Об открытии, которое я совершил, и о

том, как я решил им воспользоваться

Не придумав ничего лучшего, я снова спустился к реке, подкрепился рыбой, потом отыскал местечко среди камней, которое нельзя было бы разглядеть сверху. Забираясь туда, я надеялся, что крылатый соглядатай меня не обнаружит.

В моём сознании продолжали звучать слова тех, кто обитал в Звёздной Башне. Они не кривили душой и не пытались меня успокоить. Если они убеждены в том, что есть путь перемены облика, значит, он и в самом деле существует. На человеке, который, спасая меня от паутины, был снежным барсом, я не видел пояса. Однако вполне возможно, что он от рождения принадлежал к Роду Оборотней.

Может быть, следует поискать какое–нибудь растение, подобное траве моли? Но я не знаток Зелёной Магии и едва ли распознаю его в зарослях. Тогда остаётся прибегнуть к обряду или ритуалу? Скорее всего, это мне тоже не подходит, потому что только обученные владению Силой способны совершать магические действия.

Снова и снова я повторял про себя последние слова Лунной Девы. Существует ключ… Если не снаружи, то внутри… Внутри! Внутри меня самого! Значит ли это, что я наделён чудесным даром и даже не догадываюсь об этом? Но если это так… Почему же тогда Урсилла не додумалась до этого раньше? Или… она знала…

Память перенесла меня в те времена, когда Мудрая Женщина и моя мать наложили на меня чары. Я как будто вернулся в тот вечер, когда мне предстояло перебраться из–под их крыла в Башню Молодости. Предположим, Урсилла почувствовала во мне присутствие ничтожной доли таланта… Значит, она хотела убедиться в этом и околдовать меня так, чтобы я сам ничего не заподозрил.

Колдовство изучают, хотя для этого непременно нужно обладать врождённым даром — той почвой, на которую можно сеять зёрна знания. Любой, будь то мужчина или женщина, может читать древние руны, постигая их разумом и сердцем, но при этом будучи не в состоянии применять их на деле, пустить их в ход. Однако… в те дни, когда Урсилла учила меня, она выбирала для чтения лишь определённые руны. Другие же запирала от меня, а ключ носила на своей груди. Может быть, она боялась, что я узнаю что–либо запретное, чего мне знать нельзя? Чем больше я раздумывал над этим, тем сильнее утверждался в подозрениях, что от меня самым тщательным образом скрывали те знания, которые могли бы дать мне свободу.

Обладаю я даром или нет, но обитатели Звёздной Башни верили в то, что я освобожусь от проклятия пояса и обличья леопарда, если только найду верный путь… И у меня не было иной опоры, кроме их веры. Что же, что?

Может быть, мне поможет нечто вне меня? Нет. Всё больше я начинал склоняться к другому решению. Ответ таился внутри меня самого — так и только так! Но он был сокрыт от меня при помощи ухищрений Урсиллы или… или потому, что я никогда не подозревал об его существовании!

Кто же я такой? Для обитателей Главной Башни — Кетан, наследник Лорда Эраха. Для Урсиллы и моей матери — всего лишь средство достигнуть власти. Для Могхуса, Тейни и Леди Элдрис моя персона — преграда между ними и их желанной целью, всё той же властью. Для всех я не просто человек, а инструмент, который может помочь или помешать осуществлению их устремлений. Заботит ли кого–либо из них, что у меня могут быть свои собственные помыслы и желания?

Пояс леопарда… Зачем Ибикусу понадобилось привозить его? Я был уверен, что торговец, который на самом деле был больше, чем странствующим негоциантом, не случайно приехал, захватив с собой пояс. На то были свои причины. Но кто такой Ибикус и почему вмешался в мою судьбу?

Возможно, в то утро я заглядывал слишком далеко и задавал вопросы, на которые ещё не мог ответить. Но, вызывая в памяти подобные картины, я набирался отваги и решительности. В Ибикусе не было ничего похожего на Тень. Моя мать утверждала, что его намерения были недобрыми, раз он продал пояс Леди Элдрис, что Ибикус желал мне зла. Но я — то не верил ей! В его словах, обращенных ко мне, я не расслышал ни угрозы, ни злокозненности, а только — обещание.

