в свою библиотеку. В ней содержатся такие слова, которые непозволительно произносить в порядочном обществе.
— Простите, сэр, — сказал Деккер, желая оказаться за тысячу миль отсюда.
Спасла его миссис Кураи. Когда личный ее слуга поставил перед ней тарелку с супом, она довольно дружелюбно сказала:
— Насколько я понимаю, вы собираетесь отправиться работать в Скопление Оорт.
— Надеюсь, — вежливо ответил Деккер, ожидая, какую ложку она возьмет. — Вы владеете Бонами?
Женщину это, казалось, позабавило.
— Несколькими. Конечно, раньше у меня было больше. Думаю, вначале, со всеми так было.
Деккер взглянул на нее с любопытством.
— Но сейчас еще только начало. До окончания проекта еще около двадцати лет.
— Сорока, — вставила Доррис Нгемба, но брат одернул ее.
— Он считает в марсианских годах, детка, — сказал он.
— Так вы полагаете, что проект будет продолжаться, — со своего места во главе стола сказал мистер Теодор Нгемба, отмахиваясь от слуги с блюдом мяса убитого животного. — Но он влетает в неплохую копеечку, так?
Деккер нахмурился.
— Моя мать работает в совете вседемного планирования, — сказал он, — и она ни разу не упоминала о дополнительных затратах.
— Пожалуй, пожалуй. Но конечно, речь идет не только о физических затратах, не правда ли? Существуют еще также затраты денежные… амортизация и вклад. И похоже, существуют иные альтернативы, мистер Де Во. Правда то, что наши фермы не справляются с производством питания, которого бы было достаточно для населения всей планеты, особенно здесь, где все эти охраняемые животные постоянно врываются на возделанные поля…
— Государство оплачивает нам наносимый ими ущерб, — указала его дочь.
— Принято, Доррис. Мы получаем возмещение так, чтобы люди в Найроби смогли живыми сохранить своих драгоценных животных, чтобы показывать их туристам, но не в этом дело. Я говорю о том, что пища, которую мы выращиваем, отправляется в желудки слонов и гиппопотамов, а не людей, — воодушевившись, он оглядел стол. — Ну, мы-то, думаю, здесь не бедствуем. Что не съедаем мы, подбирают слуги. А то, что они сами не способны заглотить, они крадут для своих семей. Полагаю, время от времени нашей кухни пробуют четыре-пять сотен человек. И все же население растет быстрее, чем ресурсы продуктов питания, ведь так? А потому нам необходимо заботиться о будущем.
— Я полагаю, мистер Де Во, — он милостиво обратился к Деккеру, — идея выращивать продовольствие на Марсе поначалу казалась очень привлекательной. Мой отец, боюсь, слишком поддался ее влиянию. Вот почему столь значительную часть нашего капитала он вложил в Боны. Но теперь… — он пожал плечами.
А потом Доррис потребовала, чтобы Деккер рассказал о том, какова жизнь на Марсе, на настоящем Марсе, и у Деккера так и не появилось возможности спросить, к чему относилась это «но теперь».
К полудню следующего дня Деккер узнал много всего, но только не это. Он выяснил, какое именно слово считал столь оскорбительным мистер Нгемба.
— Это нехорошее слово, — оглядываясь по сторонам, Фредерик Пол украдкой сказал ему Уолтер за завтраком. — Мне не хотелось бы произносить его, если его могут услышать слуги, поэтому я произнесу его по буквам. Н-И-Г-Е-Р. Пожалуйста, никогда не употребляй его.
— Я никогда этого и не делал, — сказал Деккер. — И не думаю даже, что кто-нибудь еще говорил нечто подобное, даже на этих уроках гражданственности. В конце концов, в этой истории речь идет о давно прошедших временах. У людей были тогда совсем иные понятия.
— Ну, пожалуйста, Деккер, у нас здесь такого совсем нет.
— Конечно, — отозвался Деккер.
