Я подсчитала, что за три-четыре месяца работы официанткой в ночном клубе можно накопить денег на авиабилет и путешествие в пять месяцев – даже шесть, если экономить каждый цент.

– Чем вы занимаетесь? – порой спрашивали меня, как это принято при первом знакомстве, – новые друзья, дантист, соседка за столом на свадьбе.

Или:

– Что ты хочешь делать дальше? – интересовались постоянные посетители бара, справедливо полагая, что все, кто тут работает, имеют другие планы на будущее.

– Путешествую, – отвечала я, – хочу посмотреть мир.

И это была правда.

Я дважды побывала в Латинской Америке и один раз в Юго-Восточной Азии и была помешана на идее продолжать. Путешествия давали мне темы для разговоров, поднимали мой статус в глазах окружающих. Когда я рассказывала на работе о поездке в Никарагуа или планах отправиться в Эфиопию, это, казалось, извиняло тот факт, что я не училась в колледже или не слишком расторопно обслужила девятый столик. Еще путешествия помогали мне уклониться от вопросов о моем детстве и родителях, ведь прошлое для путешественника означает предыдущие поездки. Причем срок годности старых впечатлений ограничен, главное – куда ты собираешься в будущем.

Поздней осенью 2004 года, когда мне исполнилось двадцать три, мы с мамой провели месяц в Таиланде. Мы бродили по пляжам, осматривали буддийские храмы, ели карри и манго и жили в трехзвездочных отелях вместо обычных для меня хостелов и кемпингов. Первый раз в жизни мы с ней так здорово общались, получая некую компенсацию за то уродливое и страшное, что было раньше. Когда она улетела домой, я отправилась в Бирму, где мне сразу стало настолько не по себе от одиночества, что я затесалась в группу геологов, работающих в джунглях. Затем я полетела в Бангладеш – отчасти соблазнившись дешевизной билетов, отчасти близостью Бангладеш к Индии, куда мне хотелось поехать в следующий раз. Я сказала себе, что должна научиться быть независимой. В Бангладеш я никого не знала. Среди моих знакомых вообще не было никого, кто хоть раз съездил в Бангладеш. Значит, это подходящее место для путешествия.

 

Бангладеш – одна из самых густонаселенных стран в мире, и Дакка, куда я прилетела в январе 2005 года, – самый густонаселенный ее город. Выйдя из здания аэропорта, я не увидела ничего, кроме людей, – толпы в несколько сот человек у черных металлических ворот, отделяющих аэропорт от парковки: таксисты, рикши, носильщики багажа без регистрации, женщины в ярких сари, держащие за руку детей, огромные семьи, в полном составе встречающие родственников.

– Хэлло, мадам! – кричали мне со всех сторон таксисты. – США? Дания? Откуда вы? Отель, отель!

В самолете я познакомилась с Мартином, немцем средних лет, который работал в одной из электрокомпаний Дакки и имел тут собственный бизнес.

– Вы путешествуете одна? – удивленно поднял брови Мартин. – Что ж, вас ждет много интересного.

Мартин предупредил, что поездка на такси до отеля в Старом городе, который рекомендует путеводитель «Лонли плэнет», займет не менее трех часов, потому что водитель нарочно будет возить меня кругами, пользуясь моим незнанием города, да еще и обсчитает в три раза, потому что я белая и я женщина.

– К тому же он привезет вас не по адресу, который вы ему назвали, а в отель своего родственника.

Мартина ждал собственный водитель и белый мини-вэн с кондиционером. Получив багаж, я еще раз взглянула на толпу таксистов, жаждущих нашего внимания и денег, и села в машину к Мартину, решив позволить себе одно мелкое отступление от принятого на себя обета самостоятельности.

В старую часть города мы добирались два часа, вдоль северного берега реки Буриганга. По бурой от грязи реке медленно ползли грузовые баржи, среди которых сновали извозчики на тонких, как нож, каноэ. Солнце клонилось к закату. Улицы стали совсем узкими, на перекрестках творился стихийный бедлам: велорикши, отчаянно гудящие автомобили и пешеходы. Когда наконец водитель Мартина затормозил на углу возле выбранного мной отеля, я вышла, взяла рюкзак и пожала руки обоим мужчинам. Шум на улице стоял оглушительный – звонили велосипеды, сигналили машины, кричали прохожие, да еще беспрерывно и пронзительно выла какая-то сирена, довершая эту адскую какофонию.

