ГЛАВА 6
Из докладной инспектора инспекции по делам несовершеннолетних.
«Никифоров Сергей — сын Школьниковой О. А. от первого брака. Развод оформлен, когда Сергею было девять лет. Четыре года назад Никифорова О. А. вышла замуж за гр–на Школьникова Василия Николаевича. При расторжении брака решением народного суда сын был оставлен на воспитание матери.
Оксана Артемьевна имеет высшее образование, работает бухгалтером в научно–исследовательском институте. После второго замужества неоднократно обращалась с просьбой направить сына в колонию. Она характеризовала его «трудным» мальчиком. Ей было разъяснено, что для удовлетворения просьбы нет законных оснований, т. к. в колонию направляются несовершеннолетние преступники, осужденные к лишению свободы.
Никифоров Сергей по месту жительства ни в чем предосудительном замечен не был. Характеризуется положительно. В беседе с ним выяснено, что, когда ему исполнилось 16 лет и он получил паспорт, мать категорически возражала против прописки, не пускала его в квартиру.
В комиссии по делам несовершеннолетних Оксана Артемьевна и ее муж заверили, что Сергей будет проживать в их семье. Однако в тот же день они не разрешили ему остаться дома, и он ночевал у соседей.
Об этом была поставлена в известность администрация учреждений, где работали супруги Школьниковы. После этого Оксана Артемьевна вновь заверила, что Сергей будет проживать совместно с ними. Однако в квартиру она его по–прежнему не пускала, и он был вынужден обратиться в народный суд о вселении его на жительство к матери.
Суд вынес решение в пользу Сергея Никифорова, но оно Оксаной Артемьевной было обжаловано. До вторичного рассмотрения дела Никифоров Сергей жил у общественников ДЭЗа и в г. Дмитрове у родителей родного отца.
В августе прошлого года Никифоров был принят в профессионально–техническое училище. Зарекомендовал себя с лучшей стороны. Характеризуется скромным, застенчивым подростком. Ноябрьские и новогодние праздники находился в общежитии ПТУ. Последние два месяца вел себя замкнуто. После приезда Школьникова В. Н. в общежитие и объяснений с ним возмущался его несправедливостью. Решил оставить училище и уехать к родителям отца.
28 февраля Никифоров Сергей с диагнозом легкого отравления был направлен в городскую больницу. В его тумбочке был обнаружен лист бумаги с написанным словом «убийца». В настоящее время, в результате принятых мер, состояние его здоровья не вызывает опасений…»
* * *
Школьникова в отделение милиции пришла без опоздания. Ровно в пять. Перед Арсентьевым стояла довольно привлекательная женщина с добрыми голубыми глазами. Кивнув и прошелестев шубой под норку, она не спеша опустилась на стул. Пышные каштановые волосы широкими волнами легли на воротник. Школьникова попыталась улыбнуться, словно хотела убедить Арсентьева в своем прямодушии. Коротко взглянув на нее, он не проронил ни слова.
— К вам было трудно добираться. Попала в самый час «пик».
— Сейчас уже все позади, — сказал Арсентьев. — Но будем беречь время. Ответьте не скрывая. Вы допускаете, что ценности взял сын?
Школьникова выпрямилась.
— Нет. Он не мог этого сделать.
— Тогда почему ваш муж ездил в общежитие, обвинил его в краже? Может, были основания?..
— Василий Николаевич не терпит моего сына, и тот платит тем же. Отсюда и подозрения. Я была против поездки. Он поступил неразумно…
— Не терпит? — удивленно спросил Арсентьев. — Он же знал, что у вас ребенок!
— До свадьбы мы об этом не задумывались. Уже потом, перед женитьбой, Василий Николаевич поставил условия. И я… — Глаза Школьниковой наполнились слезами.
— Мне бы не хотелось это обсуждать, — избегая резких слов, проговорил Арсентьев и перевел разговор в другое русло.
— Кто знал, где хранятся ценности?
— Никто.
— А из знакомых мужа?
— Тоже никто.
— Когда вы их видели в последний раз?
Школьникова сосредоточенно посмотрела на свои ухоженные руки.
— Первого января. Я надевала серьги и кольца на Новый год.
— Почему вы решили, что кража совершена позавчера? — Арсентьев с нетерпением ждал ответа.
— Я этого не утверждаю. Позавчера я их просто не обнаружила.
— Мне бы хотелось знать более точную дату.
Школьникова задумалась.
— В январе муж был в командировке. Возможно, в этот период. Я ведь днем на работе. В феврале десять дней болела гриппом. Это время полностью исключено. Из дома не уходила.
Зазвонил телефон. Арсентьев говорил сдержанно:
— Я в курсе дела. Помощи не нужно, — и вновь обратился к Школьниковой: — Извините. Больше ничего не вспомнили?
— Нет! — ответила она глухим голосом. — А вам не удалось напасть на след?
Арсентьев покачал головой. Школьникова сделала скорбное лицо.
— Прошу, не оставляйте меня с сомнениями. Ответьте всего лишь на один вопрос.
Арсентьев подумал, что Школьникову больше интересует розыск похищенных вещей. Неужели для нее они важнее судьбы сына? — и взглянул на нее. Она глаз не опустила.
