Номер 1: Итак, полночь зелена, на дворе 3 августа нулевого года, и с минуты на минуту, когда петух трижды плюнет...

Номер 2: Петух уже никуда не плюнет — вместо него теперь паук. Голос у него не в пример лучше и сильнее, а на каждой лапке — по ангельской трубе... И здорово же он чихает, скажу я тебе!

Номер 1: Ну хорошо — когда паук три раза плюнет через плечо, а его трубные костыли начнут сплетать гибельную паутину его голоса, мир изменит свое предназначение, а земля — название. Как мне только что доложили, передовые части армии трупов подожгли свои могилы, а свобода карабкается по баррикадам из гробов...

Номер 2: ...Лесные хищники увидят вдруг, как их головы закрутятся в небе, будто выпущенные из пращи, раскрученной чьей-то чужой рукой. И они обязательно это увидят — их чисто выбритые и сочащиеся кровью шеи превратятся в широко открытые глаза... клянусь моим несказанным гневом, это так, ибо я просто в бешенстве.

Номер 1: Тела раскачиваются на ветру, точно забытые колокола... На деревьях гниют плоды, которые некому есть...

Номер 2: Но тысячепалый паук все плетет без устали свой дырявый саван. Эстерн, наш господин, швыряющий одним броском два камня, дал нам свободу быть его верными псами. По первому его сигналу мы зальемся лаем, точно одна огромная беззубая пасть, и, не сойти мне с этого места, победа будет за нами! (Встает и вытаскивает кинжал) Что ж, пришло время стричь деревья на фату нашей Госпоже — я теперь здесь портной... (Втыкает кинжал в ствол дерева) Листья уже заходятся криком, а с веток капает кровь... Но что за пойло этот древесный спирт, никакого вкуса. Пить! (Пьет из рассеченного ствола.)

Номер 1: Однако время идет; а раз Эстерн, наш господин и повелитель, закончивший экстерном все земные университеты, под страхом смерти разрешил нам оставаться его псами так будем псами! Постой, сюда кто-то идет — я слышу тишину его шагов обеими культями моих рук, вылепленными из свиного сала на упругих ресницах дохлого осла... да, да — моими бесподобными клешнями, что удваивают число моих ушей!.... Вот почему я могу слышать поступь сразу двух человек... Поправим наши маски!

Входят Номера 3 и 4, в таких же собачьих масках.

Номер 3: Приветствую вас всеми остатками моих клыков; да будет успешной ваша маскировка, вплоть до безобразящей лицо проказы! Мой спутник — женщина, хоть это и не видно, и он принес поистине благую весть. В час, определяемый назначенным числом — а число сие XII, и ничто не в силах его изменить, — на перекрестке черных дыр должен возникнуть всадник из созвездия Стрельца, и его призрачный конь будет топтать копытом блестящий диск солнца!... Никто не знает, чем все это закончится, но от себя скажу, что, судя по всему, грядет конец всем мирным схваткам и боям... В остальном, битва уже вовсю бушует и ярится, и ярость вырвавшихся на свободу трупов делает принесший меня ветер то попутным, то встречным.

Номер 4: Земной поклон — ведь так велят приветствовать ваши собачьи правила? Премного буду вам обязана... (Срывает маску... и предстает в виде Чернавки, жены Эстерна)

Чернавка: Стоять! ... или нет: лежать! Так я командую моим псам и змеям-хромоножкам, прыгающим на костылях! Да вы и есть такие костыли! И коли ваша свобода в том, чтобы повиноваться мне, то я зашью вам кости острою иглой и нитью вашей жизни, если не... Но нет — лучше я захлопну книгу, в глубине которой подчеркнула ваши имена — или буду смотреть, как вы упьетесь кровью из своих артерий, разбухших от ее напора! (Они окаменели от ужаса, ЗАМЕРЕВ, словно фигуры в детской игре. Один застыл и слился с камнем, на котором сидел прямо, точно шест — только голова безвольно болтается на ветру. Его напарник рухнул наземь, вытянувшись во все два метра росту, которых в нем никогда не было... Номер 3 исчез.) Ваши губы сморщились, как у старух, а вены ссохлись, как нечесаные патлы! Ваши члены одеревенели и похожи на могильные кресты, идущие за вами по пятам; глаза — словно потухшие яйца во вчерашней золе!... Они мертвы и неподвижны... ну что ж, тем больше щебня — будет из чего отстроить наш старинный замок! (Пинает ногой одно из бездыханных тел. Осматривается вокруг: не сверкнет ли где Глаз, который видел все произошедшее — или не видел, что с того... и уходит.)

Номер 1: Смерть, в сущности, не имеет значения — какая разница, преклонять колени или протягивать ноги. Но я ударился рукой, а голова так и гудит — видимо, перепад высоты в моих внутренних пещерах...

Номер 2: ...а у меня немеют рукоятки — или, если угодно, руки!... Меж ними в сосуде моего тела раскинулась бескрайняя пустота; наверное, изранены пальцы или еще чего похлеще! Но крови нет... и запаха пота не слышно... Да я же охромел! Моя левая кочерга короче, чем была...

Хромой: ...Отметина, где же моя отметина! Может, это искривленная нога...

Номер 1: Ах, мечтания вампира... Но я уже вижу прозрачную синеву моря и нашу троекратную смерть! Ветер будет архитектором нашей ратуши, а небо, испещренное молниями надвигающейся бури, станет фехтовальным залом. Пойдем, безумец, если хочешь, пойдем, только не стой на месте!

Номер 1: Мы опаздываем, но что ж, тем хуже!... Давай-ка загрызем мертвецов и, размахивая руками, будем подавать еще живым немыслимые знаки, которым я, по здравом размышлении, все же присвоил бы заведомо печальный смысл. Ярится битва... Брось эти собачьи маски, они нам больше не нужны...