– А вы уверены, – закричал Мартин, – что хотите тут остаться? Может, лучше в «Шератон»?

– Нет, – бодро отмахнулась я, будто бывала здесь уже тысячу раз, – я остаюсь.

На прощание Мартин дал мне свою визитку:

– Звоните, если что-нибудь понадобится.

И я осталась одна.

Нет, не совсем одна. Едва автомобиль Мартина отъехал, все головы на улице немедленно повернулись в мою сторону. Пока я шла до входа моего отеля, все встречные останавливались и таращились на меня. Позади семенил какой-то толстяк и кричал:

– Английский? Хэлло? Хэлло, хэлло!

Я скорее нырнула в дверь и вскарабкалась по узкой лестнице на второй этаж, где находился вестибюль. За низким столиком сидели двое мужчин в белых куфиях и смотрели в маленький экран телевизора в углу, где шел футбольный матч.

В путеводителе говорилось, что это дешевый отель с англоязычным персоналом и чистыми туалетами.

– Здравствуйте, – сказала я, – мне нужен номер на одного. – Я вынула паспорт и кошелек.

Старший из мужчин смерил меня долгим взглядом сквозь круглые очки без оправы. У него были глубокие карие глаза и редкая седая борода.

– Для вас?

– Для меня.

– А где ваш муж?

– У меня нет мужа.

Мужчина склонил голову к плечу:

– Тогда где ваш отец?

Я встречала девушек, которые, отправляясь в путешествие, надевали кольцо и делали вид, что где-то на другом конце света их ждет муж. Таким образом они отваживали мужчин, полагающих, что незамужняя женщина должна сидеть дома и ждать, пока ее отец сторгуется о подходящей цене за невесту, а иначе она шлюха или ведьма. Но я считала, что все это чушь. Меня не заботило отношение ко мне посторонних мужчин, и я не собиралась носить поддельное обручальное кольцо. У меня была пара колец на правой руке – массивные толстые кольца из дешевого серебра с хрусталем, которые я купила на пляже в Таиланде, но они ничего не значили.

– Мой отец дома в Канаде, – ответила я не без раздражения, – а я здесь, и мне нужен номер.

Теперь и второй мужчина смотрел на меня, медленно и неодобрительно покачивая головой, будто одна мысль о таком положении вещей казалась ему абсурдной.

– А что вы здесь делаете? – спросил старший. – Я не понимаю. Ваш отец знает, куда вы поехали?

Он воздел руки с притворным отчаянием, словно говоря, что не его вина, что мой отец отпустил меня из дому. Я, конечно, умолчала о том, что мой отец живет с любовником-геем, а я зарабатываю тем, что подаю в баре алкогольные напитки неженатым мужчинам, которые приходят, чтобы выпить и подцепить проститутку. Вместо того я продолжала гнуть свою линию, одновременно рассматривая карту в путеводителе. К моему облегчению, поблизости был еще один отель.

– А в чем проблема? У меня есть деньги, и они не хуже, чем деньги любого мужчины.

Но все уговоры были бесполезны. Под конец я вынуждена была вернуться на улицу.

В старой Дакке, пропахшей смесью дизельного топлива и рыбной пасты, все так же надрывались клаксоны и трезвонили велосипеды. День клонился к вечеру. Толстяк, поджидавший меня у двери, снова забубнил:

– Хэлло, хэлло! Мадам! Как дела, мадам?

Несколько минут спустя я оказалась в плотном окружении любопытных, в основном мужчин, число которых быстро увеличивалось. Вперед пробился человек с коротко стриженными усами и бородой. Голову его тоже покрывала белая куфия, но, в отличие от прочих, одетых в свободные арабские рубашки и capo, он был в джинсах и футболке.

– Простите, простите, – сказал он, – как ваше доброе имя?

Круг, где я стола, сузился – все хотели встать ближе, чтобы слышать наш разговор.

– Мое доброе имя Аманда! – громко отвечала я в том же духе. – Я из Канады!

– Могу я вам помочь?

Я показала ему карту, повернув путеводитель так, чтобы он видел.

– Вот это место – это ведь прямо здесь?

– Ага. – Человек взял у меня путеводитель.

