— Нас преследуют, — сообщил мне Ит.

— Рыболов?

— Он сам или его соплеменник, — эта информация меня отнюдь не обрадовала. — Но он соблюдает осторожность, он боится.

— Чего? — резко спросил я. — Этот нож годится только для рукопашного боя. Я же не гладиатор с Корноуза, у меня нет ни малейшего желания драться с ним, я мирный торговец драгоценностями, а не воин.

Ит оставил мои бурные протесты без внимания.

— Он боится смерти–приходящей–издалека. Он видел её или слышал о ней.

Смерть–приходящая–издалека? Под этим может подразумеваться всё что угодно: от копья или пущенного из рогатки камня до лазерного луча и любые промежуточные ступени развития «цивилизации».

— Ты прав, — Ит уловил мои мысли. — Но… — казалось, он замер в недоумении. — Я больше ничего не понимаю. Чувствую только, что он боится и осторожно обнюхивает нас.

Мы спрятались в куче мусора, застрявшего между упавшими деревьями, и съели по горсти семян из нашего запаса, а также напились из корабельной фляги. Семена, возможно, были достаточно питательными, но я бы с удовольствием отведал чего–нибудь менее пресного. Кроме того, с тех пор как мы углубились в эту болотистую местность, они мне больше не попадались, поэтому я аккуратно распределил то, что у нас было. Пережёвывая свою долю, я смотрел в ту сторону, откуда мы пришли, стараясь обнаружить следившего за нами туземца.

Наконец я заметил его. Он стоял, опустившись на одно колено, почти касаясь земли головой, его подвижный трубчатый нос дрожал и дёргался, обнюхивая мои следы. Это был рыболов или другой туземец, как две капли воды похожий на него.

Тщательно обнюхав следы, он присел на корточки, поднял голову и начал медленно поворачивать ею, при этом его трубчатый нос задрался почти вертикально вверх. Я не сомневался в том, что он направит его прямо на нас, и в отчаянии приготовил нож.

Ко он этого не сделал: то ли ему не удалось определить, где мы находимся, то ли он был настолько хитёр, что решил не выдавать своего открытия из страха насторожить нас ещё больше. Я напряжённо следил за ним: или он встанет и бросится на нас, или, скрывшись в зарослях, попытается обойти сзади.

— Он в растерянности, всё ещё ищет, — сообщил Ит.

— Но если он обнаружил наш след, то почему же сейчас не чувствует запаха?

— Не знаю. Знаю только, что он всё ещё ищет. Кроме того, он боится. Ему не нравится…

— Что? — спросил я, когда Ит замолчал.

— Это слишком сложно. Я не могу прочесть. Он чувствует больше, чем думает. Можно прочитать мысли и явно выраженные эмоции. Но я раньше не сталкивался с подобными существами. То, что мне удаётся разобрать, всего лишь поверхностные впечатления.

По крайней мере, нюхач не пытался приблизиться к нам, хотя сидел на корточках как раз возле того места, где остались мои следы. Я не знал, удастся ли нам незаметно выбраться из нашего укрытия.

Два дерева, не самых высоких, но достаточно толстых, упав, легли так, что их покрытые ветками кроны соприкасались, а стволы расположились под прямым утлом друг к другу. Мы таились в образованном ветками углу; между нами и туземцем возвышалась куча принесённого водой мусора.

На поблекших и туго сплетённых ветках совсем не было листьев. Камень тянул меня так, словно хотел протащить сквозь эту преграду. Я склонился перед завалом и попытался перепилить ветки. Ит был уже там и разгребал сучки передними лапами, а я с помощью ножа подкапывал засыпанные землёй крупные ветви. Работа продвигалась очень медленно. Мы всё время останавливались и оглядывались на нюхача. К моему удивлению, он не обращал на нас никакого внимания, хотя мы, несмотря на все наши усилия, работали далеко не бесшумно. Ит доложил мне, что он даже не сдвинулся с места.

