Книга: Последние дни Российской империи. Том 1 (всемирная история в романах)
Назад: II
Дальше: IV

III

 

Пришли песенники. Их было 25 человек, и с ними толстый заслуженный вахмистр. Солдаты были в свежих белых рубахах, подпоясанных лосиными ремнями, в чистых рейтузах и ярко начищенных сапогах со шпорами. Вахмистр был в мундире, расшитом золотыми и серебряными шевронами, с медалями на груди и на шее и с цепочкой из ружей за отличную стрельбу. Они принесли с собою аромат тополей, утра и весны и запах крепкой сапожной смазки.

Стёпочка поздоровался с ними. Запевало — молодой солдат, эскадронный писарь, невысокого роста, худощавый, с интеллигентным лицом — вышел вперёд, заложил руки за спину и выставил ногу. У него был очень хороший тенор, он был музыкально образован и знал себе цену. Злыми глазами он оглянул всю столовую, вино и женщин и запел звонким, за душу берущим голосом:

 

Ах, братцы, лето настаёт

Со своими лагерями.

Великий князь нас поведёт,

И господа все с нами!

 

Он взмахнул рукой, обернулся к хору, и хор чуть слышно мягкими аккордами проговорил:

 

Ура! Наш славный полк, ура!

Великий князь нас поведёт,

И господа все с нами…

 

— Нет, — размякая от песни и от горделивого сознания, что это его песенники, его эскадрон, сказал Гриценко, — вы послушайте, как наш свирепый Саша Саблин с Любовиным дуэтом поёт. Опера.

— Спойте, Саблин!

— Саша, спой! — раздались голоса.

Саблин отошёл от пианино и стал перед песенниками. Хороший музыкант, привыкший в корпусе и в училище петь в хоре, Саблин теперь увлекался запевалой Любовиным и его тенором и все мечтал отдать его в консерваторию и на сцену. Любовин учил его новым песням, таким, каких Саблин не знал.

— Давай, Любовин, твою, — сказал Саблин.

— Слушаю.

Два голоса слились в братском объятии и пошли рассказывать кольцовскую «Песнь бобыля».

 

— Ни кола, ни двора,

Зипун — весь пожиток,

Век живи не тужи —

Умрёшь — не убыток.

 

Китти, сидя рядом со Стёпочкой, пожималась, поводя плечами, щурила свои синие глаза на Саблина, заворожённая его красотою, молодостью и силой.

— Стёпочка, — шептала она Воробьёву, — неужели правда, что Саблин — никогда? ни разу?

— Ну да, конечно, — говорил Стёпочка, разглядывая кольца на руке у Китти и перебирая её мягкие горячие пальцы.

— Нет, этакая прелесть! Совсем даже не знает? Не видал?

— Уверяю вас.

— Этакий восторг! Стёпочка, милый. Устройте мне его. Устройте, чтобы я была… первая… Хорошо?

— А хочется? — улыбаясь спрашивал Воробьёв.

— Ах… И даже — очень!

— Ну, ладно!

— Вот милый!

— Тише вы.

 

Мужику, богачу

И с казной не спится, —

пели Саблин с Любовиным.

Бобыль гол как сокол,

Поёт-веселится!..

 

Стёпочке надоели эти песни. Шесть часов утра уже. Яркое солнце бесстыдно глядится в закрытые окна, и слышен благовест.

— Надо кончать, Павел Иванович, и на уборку, — сказал он.

— Ну ещё одну… Мою! — сказал Гриценко.

— Командирскую, — приказал вахмистр. Хор разом весело грянул:

 

Шёл солдат с похода,

Зашёл солдат в кабак,

Сел солдат на лавку,

Закуривал табак!..

 

Широко лилась любимая Гриценки.

 

Наш полк вперёд несётся,

Всех рубит наповал.

Выстрел раздаётся,

И командир наш пал!..

 

Песенники кончили песню. Гриценко встал и торжественно перецеловался с солдатами. Слёзы блистали у него на глазах. Он искренно любил в эту минуту их всех. Он достал двадцать пять рублей и дал их вахмистру.

— Спасибо, братцы, — тронутым голосом сказал он.

— Рады стараться, ваше высокоблагородие, — крикнули песенники.

— Ну и по домам. Утренние занятия я отменяю, вахмистр, — сказал Гриценко.

Песенники стали выходить. Поднялись и дамы.

— Корнет Саблин, — повелительно сказал Стёпочка, — проводите барышень домой.

— Но… господин полковник, — смущённо проговорил Саблин, — я…

— Никаких «но», дорогой мой. Вы один не играете в карты и вполне трезвы. Ну… Марш!

Саблин развёл руками и, неловко подходя к дамам, сказал:

— Я к вашим услугам…

 

Назад: II
Дальше: IV