I. Здесь начинается история тех, кто завоевал Константинополь; мы расскажем вам, кто они были и по каким причинам туда направились. Случилось так, что в это самое время святой отец Иннокентий был папой римским, а Филипп — королем французским; был еще другой Филипп, который являлся императором Германии, и от воплощения прошло тысяча двести три или четыре года. Жил в то время некий священник, — по имени Фульк, — он имел приход в Нейи, что в Парижской епархии. Этот священник был человеком великого благочестия и превосходным церковнослужителем, и он ходил по стране, проповедуя крестовый поход, и много людей следовали его проповеди, ибо он был столь благочестив, что господь бог творил через него много великих чудес. И этот священник собрал много денег, чтобы доставить их святой земле, что по ту сторону морей. И крест приняли тогда граф Тибо Шампанский, граф Фландрский...

Далее следует обстоятельный перечень известных автору светских сеньоров разного ранга и рыцарей, равно как и священнослужителей, изъявивших намерение по призыву Фулька из Нейи встать на «стезю господню»; мемуарист особо выделяет и поименно перечисляет баронов и рыцарей, принявших крест в его родной земле — Амьенуа, включая своего непосредственного сеньора Пьера Амьенского, «великолепного рыцаря, смелого и отважного».

...Ну, там было еще [то есть помимо упомянутых] столько других рыцарей — из Франции, и из Фландрии, и из Шампани, и из Бургундии, и из прочих земель, что мы не смогли бы перечислить вам всех рыцарей, смелых и доблестных; те, которых мы здесь назвали, были самыми богатыми людьми, и они носили знамя, и мы еще не назвали всех тех, кто носил знамя. А из тех, кто там совершил больше всего подвигов оружия и храбрости, — богатых или бедных, — мы сможем вам назвать некоторую часть.

Снова приводится перечень «богатых и бедных» рыцарей, причем вначале следуют имена знатных баронов, затем — простых рыцарей, среди которых находился, в частности, Айом де Клари, брат мемуариста...

...И те, коих мы здесь перечислили, это были те, кто там совершил более всего подвигов оружия и отваги; а многих других храбрых людей, конных и пеших, было столько тысяч, что числа их мы не ведаем.

II. Так собрались все графы и знатные бароны, которые приняли крест. Потом они созвали всех высоких сеньоров, взявших крест, и когда все собрались, посоветовались между собой, чтобы определить, кого они сделают своим предводителем и сеньором.

И они избрали графа Тибо Шампанского и поставили его своим сеньором; потом они разъехались, и каждый отправился в свою землю. А затем, не прошло и много времени, как граф Тибо скончался, и он оставил пятьдесят тысяч ливров крестоносцам и тому, кто после него станет предводителем и сеньором крестоносцев, дабы они [деньги] были употреблены, как того крестоносцы пожелают. А потом умер также господин Фульк, что причинило большое горе крестоносцам.

III. Когда крестоносцы узнали, что граф Шампанский, их сеньор, умер, и господин Фульк тоже, они были этим сильно опечалены, огорчены и обеспокоены, и однажды, собравшись в Суассоне, стали советоваться между собой, что им делать и кого им поставить своим предводителем и сеньором. И они решили послать к маркизу Бонифацию Монферратскому в Ломбардию. Они направили туда добрых послов. Послы приготовились и поехали оттуда к маркизу. Когда они прибыли на место, то обратились к маркизу и сказали ему, что бароны Франции приветствуют его, [они] просят и умоляют его, во имя бога, явиться переговорить с ними в тот день, который они ему назначили. Услышав это, маркиз был сильно удивлен, что его пригласили бароны Франции. И он ответил послам, что посоветуется об этом [деле] и назавтра даст им знать, что он решил сделать по этому поводу. И он устроил послам пышное празднество. Когда наступил следующий день, маркиз сказал им, что он поедет переговорить с ними [баронами] в Суассон в тот день, который они ему определили. И послы распрощались и возвратились назад. А маркиз предложил им [взять] из его коней и из его сокровищ, но они ничего взять не захотели. И когда они воротились, то дали баронам знать, что содеяли. Итак, маркиз приготовился к поездке и перевалил через горы и Мон Жу и прибыл в Суассон во Франции. Наперед он известил баронов о своем прибытии, и бароны встретили его и устроили ему пышное празднество.

IV. Когда маркиз прибыл в Суассон, он спросил у баронов, почему они его позвали. И бароны посовещались и сказали ему: «Сеньор, мы позвали вас потому, что граф Шампанский, наш сеньор, который был нашим предводителем, умер; и мы пригласили вас как самого умудренного опытом и доблестного человека, какого мы [только] знаем, такого, который мог бы лучше всего посодействовать в походе по стезе господней, предпринятом для служения богу. Мы все просим вас также, бога ради, быть нашим сеньором и из любви к богу взять крест». И при этих словах бароны преклонили перед ним колени и сказали ему, чтобы он не утруждал себя изысканием денег, потому что они отдадут ему большую часть денег, которые оставил крестоносцам граф Шампанский. Маркиз сказал, что обсудит [предложение]; и когда он посоветовался, то ответил, что возьмет крест из любви к богу и ради того, чтобы помочь Заморской земле. А епископ Суассонский был уже наготове и дал ему крест. И когда он взял его, тогда ему вручили двадцать пять тысяч ливров из тех денег, которые оставил крестоносцам граф Шампанский.

