С 25 августа по 15 сентября 1941 года Сталина очень беспокоил Киев. Но была и другая проблема, в перспективе гораздо более серьезная: Ленинград. 1 сентября секретарь Сталина Поскребышев позвонил Жукову в штаб 24-й армии, откуда тот руководил наступлением на Ельню.

«У аппарата Поскребышев. Здравствуйте. Передаю просьбу товарища Сталина. Можете ли немедля выехать в Москву? […]

 –  Здравствуйте, тов. Поскребышев. Только что сейчас получил неприятные сведения о 211-й дивизии, действовавшей на Рославль. Она, эта дивизия, поддавшись ночной панике, отскочила назад километров на 3–6 и создала этим отскоком невыгодное положение для [другой] стрелковой дивизии – для 149-й. Ввиду сложности обстановки я хотел бы ночью выехать на участок 211-й дивизии и там навести порядок и прибрать кого следует к рукам, поэтому я просил бы, если только можно, отложить мой приезд.

 –  Ответ тов. Сталина: „В таком случае можете отложить свою поездку в Москву и выехать на позиции […]».

Почему Сталин просил Жукова приехать 1 сентября? Единственным участком фронта, положение на котором в тот момент резко ухудшилось, был Ленинград. Вечером 31 августа немцы захватили станцию Мга, перерезав последнюю железнодорожную ветку, соединявшую Ленинград с остальной страной. На рассвете следующего дня 23-я армия генерала Пшенникова после восьми недель боев против финских войск была вынуждена оставить Карельский перешеек: Северный фронт находился в 30 км от огромного города на Неве, который, казалось, вот-вот падет под натиском немцев и финнов. Может быть, временная стабилизация положения под Ленинградом 1 сентября и побудила Сталина оставить Жукова под Ельней? Или же он уже отдал ему устное распоряжение изучить обстановку на Ленинградском фронте, продолжая наступать на Ельню? На эту мысль наводит состоявшийся 4 сентября долгий телефонный разговор между Жуковым и Маркианом Поповым, возглавлявшим штаб руководившего обороной Ленинграда Ворошилова.

«Жуков: У аппарата Жуков. Здравствуйте. Доложите, что у вас происходит на участке Ребола и перед группой Антонюка?

Попов начинает перечислять соединения, действующие на том участке.

Ж.: Вы не то докладываете. Я вас спрашиваю, что происходит в р[айо]не Ребола, то есть перед группой Цветаева.

П.:.Группа Цветаева. сегодня весь день оборонялась на р. Тулокса и отражала атаки противника. […]

Ж.: Ставка от вас требует: под вашу личную ответственность, в кратчайший срок ликвидировать противника. Какой ваш план действий по уничтожению противника?

Попов докладывает свой план.

Ж.: С вашим планом я согласен, доложу его Ставке. […] Ставка приказала предупредить вас: вы лично головой отвечаете за то, чтобы не пропустить противника на олонецком и петрозаводском направлениях».

Какая неразбериха в командовании! Командующий Резервным фронтом, находящимся в 600 км от Ленинграда, угрожает первому заместителю маршала Ворошилова и дает ему поручение через голову этого последнего. Чтобы говорить так, Жуков, который, судя по всему, был хорошо информирован о положении на месте, вне всяких сомнений, получил разрешение Сталина, хотя никаких следов такого разрешения в рассекреченных архивах не обнаружено. Очевидно, что и через тридцать дней после снятия с поста начальника Генерального штаба Жуков сохранял доверие вождя. Это подтверждает предположение, что новое назначение 30 июля не может рассматриваться как немилость.