И стал рассматривать поданные блюда. В числе прочего он узнал также, что такое настоящий английский завтрак. Он включал в себя накрытые крышками блюда, содержащие мясо убитых животных, такие как «почки» и «копченая рыба», равно как и огромные количества поджаренного хлеба и чая. Под внимательным надзором Доррис он научился — ну почти научился — плавать, не то чтобы очень хорошо, поскольку на длинном марсианском скелете для плавучести было слишком мало жира. Просто оставаться на плаву уже требовало от него огромных усилий. Он вкусил, хотя и очень ненадолго, «игровой комнаты», где Уолтер показал, чем среди прочего владеют богатые земляне в отношении виртуалов. Он узнал, что такое «теннис», хотя от игры на корте был освобожден по причине неподготовленности, в то время как миссис Нгемба и ее приемные дети гоняли друг друга по корту. Однако от гольфа его никто не освободил. Оказалась, что это — тот вид игры, в какую вполне мог бы играть марсианин — здесь требовались не грубая сила, а умение и точность — и броском в последние воротца ему удалось обыграть Доррис и ее брата.
Ленч подали на террасе, приятно было и то, что взрослые на нем не присутствовали. После того, как они встали из-за стола, Уолтер сказал:
— Я обещал, что мы будем заниматься, Деккер. Поднимемся наверх?
Что удивительно, Уолтер говорил совершенно серьезно, и Деккер обнаружил, что заниматься с другом гораздо более полезно, чем в одиночестве сидеть за экраном в квартире отца. Деккер лучше Уолтера знал математику, но кикуйу взял свое, когда дело дошло до планетарной астрономии. Деккер был удивлен узнав, сколько тот знает о лунах, газовых гигантах, орбитах астероидов и в особенности о размерах и характеристиках самих планет. Это не относилось к тем предметам, которым уделял особое внимание сам Деккер. Это казалось ему бесполезным. Деккер готов был признать, что это может быть любопытным с точки зрения академического интереса, но не имел ни малейшего желания отходить в своих занятиях от того, что относилось к менее благоприятным планетам.
У Уолтера не было никаких подобных предубеждений. Он знал о газовых гигантах столько же, сколько о землеподобных. Перечислял объемы, массы, орбитальные периоды и химические составы всего от Сатурна до Плутона столь же легко, как если бы они имели какое-то отношение к хозяйству отцовской фермы.
Учеба шла столь успешно, что они не стали прерываться на обед, который по предложению Уолтера им принесли в его кабинет. Деккеру никогда не приходило в голову, что такое тоже возможно, и он был только рад обойтись без общества старших.
— Ты, похоже, действительно любишь астрономию, — сказал Деккер, приканчивая омлет.
Он ничего такого не имел в виду, но Уолтер покраснел.
— А ты разве нет? — спросил он.
— Ну, конечно. Вроде того. Когда я был маленьким, я обычно много времени проводил на равнинах ночью, глядя на звезды.
— Я тоже. О черт, Деккер, я до сих пор это делаю. Послушай, уже стемнело. Допивай свой кофе — или бери его с собой — и пойдем на террасу.
Еще не стемнело окончательно, над западным краем неба висела полоса тускло-пурпурного цвета. Но звезды уже показались, а с ними и кометы, их было больше, чем когда бы то ни было, и Деккер рассматривал каждую из них с почти собственническим удовольствием.
— Великолепное небо. Почти такое же ясное, как в Сагдаеве, — прокомментировал он.
— Мне бы хотелось увидеть Сагдаев когда-нибудь, — мечтательно сказал Уолтер.
Деккер ничего на это не ответил. Конечно, богатый землянин может отправиться на Марс, когда пожелает — быть может, сможет даже заставить оказавшуюся под тяжелым давлением марсианскую экономику оплатить его счета, если он того захочет и если мистеру Теодору Нгемба принадлежит еще хоть какое-то количество Бонов. Но Деккеру показалось, что говорить подобные вещи другу, просто невежливо.
Он оперся о перила, вглядываясь в темную равнину. Ничего там не шевелилось, хотя по памяти он мог восстановить картину скользящего по саванне охотящегося льва, которого он видел из аэроплана. Из саванны дул теплый ветер, но ночь была тихой, лишь негромкие обрывки фраз доносились до Деккера из гостиной внизу, где Доррис играла с мачехой в канасту, и отдаленное жужжание насекомых, попадающих в расставленные по участку ловушки.
— Вон он, Марс, — указал Уолтер куда-то в небо.
Деккер удивился.
— Где?
А когда он обнаружил его — достаточно яркий, но скорее бледно-желтый, чем красный, Марс висел сразу под более яркой белой точкой Сатурна — то уставился на него в удивлении. Такой маленький и далекий, но все же целый его собственный мир.