Однако… пояс служил ещё каким–то целям. Обещание свободы оказалось не иллюзорным, не ложным. Но теперь пояса у меня нет. Мои мысли вернулись по кругу к исходной точке. Если и существует ключ, то я о нём ничего не знаю, и не смогу отыскать без какой–либо подсказки или чьей–нибудь помощи в выборе пути.

Так я лежал на берегу, изредка поглядывая то на реку, то на камни. Несколько раз я слышал, как воздух рассекают чьи–то крылья, и вскидывал голову к небу. Но ни одна птица не походила на ястреба–слугу Урсиллы. Ключ… внутри…

Сознание раздваивалось. Человеческая половина моей двойственной натуры размышляла, надеялась и переполнялась отчаяньем. Леопарда же, сидевшего во мне, которым управляли одни инстинкты, заботило лишь то, чем бы ему подкрепиться.

Предположим, что ключ кроется где–то во мне…

Могу ли я позволить самому себе целиком раствориться в леопарде, не оказывая сопротивления? Я вздрогнул от одной только этой мысли.

Страх быть потерянным, исчезнуть, оказаться человеком в шкуре леопарда завладел мной. Однако чтобы отыскать ключ, я должен вести поиски, но не вокруг себя. Мне нужно то, что укрыто внутри…

И на этот раз, лёжа в своём убежище, я заставил себя раствориться в леопарде, погрузиться в него, стать его неотъемлемой частью. Всё глубже и глубже, ниже уровня инстинктов охотника, уровня защиты и обороны, ниже и ниже, глубже и глубже… То, что было Кетаном, теперь было окружено субстанцией, непривычной для человека, затерянной и неведомой… Но Кетан упорно продолжал устремляться всё дальше, глубже…

Человек добрался до того места, где его поджидала опасность. Остаться здесь? Нет! Я чувствовал невероятное желание убежать, скрыться. Я испытывал нечто такое, что не сравнится ни с одним физическим действием. Выше, выше — и наружу! Точно так же, как тонущий пытается добраться до глади воды, наполнить ноющие лёгкие спасительным воздухом, так и Кетан вынырнул на поверхность рассудка, избежав окончательного слияния с животным. Выше — и наружу!

Я лежал на берегу, хватая пастью воздух, задыхаясь, словно только что спасся бегством от врага. Но не мог отказаться ещё от одной попытки. То, что я искал, лежало не в глубинах слепых инстинктов леопарда. Значит, следует искать внутри сознания Кетана.

Но каким образом я сумею отыскать ключ? Может, поступить наоборот — положиться на безотчётное чутьё леопарда: авось выведет? Но я не знал, как это делается.

Что отыскал я внутри животного? Яростную энергию, выдержку охотника, волю к победе — жизненно важные инстинкты. Все они дополнят и укреплят желание человека выжить. Если бы я смог добраться до них, не растворяясь в леопарде!

Память ничем не поможет мне, это я уже знал — по крайней мере, та толика памяти, которой можно было воспользоваться сознательно. Не обладал ли я иной памятью — той, что содержит намного больше, о чём я даже не догадывался?

Я мысленно представил комнату, в которой находились огромные свитки с рунами. В каждом из свитков заключена какая–то часть памяти. Какой из них выбрать и в какой заглянуть?

По мере того, как я напрягал силу воли, воображаемая картина становилась всё более отчётливой. Постепенно мне удалось привлечь на свою сторону неуёмную энергию леопарда. Наконец–то — свиток в моём воображении развернулся передо мной. И я стал читать руны.

Я целиком погрузился в чтение воображаемых рун. То, что было Кетаном, двигалось между строчек так, как человек мог бы шагать по реальной комнате. Я останавливался то тут, то там, но ничто не подсказывало мне, что я близок к тому, чтобы найти искомое. Может, я совершаю ошибку? Нет, прочь подобные мысли! Необходимые мне знания лежали где–то здесь, и следовало их отыскать!

