Хроника «Завоевание Константинополя» Робера де Клари, созданная в начале XIII в., наряду с одноименным произведением Жоффруа де Виллардуэна принадлежит к числу первостепенной важности источников по истории захвата Константинополя рыцарями-крестоносцами в 1203—1204 гг. Вместе с тем она представляет собой замечательный памятник исторической мысли феодальной эпохи. В отличие от Виллардуэна, передававшего события Четвертого крестового похода, как правило, довольно точно, Робер де Клари не мог бы похвастаться в такой степени фактографической добротностью, хронологической и логической упорядоченностью своего рассказа. Хотя он стремился придерживаться исторической канвы в изложении хода событий, какими они ему рисовались, но, будучи простым рыцарем, Робер де Клари не ведал скрытой, закулисной стороны похода и лишь понаслышке был осведомлен о его предыстории, а тем более об истории Византии и государств крестоносцев на Востоке. За недостатком достоверных известий он иногда путает факты, придумывает то, чего на самом деле не было, смешивает реальность с домыслами, иной раз подробнейшим образом повествует о второстепенном в ущерб более значительному.

Однако, несмотря на отдельные несообразности, записки рыцаря-крестоносца интересны не только и не столько как субъективно добросовестное, пусть и не целиком соответствующее действительным фактам, повествование об «уклонении с пути», приведшем рыцарские ватаги из Франции, Германии и Италии под стены Константинополя, сколько своим идейным содержанием, своей концепцией истории крестового похода. Они ценны в огромной мере благодаря своеобразному авторскому восприятию событий, свидетелем и участником которых ему довелось быть (а также и тех, о коих он знал от других лиц), важны суждениями об этих событиях, пусть такие суждения по большей части и не преподносятся в форме отвлеченных умозаключений, а как бы вырастают из самой ткани изложения фактов. В широком культурно-историческом плане хроника Робера де Клари примечательна не в малой степени еще и потому, что написана светским человеком — рыцарем. Ведь средневековые «истории», тем более хроники религиозных войн XI—XIII вв., сочинялись обычно представителями образованного сословия того времени — духовенства. Робер де Клари, как и Жоффруа де Виллардуэн, — исключение из правила. При этом по своему концептуальному замыслу и содержанию, по своей идейно-политической направленности хроника Робера де Клари в некотором роде антитеза хронике Жоффруа де Виллардуэна. Последний был знатным сеньором, одним из предводителей крестоносного воинства, «задействованным» во всех или почти всех дипломатических акциях и военных перипетиях похода. В своем «Завоевании Константинополя» маршал Шампани излагает официозную версию событий, призванную представить в наиболее выгодном свете крайне неблаговидные поступки и самих «воинов божьих» и в особенности их вожаков. Робер де Клари, напротив, чужд высокой политике и вовсе не задается целью обелять последних. Он раскрывает события, совершавшиеся при его участии и на виду у него, так, как они воспринимались, были пережиты и расценивались неискушенной в политико-дипломатических интригах массой крестоносцев — с позиций тех, кто испытал на себе и перенес, говоря словами самого хрониста, «столько мучений и столько трудов, голод и жажду, холод и жару» (гл. CV). История похода воссоздается под углом зрения рядовых участников этой грандиозной по средневековым масштабам рыцарской авантюры, которые ринулись «за море», побуждаемые главным образом надеждой на легкую наживу, и потому в общем и целом были довольно безразличны к «идеальным» целям экспансии феодального Запада на Востоке. Если Жоффруа де Виллардуэн как историк внешне более или менее сдержан или риторично выспренен, то Робер де Клари рассказывает обо всем увиденном и услышанном, о том, что было доступно его неистощимой любознательности, с неподдельной увлеченностью рыцаря, оказавшегося сопричастным необычайным и удивительным происшествиям. В его записках мы встретим наблюдательно подмеченные черты феодальных нравов, рыцарского видения прошлого и настоящего. Полуофициальный историограф похода, маршал Шампанский пренебрегает житейскими подробностями рассказываемого, подменяя их «деловым» изложением существенного, перемежаемым риторикой: он отбрасывает прочь кажущиеся ему незначительными эпизоды. Напротив, Робер де Клари, жаждущий приобщить свою аудиторию ко всему «необыкновенному», что случилось с крестоносным воинством, уделяет таким сюжетам зачастую непомерно много места. Эти-то подробности, рисуемые Робером де Клари с присущей ему непосредственностью, во всей их повседневной будничности и живости, проливают необычайно яркий свет и на самое крестоносную авантюру и, что для нас в данном случае важнее, на систему взглядов и представлений автора-рыцаря, на способ и стиль его исторического мышления. Через повествование Робера де Клари получает оригинальное освещение — «изнутри» — вся феодальная этика, весь нравственный мир воинственно настроенного рыцарства начала XIII в. Автор подчас допускает путаницу в датах, в изложении последовательности событий, дает волю своей фантазии, но его вымыслы по-своему отражают настрой, царивший в крестоносном воинстве. Они характеризуют понимание рядовым рыцарем-крестоносцем как событий истории текущей, так и минувшей. С этой точки зрения «Завоевание Константинополя» Робера де Клари — хроника, содержащая ценнейший материал для уяснения исторического менталитета мелкого светского феодала из среды тех, кто по кличу Иннокентия III устремился добывать себе под флагом религии земли и сокровища на Востоке и преуспели... в сокрушении византийской столицы.

Познакомимся вкратце с личностью и творчеством хрониста; чтобы затем разобраться в идейном содержании его записок.