Под нами расстилалась планета цвета янтаря. Не земного янтаря медового цвета или цвета масла, а янтаря с Сирены, охряного, с чуть заметным зелёным оттенком. Зелёный цвет обозначал поверхность океанов. Больших массивов суши не было — лишь россыпи островов и архипелагов, из которых только два казались пригодными для посадки.

Ризк был взволнован. Услышав координаты, добытые нами в «Пурпурной Звезде», он сперва запротестовал, заявив, что этот мир находится за пределами всех известных ему карт. Но я думаю, что когда он осознал куда мы полетим, в нём проснулся его инстинкт вольного торговца.

Мы осторожно вышли на орбиту. Планета под нами была пуста — ни городов, ни других признаков присутствия разумной жизни. Тем не менее, мы решили применить ту же тактику, что и на Сорорисе: мы с Итом оставляем корабль на орбите и совершаем вылазку на шлюпке. Казалось логичным, что два самых больших острова могли быть наиболее вероятным местом раскопок, и я остановил свой выбор на северном.

Мы высадились на рассвете. Ризк, повозившись со шлюпкой, к первоначальным изменениям добавил новые, и теперь её можно было переключать с автоматического управления на ручное. Он терпеливо обучал меня до тех пор, пока не убедился, что я смогу им пользоваться. Навыков космического пилота у меня не было, но я с детства умел водить флиттер, а управление шлюпкой было не намного сложнее.

Ит, вновь приняв свой естественный облик, свернулся в клубочек в соседнем кресле, предоставив мне вести шлюпку. Когда пейзаж на экране стал чётче, я понял, что остров сплошь покрыт лесом, состоящим из деревьев или каких–то напоминающих деревья растений, чьи похожие на кружево листья раскачивались на изящных стволах толщиной всего в два моих кулака и, наверное, метров десяти–двенадцати в высоту. Цвет листвы менялся от ржавого до бледного жёлто–зелёного, а кора имела тёмно–красный оттенок. Между деревьями не было заметно ни одного просвета, где могла бы приземлиться шлюпка. Я перешёл на ручное управление и начал на малой высоте облетать остров, выискивая место для посадки, обнаружив в конце концов полянку, выглядевшую настолько нетронутой, что я было решил, что ошибся островом, и мне следует отправиться на юг.

В этом месте деревья были немного ниже. За ними начиналась полоса красного песка, ярко сверкавшего в лучах восходящего солнца. Его омывали волны моря, зелёного, как безукоризненный изумруд с Земли. Там, на пляже, я заметил первый след чужого присутствия — большое пятно спёкшегося в стекло песка, расплавленного тормозными ракетами, — место посадки корабля. Я пролетел ещё немного вдоль опушки леса над самыми макушками деревьев, надеясь обнаружить неподалёку следы археологического лагеря.

Воздух на этой планете был пригодным для дыхания и шлем вполне можно было снять. Помимо обычного снаряжения, я прихватил с собой одну вещь, изготовленную Ризком. У нас не было с собой ни лазеров, ни станнеров, но бывший вольный торговец сумел соорудить самодельное оружие — нечто вроде пружинного ружья, стрелявшего небольшими дротиками, в наконечники которых были, по моему предложению, вставлены зорановые иглы. На них пошли те камни, в которых было слишком много трещин. Эти иглы я изготовил при помощи своего ювелирного инструмента, и они были смертельно опасны.

Мне приходилось пользоваться и лазером, и станнером, но моё теперешнее оружие было на короткой дистанции, пожалуй, даже более грозным. Я взял его с собой только из страха столкнуться с командой пиратского корабля. За долгое время пребывания в космосе люди поняли, что нельзя поддаваться инстинкту, призывающему атаковать всё, что кажется странным и опасным. В сознании первых колонистов даже устанавливали специальные блоки. Такие меры предосторожности принимались до тех пор, пока люди не привыкли спокойно относиться к кажущейся постоянной враждебности окружающего мира. Но тем не менее, время от времени оружие всё–таки применялось, и чаще всего — против своих же сородичей.