— Расскажи мне о Марсе, — попросил Уолтер.
И потому Деккер попытался описать своему другу Сагдаев, а потом Уолтер Нгемба стал рассказывать о своей собственной жизни. Деккер с удивлением узнал, что те люди, которых он здесь встретил, не вся семья Уолтера. У того еще были две младшие сестры. Обе они жили с матерью. Первая жена Теодора Нгембы проживала на вилле на одном из модных курортов Сейшельских островов. В течение школьной недели Уолтер жил у тетушки в Найроби — это ей принадлежал светло-голубой лимузин. У него привилегированная жизнь, признал он. И все же ему хотелось большего.
Он не сказал, чего «большего», и Деккер не спрашивал. Некоторое время они молчали, и Деккер уже повернулся было, чтобы сказать, что пора ложиться спать.
Уолтер жадно смотрел на кометы. Деккер собирался было что-нибудь ему сказать, но его остановило тоскливое выражение лица кикуйу. Но к чему стремиться богатому мальчику с Земли?
Воскресный завтрак прошел лениво, взрослые пили шампанское, мистер Теодор Нгемба произносил речи. С утра он посмотрел ранние новости, и они его совсем не удовлетворили.
— Тренинги гражданственности, — заявил он, — ничего не дают. Вы видели эти истории? Насилие порождает насилие, и так по всему миру. Прямо сейчас идет забастовка в местечке под названием Халистан, где бы оно ни было.
— Это в Индии, — информировала его дочь. — Они бастуют потому, что хотят независимости… как Мара.
— Мара, — с презрением бросил мистер Нгемба. — Какая глупость.
Уолтер, заметив замешательство Деккера, пояснил:
— Мара — это то, чего, по их словам, желают масаи. Это — Мара. Масаи хотят иметь свою собственную страну, независимую от Кении и называют ее Мара.
— Да, — отозвался его отец. — А что они станут делать с этой Марой, если ее получат? У Масаи нет ни промышленности, ни университетов, ни настоящей культуры. Они даже с фермой сами по себе не справляются.
— Те, что учатся в нашей школе, производят впечатление неглупых, — сказал Деккер.
— Может быть, это не многочисленная элита, — щедро согласился мистер Нгемба, явно довольный собственной терпимостью. — Но сколько их?
Миссис Кураи хмыкнула.
— Достаточно, чтобы выкинуть тебя отсюда, Теодор, если они соберутся все вместе, — сказала она. — Точно так же, как твои прапрадеды выбросили отсюда англичан.
Мистер Нгемба улыбнулся ей в ответ.
— Но видишь ли, дорогая моя Долорес, они не могут. У масаи нет мао-мао, которые бы сделали все за них, а если кто-нибудь из них попробовал бы затеять что-либо подобное, мы сажаем этих мерзавцев в клиники, где они и сидят, пока у них из головы не выветрятся подобные мысли.
У Деккера накопилось гораздо больше вопросов, чем он мог бы задать в этом обществе. Но он решил потерпеть до того времени, пока они с Уолтером не останутся одни, и лишь тогда попросить объяснений. Уолтер выглядел несколько смущенным.
— О мао-мао. Да, некоторые из наших предков были мао-мао — им пришлось, или наша семья немногого бы добилась впоследствии. Это была политическая заварушка. Видишь ли, Кения была раньше английской колонией. Так было до тех пор, пока один человек по имени Йомо Кенифтта не собрал кикуйу в организацию, которую назвал мао-мао, чтобы выгнать англичан.
— Объявив забастовку, как эти люди в Халистане?
Уолтер поглядел на него с легким изумлением.
— Черт, нет, Деккер. Убив столько англичан, чтобы заставить их решить, что потери слишком велики, чтобы дольше тут оставаться. Я думал, ты это знаешь. Мао-мао просто собирались однажды тихой ночью вокруг английской фермы, резали всех, кого находили, и исчезали прежде, чем успевали подойти войска. Кровавая история, да, но это сработало. После нескольких лет попыток поймать этих ребят, англичане намек усвоили и упаковали вещи.
Деккер потерял дар речи. Увидев выражение его лица, Уолтер быстро добавил:
— Конечно, это было очень давно. Теперь все иначе.