Чем больше я полагался на качества леопарда, тем более отчётливой и настоящей становилась комната и руны передо мной. Я забирался всё глубже в закоулки памяти. Потом появилась тень, она нависла над тем местом, по которому должен был двигаться, читая, Кетан. И я догадался, что это та самая задвижка, при помощи которой Урсилла хотела запереть меня.

В одиночку Кетан не смог бы осилить Мудрую Женщину. Но вместе с леопардом — его никто не мог остановить. Леопард дал мне силы прорваться вперёд. Затем… задвижка лязгнула… но позади меня. Что–то важное всё же осталось в той части памяти — то, что угрожало Урсилле. А вдруг это тот самый ключ, который я искал? В каком же из свитков?..

Снова и снова разворачивались передо мною руны… По мере того, как поиски продвигались, всё слабее теплилась во мне надежда. Свитков оставалось всё меньше. Какие воспоминания могли бы помочь мне сейчас?

Я добрался до последнего свитка.

Открыл его и…

Внутри я увидел лишь картинку. Но какой же яркой она была! Тело леопарда лежит на земле, над его головой поднимается человек, а в глазах… Да, теперь я знал!

Я выбросил из сознания изображение комнаты. И лежал без сил, не в состоянии поднять головы с камня. Тело ныло так, словно я промчался без передышки много–много миль. Но я выиграл!

Теперь оставалось только разобраться, как можно применить наделе знания, которые мне удалось найти. Но не всё сразу. Я был бесконечно утомлён после стольких поисков.

Смеркалось. Я так погрузился в поиски, что мои внешние чувства как бы притупились. И всё же я заметил, как по берегу скачет всадник, приближаясь как раз к тому месту, где я укрывался.

Раньше я его уже видел. Это тот, на ком был шлем с орлом–плюмажем и кто вёл молчаливую беседу со снежным барсом неподалёку отсюда. Лошадь его начала увязать в гальке, и всадник отпустил поводья, предоставив ей возможность самой выбираться на верную дорогу.

Чем ближе он подъезжал, тем глубже вползал я в своё логово. Хотя встреча всадника со снежным барсом и была вполне дружелюбной, это вовсе не означало, что странник увидит во мне не опасного зверя, а кого–то иного.

Поэтому у меня не было никакого желания привлекать его внимание.

Я пытался рассмотреть его черты, но шлем по–прежнему затенял его лицо, и даже зоркое зрение леопарда не помогало. Было в нём некое сходство… Но до тех пор, пока он не проехал совсем близко от меня, я не понимал этого… Всадник с птицей на шлеме так напоминал человека в Звёздной Башне… Неужели это ещё один Оборотень?

Звук попадающих по копыта камешков и бряцанье доспехов понемногу стихали. Я осмелился выползти из своей норы, чтобы ещё раз посмотреть на всадника. Лошадь вошла в воду и направилась в сторону Звёздной Башни. Шлем с плюмажем в виде орла удалялся.

До того, как сгустились сумерки, мне удалось убить медлительное животное, которому я не мог дать названия, потому что никогда не видел такого раньше. Это было что–то наподобие ящерицы с ярким хвостом. Но вкус этой твари пришёлся не по душе моей звериной натуре, поэтому я съел лишь половину тушки.

Ко мне понемногу возвращались силы. Мне нужно лишь попробовать себя в деле. Потом станет ясно, что делать. Если я действительно узнал ключ, то стоит попытаться войти в Главную Башню. Я не могу быть полностью уверен в своём освобождении до тех пор, пока не завладею поясом вновь. А вылазку в самое сердце вражеской, по моему теперешнему пониманию, территории, следовало самым тщательным образом спланировать.

Совсем стемнело. На небе показалась луна. Я мог воспользоваться тем же влиянием, которое она оказывала на меня, когда я превратился в зверя. У меня не было и не будет лучшего случая, чтобы проверить себя.