Станнер, воздействие которого на противника было временным, разрешалось носить свободно. Лазер же, как оружие боевое, был недоступен большинству путешественников. У меня было разрешение на ношение обоих видов оружия, но так как я в своё время был на подозрении у Патруля, я не мог в течение года продлевать его. Конечно, теперь я был «прощён», мне великодушно извинили проступок, которого (это обстоятельство почему–то упустили из виду) я никогда не совершал. Впрочем я не испытывал особого желания требовать у них продления разрешения и давать им тем самым лишнюю возможность проконтролировать меня.

И теперь, выбираясь из шлюпки с Итом на плече, я был очень рад, что Ризк снабдил меня таким самострелом. Правда, мир вокруг меня вовсе не казался враждебным. Солнце было ярким и тёплым, но отнюдь не жарким. А ветерок с моря, колеблющий листья деревьев, был напоен таким ароматом, что попади сюда житель Саларика, он упал бы в обморок от удовольствия. Оказавшись на земле, я с восхищением осмотрел гроздья растущих на стволах похожих на папоротники растений чудесных алых цветов с золотыми и бронзовыми каёмками, вокруг которых, басовито жужжа, вились насекомые. Я шёл по пляжу вдоль опушки, пока не добрался до стеклянного пятна, созданного жаром ракет какого–то корабля. И там я увидел то, что не сумел разглядеть сверху — тропинку, ведущую в глубь леса. Я не разведчик, но элементарная осторожность подсказывала мне, что по этой дороге не следует идти открыто. Однако вскоре стало ясно, что прорубать в зарослях параллельный проход слишком трудно. Задевая по плечам и лицу, соцветия издавали острый пряный запах, хотя и приятный, но чересчур сильный. В конце концов, этот запах, вместе с немилосердно царапающей кожу жёсткой листвой, заставил меня вернуться на тропу.

Хотя папоротники и были вырублены, чтобы освободить путь, но листья соседних растений словно купол смыкались над дорожкой, погружая её в прохладный полумрак. Земля под ногами была испещрена следами роботов–носильщиков. Я даже не мог понять, почему, облетая остров на шлюпке, так и не заметил лагерь, судя по всему обустроенный достаточно основательно.

Неожиданно тропа превратилась в траншею с крутыми краями, полностью укрытую в тени растений. С каждым шагом она становилась всё уже и глубже. К тому же, уже совсем стемнело. Я замедлил движение и тихо крался вперёд, внимательно прислушиваясь, хотя пение ветра в листве заглушало любые звуки.

— Ит! — нуждаясь в большем количестве информации, чем предоставляли мои пять чувств, я обратился к своему компаньону.

— Пока ничего, — подняв голову, он медленно поворачивал ею из стороны в сторону, — это древнее, очень древнее место. И здесь недавно были люди… — Неожиданно он замер, и я почувствовал, как напряглось его маленькое тельце.

— Что это?

— Запах смерти. Впереди — смерть.

— Опасность для нас? — я взял наизготовку своё оружие.

— Сейчас — нет. Но здесь присутствует смерть.

Края траншеи теперь полностью сомкнулись над головой, превратив тропу в тоннель. Впереди была полная темнота. У меня был фонарик, но я не хотел включать его здесь, боясь привлечь к себе чьё–либо внимание.

— Там кто–нибудь есть? — спросил я у Ита, остановившись в нерешительности у входа в тоннель.

— Ушли, — ответил он, — но совсем недавно. Хотя нет, остался какой–то след жизни, очень слабый. Там есть кто–то живой. Чуть живой.

Ответ был довольно туманным, и я по–прежнему не решался продолжить путь.

— Для нас опасности нет. Я вижу боль, но нет ни злобы, ни ожидания нашего прихода. Только боль.

Я наконец решился включить фонарик, который осветил каменные стены, сложенные из огромных блоков, так плотно пригнанных друг к другу, что стыки представляли собой едва заметные линии без всяких следов раствора. Эти стены блестели, словно отполированные или покрытые лаком. Их тускло–красный цвет неприятно напоминал цвет крови.

По мере нашего продвижения тоннель расширялся. Неожиданно стены разошлись в стороны, создав впечатление входа в очень большое помещение, й сразу же луч моего фонарика осветил путаницу искорёженного оборудования, опрокинутого и сожжённого лазерами. Здесь совсем недавно бушевала битва.

И были трупы. Сладкий аромат цветов уступил место тошнотворному запаху горелой плоти. Мне захотелось немедленно выскочить из этого подвала на открытый воздух.