Внезапно я с ужасом понял, чего он ждёт — он был не один и нападёт на нас только после того, как прибудет подкрепление.

— Ты прав, — Ит не собирался меня утешать. — Ещё один, а может и двое идут следом за ним.

— Почему ты не сказал мне этого раньше?

— Сказал бы, если бы в этом возникла необходимость. Мы должны сохранять спокойствие, поэтому не нужно нагнетать обстановку. Они ещё довольно далеко. К сожалению, день подходит к концу. А ночью они, как мне кажется, чувствуют себя гораздо увереннее.

Я не стал оформлять свои мысли в слова. Иту и так не составляло труда их прочесть.

— Там, куда мы идём, они тоже есть? — Я стремился не поддаваться панике.

— Нет, по крайней мере на том расстоянии, на котором я могу их почувствовать. Они не любят сюда ходить. Этот ждёт, пока подойдут другие, но не потому, что боится нас, а потому, что ему страшно идти туда, куда мы направляемся. И чем дольше он ждёт, тем больше боится.

— Тогда пошли вперёд, — я перестал соблюдать осторожность и быстрыми ударами ножа кромсал ветки, прокладывая дорогу сквозь завал.

— Отлично, — согласился Ит. — Однако, как бы мы не попали из огня да в полымя.

Я ничего не ответил, понадеявшись на то, что Ит прочтёт мои мысли и сам всё поймёт. За завалом оказалось ещё больше луж, окаймлённых кучами мусора, а также рухнувших деревьев. Нам не оставалось ничего другого, как пробираться по их стволам. Единственное оружие рыболова, дубинка, не могла причинить нам вреда на таком расстоянии. Он знал, что мы убегали, и на данный момент было важно двигаться как можно быстрее.

Ит сидел на моих плечах, держась лапами–ручками за верёвки, которыми был связан узел, висевший у меня за спиной. Я вскочил на ближайшее дерево и побежал зигзагами, перепрыгивая с одного ствола на другой и стараясь придерживаться того направления, в котором меня тянул камень. Я рассчитывал, что он приведёт меня к какому–нибудь сооружению, кораблю или даже поселению тех, кому принадлежало кольцо, так же, как в космосе оно привело нас к брошенному кораблю. Однако огромный возраст корабля не оставлял надежды на то, что я найду в этом поселении жителей.

Мы вышли на свет. Вода проложила просеку среди крупных деревьев и подмыла скудный подлесок. Наконец–то я увидел небо над головой.

Тяжёлые тучи скрывали солнце, но по–прежнему было так жарко, что малейшее усилие вызывало одышку. В воздухе вились насекомые, время от времени я махал руками, чтобы разогнать их. Однако они не кусались. Возможно, я слишком сильно отличался от их привычного источника пищи.

Создавалось впечатление, что нам удалось оторваться от погони. С тех пор как мы пустились бежать, Ит не отвечал на мои вопросы, но он, безусловно, поднял бы тревогу, если бы в этом возникла необходимость. Очевидно, я был ему нужен, хотя меня начинало беспокоить его нежелание разговаривать со мной на эту тему.

Лужи стали больше, и мне приходилось отклоняться всё дальше в сторону от направления, куда указывал камень. У меня не было ни малейшего желания шлёпать по опасному, покрытому грязной пеной мелководью. Кто знает, какие существа таились в этих мутных водах. Правда, насекомые сочли меня невкусным, но это ещё не говорило о том, что остальные представители местной фауны будут столь же привередливы.

Я не имел ни малейшего представления о том, сколько на этой планете длится день, но склонялся к мысли, что он подходил к концу и именно это, а не плотная пелена туч над головой, послужило причиной сгустившейся темноты. Мы должны были до наступления ночи найти себе укрытие. Если наше предположение верно, и туземцы ведут ночной образ жизни, то при внезапном нападении преимущество будет на их стороне.

Поток уводил меня вправо, а камень тянул влево, прямо на середину озера. Он тащил меня с такой силой, что в конце концов мне пришлось снять его с пальца и убрать, обратно в мешочек, иначе я бы свалился в яму, которую в тот момент обходил.