Одним прыжком я вскочил на вершину каменной груды и начал вести борьбу с самим собой. Точно так же, как раньше я пытался победить собственную память, теперь я принуждал своё воображение представить Кетана–человека! Картина становилась всё более отчётливой. Наконец она стала завершённой до мельчайших подробностей. Я — Кетан!

И в самом деле, всё это походило на действия, когда пытаешься повернуть ключ в замке, который никак не желает поддаваться. Потом…

Ночной ветер обдал холодом обнажённое тело — теперь его не укрывала тёплая шкура. Я стоял, вытянув руки к луне, радуясь своей победе и едва сдерживая радостный крик. Но всё это продолжалось недолго. Я пробыл человеком лишь несколько мгновений и снова обернулся леопардом.

Но… мне удалось! Теперь я знал секрет Оборотней. Но всё ещё не понимал, каким образом подобное превращение могло случиться с тем, кто не принадлежит им по крови и родству. Однако я знал наверняка, что отныне могу возобладать над леопардом. И мне было известно, как этого добиться. Я должен прибегать к внутренним силам, подчиняя животное воле человека, и постепенно дойти до такого состояния, когда смогу продержаться в обличье человека достаточно долго для того, чтобы успеть проникнуть в Главную Башню. Урсилла и Могхус ждут появления зверя. Но когда я предстану перед ними в облике человека, они не смогут ни убить меня, ни подчинить своей воле.

Однако я был ещё слишком далёк от искусства удерживаться в обличье человека столько времени, сколько нужно, чтобы вернуться в Кар До Пран.

Итак, я начал самосовершенствоваться. Днём отлёживался в укрытии, а ночью, когда на небе появлялась луна, прибегал к раз и навсегда найденному ключу — и с каждым разом моё пребывание в облике Кетана становилось всё продолжительнее. Теперь мне уже верилось в то, что когда придёт час лунного затмения, я смогу проникнуть в Кар До Пран. Прячась днём и преодолевая путь ночью, я продвигался к Главной Башне.

Мне было хорошо известно, что под огромными деревьями всё не так уж мирно, как кажется, но пока я не встретил никого из лесных людей. И ещё мне пришлось сделать немалый крюк, чтобы обойти стороной Звёздную Башню, ибо я знал, что она недоступна для меня.

В зарослях вокруг я постоянно ощущал шевеление, движение, одним словом, кто–то существовал со мной рядом. Я не знал, откликается ли на это чутьё леопарда или чувства человека, равно как мне было неведомо и то, было ли это проявлением Силы или обычной лесной жизни.

Встречались и такие места, которых я старался избегать. И с каждой ночью их становилось всё больше, словно кто–то посеял вокруг семена зла, которые давали всходы й буйно разрастались.

Возможно, наступало то, о чём говорил Пергвин. Если это так, то с исчезновением с небосвода луны Тень обретёт полную силу, ибо свет для неё погибелен.

Я добрался до полей до наступления ночи, когда мне следовало проникнуть в Башню. Моё волнение нарастало по мере того, как всё более странным и непохожим становился лес. Казалось, что как только совсем стемнеет, над полями облаком нависнет угроза. Свет в домах селения и окнах погас рано. Мне стало не по себе. Я был почти уверен, что у Ворог будут стоять на страже часовые. Даже в человеческом облике я испытывал страх, минуя их. И ещё мне нужна была одежда.

Неподалёку от леса стояла хижина пастуха. Я тихо подкрался к ней. Затем заметил нечто странное в Главной Башне. Над её шпилем не развевалось на ветру знамя Лорда, что значило: Лорда Эраха нынешней ночью там нет.

Мне вдруг припомнились разговоры о сборе Клана Красных Плащей. Я потерял счёт дням, которые провёл в лесу. И не исключено, что уже пробил решающий час. Облегчит ли отсутствие гарнизона мою задачу? А вдруг те, кто остался, окажутся намного расторопнее?

У дверей хижины я принюхался. Пахло овцами… человеком… но запахи были старые. Я просунул лапу в проём и поддел когтем дверь. Она поддалась, но хижина оказалась пустой. И всё же Фортуна улыбнулась мне: на стене висел потрёпанный овечий тулуп — такие обычно носят пастухи в зимнюю стужу.