V. Когда маркиз взял крест, он сказал баронам: «Сеньоры, — сказал маркиз, — куда желали бы вы направиться и в какую землю сарацин хотели бы пойти?» Бароны ответили, что они не хотят идти в страну Сирию, ибо не смогли бы там добиться ничего путного; они думают отправиться в Вавилон или в Александрию, в самую сердцевину стран сарацин, туда, где они сумели бы причинить им наибольший вред; и они намерены нанять флот, который всех их перевез бы туда. Тогда маркиз сказал, что это хороший план, и что он охотно присоединяется к нему, и что нужно для этого направить добрых послов, выбранных из лучших [имеющихся] среди них рыцарей, в Пизу, в Геную и в Венецию; все бароны согласились с этим планом.

VI. Тогда они избрали своих послов; все решили, что туда должны отправиться мессир Конон Бетюнский и маршал Шампанский; выбрав своих послов, бароны разъехались, и маркиз уехал в свою землю, и каждый из остальных тоже. А послам поручили нанять корабли для перевозки четырех тысяч рыцарей и их снаряжения и ста тысяч пеших воинов. Послы приготовились к своей поездке и отправились в нее без промедления. Они прибыли в Геную и поведали генуэзцам [о своем деле] и сказали им, чего они добиваются, и генуэзцы сказали, что они никоим образом не могут прийти им на помощь в этом деле. Затем послы отправились в Пизу и обратились к пизанцам, и те ответили им, что у них не хватило бы достаточного количества судов и что они ничего не смогли бы сделать. Потом, наконец, они отправились в Венецию, и поведали дожу Венеции [о своем деле] и сказали, для чего они приехали, [а именно], что они хотят обеспечить перевоз четырех тысяч рыцарей и их снаряжения и ста тысяч пехотинцев. Услышав то, дож сказал, что посоветуется об этом деле, ибо столь крупное предприятие нужно хорошенько обдумать. Итак, он созвал всех высоких советников города, и переговорил с ними, и поведал им, что у него попросили [послы]. И когда они хорошенько обсудили, дож тогда ответил послам и сказал им: «Сеньоры, мы охотно заключим с вами сделку, и мы поставим вам достаточный флот за сто тысяч марок, если вам угодно, договорившись, что вместе с вами отправлюсь и я, а также половина тех, кто во всей Венеции способен носить оружие, и на условии, что мы получим половину всех завоеваний, которые будут там добыты; и мы поставим вам, [кроме того], за наш счет пятьдесят галер, и в течение года с того дня, который мы вам назначим, мы перевезем вас в ту страну, какую вы пожелаете, будь то Вавилон или Александрия». Когда послы это услышали, они отвечали, что сто тысяч марок — это чересчур дорого; и они столь успешно поторговались, что заключили сделку за восемьдесят семь тысяч марок; дож, венецианцы и послы поклялись исполнить этот договор. Затем дож сказал, что хотел бы получить задаток в двадцать пять тысяч марок, чтобы начать постройку флота; и послы ответили, чтобы он направил вместе с ними во Францию [своих] послов и что они им охотно уплатят двадцать пять тысяч марок. После чего послы распрощались и уехали; дож же послал вместе с ними знатного мужа из Венеции для получения задатка.

VII. После того дож приказал огласить по всей Венеции свое распоряжение: пусть никакой венецианец никоим образом не осмеливается заниматься торговлей, но пусть все помогают строить флот; так они и сделали. Они начали сооружать самый богатый, какой когда-либо видели, флот.

VIII. Когда послы воротились во Францию, они дали знать, что вернулись. Тогда пригласили всех баронов-крестоносцев явиться в Корби. И когда все они там собрались, послы сказали, чего они добились. Когда бароны услышали их, они были этим сильно обрадованы, и целиком одобрили [то], что [послы] совершили, и оказали большие почести посланцам дожа Венеции, и вручили им деньги графа Шампанского и деньги, которые собрал господин Фульк, а потом граф Фландрский добавил из своих денег, так что вышло двадцать пять тысяч марок. И их вручили послу дожа Венеции и дали ему добрую охрану для сопровождения его до его страны.

IX. Потом было велено всем крестоносцам из всех земель отправиться в дорогу на пасху с тем, чтобы прибыть в Венецию непременно между Пятидесятницей и августом месяцем. Так они и поступили. И когда прошла Пасха, они прибыли все до одного. И много было отцов и матерей, сестер и братьев, жен и детей, которые сильно печалились из-за отъезда тех, кого они любили.