Судя по всему, озеро в недалёком прошлом было гораздо больше, и вода теперь уходила как раз туда, куда стремилось кольцо. Я с трудом продвигался вперёд, время от времени спрашивая Ита, нет ли за нами погони. Он всякий раз рассеивал моё беспокойство.

Стемнело, а я всё ещё не нашёл подходящего места для ночлега. В грязи виднелись отпечатки следов, оставленные многочисленными крупными животными, значит, они часто ползали здесь из Пруда в озеро и обратно. Размеры некоторых из этих следов были таковы, что стоило не один раз подумать, прежде чем расположиться на ночь в непосредственной близости от проложенной ими тропы.

Первый из возвышавшихся над поверхностью земли валунов был настолько покрыт засохшей тиной и мхом, что я прошел мимо, даже не заметив его. Лишь забравшись на один из них, чтобы получше разглядеть дорогу, я обратил внимание на то, что они были расположены по прямой линии, а не валялись в естественном беспорядке.

Моя нога скользнула по поверхности валуна, я покатился вниз и, стараясь задержать падение, воткнул в него кончик ножа. Но камень был слишком твёрдым, и клинок отскочил от него с каким–то металлическим звуком, сковырнув огромный пласт грязи.

То, что предстало моему взгляду, оказалось не шершавым выступом скальной породы, а искусственно обработан нон поверхностью, даже на ощупь не напоминавшей камень. Создавалось впечатление, что скала когда–то была оплавлена и на ней образовалось глянцевое стекловидное покрытие, правда, теперь покрытое наростами и местами выщербленное. Оно было тускло–зелёного цвета, испещрённое коричневато–жёлтыми полосами. Однако валуны не могли быть частью стены, потому что камни не соединялись впритык, а располагались на расстоянии нескольких шагов друг от друга. Вероятно, раньше они скреплялись при помощи какого–то другого материала, не сохранившегося до наших дней.

Валуны тянулись в том же направлении, в котором меня тащил камень, они спускались вниз к озеру, некоторые торчали из воды неподалёку от берега и волны перекатывались через них, те же, что стояли на более глубоком месте, были полностью скрыты под водой.

Я шёл по берегу озера, внимательно осматривая окрестности, и внезапно наткнулся на второй ряд валунов, идущий параллельно первому. Я пошёл вдоль него. Без всякого сомнения, это были остатки какого–то огромного сооружения, по виду очень древнего. У нас появился шанс выйти к зданию, или хотя бы развалинам, в которых мы могли найти укрытие.

— Правильно, — согласился Ит. — Но я бы на твоём месте поторапливался. Тучи такие, что скоро совсем стемнеет, и, по–моему, пахнет грозой. Если в это озеро добавить ещё воды…

У него не было необходимости продолжать. Я прыгал с одного покрытого грязью валуна на другой, прислушиваясь, не прозвучит ли предупредительный удар грома (правда, неизвестно, сопровождаются ли грозы на этой планете громом), и в страхе ожидая первых капель дождя. Ветер усиливался, идо нас донеслось какое–то гулкое завывание, услышав которое, я замер на месте, однако Ит успокоил меня.

— Это не голос живого существа, просто звук, — он принюхивался так же старательно, как и трубконосый туземец.

Блоки теперь стояли впритык друг к другу, образуя стену, и я спрыгнул вниз, чтобы идти рядом с ней. Вскоре она уже поднималась выше моей головы. В её тени было слишком темно, и я постепенно вышел на открытое пространство.

Через некоторое время я попытался снова взобраться на стену, чтобы оглядеть окрестности, но верхняя часть блоков больше не была горизонтальной. Её покрывали торчащие под разными углами выступы, о первоначальной форме которых оставалось только догадываться, настолько они выветрились и стёрлись.

С этой стороны стены не было видно никаких признаков наводнения, только кое–где волны перехлёстывали через гребень, да валялось несколько вывернутых водой огромных блоков.

