Десятилетие 1920–1930 годов отмечено двумя кризисами в отношениях между гражданской властью и военными. Первый возник еще в 1918 году: военные руководители и штатские революционеры поспорили из-за концепции обороны социалистического государства. Штатские, верные традиции, восходящей к Жоресу и Энгельсу, стояли за милиционный принцип организации вооруженных сил, с децентрализованным командованием, опирающийся на пролетариат, достаточно сознательный, чтобы самому выбирать себе командиров. Постоянную армию они обвиняли в якобы изначально присущем ей бонапартизме, тем более что в РККА на 1923 год 34 % командиров – а на высших должностях три четверти – были перешедшими на сторону большевиков бывшими царскими офицерами. Для сдерживания путчистских тенденций в армии приходилось сохранять в ней систему двоевластия, двойного управления, и держать аппарат подчиненного партии Политического управления (ПУР), руководившего комиссарами и другими политработниками. Их оппоненты, группировавшиеся вокруг Фрунзе и Тухачевского, настаивали на том, что эффективность постоянной армии с профессиональным офицерским корпусом доказана практикой. По их мнению, ПУР ни в коей мере не должен был дублировать партийные организации в частях и подразделениях. Последний пункт был кардинально важным: он отстаивал необходимость для существования РККА как государственного института хотя бы минимальной автономии.

Второй конфликт пришелся на 1929–1930 годы и затрагивал вопрос предназначения РККА. Сталин и его сподвижники хотели использовать армию для проведения на селе кампании коллективизации. Политическое руководство требовало, чтобы армия ежегодно выделяла из своих рядов до 100 000 бойцов – выходцев из крестьянства – в помощь колхозам и машинно-тракторным станциям (МТС). Военные руководители – Тухачевский, Блюхер, Якир, Уборевич и даже Ворошилов – возражали против этого, доказывая, что в мирное время армия должна сосредоточиться на боевой учебе и подготовке к возможной войне.

В целом высшее военное руководство в обоих этих конфликтах одержало верх и сумело настоять на своем мнении. И тем не менее профессионализм офицерского корпуса РККА оставался весьма относительным. Одним из результатов этого станет его неумение использовать современную технику, осуществлять управление частями и соединениями, а также обеспечить взаимодействие между родами войск. Эти недостатки плюс внезапность нападения 22 июня 1941 года и обеспечат немцам успехи на начальном этапе осуществления плана «Барбаросса».

Первый конфликт, как мы сказали, начался в 1918 и завершился в 1923 году. Не будем вдаваться в его детали, сложные и запутанные. Еще более усложнила его болезнь Ленина, который не мог сыграть роль арбитра, а также соперничество ненавидевших друг друга наркомвоенмора Троцкого и ставшего в 1922 году генеральным секретарем партии Сталина. Фрунзе выступал против политики Троцкого, покровительствовавшего бывшим царским офицерам. Лозунг Фрунзе был ясен: «Дорогу красным командирам!», то есть тем молодым людям, которые выдвинулись во время Гражданской войны: блюхерам, тухачевским, якирам… Жуков безоговорочно признаёт себя членом этой группы и превозносит Фрунзе, которого называет реорганизатором Красной армии. На Октябрьском (1923 года) пленуме ЦК Фрунзе выступил с обличительной речью против Троцкого. Он указывал на царивший в армии хаос, на слишком быструю ротацию командного состава (три назначения Жукова за год хороший пример, подтверждающий эти слова), и пришел к выводу о полной неготовности РККА к возможной войне в тот момент, когда в Германии сложилась революционная ситуация. Он отмечал отсутствие мало-мальски серьезных стратегических разработок, мобилизационного плана и инструкций по использованию различных видов вооружения. После острой борьбы, решающую роль в которой сыграл Сталин, Троцкого в начале 1925 года сняли с постов нарком-военмора и председателя Реввоенсовета. На обоих его заменил Михаил Фрунзе.

В конце лета 1925 года Фрунзе заболел и 31 октября умер во время операции на желудке. Ходили слухи, будто это было политическое убийство, замаскированное под неудачное хирургическое вмешательство. В следующем году вся Москва обсуждала эту историю, описанную Борисом Пильняком в его романе «Повесть непогашенной луны» (подзаголовок: «Смерть командарма»). Вплоть до сегодняшнего дня историки не имеют доказательств ни того, что это было убийство, ни того, что к случившемуся как-либо причастен Сталин. Фрунзе командовал РККА всего восемнадцать месяцев, но к моменту его смерти она, наконец, вышла из непрерывной череды бурных перемен, характеризовавших ее с самого момента возникновения. Вот какова, в общих чертах, была армия, в которой Жуков набирался командного опыта.

