ЕЩЕ ОДИН ГОД ЗАМЕТОК БЕЗ НАЗВАНИЯ
Ель, что идет на изготовление гробов — растение вечнозеленое.
Ах, как жалко, что женщинам приходится есть — пусть бы и клубнику со сливками!
Нет единицы вернее той пары, из которой вырастает тройка.
Я слишком люблю женщин, чтобы скрывать от них очевидную истину: все они иногда злодейки. — Уж извините меня за подобную грубость, но и из моего смиренного кладбища лезут временами смеющиеся кости.
Захолустный городок — настоящая дыра, а наполняющие его великие идеи — забившаяся в нее крыса.
Однажды я видел почтовый ящик на кладбищенских воротах.
Вот было бы смеху, коли все, что люди не брали бы в руки, приставало к коже на манер бородавок — тогда бы на свете остались одни торговцы ляписом.
Что в Лувре, что в окрестных лавках — одни портреты по пояс да гипсовые статуэтки, но как чужды они друг другу, как далеки от жизни! Нет больше Фигаро, соединявшего такие же холсты и целебную крошку, чтобы изготовить перевязку для больных глаз (так, по крайней мере, считают академики).
Все или ничего. — Три эти слова послужат прекрасными очками дамам, которые заявляют, что читать могут лишь по книге нашего сердца; Все и Ничего встанут на место стекол, а Или дужкой изогнется вокруг носа.
Вообразите себе газету: роскошная бумага — сама земля; изысканные литеры — белый день; тончайшие чернила — ночь! Все пишут, все читают — вот только понять никто не может.
Минуты в дешевых гостиницах — что крылья без птицы.
Какой это все-таки ужас — длинные ногти на прекрасных ручках!
Мы вовсе не добры по природе: просто довольны собою.
Для того, чтобы в рассуждениях появилась горечь, необходимо лишь вообразить замок, отпираемый рукою живого человека — а затем представить себе кладбище, где руки мертвецов замерли без движения.
(Черный человек с бледным лицом)