Кто-то из толпы предложил совет на бенгали. Потом еще и еще, и путеводитель стали передавать по кругу, пока наконец советчики не пришли к консенсусу, и мы всей толпой двинулись в другую гостиницу.

Дружелюбный мистер Сен – так его звали – поднялся со мной в вестибюль. Тут опять был пластиковый стол, за которым сидел черноволосый молодой человек. Еще трое сидели на диване и, казалось, дремали.

Когда я сказала, что мне нужен номер, парень за столом указал на моего нового друга и спросил:

– Это ваш муж?

– Нет, – вздохнула я, – номер для меня одной.

Вмешался мистер Сен, начал что-то объяснять на бенгали, но парень лишь руками замахал, показывая, что он не намерен меня здесь селить.

– Он говорит, что, если бы с вами был муж, тогда другое дело, – нервно улыбнулся мистер Сен, – может быть, с вами брат?

Я почувствовала, как внутри у меня прорастает мелкое зернышко страха.

– Нет, со мной никого нет, я одна, и мне нужен номер, комната.

– Нет проблем, нет проблем, – зачастил мистер Сен, – идемте ко мне домой. Моя мать, она будет вам рада.

– Нет, я не могу идти к вам домой, – улыбнулась я, надеясь, что не обижаю его. – Простите, я очень устала.

Мы прошли еще несколько кварталов до следующей гостиницы – я и моя многочисленная свита числом никак не менее сорока мужчин во главе с мистером Сеном. И почти каждый в этой группе обсуждал с другими мое затруднительное положение. По дороге компания разрослась, потому что к нам присоединялись знакомые моих провожатых, привлеченные их криками. Какая-то женщина жарила на костре перец чили и продавала людям для вечернего карри. От запаха у меня засосало под ложечкой – я не ела ничего с самого утра.

Когда в третьей гостинице старик за столом, смерив меня взглядом, начал спрашивать про мужа, меня охватила смесь паники и возмущения. Это уже не шутки. Глядя на меня – на мои джинсы, потертый рюкзак, на волосы, собранные в хвост, на серьги-кольца и широкую улыбку, – они чувствуют исходящую от меня угрозу. Нет, я понимаю, что у них другая культура, что в чести скромность и религиозность. Я вижу на улице женщин в хиджабах, а иные полностью скрывают лица. Я знаю, что такое парда, – я читала об этом распространенном у мусульман обычае прятать женское лицо и тело от посторонних глаз. Я осознаю, насколько необычно выгляжу, и все-таки…

– Но, но, но. – Сидящий за столом администратор погрозил пальцем, когда мистер Сен попробовал было ему возразить.

– Понимаете, – обернулся ко мне мой добровольный защитник после недолгой беседы, – вы просто не можете здесь оставаться. Извините.

В отчаянии я плюхнулась со своим рюкзаком на диван, что стоял в вестибюле, и заявила, удивляясь собственной решительности:

– Я никуда не уйду! Я буду здесь спать!

И пригвоздила старика к стене одним взглядом, хотя с трудом сдерживала слезы. Он отвернулся и покосился на мистера Сена. Последовал негромкий диалог. Несколько минут администратор раздумывал, затем неохотно махнул рукой, показывая, чтобы я дала ему свой паспорт. На меня при этом он не смотрел. Наскоро занеся мои данные в журнал, он вынул ключ и подал его тощему пареньку в тюбетейке, который ждал у лестницы и, по-видимому, должен был проводить меня в номер.

Я тепло поблагодарила мистера Сена, поостерегшись, впрочем, пожимать ему руку, дабы не нанести еще большего вреда его репутации, и пошла за мальчиком наверх.

 

Вскоре я привыкла к Дакке, и город мне начал нравиться. Я купила прозрачный черный платок на голову, какие носят многие местные женщины, без страха выходила на улицу и заходила в рестораны. Я бродила по индуистскому рынку, вдыхая настоящий фимиам и любуясь россыпями серебра на прилавках. Посетила одну из крупнейших мечетей города, где под высоким мозаичным потолком в ряд стоят мужчины и совершают молитву на коленях, усердно кладя земные поклоны. Ислам был повсюду. Стрела на зеркале у меня в номере указывала направление в Мекку. Пять раз в день кричали муэдзины, и начиналась молитва. Этот обряд носил частный и в то же время публичный характер. Например, все мужчины в моей гостинице – сотрудники и гости – становились в ряд и одновременно кланялись, а если мне случалось присутствовать при этом, то на меня не обращали внимания. Люди совершали молитву на улицах, у мечетей, которые часто не вмещали всех молящихся, особенно в пятницу, в праздничный для мусульман день. Я находила в этом особую красоту – многократные поклоны, шеренги людей в смирении перед Богом. Завершив поклоны, они садились на пятки, подносили сложенные ковшиком ладони к лицу и снова бормотали молитвы. Чужая культура, религия, требующая пять раз на дню демонстрировать свою преданность, – все это не могло не поражать воображение иностранца.