Но тут я услышал стон, скорее даже не стон, а тихий свистящий плач. Я не мог не отозваться на него. Обойдя страшные обломки, я увидел существо, которое ползло ко мне, оставляя на полу след из капель, жутко блестевших в свете моего фонаря.

Это был закатанин, уцелевший во время неожиданной атаки, в отличие от других, чьи тела я заметил среди руин разгромленного лагеря. Тем, что он был ещё жив, закатанин был обязан силе и выносливости, свойственной представителям его вида. Но я очень сомневался, что он сможет прожить ещё хоть немного. Тем не менее, я был обязан сделать для него всё возможное.

В первую очередь я обыскал остатки лагеря, чтобы найти их медицинское оборудование. Любой, кто много путешествует по космосу, должен иметь представление об основах первой помощи. Я использовал все свои познания в этой области, чтобы помочь раненному закатанину, хотя и не представлял себе, как бороться с болезнями чужаков. И прежде чем отправиться осматривать подземелье, я убедился, что сделал для него всё, что было в моих силах, и обеспечил ему максимально возможный комфорт. Для того, чтобы доставить его к шлюпке, необходимо было найти какое–нибудь транспортное средство, а по пути к лагерю я видел следы роботов–носильщиков. Среди обломков я этих машин не заметил, а значит, они могли находиться где–то в темноте.

Одну из них я довольно быстро нашёл. Её передняя часть была разбита, как будто она катилась без управления, пока не врезалась в стену. Но рядом с ней я заметил ещё кое–что: тёмный проем в стене. Вынутые из неё камни были аккуратно сложены рядом.

Любопытство моё было так сильно, что я протиснулся в эту щель и посветил фонариком. Ошибиться было невозможно — это была гробница. В стене напротив я увидел нишу, но не горизонтальную, а вертикальную, словно тот, кто был здесь похоронен, должен был стоять, вытянувшись во весь рост. Рядом находились полки, но теперь они были пусты. Заполнявшие их предметы были, вероятно, взяты в лагерь, а теперь стали добычей пиратов. Я опоздал. Не исключено, что тот, кто вёл переговоры с Тэктайлем, не знал, что нападение уже произошло, или же знал, но предпочёл скрыть это.

Я вернулся к роботу–носильщику. Несмотря на удар о стену, он был в рабочем состоянии. Я включил его на малую скорость и он, жалобно скрипя покорёженным металлом, пополз к закатанину. Поскольку тот был выше и тяжелее чем я, мне пришлось приложить немалое усилие, чтобы погрузить его неподвижное тело на машину. К счастью, он так и не пришёл в себя, вероятно, один из препаратов, которые я использовал по совету Ита, подействовал как болеутоляющее.

Обыскивать обломки смысла не было. Очевидно, что налётчики нашли то, зачем пришли. Я не мог понять только смысла учинённого ими дикого разгрома — разве что они принадлежали к другой породе бандитов, нежели умелые и хладнокровные люди Гильдиии.

— Ты сможешь управлять носильщиком? — спросил я Ита. Для этого требовалось просто нажимать на кнопки, что было вполне под силу его передним конечностям. В таком случае я мог идти рядом в качестве охранника. Хотя пираты, скорее всего, уже улетели, причин для беспечности всё же не было.

— Вполне, — ответил он, вскочил на панель управления и включил шумно протестующую машину.

Мы вернулись к шлюпке, не заметив по пути никаких признаков возвращения налётчиков или того, что из экспедиции выжил ещё кто–нибудь. Перенести закатанина в кресло летательного аппарата было изнурительной работой, но в итоге я справился с ней и включил автопилот, который и доставил нас на «Вендвинд».

Там с помощью Ризка я уложил раненого в одной из нижних кают. Пилот, внимательно проверив результаты моей импровизированной медицинской помощи, одобрительно кивнул:

— Это лучшее, что мы можем для него сделать. Эти парни крепкие. Они выживают в таких авариях, где от любого из нас не осталось бы мокрого места. Что там внизу случилось.

Я описал ему то, что увидел — вскрытую гробницу, разгромленный лагерь.

— Они, должно быть, отыскали что–то серьёзное, что–то побольше, чем все твои камешки. Возможно, это связано с Предтечами, — размышлял вслух Ризк.