Лес кончился. Мы двигались через пустошь, поросшую невысоким кустарником. Там, где долетавшие до нас брызги увлажняли почву, виднелась скрытая под ней мостовая, такая же оплавленная, как и поверхность стены.

Если я шёл по дороге или двору, то вторая стена отсутствовала. Тучи сгущались и чернели, упали первые капли дождя. Стена от него не защищала, а другого укрытия в этой поросшей редкой растительностью местности не было. Я побежал, но каждый шаг давался мне с трудом, Ит и свёрток давили на плечи.

Вдруг стена, вдоль которой я бежал, круто свернула влево и закончилась огороженным с трёх сторон тупиком. Крыша над ним провалилась, но эти три стены всё же представляли собой неплохое укрытие по сравнению с тем, что нам попадалось до сих пор. Если бы нам удалось сделать навес, закрепив его на обломках стены, мы могли бы не бояться грозы. Кроме того, мне не хотелось продолжать путь в темноте. Поэтому я тотчас устремился в тупик и опустился на корточки в том углу, который, как мне показалось, мог послужить лучшей защитой при нападении. Мы прижались друг к другу, я с головой накрылся полотнищем ткани, а Ит устроился на моих коленях; ночь и буря опустились на нас.

Но темнота вокруг нас почему–то редела. Устраиваясь поудобней, я заметил тусклое свечение, исходившее от мешочка, в котором лежал камень. Заглянув в щёлочку, я увидел пробивавшийся изнутри тоненький лучик света. Как и в первый раз, он снова регистрировал присутствие энергии. Возможно, он стремился к этим валунам. Если я прав, то не привела ли нас спасательная шлюпка прямо на свою родную планету, откуда древний корабль стартовал вечность тому назад? Такое предположение нельзя было отбросить как совершенно фантастическое. На спасательной шлюпке могло сохраниться устройство, способное находить путь к дому, а дрейфующий корабль, вполне вероятно, потерпел катастрофу вскоре после взлёта. Вдруг мы, сами того не зная, замкнули круг, вернув кольцо на ту планету, где оно было изготовлено? Но возраст каменных глыб за моей спиной не оставлял сомнений: те, кто некогда жили здесь, давным–давно сгинули. Скорее всего я наткнулся на следы, оставленные одной из цивилизаций предтеч, о которых мы знаем так мало, что даже закатане могут только строить предположения.

Не могу сказать, чтобы я всю жизнь мечтал провести ночь, пережидая бурю среди развалин сооружений, выстроенных неисчислимое количество лет тому назад неизвестным народом. В поисках драгоценных камней я не раз попадал во враждебные человеку миры, но тогда всем руководил Вондар, мне же оставалось только полагаться на его опыт и знания. Ещё раньше, в трудные минуты я обращался к отцу, и он не только защищал меня, но и делился со мной записями, которые могли пригодиться мне в жизни.

Я, съёжившись, сидел на земле, и дождь барабанил по тонкой ткани, которая одна укрывала меня от грозы. Моё сознание отказывалось воспринимать ночь, чужие стены, нельзя постоянно быть настороже. Я мысленно вернулся в прошлое, в тот день, когда отец впервые показал мне кольцо с Камнем Предтеч (так он однажды назвал его), бросившим вызов его любопытству и профессиональным знаниям.

Его нашли на дрейфующем в космосе теле одетого в скафандр существа. Возможно, он был одним из членов экипажа покинутого корабля. Человек, убивший отца, перерыл потом всю контору, пытаясь найти Камень Предтеч.

Потом мы с Вондаром Астлом попали в ловушку в трактире на Танфе. Безусловно, дело было не в случайно указавшей на нас стрелке волчка. Всё было заранее продумано. Очевидно, они рассчитывали, что мы окажем сопротивление священнослужителям, и нас обоих убьёт разъярённая толпа. Они не могли предусмотреть того, что мне удастся вырваться из трактира и добежать до святилища.