РККА стала армией смешанной системы комплектования, что явилось результатом компромисса между революционной и «профессиональной» точками зрения, изложенными выше. Немаловажную роль в принятии такого решения сыграло тяжелое экономическое положение страны. В 1925 году РККА насчитывала 62 пехотные дивизии, из них 26 кадровых и 36 территориально-милиционного типа. Личный состав последних набирался преимущественно в городских и промышленных центрах для обеспечения пролетарского характера соединений; людей в течение четырех лет призывали на двухмесячные ежегодные сборы. В кадровых дивизиях мирного времени служили призывники; срок службы равнялся двум годам. Кавалерия, где служил Жуков, и артиллерия имели только кадровые части. (Жуков в мемуарах пишет: «Территориальный принцип распространялся на стрелковые и кавалерийские дивизии». См.: Воспоминания и размышления, 1-е изд. С. 83. – Пер.)

РККА подчинялась двум центральным учреждениям (вместо восьми ранее): Народному комиссариату по военным и морским делам (и его исполнительному органу Революционному военному совету) и Генеральному штабу. Лично возглавив Генеральный штаб, Фрунзе, которому помогали Тухачевский и Шапошников, сумел поднять престиж этого органа, призванного разрабатывать планы обороны страны. Он определил Генштаб как мозг армии, на который возложены задачи разработки военной доктрины, оперативных планов, изучения и обобщения опыта прошлых войн. Наркомату подчинялись органы управления армией, однако политические органы (ПУР, позднее ПУ РККА) были вне его подчинения и находились под контролем ЦК. Партия стремилась удерживать под контролем военную машину, внедрившись на все ее уровни. ПУР был троянским конем партии в военном аппарате от Генерального штаба до последней стрелковой роты, стоящей гарнизоном где-нибудь в Сибири. Комиссаров назначала не армия, а партия. Точно так же партия контролировала органы госбезопасности, Особые отделы которых были созданы в каждом штабе, вплоть до полкового уровня. Осведомители ГБ не были известны ни командирам, ни даже комиссарам; сотрудники Особых отделов имели право арестовывать офицеров, не запрашивая на это разрешения у наркома обороны Ворошилова, тогда как на арест комиссара требовалось разрешение начальника ПУРа. Все это четко и недвусмысленно говорило об отсутствии у РККА какой бы то ни было автономии внутри советского государственного аппарата.

В результате реформ Фрунзе территория СССР была разделена на восемь военных округов, которые в случае войны должны были превратиться во фронты. Создано специальное управление, занимавшееся развитием материально-технической базы, что Жуков особо отмечает в своих мемуарах. Когда пройдет первый шок от внезапного нападения, именно она станет одним из тех факторов, которые обеспечат Красной армии превосходство над вермахтом. Военновоздушные силы и флот получили автономию, отсутствие которой препятствовало их развитию. Наконец, Фрунзе поднял на новый уровень подготовку командного состава, и Жуков, начиная с 1924 года, будет пользоваться плодами его нововведений.

Фрунзе строил амбициозные планы развития Красной армии, основываясь на том, что он называл «единой военной доктриной». Он считал, что будущая война станет массовой, и государству, как и в 1914–1918 годах, придется мобилизовать все свои ресурсы. Но даже под руководством пролетариата и сознательного крестьянства народные массы не смогут одержать верх над развитыми капиталистическими странами без «пролетарской военной доктрины», непременно наступательной и маневренной, ничем не напоминающей бесплодное противостояние Первой мировой войны, которое не могли преодолеть «буржуазные генералы». В 1921 году он писал в журнале «Армия и революция», что армия будущего должна технологически превосходить сильнейшие армии капиталистических стран. Для достижения этой цели нет иных средств, кроме преобразования экономической и социальной структуры СССР путем индустриализации и первоочередного развития военной промышленности. Фрунзе оставался глашатаем «единой военной доктрины» вплоть до своей смерти в 1925 году. После него эстафету принял Тухачевский, отстаивавший этот принцип до своей казни в 1937 году. Жуков тоже будет продолжать эту линию, когда вернется к делам после смерти Сталина в 1953 году.