— Надеюсь, — отозвался Деккер.
— Ну Конечно, теперь все не так. Послушай, — сказал Уолтер, резко меняя тему разговора, — думаю, мы достаточно позанимались для одного уик-энда, и мне не хотелось бы подвергать тебя дискуссиям с отцом больше чем это крайне необходимо. Что если нам взять джин и отправиться посмотреть на дичь?
Так они и сделали, и ехать в машине, за рулем которой сидел Уолтер, было настоящим приключением. Подпрыгивая на рытвинах антилопьих троп, Деккер размышлял, удастся ли ему съесть завтрак, но то, что он мельком видел из окна машины, заставило его забыть обо всех неудобствах. Деккер заметил труп небольшой антилопы в ветвях дерева, и в ответ на его вопрос Уолтер прокричал:
— Леопардова заимка. Они уносят убитых животных наверх для сохранности. Но сегодня мы едва ли увидим леопарда живьем.
Не увидели. Однако им встретились слоны, тридцать или сорок за один раз, которые медленно брели через кустарник, на ходу обгладывая растительность. В излучине реки они видели бегемотов, а с берега за ними следило длинное, бревнообразное существо, которое лежало так тихо, будто и не было живым.
— Крокодил, — сказал Уолтер. — Надеется утащить детеныша бегемота.
Видели несколько видов антилоп, и даже жирафов, которые теперь с земли казались гораздо более длинными, чем в тот день, когда они смотрели на них из аэроплана.
Если не считать животных и жары — и, конечно, воздух, — думал Деккер, вполне можно представить себе, что находишься на Марсе. Равнина во многом напоминала ржаво-розоватые склоны вокруг Сагдаева, если закрыть глаза на колючую растительность повсюду вокруг. Он почти почувствовал тоску по дому. А потом Уолтер остановил джип и взглянул на часы.
— Я думал, — сказал он и замолчал.
Деккер воспользовался возможностью.
— Я тоже, — сказал он. — Уолтер? Что твой отец и миссис Кураи имели в виду, говоря о проекте Оорт?
Уолтер смутился.
— Я задавался вопросом, когда же ты спросишь об этом. Думаю, они продавали свою долю в проекте. Ну, нет. Я хотел сказать, действительно продали. Их не удовлетворяют финансовые перспективы. Это как-то связано с этими новыми «обитатами».
Деккер удивленно уставился на него. Конечно, как и все, он слышал об «обитатах». Это были крохотные полые астероиды в пространстве, двигающиеся по орбите вокруг Земли, а иногда летящие в пространстве безо всякой орбиты, существующие на полном самообеспечении.
— Поговаривают о том, чтобы выращивать пищу на обитатах, — объяснил Уолтер. Думаю, в последнее время отец вкладывал в них немало денег. Предполагается, что этот проект более экономичен, чем затея с кометами и Марсом, и конечно, обитаты гораздо скорее дадут прибыль.
— Но не в том дело, — разумно сказал Деккер. — Марс — это целая планета. Я знаю, что предполагается, что мы будем выплачивать Боны продукцией — и мы будем, и проценты тоже, не забывай об этом! — но это еще не все. У нас есть целый новый мир!
— Конечно, — отозвался Уолтер, — я просто передаю тебе слова отца, — и помедлив, сменил тему.
— Ты ведь вскоре уйдешь из школы, правда? — спросил он.
— Да?
— Ну, так сказал мистер Каммингс. Я хочу сказать, чтобы начать подготовку к Оорту.
— Думаю, да, — медленно произнес Деккер, удивляясь, откуда этому мальчику известно о его планах столько же, сколько ему самому.
Уолтер кивнул.
— Знаешь, — начал он, — я не собирался никому говорить… и во имя Господа, ни слова об этом дома — но, есть, быть может, шанс, что мы там встретимся. Дело в том, что я надеялся самому попасть в академию.
— А что об этом думает твой отец?
Вид у Уолтера стал мрачный.
— Он пока еще не знает. Едва ли ему понравится эта идея. Но этой весной я уже буду совершеннолетним и тогда подам заявление.
Деккер внимательно посмотрел на кикуйу.
— Тогда удачи, — сказал он. Так ты об этом раздумывал?
— Что?
— Ты сказал: «Я думал».