X. Когда все пилигримы собрались в Венеции и увидели богатый флот, который был построен, богатые нефы, большие галиоты и юисье для перевозки коней, и галеры, они сильно дивились [этому] так же, как и большим богатством, которое встретили в городе. Увидев, что не могут все в нем разместиться, они посоветовались между собой и решили расположиться на острове св. Николая, который целиком был окружен морем и находился на расстоянии одного лье от Венеции. Пилигримы отправились оттуда на остров — разбили там свои палатки и устроились наилучшим образом, как только могли.

XI. Увидев, что все пилигримы прибыли, дож Венеции созвал всех венецианцев. И когда они все явились, он распорядился, чтобы половина из них снарядилась и приготовилась погрузиться на корабли вместе с пилигримами. Когда венецианцы услышали это, одни возрадовались, другие сказали, что не могут идти [в поход]; и они не могли достигнуть согласия о том, как половина из них сумела бы отправиться [в поход]. Дело дошло до того, что бросили жребий...

[следует описание жеребьевки среди венецианцев].

Едва только пилигримы расположились на острове св. Николая, дож Венеции и венецианцы направились для переговоров с ними, и они потребовали уплаты обусловленной суммы за наем флота, который они снарядили. И дож тогда сказал им, что они поступили плохо, ибо запрашивали через своих послов подготовить флот на четыре тысячи рыцарей с их снаряжением и на сто тысяч пеших воинов, а из этих четырех тысяч рыцарей пришло не более одной тысячи, потому что прочие отправились в другие гавани; что же до ста тысяч пеших воинов, то явилось не более пятидесяти или шестидесяти тысяч. «Вот почему мы хотим, — сказал дож, — чтобы вы уплатили нам деньги, о которых мы договорились». Услышав такое, крестоносцы стали совещаться и порешили между собой, что каждый рыцарь уплатит четыре марки [за себя] и за каждого коня — четыре, и каждый конный оруженосец — две марки, и что тот, кто даст самую малую сумму, даст одну марку. Собрав эти деньги, они уплатили их венецианцам, но еще осталось уплатить пятьдесят тысяч марок. Когда дож и венецианцы увидели, что пилигримы не заплатили им больше, все они были разгневаны, так что дож сказал им [крестоносцам]: «Сеньоры, сказал он, на наш взгляд, вы поступили худо, ибо как только ваши послы заключили сделку со мной и моим народом, я повелел, чтобы ни один купец во всей моей земле не занимался торговлей, но чтобы они пособляли подготовить флот, и с тех пор они приложили к этому [свои] старания и вот уже целый год с половиной и более ничего не заработали на этом. Мало того, они много израсходовали на это [дело]; поэтому мои люди желают, и я также, чтобы вы уплатили нам деньги, которые вы нам должны. Если вы этого не сделаете, то знайте, что вы не двинетесь с этого острова до того мгновения, пока мы не получим свое, более того, вы не найдете никого, кто бы принес вам питье и еду». Дож был многоопытным человеком и потому не дозволял доставлять им в достаточном количестве питье и еду.

XII. Когда графы и простые воины-крестоносцы услышали, что сказал дож, они весьма приуныли и почувствовали себя в весьма затруднительном положении, и тогда учинили вторичный сбор [денег] и заняли сколько могли у тех, у кого, как они считали, имеются деньги. Тогда они уплатили (собранную сумму) дожу и, когда произвели ее уплату, осталось недоплаченными еще тридцать шесть тысяч марок; и тогда они им (крестоносцы — венецианцам) сказали, что их [крестоносцев] дела плохи, и что войско сильно обеднело из-за этой уплаты, которую они произвели, и что у них больше нет денег для уплаты, но что у них осталась лишь малая толика для содержания рати. Увидев, что они [действительно] не могут выплатить все деньги, но сильно огорчены этим, дож переговорил со своими и сказал им: «Сеньоры, если мы отпустим этих людей уйти восвояси, то навсегда прослывем дрянными обманщиками. Пойдемте-ка лучше к ним и скажем им, что если они хотят вернуть нам эти тридцать шесть тысяч марок, которые они нам должны, из первых же завоеваний, которые они произведут и которые составят их долю, то мы перевезем их за море». Венецианцы согласились поступить так, как сказал дож. Они тотчас же направились к пилигримам туда, где те располагались. И когда они туда явились, дож сказал пилигримам: «Сеньоры, — сказал он, — мы, мои люди и я, рассудили таким образом, что если вы хотите законно гарантировать нам, что уплатите нам эти тридцать шесть тысяч марок, которые вы нам должны, из первой же добычи, которую вы захватите как свою часть, то мы перевезем вас за море». Когда крестоносцы услышали, что им сказал и что определил дож, то они весьма возрадовались, и припадали к его стопам от радости, и клялись ему, что весьма охотно сделают то, что дож им определил. После чего они устроили столь большое веселье ночью, что не было ни одного бедняка, который не возжег бы большого факела, и они носили на остриях копий большие светильники вокруг своих палаток и внутри [них], так что казалось, что все войско объято пламенем.

Robert de Clari. La conquete de Constantinople. Ed. Ph. Lauer. Paris, 1924, p. 1—12.