Ночь, к счастью, была темным темна. А может быть, казалась такой непроглядной, потому что мне того хотелось? Я старался не позволять своим желаниям обманывать меня. И уже привычно подчинил своей воле животное. Вскоре перед хижиной появился Кетан.

Надев на себя длинный пастуший тулуп, я направился к Главной Башне, огибая её стены под покровом тени, падавшей от высоких шпилей. У ворот, как я и опасался, стоял часовой — он настороженно всматривался в тьму, словно ожидая, что перед его глазами вот–вот покажется враг.

Я распрямился. Да, теперь мне под силу оставаться человеком. В крайнем случае могу превратиться в леопарда, но не стоит идти таким путём. Я должен быть человеком, а не зверем, иначе мне не победить. Претерпеть столько несчастий и лишений, добраться сюда и потерпеть неудачу — нет, этого я не вынесу. И всё же я не видел выхода. Размышляя, я чувствовал, что мне теперь угрожает не зло, а Сила.

Тут я заметил, что часовой вытаращил на что–то глаза, столбом застыв на месте. Я не стал раздумывать, что заставило его остолбенеть от удивления, и тенью проскользнул мимо во двор. За спиной я почувствовал движение и обернулся. Я был готов ко всему, даже к тому, что под лопатку мне ткнётся меч… Но несмотря на то, что часовой снова пошевелился, он стоял спиной ко мне и не поворачивал головы. Он вышел из транса, даже не догадываясь, что на время утратил внимание.

Но почему? На смену радости от первой удачи пришло подозрение. Почему Сила, о которой я не мог сказать, что она служит злу, пришла мне на помощь? Ведь у меня не было друзей.

Это Урсилла! Я знал, что встречу её. Но теперь я уже не тот жалкий юнец, которого она играючи могла пересилить раньше. С тех пор, как мне было дано познать жизнь леопарда и вернуться к собственному сознанию, я стал другим. Но нельзя ни на секунду терять бдительности… Мне нужно всё время оставаться настороже… Не стоит недооценивать проницательность Мудрой Женщины.

— Добро пожаловать домой, Кетан.

На этот раз я ничуть не удивился. Она не застала меня врасплох. Я только не ожидал того, что Урсилла растворится среди теней Башни. Но, не теряя присутствия духа, приблизился к месту, где она стояла. Прежде чем я дошёл до неё, она ускользнула в дверной проём. Я заметил свет от лампы. Теперь мне не остается ничего другого, как следовать за ней. Там, где Урсилла, там пояс леопарда с циркониевой пряжкой. Но пока я не знал, что делать дальше.

Войдя в Башню, я увидел Мудрую Женщину уже на ступенях. Она держала в руке лампу, свет от которой тускло освещал помещение. Я заметил, что глаза её стали круглыми от удивления, когда она увидела перед собой не зверя, а Кетана. То ли она не разглядела меня во дворе, то ли догадалась о том, что я прибыл, благодаря своему колдовскому таланту…

Свободной рукой Урсилла сделала какое–то магическое движение. Я увидел её жезл — из кости, с вырезанными на нём рунами красного и чёрного цвета. Мне показалось, что ей хотелось знать наверняка, что я вижу его.

Могхус при соответствующих обстоятельствах непременно пожелал бы убедиться в том, что я вижу у него в руке обнажённый меч.

— Приветствую тебя, Мудрая Женщина, — это были мои первые слова, обращенные к ней.

Урсилла подалась чуть вперёд, казалось, чтобы лучше видеть и слышать. Но нет — она сделала резкое движение жезлом!

Я почувствовал, как внутри меня зверь встал на дыбы. Животная натура возобладала. Но на этот раз я не пытался противиться этому порыву. Урсилла не должна ничего знать о том, что мне известно. Если даже ей и удастся разнюхать, что я научился управлять изменением собственного облика, то пусть думает, что это случайность. Я должен собрать все свои силы для того, чтобы разом применить их в урочный час.

Так, в шкуре леопарда, я последовал за ней по лестницам.