После первого звонка Поскребышева Жуков не должен был сильно удивиться, когда 8 сентября Сталин срочно вызвал его в Москву. Быстро собрав вещи, Жуков на «Паккарде», управляемом верным Бучиным, помчался в Москву. Он прибыл в Кремль ночью. Сталин ждал его. «Езжайте под Ленинград. Ленинград в крайне тяжелом положении»,  – сказал Жукову вождь и передал записку Ворошилову. Жуков попросил разрешения взять с собой двух доверенных людей: генерал-лейтенанта Хозина и генерал-майора Федюнинского. Разрешение было дано. Хозин был его заместителем на Резервном фронте; в 1940 году он был начальником Академии имени Фрунзе. Федюнинский командовал на Халхин-Голе 24-м моторизованным полком, там и сблизился с Жуковым. Сталин был не в духе. Он поделился с Жуковым своими сомнениями: «Положение катастрофическое. Я бы даже сказал, безнадежное. С потерей Ленинграда произойдет такое осложнение, последствия которого просто трудно предвидеть. Окажется под угрозой удара с севера Москва».

В этой версии, взятой из «Воспоминаний» Жукова, смешаны правда и вымысел. Жуков выдумал свой ночной визит в Кремль и беседу со Сталиным наедине, чтобы придать большую драматичность роли «спасителя Отечества» и «пожарного Красной армии», в которой он так нравился самому себе. На самом деле он встретился со Сталиным в его кабинете 11 (а не 9) сентября, около 17 часов, что подтверждается журналом записи посетителей. В сталинском кабинете в этот момент присутствовали все члены политбюро, а также Шапошников и Тимошенко. Во время этой встречи и была издана директива, возлагавшая на Жукова обязанности командующего Ленинградским фронтом. Присутствие на заседании наркома продовольствия Микояна и его заместителя позволяет предположить, что речь шла о снабжении осажденного города.

На рассвете 12 сентября Жуков, Федюнинский и Хозин отправились на центральный аэродром и вылетели в Ленинград. Прикрытия из истребителей не было. Был расчет на то, что дождь и низкая облачность помогут проскочить незаметно. Однако недалеко от Ладожского озера небо неожиданно прояснилось. Пилот запросил сопровождение, которое прибыло в тот самый момент, когда самолет Жукова атаковала группа «Мессершмиттов». Пилоту «Дугласа» удалось выскочить из схватки и спуститься ниже облаков. Вдали поднимались дымы десятков пожаров, разрушавших город.

На аэродроме ждала машина, немедленно доставившая Жукова и двух сопровождавших его генералов в Смольный, где расположился штаб Ленинградского фронта. Жуков попал в самый разгар заседания Военного совета. Маршал Ворошилов, адмирал Кузнецов (Жуков не писал, что встретил в Ленинграде адмирала Кузнецова. В «Воспоминаниях и размышлениях» в сцене в Смольном упомянут А.А. Кузнецов, без звания. Это член Военного совета Балтфлота и Ленинградского фронта Алексей Александрович Кузнецов, а адмирала звали Николай Герасимович.  – Пер.) и Жданов обсуждали, как и что следует уничтожать, если Ленинград не удастся удержать.

Положение города действительно было катастрофическим. В балтийском секторе дела шли плохо начиная с 22 июня. На этом направлении вела наступление группа армий «Север» под командованием фельдмаршала фон Лееба. В его распоряжении было две армии: XVI и XVIII, и ударная сила – IV танковая группа под командованием генерал-полковника Эриха Гёпнера. Против этих элитных соединений командующий Северо-Западным фронтом генерал-полковник Федор Кузнецов ничего не мог поделать. Ссылаясь на потерю связи с тремя подчиненными ему армиями, он искал спасения в тылу и в конце концов оказался в Пскове, в 500 км от границы. Немецкий LVI танковый корпус генерала фон Манштейна, совершив дерзкий бросок вперед, преодолел за семьдесят шесть часов 270 км и неожиданно для советской стороны захватил мосты через Двину. Сталин, Тимошенко и Жуков, занятые обороной дороги на Москву и контратаками на Украине, как будто забыли про Северо-Запад. Этот фронт стал единственным, куда не был послан представитель Ставки и высокий партийный функционер для присмотра за ним.