Закатане были историками галактики. Являясь необычайно древней, по нашим понятиям, расой, они питали склонность к ведению летописей, сбору различных легенд и их проверке археологическими изысканиями. Они знали о нескольких межзвёздных империях, возникнувших и исчезнувших задолго до того, как сами закатане вышли в космос. Но были и другие цивилизации, о которых даже они знали ничтожно мало, ибо пыль времени надёжно скрыла все следы.

Когда мы, земляне, впервые вырвались на межзвёздный простор, наш мир был молод по сравнению со многими другими. Мы находили развалины, выродившиеся, близкие к исчезновению расы, следы и вновь следы наших предшественников, достигших высот, которые нам и не снились, а затем исчезнувших, внезапно или постепенно.

Предтечи — так называли их первые исследователи. Но Предтеч было много — это был не один вид, не одна империя. И у них тоже были свои Предтечи, и так далее, и так далее… Сама мысль о такой бесконечной дали веков вызывала головокружение.

Находка предметов, изготовленных Предтечами, могла сделать человека сказочно богатым. Отец показывал мне кое–что: браслеты из тёмного металла, украшавшие некогда руки другой, чем у человека, формы, всякие мелочи. Он хранил их словно сокровища, размышлял над ними, пока весь его интерес не сосредоточился на Камне. Камень Предтеч — я видел руины, скрывавшие тайники с этими камнями. Не было ли их и в той гробнице, что исследовали закатане? Или то была другая ветвь бескрайней истории, никак не связанная с цивилизацией, использовавшей Камни в качестве источника фантастической энергии?

— В любом случае, всё захвачено пиратами, — заметил я. Мы спасли закатанина, который вполне мог умереть прежде, чем мы успеем доставить его на какую–нибудь границу галактической цивилизации. Больше мы ничего не достигли.

— Между прочим, вы не сильно с ними разминулись, — ответил Ризк. — С южного острова недавно стартовал корабль. Я заметил его на экране радара, когда он выходил из атмосферы.

— Ты их заметил. А не могли ли и они, в свою очередь, заметить нас?

— Если обратили внимание. Может быть, они решили, что мы — корабль, везущий припасы для экспедиции, и потому так быстро удрали. В таком случае, если они нашли то, что искали, то больше они сюда не вернутся.

Конечно, ведь они будут слишком озабочены тем, чтобы спрятать свою добычу в надёжном месте. Вооружённые телепатическими способностями закатане — противник не из лёгких, и я полагаю, что бандиты, совершившие этот налёт, были уверены в наличии у них абсолютно надёжного убежища, удалённого от всех портов, иначе бы они не стали ввязываться в это дело.

— Наводит на мысли о Вейстаре, — вставил Ризк, — дельце в стиле тамошних пиратов.

Всего годом раньше я решил бы, что Ризк вспомнил легенду, одну из старых космических сказок. Но правдивость этой легенды подтверждал мой собственный опыт — ведь Ит сообщил мне, что вольные торговцы, якобы спасшие меня на Танфе, собирались доставить меня именно на Вейстар. По крайней мере, команда этого корабля верила в существование такого порта.

— В таком случае он, — я указал на лежащего без сознания закатанина, — может забыть о своей находке.

Попытка восстановить мою репутацию провалилась. Разве что закатанин проживёт достаточно долго, и мы успеем доставить его в ближайший порт. Тогда, возможно, его Династия в знак благодарности поможет мне. Я запросил у Ризка координаты ближайшего порта. Он долго возился с компьютером, пытаясь уточнить наше местоположение, но единственное, что он смог предложить, — это вернуться на Лайлстэну. Система, где мы находились, не была нанесена на карты, а совершать прыжок через гиперпространство без предварительных расчётов было чистым безумием.

Но мы ещё не успели принять решение, когда нашу дискуссию прервал Ит, сообщивший, что закатанин пришёл в себя.

— Тогда выясним у него, — предложил я, — он же должен знать координаты какой–нибудь планеты, до которой можно добраться отсюда. А если знает, то мы сможем вернуть его на их базу, что было бы лучшим вариантом.