Я училась находить золотую середину между открытостью, дружелюбием, которое так часто помогает путешественнику в чужой стране и вместе с тем делает его легкой добычей для мошенников разного рода, и агрессивными способами защиты. Без языка, без знания культуры очень трудно выбрать правильную линию поведения, отличить счастливый шанс от опасности. Всегда нужно думать на два шага вперед. Мне, в общем, это удавалось. Сомнение, неуверенность, страх – это было мне знакомо с детства. Я умела выживать, будучи неуверенной во всем.

Вернувшись однажды вечером в гостиницу, я услышала за дверью странные шорохи и прерывистое мужское дыхание. Похоже, кто-то лежал на полу в коридоре и пытался заглянуть в щелку под дверью. Первым порывом было закричать, но я быстро одумалась. Вина за это происшествие, без сомнения, падет на меня. Любая проблема – и меня вышвырнут на улицу, заставив снова искать жилье. И я поступила так, как всегда поступала, когда была испугана. Я велела себе успокоиться. Глубоко вздохнула несколько раз, проверила, крепко ли заперта дверь, передвинула стул, который мог быть виден в щелку, и стала дожидаться, пока мой вуайерист соскучится и уйдет.

Пару дней спустя я во время прогулки забрела в отдаленный район и решила вернуться на такси. Я остановила моторикшу и велела водителю ехать в старую Дакку, в гостиницу.

– Ноу проблем! – бодро отвечал молодой водитель.

Мы тронулись. От усталости я не сразу поняла, что мы едем в другую сторону. Спохватилась я лишь тогда, когда вместо городских кварталов вдоль дороги сплошь потянулись покосившиеся хижины.

– Подождите, – сказал я, – куда вы меня везете?

Рикша, не оборачиваясь, взмахнул рукой:

– Ноу проблем, мадам! Ноу проблем!

В Бангладеш никогда нет никаких проблем. По крайней мере, все вокруг вас в этом уверяют.

– Вы едете не в ту сторону! – крикнула я. – Отвезите меня в гостиницу! Отель! Понимаете? Отель!

– Ноу проблем, – отвечал водитель, прибавляя скорости.

Так прошло еще несколько минут, в течение которых я с ума сходила от страха и неуверенности. Может быть, это объездная дорога? Или это похищение? Наверное, меня убьют, а мои органы продадут на черном медицинском рынке. Это самое ужасное, что может случиться с путешественником. Солнце уже клонилось к закату. Что же делать?

То, что произошло дальше, стало для меня полной неожиданностью.

Я наклонилась вперед и заорала водителю на ухо:

– А ну-ка, поворачивай! Немедленно!

И для пущей убедительности врезала со всей силы кулаком в висок, так что кристаллики, украшающие мои дешевые тайские кольца, порвали ему кожу.

Первый раз в жизни я ударила человека.

Шокированный, водитель остановился, поднял руку, пощупал висок. Я молча наблюдала, как он разглядывает свою окровавленную ладонь, щурясь в неверном вечернем свете.

Так, час от часу не легче. Поджилки у меня затряслись. Все, теперь мне точно конец.

Но я ошиблась. Не говоря ни слова, рикша совершил плавный разворот, и мы медленно тронулись обратно в старую Дакку. Когда на улицах снова появились фонари и толпы народу, я немного успокоилась. У своей гостиницы я вышла, чувствуя смесь гнева и облегчения. Рикша робко взглянул на меня. Чуть ниже виска у него чернел глубокий порез. Уж не знаю, каковы были его намерения, куда он хотел меня отвезти и по какой причине. Но как бы там ни было, выглядел он виноватым.

– Простите, – повторил он дважды и поклонился.

Я повернулась и пошла в гостиницу. Денег я ему не заплатила, да он и не просил.