Я возмутился при мысли о том, как меня обманул Остренд. А торговец во мне пожалел о драгоценностях, которыми я расплатился за проезд, организованный другими людьми. Итак, меня должны были доставить на Вейстар и выдать тем, кто заплатил за моё спасение. Но с какой целью? Только потому, что я был сыном своего отца, во всяком случае, считался его сыном, и мог указать, где находится предмет, который теперь тускло блестел у меня на груди?

Как же мне удалось спастись? Лихорадка; я подцепил её на Танфе или в том безымянном мире, жители которого таинственно исчезли. Болезнь началась совершенно внезапно, но как раз вовремя — очень странно!

— Ты прав, — ответил мне Ит. Он часто употреблял именно эти слова для выражения согласия. — Ты прав. Из всей команды заболел ты один, почему же только сейчас это показалось тебе удивительным?

— Не знаю. Валькирия выбрала мою каюту, чтобы родить, но это было чистой случайностью.

— Ты уверен в этом?

— Ты же не мог?.. — а что, если он мог? Когда я нашёл Ита и Валькирию в своей каюте, его тело выглядело совершенно беспомощным, но говорит ли это о том, что его ум?..

— Ты начинаешь соображать, — заметил Ит одобрительно. — Между нами уже тогда установилась присущая нам близость. Члены экипажа жили замкнутым кланом. Мне требовалось найти кого–то, не связанного с ними, того, кто мог бы предоставить мне то, в чём я тогда больше всего нуждался: защиту, возможность спастись бегством, пока я был ещё очень слаб. Позже я бы и сам мог противостоять любой опасности. А тогда я нуждался в друге.

— Поэтому ты сделал так, чтобы я заболел!

— Я лишь слегка изменил состав определённых жидкостей тела. Это не могло тебе повредить, — его ответ прозвучал так самодовольно, что у меня на мгновение возникло желание вышвырнуть Ита в темноту навстречу неизвестности.

— Ты этого не сделаешь, — ответил он на мою не до конца сформулированную мысль. — Я выбрал именно тебя не только из соображений целесообразности. Между нами существует связь, основанная на гораздо большем, чем временная необходимость. Я говорил уже о присущей нам близости. Ты знаешь, что тело, которое я сейчас ношу, не совсем соответствует данной конкретной фазе моего существования. Я, как мог, усовершенствовал его. Возможно, в будущем, при наличии времени и средств, мне удастся ещё изменить его. Но мои органы чувств нужны тебе, так же как мне твоя мощь и сила. Мне кажется, ты уже понял, какие преимущества сулит наше сотрудничество. Мы ещё далеко не в безопасности. Нам не обойтись без взаимопомощи. В дальнейшем мы получим возможность выбора и расстанемся, если захотим.

Это звучало разумно, хотя мне и не хотелось признавать, что в крошечном пушистом тельце, которое я мог раздавить одной рукой, заключена личность, способная заставить меня принять навязанные мне условия соглашения. В прошлом я вёл довольно замкнутый образ жизни. Мои отношения с Хайвелом Джорном не выходили за рамки отношений между учеником и учителем, младшим офицером и командующим. У Вондара Астла был лёгкий характер, и он никогда не замыкался в себе, как мой отец, но поступив к нему на службу, я снова оказался в положении подчинённого. Кроме них я не был связан ни с одним другим человеком или существом. А теперь я во всём повиновался Иту, и мне показалось, что для заключения нашего соглашения моего согласия вовсе не требовалось; подобно Хайвелу и Вондару, Ит заключил его по собственному желанию. Однако на этот раз я разозлился — ему я не собирался подчиняться.

— Они идут! — возглас Ита мгновенно вывел меня из состояния задумчивости.

Мы так долго не видели туземцев, что я перестал ждать их появления. Если они нападут на нас, то наше укрытие окажется западнёй.

— Сколько и где? — Ит прав: в подобной ситуации лучше полагаться на его органы чувств.