Кузнецов был снят с поста 30 июня и спас свою голову только тем, что свалил всю вину на Павлова. На его место был назначен Собенников. Ватутин, заместитель Жукова, стал у него начальником штаба. 10 июля было создано северо-западное направление, объединившее под началом Ворошилова войска, противостоявшие финнам и группе армий фон Лееба. Членами Военного совета маршала были генерал-майор Захаров (начальник штаба) и Андрей Жданов, секретарь ЦК и глава Ленинградской парторганизации. 8 июля пал Псков, до Ленинграда оставалось 275 км. Литва и Латвия были оставлены, при этом потеряны 90 000 человек, 1000 танков и 1000 самолетов. Жуков, на тот момент еще бывший начальником Генштаба, приказал Попову, командующему Северным фронтом, противостоящим финнам, создать три линии обороны в тылу войск Собенникова. Первая проходила вдоль реки Луга, в 125 км южнее Ленинграда; вторая – от Петергофа на Финском заливе до Колпино через Красно-гвардейск (30 км от Ленинграда); третья – по Неве, в предместьях самого города. Для строительства укреплений были привлечены 45 000 гражданских лиц. Спешно создавались дивизии народного ополчения (ДНО). Эти наскоро сколоченные формирования из рабочих, студентов и коммунистов, плохо обученные и плохо вооруженные, стали просто пушечным мясом.

Группа армий «Север» возобновила наступление 10 июля, подобно крабу, клешнями которого были танковые группы – Рейнхардта на севере и Манштейна на юге. Немцы начали отмечать, что сопротивление советских войск стало усиливаться, а их собственное продвижение замедляется на отвратительных дорогах, при тридцатиградусной жаре. Несмотря ни на что, 13-го Рейнхардт форсировал Лугу. На целые шесть дней его продвижение задержало неожиданно упорное сопротивление 2-й ДНО, в которой погиб цвет ленинградской студенческой молодежи. Манштейн также был остановлен в Сольцах контрударом 11-й армии. Ватутин решился на это дело, потому что Жуков его буквально заставил, крича в телефонную трубку: «Немецкие танки оторвались от пехоты! Атакуйте! Атакуйте!» Действительно, две немецкие танковые дивизии оказались в окружении, и одна из них потеряла в бою половину своих танков. Лееб потратил три недели для выравнивания ситуации и перегруппировки своих сил. Очевидно, Ватутин сделал все возможное, чтобы задержать немцев. Сталин запомнил имя этого молодого талантливого генерала.

Двумя директивами, от 19 и 23 июля, Гитлер повторил свое намерение взять Ленинград и соединиться с финской армией. Ради достижения этой цели он передал Леебу часть III танковой группы Гота и лучшее соединение люфтваффе – VIII авиационный корпус. Им противостояли шесть советских армий, занимавшие фронт протяженностью 400 км от Балтийского моря до Великих Лук.

Немцы имели преимущество в живой силе и в технике. Ватутин собирался нанести удар первым, но фон Лееб опередил его и ударил 10 августа. Стесненный в развертывании, Ватутин все-таки попытался выполнить приказ о контрнаступлении в районе Старой Руссы и Новгорода, с двух сторон озера Ильмень. Не хватило совсем немного, чтобы 48-я и 11-я армии окружили германский X корпус. Ожесточенное одиннадцатидневное сражение завершилось поражением советской стороны, вызванным, как обычно, плохой координацией между армиями и между дивизиями внутри каждой армии. Конечно, были выиграны еще две недели для усиления обороны Ленинграда, но какой ценой! Потеряно минимум 70 000 человек, в том числе 18 000 пленными, и большая часть тяжелого вооружения.

