В воскресенье днем Сюити снова отправился удить рыбу.

Положив в ряд подушки для сидения, которые вынесли сушить на веранду, Синго улегся на них, подперев рукой голову, и стал греться на солнце.

На большом камне у порога лежала Тэру.

Ясуко сидела в столовой и, стопкой сложив на коленях газеты за десять дней, внимательно их читала.

Когда попадалась интересная, на ее взгляд, заметка, она окликала Синго и читала ему вслух. Это повторялось довольно часто, и Синго, несколько раз промычав в ответ что-то невразумительное, наконец не вытерпел.

– Перестала бы ты, Ясуко, по воскресеньям читать газеты, – сказал он и лениво повернулся на другой бок.

Перед нишей в гостиной Кикуко ставила в цветочную вазу вьющуюся декоративную тыкву.

– Кикуко, ты сорвала ее на горе за домом? – Да. Красивая, правда?

– Там, наверно, еще осталось? – Да. Еще пять или шесть.

Кикуко приподняла лозы, на которых висели три ярких плода.

Каждое утро, умываясь, Синго видел, как на горе за домом розовеют декоративные тыквы, а сейчас, когда их принесли в гостиную, они оказались совсем красными.

Синго рассматривал декоративную тыкву, но в поле его зрения попала и Кикуко.

Как невыразимо чиста и прекрасна линия от шеи до подбородка. Нет, эта прекрасная линия не могла появиться за одно поколение – много поколений трудилось над ней, подумал Синго с грустью.

Может быть, оттого, что прическа оголила шею, Кикуко выглядела похудевшей.

Синго всегда знал, что у Кикуко очень красивая шея, изящная, длинная, но сейчас под тем углом, под которым он, лежа, видел ее, она казалась еще прекраснее.

Может быть, от осенних лучей солнца. Линия шеи у подбородка подчеркивала чистоту Кикуко.

Правда, шея уже чуть пополнела, и ее девичьи очертания начали исчезать.

– Только одну еще… – окликнула Ясуко Синго. – Очень интересно.

– Ну?

– Об Америке. Есть такой город Буффало, в штате Нью-Йорк. Буффало… Один человек в автомобильной катастрофе потерял левое ухо и ринулся к врачу. Врач опрометью выбежал из дому к месту катастрофы, разыскал окровавленное ухо, вернулся с ним домой и пришил пострадавшему. Ухо прекрасно прижилось. Здесь сказано, что и отрезанный палец может прирасти, если пришить его сразу.

– Что ты говоришь?

Ясуко некоторое время просматривала другие статьи, а потом вдруг заявила:

– То же самое и в семейной жизни. Если муж с женой, не успев разойтись, снова сходятся, все у них потом идет прекрасно. А когда после разрыва проходит слишком много времени, то…

– Ты о чем это? – сказал Синго, не задавая прямого вопроса.

– Разве у Фусако не так?

– Неизвестно, жив Аихара или мертв, и неизвестно, где он, – ответил Синго.

– Где он – это можно при желании выяснить, но… что это даст?

– Перестань причитать. Заявление о разводе уже послано. Нужно примириться с этим, и конец.

– Я смолоду научилась со всем примиряться, но когда у меня все время на глазах Фусако с двумя детьми, из головы не выходит: что делать? – Синго промолчал.

– Внешность у Фусако малопривлекательная, ты сам видишь. Но даже если кто-нибудь и сделает ей предложение и она выйдет замуж, дети все равно останутся здесь, и заботы о них лягут на Кикуко, жаль ее.

– Если это случится, Кикуко и Сюити станут жить отдельно и растить детей придется тебе.

– Мне, говоришь? Ты прекрасно знаешь, работы я не боюсь, но не забывай – мне уже за шестьдесят.

– Дела человеческие решаются на небесах. Куда ушла Фусако?

– К Большому Будде. Странные существа эти дети. Хотя Сатоко чуть не попала в автомобильную катастрофу, возвращаясь из храма, где стоит Большой Будда, она любит его и все время просит, чтобы ее отвели к, нему.

– Вряд ли она любит именно Большого Будду.

– Нет, кажется, она и правда любит его.

– Странно.

Как ты думаешь, Фусако не захочет переехать и деревню? Получит в наследство наш дом.

– Да нет, какой это дом, – резко сказал Синго. Ясуко замолчалаи снова углубилась в газеты.

– Отец, – позвала его на этот раз Кикуко. – Рассказ мамы об ухе напомнил мне, как вы мечтали отделить голову от туловища, сдать в ее в клинику и там подчисть и подновить.

– Да-да. Когда я смотрел на подсолнухи. Нужда в этом становится все острее. То я забыл, как завязывать галстук, а то, чего доброго, стану читать газету вверх ногами.

– Я ваши слова часто вспоминаю. Мне тоже все время хочется сдать свою голову а клинику.

Синго посмотрел на Кикуко.

– Хм. Каждую ночь я сдаю свою голову и клинику сна. Но, может быть, это связано с возрастом, что я без конца вижу сны. Как-то и прочел стихи: «Когда и душе тоска, мы видим сны – действительности продолженье». А вот мои сны не продолжение действительности.

Кикуко поставила в вазу декоративную тыкву и рассматривала ее со всех сторон. Синго тоже смотрел на нее.

– Кикуко, никогда не уходи от нас, – внезапно сказал он.

Кикуко встала, повернулась к Синго и, подойдя к нему, села рядом.

– Я боюсь жить отдельно. Я боюсь Сюити, – сказала Кикуко тихо, чтобы не слышала Ясуко.

– Неужели ты собираешься уйти от Сюити? Кикуко помрачнела.

– Если и уйду, все равно всегда буду заботиться о вас.

– Тебе это принесет только несчастье.

– Нет. Какое же это несчастье – делать что-нибудь с радостью.

Синго поразился – Кикуко впервые проявила такую горячность. И почувствовал всю опасность их разговора.

– Не потому ли ты, Кикуко, относишься ко мне так хорошо, что я как бы заменяю тебе Сюити? Мне кажется, вы с Сюити сейчас еще больше отдалились друг от друга.

– Я его часто не понимаю. Иногда он вдруг становится мрачным – к нему не подступишься. – Кикуко, побледнев, смотрела на Синго, словно взывая о помощи.

– Да, война его сильно изменила. Иногда и я не могу понять, что с ним происходит. Он все делает наперекор. Как был бы я счастлив, если бы вам удалось мягко, без насилия снова соединить свои жизни, как то окровавленное ухо…

Кикуко сидела неподвижно, с помрачневшим лицом.

– Тебе Сюити не говорил: Кикуко, ты свободна?

– Не-ет. – Кикуко недоуменно посмотрела на Синго. – Как это – свободна?…

– Да, я тоже спросил Сюити, что он имеет в виду, заявляя, что его жена свободна. Если вдуматься, то это, видимо, значит: Кикуко должна освободиться от меня, а я должен сделать Кикуко более свободной.

– Вы говорите «я», подразумевая себя?

– Да. Слова Сюити, в сущности, означают: Кикуко свободна, скажи ей об этом сам.

В это время в вышине послышались какие-то звуки. Синго показалось, что это голос неба.

Посмотрев вверх, он увидел, что над самыми деревьями летят голуби.

Кикуко, видимо, тоже услышала шелест крыльев и подошла к краю веранды.

– Неужели я действительно свободна? – со слезами в голосе спросила она, провожая глазами голубей.

Тэру, спокойно лежавшая на камне у порога, услыхав хлопанье крыльев, помчалась в сад.