Спросила напрямик:
— Скажите, что будет мне из–за нелепой истории с сыном? Все настроены против меня! Я ни от кого не вижу сочувствия.
Школьникова стала говорить о своей привязанности к нему, о своих переживаниях… И пожалуй, все это было непритворно. Но Арсентьев понимал, что для искренней любви одних слов мало. Он постарался заглушить желание высказать все, что думал о ней. И не потому, что был во власти докладной записки инспектора. И не оттого, что с парнем получилось нескладно. Понял, что Школьникова в первую очередь думала сейчас только о себе, не о сыне. Перехватив ее короткий взгляд, сказал подчеркнуто четко:
— Дело ведет следователь. Я уверен, вы заинтересованы в истине, в точном соблюдении закона. Не правда ли?
Когда она ушла, Арсентьев еще раз прочитал докладную и задумался. Было обидно за парня и за поступки взрослых. Обычно отношения между людьми бывают ровными, разумными. Но в определенных ситуациях они проявляются с особой силой, с потерей чувства меры. Говорят, родительские чувства безграничны. Но бывает родительская любовь, бывает родительская ненависть. Так получилось и у Школьниковых. Наверное, Оксана Артемьевна знала, что Сергей, похожий на отца, которому она отдала свое первое чувство, раздражал Василия Николаевича. А тот не понял, что мальчишке нужна не только материнская ласка, но и мужское воспитание. Разве женитьба на женщине с ребенком не порождает обязанности по отношению к нему? И Оксана Артемьевна не только жена, но и мать. Дав жизнь, не должна же она забывать великий закон материнства — быть матерью. Арсентьев вспомнил вопрос Школьниковой: «Что будет мне?..» И не стал осуждать себя за сухой, резковатый ответ: «Следствие начато. Но в независимости от результатов будут направлены письма о случившемся по месту вашей и вашего мужа работы. Это я гарантирую».
Его огорчила юношеская опрометчивость Сергея. В шестнадцать лет бывает много обид, обоснованных и необоснованных. Но покушаться на жизнь, когда жизни–то по–настоящему еще не было, — непростительное легкомыслие. Конечно, у парня сложились непростые обстоятельства. Но значило ли это, что нужно поступать так?..
В дверь кабинета Арсентьева стучали только посторонние. Он поднял голову и взглянул на часы. Было около восьми.
Не снимая искристую ондатровую шапку, Школьников порывисто подошел к столу. Он был взволнован. Арсентьев вопросительно поднял голову.
— Слушаю вас, — сказал он, закрывая папку с бумагами.
— Мне бы хотелось послушать вас! — атакующим тоном начал Школьников.
— Я не вызывал…
— Я счел полезным для нас обоих прийти самому. Советую, не делайте опрометчивых шагов, — сказал Школьников и многозначительно посмотрел на Арсентьева.
Арсентьев выпрямился в кресле, давая понять, что готов слушать внимательно.
— Что вы знаете о моих шагах? — спросил он, чувствуя, что Школьников пришел неспроста.
— Я знаю, о чем говорю. Вы намерены направить письмо моему руководству о недоразумении с приемным сыном. Не делайте этого.
— Почему же? Речь идет не о недоразумении, а о более серьезных фактах!
— Не усложняйте! Ваше намерение с точки зрения нравственности аморально. Это вторжение в чужую жизнь.
— Но вы же вторглись…
— Молодежь полна эмоций. И это не причина портить жизнь их родителям. Сейчас решается вопрос о моем назначении…
— Тем более! Писать самое время, — сказал Арсентьев.
— Вольному воля! Но, как говорится, долг всегда платежом красен, — зло бросил Школьников.
Арсентьеву удалось справиться с раздражением.
— Уж не намерены ли написать жалобу на меня?
— Это вопрос или просьба? — по–деловому спросил Школьников. — Лично я не сторонник нервотрепки… Я, со своей стороны, гарантирую… Но не беспокойте и мое руководство ненужными письмами. Они производят сильное впечатление, — попытался пошутить он. — Родители оказываются в идиотском положении: воспитанием детей не занимаются, не понимают задач подрастающего поколения, не готовят полноценных граждан страны, растят пьяниц, тунеядцев, — такие ведь у нас формулировки? А кто желает зла своему ребенку? Даже закоренелый преступник не желает вырастить себе подобного.
— Вы с такими письмами знакомы? — серьезно спросил Арсентьев.
— В каком смысле? Впрочем, приходилось обсуждать!
— И что же?
Школьников не уловил подвоха в вопросе.
— Реагировал строго, принципиально!
— Не сомневаюсь! Не себя же, других критиковали, — Арсентьев не смог скрыть некоторой иронии.
Школьников покраснел от досады.
— Вы убедили меня в правильности моего решения. Я напишу на вас куда следует. Вы хозяин лишь в этом кабинете, но есть и другие. Поэтому умерьте свой пыл. Мне искренне жаль вас, — жестко ухмыльнувшись, он поспешно встал и, не попрощавшись, направился к двери.
«Ну и начальник, — с досадой подумал Арсентьев. — Хотя чему удивляться? Должность не всякому прибавляет воспитанности и ума…»