На юге 22 августа между Великими Луками и Старой Руссой немецкие войска перешли в наступление против ослабленных войск Северо-Западного фронта. Германская XVI армия частично разгромила 11, 34, 27 и 22-ю советские армии – еще 53 000 убитых и пленных. Левее ее XVIII армия и IV танковая группы начали атаки Лужского оборонительного рубежа 8 августа. Немцам потребовалось две недели страшных по ожесточенности боев, чтобы овладеть городами Лугой и Кингисеппом. Советский фронт был прорван в Новгороде, у озера Ильмень. Город пал 16 августа, немецкие войска захватили Чудово в 100 км от Ленинграда, перерезав важный железнодорожный путь на Москву. Понимая, что командование Северного фронта утрачивает контроль и управление войсками, Ставка разделила фронт между Ленинградским (командующий Маркиан Попов) и Карельским, противостоявшим финнам. Сталин потерял остатки уважения к Ворошилову, когда узнал, что у того не хватило смелости стать членом Совета обороны города… созданного им самим. Ворошилов вел войну так, как в Гражданскую, с левацким уклоном: он объявил о выборности командиров батальонов бойцами, терял время на личное участие в формировании рабочего ополчения. 27 августа Сталин упразднил северо-западное направление и подчинил три фронта, оборонявшие Ленинград: Карельский, Ленинградский и Северо-Западный,  – непосредственно Ставке. Это был уникальный случай в ходе войны. 5 сентября ГКО приказал ретрограду Ворошилову возглавить Ленинградский фронт; начальником штаба при нем стал Попов.

 

Положение под Ленинградом (сентябрь 1941 г.)

 

Немцы решили покончить с Ленинградом. Лееб подготовил тройную концентрическую атаку. XVI армия и моторизованный корпус, поддерживаемые VIII авиационным корпусом, должны были наступать с юго-востока вдоль железной дороги Москва – Ленинград. IV танковая группа наступала на город с юга. XVIII армия должна была наносить удар с запада. 8-я и 48-я советские армии уступали противнику в численности в три или четыре раза и практически не имели авиации. На юго-востоке был сразу же достигнут успех. Любань пала 25 августа, Мга – на последней железнодорожной ветке, соединявшей Ленинград с остальной территорией СССР,  – 31 августа. Если подразделение НКВД и горнострелковая бригада смогли воспрепятствовать выходу немцев на Неву – последнюю серьезную линию обороны перед городом, они не смогли помешать противнику занять 8 сентября Шлиссельбург, крепость на Ладожском озере. Официальная сводка ОКВ трубила: «Вокруг Ленинграда сомкнулось железное кольцо». Действительно, катастрофа практически совершилась: город был отрезан от «Большой земли», как говорят русские. Это было началом блокады, продлившейся 872 два дня. Снабжать продовольствием 2 544 000 жителей и 500 000 солдат и офицеров отныне можно было только по Ладожскому озеру или по воздуху. Могло быть и хуже: стоило немцам захватить Волхов и Старую Ладогу, и железнодорожная ветка, проходящая по восточному берегу озера, была бы перерезана, что сделало бы снабжение города совершенно невозможным. Для защиты Волхова Ставка развернула 54-ю армию, доверенную жалкому маршалу Кулику. Чтобы дать понять жителям Ленинграда, что для них начался их крестный путь, фон Лееб 4 сентября обстрелял город ста 240-мм снарядами, потом, 8 сентября, люфтваффе сбросили на город 5000 зажигательных бомб. В следующие три недели от огня погибнут полторы тысячи жителей. Очень скоро начнет чувствоваться голод. 1 октября норма выдачи хлеба по карточкам сократится до 200–400 граммов, в зависимости от категории, 20 ноября – до 125–250 граммов…

Немцы считали дело сделанным. 5 сентября Гальдер записал в своем дневнике: «Ленинград. Цель достигнута. Отныне район Ленинграда будет „второстепенным театром военных действий. На следующий день Гитлер принял решение не брать город штурмом: у него остались неприятные воспоминания из-за потерь, понесенных IV танковой дивизией при попытке штурма Варшавы 8 сентября 1939 года. Ленинград будет окружен и принужден к сдаче голодом и бомбардировками. Приоритет вновь отдан московскому направлению. Лееб потерял один из своих главных козырей – VIII авиационный корпус, возвращенный в группу армий «Центр» фон Бока. Гитлер предупредил, что 15 сентября заберет у него и IV танковую группу (менее одного корпуса). Директива фюрера была датирована 6 сентября: значит, у Лееба оставалось восемь дней для полного окружения Ленинграда.

9 сентября 300 000 человек и 250 танков были брошены укреплять «железное кольцо» вокруг города – достичь Невы и южного берега Ладоги. В разгар этого последнего немецкого наступления и прибыл в Ленинград Жуков.