— Трое, — ответил Ит через некоторое время. — Они продвигаются очень нерешительно. По–моему, это место представляется им опасным. С другой стороны, они хотят есть.

Какое–то мгновение смысл сказанного не доходил до меня. Потом я оцепенел.

— Ты хочешь сказать?!

— Мы, вернее ты, представляем собой мясо. Мне трудно вступать в контакт с таким примитивным разумом. Но я улавливаю голод, сдерживаемый страхом. Они хранят воспоминание об опасности, подстерегающей их в этом месте.

— Но, тропа, которую мы видели — здесь же множество дичи, — я вспомнил свежие следы, свидетельствовавшие о многочисленных живых существах, а также то, с какой лёгкостью рыболов выудил свою добычу.

— Ты прав. Не понимаю, почему мы привлекаем их сильнее, чем более лёгкая добыча, — Ит действительно казался озадаченным. — Я не знаю причины. Их разум слишком чужд, слишком примитивен, чтобы я мог с лёгкостью читать в нём. Но они возбуждены и перестали соблюдать осторожность. Они особенно опасны в темноте.

Я нащупал фонарик на поясе. Если эти существа охотятся в основном по ночам, то луч, направленный им в глаза, вероятно, остановит их на мгновение. Но моя собственная глупость, заставившая меня выбрать в качестве убежища эту нору с нависающими над нами стенами, может сыграть решающую роль и обернуться против нас.

— Всё не так уж плохо, — вмешался Ит. — Попробуем залезть на стену.

— Я не могу. Но если тебе это удастся, лезь! — приказал я.

Я почувствовал, как край натянутого поверх нас полотнища резко дёрнулся.

— Пусти, — потребовал Ит. — Я залезу наверх, и, возможно, мои когти спасут нас обоих, — он спрыгнул на землю и потащил полотнище за собой, хотя его голова клонилась набок под тяжестью ткани.

— Подними меня, как можно выше, — скомандовал он, — и придержи эту штуку!

Я подчинился его приказу. Других предложений у меня не было, кроме того, за время нашего общения я успел оценить Ита по достоинству. Я поднял его над головой и держал так, пока не почувствовал, что он зацепился за стену и подтянулся наверх. Затем я передал ему конец полотнища и придерживал его на весу, чтобы оно не стащило Ита обратно. Внезапно полотнище перестало дёргаться.

— Привяжи к нему нож и отпусти, — приказал Ит.

Выпустить из рук моё единственное оружие? Это просто безумие! Однако, хотя всё во мне противилось этому распоряжению, руки уже привязывали нож к концу свешивающегося полотнища. Даже сквозь бурю мне было слышно, как он звенел и стучал о камни, пока Ит тащил его наверх.

Я повернулся лицом к выходу из укрытия. Ит не предупреждал меня о необходимости быть настороже, но я не сомневался в том, что туземцы не мешкая приближаются к нам под покровом ночи. Я нажал на кнопку фонарика и осветил проход.

Они действительно уже стояли у выхода с дубинками наготове. Но когда луч света выхватил их из темноты, они заморгали и, открыв маленькие рты, закричали высокими трубными голосами. Тот, что стоял посередине, упал на колени и поднял руку, пытаясь заслонить своё ужасное лицо от света.

— Сзади, сверху! — мысленный окрик Ита прозвучал так же громко, как если бы раздался у меня в ушах. Что–то коснулось моего плеча, я поднял руку и наткнулся на конец полотнища. Ухватившись за него, я потянул. Оно не упало — Ит закрепил его наверху, и по нему, как по канату, можно было выбраться в безопасное место.

Но как повернуться спиной к тем троим, ослеплённым светом? Сколько времени мне удастся сдерживать их натиск? Придётся рискнуть.

Только бы эта импровизированная верёвка выдержала Мой вес! Снова риск. Я подпрыгнул и обеими руками схватился за раскачивающуюся ткань, откинулся немного назад, упёрся ногами в стену и полез, или, вернее сказать, пошёл вверх по стене, держась за полотнище.