Однако я совсем не был уверен, что этот чужак, получивший столь тяжёлое ранение, сможет указать нам курс. С другой стороны, возвратиться на Лайлстэну означало вновь вступить на путь, ведущий к неприятностям. Ведь если закатанин умрёт, и мы вернёмся туда с его телом на борту, то кто поверит в рассказ о разгромленном лагере? На нас могут взвалить вину за налёт. Чем дольше я об этом думал, тем в больший беспорядок приходили мои мысли. Мне казалось, что с того момента, как я извлёк Камень Предтеч из тайника в комнате моего отца, всё менялось лишь к худшему, и любой шаг, делавшийся с самыми благими намерениями, лишь всё больше погружал нас в трясину бед.

Ит сбежал вниз по лестнице куда быстрее нас, и мы нашли его сидящим в изголовье кровати, которую мы соорудили для раненого чужака. Последний слегка повернул голову и смотрел на мутанта своим единственным здоровым глазом. Было понятно, что они ведут телепатическую беседу, но волна, на которой они общались, не совпадала с моей, и когда я попытался подслушать их разговор, результат был таким же, как при попытке расслышать тихое бормотание в дальнем конце большой комнаты — тихий шум с неуловимым смыслом.

Когда я приблизился, закатанин перенёс взгляд на меня.

— Зилврич благодарит тебя, Мэрдок Джорн, — в его мыслях звучала несколько высокопарная торжественность. — Малыш сообщил мне, что с тобой можно общаться мысленно. Как случилось, что ты пришёл прежде, чем жизнь покинула меня?

Я ответил вслух, так, чтобы Ризк тоже слышал, в нескольких словах рассказав, как мы узнали о готовящемся нападении и прибыли на янтарную планету.

— Мне повезло, что вы прилетели, но, к несчастью для моих товарищей, вы не смогли сделать этого быстрее, — теперь он тоже говорил на Бэйсике. — Ты совершенно прав, полагая, что целью налёта были сокровища, найденные нами в гробнице. Это была очень ценная находка — остатки неизвестной ранее цивилизации. Это значительно больше, чем просто сумма предметов — это великие знания. Они продадут сокровища коллекционерам, которые похоронят их в своих собраниях. И знание будет утрачено.

— Ты знаешь, куда они увезли их? — спросил Ит.

— На Вейстар. Судя по всему, это не легенда. Там есть кто–то, кто купит их добычу, как случалось уже дважды за последнее время. Мы пытались выяснить, кто разрушает всю нашу работу, но безрезультатно. А куда вы собираетесь отвезти меня? — закатанин неожиданно переменил тему.

— У нас нет координат других планет, кроме Лайлстэны. Мы можем доставить тебя туда.

— Нет! — Его отказ прозвучал очень резко. — Поступить таким образом, значит потерять драгоценное время. Да, моё тело изранено, но оно заживёт, если воля поможет ему. Мы не должны потерять их след.

— Но они ушли в гипер. Мы не можем засечь пиратов, — покачал головой Ризк, — а координаты Вейстара — один из самых тщательно охраняемых секретов в галактике.

— Когда боятся утратить такой секрет, то можно заблокировать сознание. И заблокированной информацией нельзя воспользоваться, — возразил Зилврич. — Но среди этих пожирателей падали был один, Пришедший в самом конце, чтобы убедиться, что они ничего не оставили. В его голове было то, что нам нужно — путь к Вейстару.

— О, нет, — я уловил то, что крылось в его мыслях, и сразу решил отказаться от этой идеи. — Возможно, военная эскадра сможет прорваться туда. Но не мы.

— Нам не нужно прорываться, — ответил Зилврич. — А за время, пока мы будем добираться туда, мы успеем всё продумать.

Я встал.

— Дай нам координаты базы, с которой ты прилетел. Мы высадим тебя там и свяжемся с Патрулём. Это работа для них.

— Это работа для кого угодно, кроме Патруля. Они пошлют туда целый флот и разнесут всё вдребезги. Что тогда останется от сокровища. Один, два, три, четыре человека, — закатанин не мог двигаться, но, казалось, поочерёдно указывал на нас, — могут иногда сделать больше, чем армия. Я дам вам только эти координаты.

Я только открыл было рот, чтобы наотрез отказаться, как в голове моей прозвучала команда Ита: «Соглашайся. Это серьёзный довод.»

И внезапно, вопреки собственному желанию, вопреки тому, что не может существовать никаких «серьёзных доводов» в пользу подобной глупости, я понял, что согласился.