— О, — Уолтер ухмыльнулся и вновь посмотрел на часы, — нет, я думал кое о чем ином. Послушай, Деккер, я видел, какими глазами ты смотрел на Доррис. Она — ужасная кокетка, но конечно она слишком молода для… ну для всего… не говоря уже о том, как отнесется к этому отец. Но есть и другие возможности.
Деккер был сбит с толку и даже несколько возмущен, поскольку в его намерения относительно Доррис ничего кроме взглядов не входило.
— Что за возможности?
— Я тебе покажу, — со счастливо-виноватым видом ответил Уолтер, и завел мотор.
Через десять минут они уже въезжали в поселок крытых соломенными крышами хижин, полукругом стоящих вокруг площадки утоптанной земли. Вокруг домов лениво слонялись мужчины масаи и хлопотали масаи-женщины. Надо всем этим летали мухи, и стоял отвратительный запах.
— Коровий навоз, — ухмыляясь, пояснил Уолтер. — Они используют его для того, чтобы скреплять солому на крышах.
Уолтер выключил мотор и вышел из джипа, Деккер выбрался следом.
Оглянувшись по сторонам, Уолтер указал на одну из хижин.
— Они там о тебе позаботятся, — сказал он.
Мужчина у входа в хижину с трудом встал на ноги и кивнул Уолтеру.
— Это — хижина Шилы. Она тебе понравится, а я возьму себе ее соседку.
— Возьму? — переспросил Деккер, начиная понимать, но отказываясь в этом признаваться, пока не будет до конца уверен.
— Этим они зарабатывают себе на жизнь, — нетерпеливо бросил Уолтер. А что им еще продавать, кроме секса? Если тебя заботят деньги, не думай об этом — ты же мой гость. Но, скажи, у тебя же есть хай-вак?
— Хай-вак?
— ХИВ-вакцина. О черт. Значит, нет. Ладно, подожди минутку.
Он отошел к хижине, с минуту пошептался о чем-то с мужчиной у ее дверей и вернулся с упаковкой презервативов.
— Используй один из них, Деккер. Просто не целуй ее, и все будет в порядке, — он остановился подумать. — О слушай, ты, марсианин, эти штуки растягиваются, они безразмерны. Тебе ведь подойдет?
Таким образом этой ночью он вернулся в квартиру отца, сознавая, что приобрел дополнительную сноровку, не только умение играть в крокет, плавать и искусство выбрать нужную вилку на официальном обеде, но и то, как покровительствовать проститутке. Очень познавательный был уик-энд.
Впрочем, образование его было еще не закончено. У него оставались еще вопросы к отцу, и он был рад увидеть, что хотя рядом с отцом на столе стоит бутылка, Болдон Де Во почти что трезв.
Первый вопрос был в сущности риторическим:
— Правда, что они продвигают идею выращивать пищу для Земли на обитантах?
Отец сначала удивился, но потом вид у него стал подавленный.
— Говорят. По слухам, японцы уже начали разрабатывать этот проект, но мне все равно кажется, что пока это одни только разговоры. Ты видел программу на экране. Во всяком случае, я все еще думаю, что они слишком много вложили в марсианский проект, чтобы так легко остановить его.
— Ты в школе сказал, что я уезжаю?
Выражение лица отца несколько изменилось — немного чувства вины, немного возмущения.
— Что, кто-то распускает слухи? Нет. В школе я не говорил. Я об этом сказал Брайану Каммингсу, поскольку мне нужно было его содействие.
— Какое такое содействие? — осведомился Деккер.
Отец пожал плечами.
— Просто содействие. Во всяком случае, это правда. Ты сделал здесь, все что мог. Мы едем в Денвер.
— Денвер?
— Это в Колорадо, — отрезал отец. — В Америке. Там, где находится штаб-квартира проекта.
— Я знаю, где находится штаб-квартира, — сердито ответил Деккер.
— Надеюсь, что да, — ответил отец, — туда тебе необходимо отправиться, чтобы пройти психологический тест и сдать вступительные экзамены. И лучше бы тебе пройти и то, и другое, Дек, поскольку наш проезд туда, будет стоить прорву денег.
— Ты можешь себе это позволить?
— Это — почти единственное, что я могу себе позволить, — кисло ответил Болдон Де Во, жадно взглянув на бутылку, однако пить не стал.
